Глава 15
К толкающим дрезину Соболю и Прохоровой бывший зэк Кручиня выскочил и для них, и для себя достаточно неожиданно. Но на этот раз встреча со смершевцем не только не внесла раздражения, а напротив – оказалась для него крайне своевременной. Замахал лейтенанту еще издали, подзывая для срочного и секретного сообщения. Насторожившаяся Валентина Иванович посмотрела на напарника, но тот успокоил:
– Сейчас все выясним.
Таким возбужденным лейтенант не видел белогвардейца даже при первом знакомстве. А рассмотрев в его руке знакомый и вновь окровавленный нож, расстегнул кобуру.
– Я там… в ногу эту… из комсомола, – признался в содеянном Иван Павлович, демонстрируя орудие преступления. Но тут же пояснил причину и свою правоту: – Она с каким-то старшиной держит в овраге женщину.
– Женщину? – У Соболя перехватило дыхание: – Худенькая, в маскхалате…
– Да. Она ранена.
– Ничего не перепутал? Что за старшина? – принялся теребить белогвардейца смершевец. Впору было подумать и о подвохе, ловушке, но слишком все сходилось, слишком хотелось поверить, что нашлась дверь, которую надо открывать головой. – Где овраг?
– Вот если напрямки – километра два. Там родник.
– Пулей к майору Врагову. И все до последнего слова ему. Он все решит.
Сам замешкался, соображая, что делать в первую очередь лично ему. Тревожно вопрошала взглядом и бригадирша.
– Сейчас, сейчас, – шептал лейтенант, соображая, бежать ли ему к схрону или ждать подкрепления на месте.
Не успел ни того, ни другого. Начал нарастать самолетный гул, вдали заработала зенитная артиллерия. Валентина Иванович завозилась с вещмешком на дрезине, спасая в первую очередь харч для бригады, и Соболь рванулся к ней. Едва успели залечь на обочине насыпи, как над головами пролетел «мессер». Не стрелял, но и рева моторов оказалось достаточно, чтобы муравьем вжаться в землю.
Воздушные разведчики на второй круг обычно не заходят, только в случае крайней необходимости, и после того, как самолет пролетел, лейтенант и бригадир встали, помогли друг другу отряхнуться. Пролет застал на дороге и незнакомого старшину, поднимающегося на насыпь из леса. Красные полоски в виде буквы «Т» на погонах тут же напомнили Соболю о докладе Кручини, и он вытащил пистолет:
– Ваши документы, товарищ старшина.
Тот охотно, без промедления и тени замешательства, вытащил из нагрудного кармана бумажки, показал издали. Автомата за спиной не касался, демонстрируя полную открытость.
– Извините, я ищу третью бригаду. Не подскажете, как до нее добраться?
– Подскажем, если посчитаем нужным, – пообещал Соболь.
В отличие от смершевца, бригадир вдруг проявила дружелюбие:
– Вам лучше обратиться в штаб строительства.
Леша и Валентина Иванович переглянулись, каждый долгожданно узнавая своего, перевели взгляд на изучающего документы лейтенанта. В глубоком распадке, в стороне оврага, на который указал Соболю белогвардеец, неожиданно раздался гранатный взрыв, и он еще более укрепил лейтенанта в подозрениях. Наставил пистолет на старшину:
– Что там у вас? – вопросом сразу решил привязать незнакомца к месту взрыва.
Ответ получить не успел. Валентина Иванович, благо что была с одной рукой, камень подобрала на обочине увесистый и со всего размаха ударила им по голове возлюбленного. Лейтенант рухнул подкошенным поперек рельсов.
– Наконец-то, – выдохнула Прохорова, переступая через истекающего кровью смершевца. – Заждалась среди ударников труда. Что у нас?
Приняла из рук старшины листок со схемой. Карту местности представляла не хуже Бубенца, мгновенно сориентировалась. Обернулась на Лешу, осматривающего лейтенанта:
– Прикончи эту падаль – и за мной.
