36
Когда зазвонил телефон, Джереми соскочил с дивана, крикнув:
– Это меня!
Мать оторвалась от книги, кивнула и снова принялась за чтение.
Он знал, что для звонка от Тани еще слишком рано. Знал, даже не глядя на часы. Весь вечер время тянулось ужасно медленно. Оно начало тянуться еще с тех пор, как он стоял на променаде, следя за Нейтом и его подружкой с банджо, а после второго звонка Тане и ее обещания перезвонить ему в девять и позже встретиться («только ты и я») минуты вообще стали казаться вечностью.
Этот звонок раздался на полчаса раньше.
Но это хоть как-то спасало от тридцати минут мучительного ожидания.
Он схватил трубку, висевшую на кухонной стене, и, хотя был уверен, что мать далеко и не услышит разговор, сказал как можно тише:
– Привет. Таня?
– Ну здорово.
Голос не был похож на голос Тани.
– Светлячок?!
– Прости, если разочаровала.
– Нет… все в порядке. – Он почувствовал, как лицо залилось краской. – Просто… Таня сказала, что позвонит мне сегодня вечером. Ну, сама знаешь, троллиная охота.
Светлячок помолчала.
– Сегодня ночью?
– Ну, пока не знаю. Потому и жду от нее звонка.
– То есть, если я верно все поняла, ты намерен пойти.
– Я еще не решил, – сказал Джереми, чувствуя где-то внутри горечь. Горечь от того, что приходится лгать ей.
– Правда?
– А ты? – спросил он.
– Ни за что на свете. Я же сказала, что больше не собираюсь этим заниматься. И тебе не советую.
– Я думал над этим.
– Это как ураган. Нейт был прав, когда ушел. Я считаю, что нам всем надо остановиться, но никто меня и слушать не станет. Кроме, может быть, тебя. Ты еще хочешь ухаживать за мной, Джереми?
– Конечно. Конечно, да.
– Честно?
– Да.
И он знал, что это действительно чистая правда.
– А как же Таня? – спросила она, и в ее голосе он услышал боль.
– А что Таня?
– Я видела, как она целовала тебя.
– Да она пьяная была. И я тоже, это ничего не значит. Она всех вчера целовала, после того как ты ушла. Думаю, это просто в знак благодарности за то, что мы не бросили ее, как Нейт.
– Только не говори, что тебе не понравилось.
– Я жалел лишь о том, что на ее месте была не ты.
Светлячок снова помолчала. А затем произнесла:
– Так я тебе и поверила.
– Серьезно, она не… мой типаж. Понимаешь? Она какая-то странная.
– Я пыталась тебе это объяснить.
– Если честно, мне очень хотелось оказаться после вечеринки с тобой вдвоем.
– И мне тоже хотелось побыть с тобой. До того момента, как ты поцеловал ее.
– Она сама меня поцеловала. Я не виноват.
– Мне очень больно. Понимаешь, очень. Нет, я понимаю, как она великолепна, любой парень готов припасть к ее ногам. Да что там парень – даже эта стерва Карен. Но я думала… я думала, что между тобой и мной что-то есть, понимаешь?
– Да. Так и есть. Ты мне очень нравишься. И когда я понял, что ты ушла с вечеринки, у меня жутко испортилось настроение. И я ушел вслед за тобой. Без тебя мне там все было не в радость. Чувствовал себя не в своей тарелке. Совершенно одиноким.
– Прости, – пробормотала она.
– Не извиняйся. Это я во всем виноват.
– Как ты сумел добраться домой?
– Пешком.
– О нет. Пешком? Но это же огромное расстояние. Я думала, кто-то подвез тебя.
– После того как ты уехала, мне ни с кем не хотелось общаться.
– Выходит, ты добирался до дома почти всю ночь.
– Да нет, всего пару часов.
– Боже, мне так жаль. Знала бы, что все так обернется, – не ушла бы. Но пойми мое состояние. Я не могла иначе, понимаешь? Я была ужасно расстроена.
– Мы еще когда-нибудь сможем увидеться?
– А как ты думаешь, почему я звоню тебе, дурачок?
Когда она произносила это, он почти видел ее улыбку. Ее сияющую, незабываемую улыбку. Улыбку Светлячка.
– Моя мама ушла на свидание, – сказала она. – И я совсем одна. Она не вернется еще несколько часов, вот я и подумала, может, ты захочешь приехать?
– Это было бы здорово!
Таня.
Таня позвонит с минуты на минуту.
Он забыл. Он не мог в это поверить, но он действительно забыл. Забыл, что она обещала позвонить и договориться о встрече наедине, о том, чем он грезил всю вторую половину дня.
– Отлично, – сказала Светлячок. – Тогда записывай адрес. У тебя есть под рукой карандаш или…
– Постой! Я не смогу. Я не смогу приехать сегодня. Я бы рад, но мама здесь, и я не смогу от нее улизнуть.
– А и не надо выбираться тайком. Скажи, что хочешь прокатиться на велосипеде или что-нибудь еще придумай. Время детское. Я бы очень хотела увидеться с тобой.
Джереми вздохнул.
Она одна, подумал он. Боже. У нас есть все возможности для… Она ведь явно хочет «этого» так же, как и я, если зовет к себе, зная, что ее мать вернется не скоро. Иначе не стала бы так рисковать. Черт, она действительно этого хочет.
Но Таня.
– Я просто не могу, – сказал он. – Мама не пускает меня из дому. Типа в наказание за вчерашнее. Во-первых, я пришел очень поздно, а во-вторых, она заметила, что я пил. Так что я вроде как под домашним арестом, и она не пускает меня вообще никуда.
– То есть ко мне ты не придешь, зато собираешься отправиться на троллиную охоту.
– К тому времени мама уже заснет. Кроме того, я сказал, что «возможно» пойду на троллиную охоту, а не что пойду туда точно.
– А вчера после вечеринки они на нее не ходили? – спросила Светлячок.
– Не думаю. Хотя я сразу пошел домой, откуда мне знать? А что?
– Да нет, ничего, – пробормотала она, а затем, помолчав несколько секунд, сказала: – Слушай, если потом ты все-таки сумеешь улизнуть из дома ради троллиной охоты, то вместо этого можешь приехать сюда. Я уверена, что матери не будет дома почти всю ночь, так что у нас куча свободного времени. Ну, что скажешь?
Черт! Он мог бы пропустить троллиную охоту. Против этого он не возражал. Но встречу с Таней перед этим…
Как же мне выпутаться?
– Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, – сказала Светлячок.
– Ой, ну что ты…
– Если тебе хочется быть с Таней, то почему бы сразу не признаться?
– Это вовсе не так.
– А мне почему-