Тронуться не дал капитан Бубенец, выросший из-за дрезины. Выбросив, наконец, мешающиеся очки, навел автомат на Прохорову. Та непроизвольно обернулась за поддержкой к старшине, но Леша, повторяя командира, держал ее на мушке своего автомата.
– Доброе утро, фрау, – улыбнулся капитан. – Обыскались вас среди ударников труда.
Валентина Иванович зарычала от злобы, сжала единственный кулак. Столько ждать связи с Центром и провалиться в последний момент!
Помощь пришла, откуда не ждала. К трассе из леса выскочило до взвода солдат во главе с начальником контрразведки. Врагову хватило одного взгляда, чтобы разобраться в обстановке и властно крикнуть:
– Всем стоять! Не шевелиться. Оружие на землю!
Над старшиной, попытавшимся вступить в диалог, для острастки и серьезности намерений прошла автоматная очередь, в каждого из стоящих на насыпи уперлось по десятку стволов. Шутки не игрались, и капитан с Лешей опустили свои автоматы.
– Руки вверх! И не двигаться, я сказал, – продолжал распоряжаться Врагов.
Сам протянул руку Валентине Ивановичу – быстро ко мне, под защиту. Приподнявшийся Соболь застонал, не в силах дать знак начальнику.
– Врача! – не сводя глаз с москвичей, приказал подчиненным майор.
Полина, как оказалось, бежала вместе со взводом и вынырнула из-за спин бойцов мгновенно, на ходу доставая из сумки бинты. Склонилась над лейтенантом. В общей суматохе и напряжении Валентина Иванович стала ускользать ближе к деревьям и уже начала верить в удачу, но оттуда навстречу ей вышла, опираясь на сучковатую палку, с поднятым пистолетом Нина. Только вот половина взвода перевела свое оружие на нее же, а вдобавок и подоспевший Кручиня приставил к ее спине нож. Не без усмешки произнес:
– Кажется, я один здесь не враг народа.
Ошибся. Выросший за ним Михалыч занес и над его головой свой многострадальный молоток:
– Как-то так!
Сцена затягивалась, слишком много людей, считающих друг друга врагами, сошлись в одной точке в готовности вцепиться в глотки. А молоток – и опуститься, наконец, на голову Кручини, раз уж по законам жанра и незаряженное ружье обязано выстрелить.
И тогда инициативу в свои руки взял Бубенец. Закричал сразу для всех:
– Всем слушать мою команду! Я – капитан СМЕРШа, госбезопасности, – добавил, уточняя для непонятливых свой статус. СМЕРШ еще не зазвучал для народа так же внушительно и безоговорочно, как старое название «госбезопасность». Еще мало времени прошло, чтобы люди правильно реагировали на новое представление. – Я из Москвы, командир спецгруппы, которую вы ждете. Документы в кармане.
Однако даже на это мельчайшее движение вновь огрызнулась автоматная очередь Врагова. Выручил, как ни странно, пришедший в себя Соболь. Он слабо указал рукой на стоящую под прицелом Нины бригадира и прошептал майору:
– Это… она.
Не доверять своему окровавленному подчиненному майор не мог, и хоть в нерешительности, но опустил наставленный на Бубенца автомат. Его примеру последовали остальные, и капитан смог, наконец, передать через ординарца свои документы начальнику контрразведки. Осмотрев их, Врагов отдал честь Бубенцу, признавая за ним старшинство. Затем в недоумении обернулся на Прохорову. Та, окруженная со всех сторон, вдруг бросилась в единственно оставшийся коридор на майора с желанием или впиться в него, или получить пулю. Леша, прекрасно знающий свою задачу прикрытия и остававшийся все это время настороже, успел броситься наперерез и сбить Валентину Ивановича с ног.
– Это же наша… – прошептал пока что мало чего понимающий Врагов.
– По запросу – кавалер ордена Красной Звезды зенитчица Прохорова Валентина Ивановна умерла от ран год назад, – подойдя к распластанному на земле бригадиру, прояснил для майора ситуацию Бубенец. Одновременно давая понять липовой фронтовичке, что препираться бесполезно. – Как ее документы попали к немцам – еще будем выяснять. И кто на самом деле этот передовик социалистического соревнования, тоже выясним.
– Ненавижу, – прошептала сквозь зубы бригадир. – И все равно перебьем как собак.
– Попробуйте, – улыбнулся с высоты своего роста и положения Бубенец.
– Погодите, – попросил внимания майор, уводя капитана в сторону. И от лишних ушей, и отсекая свидетелей собственной близорукости. – Не понимаю. А почему не сразу…
– Играли на вашей Эльзе, – пощадил самолюбие Врагова капитан, постаравшись вплести в операцию и его особый отдел. Для этого даже выделил определение «вашей», тем самым давая оценку важности проделанной местными смершевцами работе. – Для нее, ярой нацистки, потерять доверие разведцентра оказалось страшнее смерти. Кстати, что там с ней? – вспомнив за суетой об Эльзе, повернулся к попавшей в руки Полины своей сотруднице.
– Она знала, что там граната, – сообщила через плечо врача Нина. – Самоподрыв.
– Жаль, – посетовал майор.
– Она бы все равно ничего не сказала, – успокоил его Бубенец. Хотя и понимая, что для разведки любое слово от источника информации сродни концерту симфонического оркестра для меломана. – А вот ее беречь как зеницу ока, – указал на мнимую зенитчицу.
Начальник контрразведки кивнул подчиненным, Гаврила с тремя автоматчиками приняли от старшины задержанную. Хотели привычно связать руки, но остановились перед пустым рукавом, вырвавшимся из-под ремня: одноруких еще не связывали. В итоге сделали аркан на поясе, подергали – не сбежит.
– Невозможно поверить, что она, – никак не мог осознать Врагов разыгрываемый столько дней перед его глазами спектакль с лучшим бригадиром в главной роли. В то же время только восхитительно безупречная легенда врага спасала его перед московским коллегой от стыда.
– Мы тоже не предполагали. Пока не погиб парнишка, – не стал выпячивать свою работу Бубенец. – Просто вы пошли по следу ножа, а мы осмотрели его тело и сразу отметили, что удар был нанесен левой рукой. А кто у нас левша? – оглянулся на однорукую. – Правильно, герой труда и передовик. Сама неуязвимость. А тут и орденок ее сработал. Сгубила Красная Звезда нашего «героя».
Для майора это тоже оказалось неожиданным и непонятным. Благо капитан не стал утаивать секреты войсковой разведки. Постучал то ли по собственному, то ли камуфляжному ордену на своей груди:
– На нашем, родненьком, красноармеец всегда был в обмотках. А вот при изготовлении фальшивки господа фашисты ненароком «обули» его в сапоги. Не первый прокол на этом…
– Так это надо еще рассмотреть! – Майор наклонился к награде, вглядываясь в детали ордена.
– А фотоаппарат зачем? Легенда про редакцию? – улыбнулся Бубенец. – Когда сфотографировал якобы на портрет и увеличил фотографию, эта деталь тоже легла в общую копилку. Запрос в Москву по фамилии Прохорова расставил все до запятой. Оставалось взять на поличном и предотвратить готовящиеся подрывы во время движения первых эшелонов.
– А… как Эльзу раскололи? – продолжал допытываться Врагов.
– А на фоне таких сволочей, как мы с Ниной, сердобольный и романтичный старшина и вошел в доверие. Классика жанра.
– У нас тоже был воздыхатель, а толку…
Врагов оглянулся на Соболя, подошел к нему, присел рядом. Тронул одобряюще – с кем не бывает по молодости, но урок надо усвоить. Даже намекнул на что-то только им одним известное:
– Все же открыл дверь. Головой. – Посмотрел на бинты, что укладывала рядами Полина. – Куда хоть шли?
– Она тушенку получила, везли в бригаду. У Натальи день рождения, обещала пир и в эту честь, и в честь первого поезда…
Леша проследил за взглядом капитана, поднялся к дрезине, спустился обратно с вещмешком. Открыв его, заглянул внутрь. Улыбнулся, достал банку тушенки и пачку тротила. Взвесил рюкзак, попросил поверить на слово:
– На каждую банку – по два килограмма взрывчатки.
– Зная пароль, прошла бы и заложила под те два оставшихся моста, которые не подпадали под ее участок, – констатировал Бубенец.
Врагов, прекрасно знавший поклонение лейтенанта перед фронтовичкой, внимательно посмотрел на того: как насчет паролей? Соболь не стал лукавить, опустил голову – каюсь.
– Лютики-цветочки, – прошептал не без угрозы начальник контрразведки.
Услышав знакомое словосочетание, Полина потрогала повязку на голове раненого и тоже прошептала только для него как науку на будущее:
– А должны были убить! Выколоть глазки, чтобы не замечал лишнего. Вырвать язычок, чтобы не болтал чего не надо. Отрезать носик, чтобы не чуял запахи. Перевязывать дальше или как со мной – под конвой и на хлеб и воду?
Соболь прикрыл глаза, только сейчас осознавая всю тяжесть содеянного всего за несколько дней. Из-за собственной безалаберности не то что фронт, а и все главные события стройки пройдут мимо…
– А теперь все – на проверку мостов, – распорядился Врагов. – До последнего болта.
Только приказ, судя по всему, запоздал. Мощный взрыв сотряс воздух, а по тому, как загудели рельсы, стало ясно: подрыв именно на железной дороге. Собравшиеся принялись тревожно оглядываться и в итоге остановили взоры на Врагове. Тот огляделся с не меньшим волнением, но озабоченность в тревогу не переросла, новых взрывов не последовало, и народ подуспокоился. Только Бубенец не сводил глаз с майора, молча требуя дополнительных пояснений его поведения как начальника контрразведки объекта, на котором прогремел взрыв.
Врагов еле заметно кивнул и отошел в сторонку, приглашая капитана к уединению. Вытащил из командирской сумки листок с заранее заготовленным приказом об усилении бдительности в связи с произошедшей диверсией на железной дороге. Демонстрируя текст капитану, в оставленных свободных местах поставил сегодняшнюю дату подрыва паровоза, уточнил по собственным часам время. Бубенец внимательно наблюдал за творчеством майора, не торопя события. Врагов же, подумав, вписал еще несколько цифр: погибло 5 человек технического состава, ранено 12 строителей, повреждено 50 метров пути. Взрывчатка, скорее всего, находилась среди угля и попала с ним в топку. Паровоз восстановлению не подлежит. Проводятся оперативно-разыскные мероприятия.
– Люблю, когда забрасывается блесна с надежными крючками. На щуку, – удовлетворенно кивнул Бубенец и впервые не без уважения оглядел местного контрразведчика. Ребята работают, хотя и со своего уровня. – Я так понимаю, мчаться к месту подрыва смысла нет.
Врагов, более детально продумавший легенду Антона, осмелился не согласиться:
– Все же желательно появиться, пошуметь. Пообещать кого-нибудь расстрелять или отправить под трибунал.
Уловив согласие представителя Центра, добавил не без гордости:
– Но у меня есть еще одна разработка. Хотел бы с вами обсудить, посоветоваться.
Смершевцы отошли еще на несколько шагов от общей группы. Майор в общих чертах рассказал об Антоне, о школе абвера для подростков и возможности заслать в нее какого-нибудь смышленого пацана. Тянуло за язык сказать о Васильке, заслужить еще большее восхищение во взгляде москвича, но… сдержался. Пусть все же Колька едет в Суворовское училище. Не хочет и не имеет права он брать на себя решение его судьбы. Пусть она распоряжается сама, в каких ипостасях и в каких одеждах идти Васильку по жизни…
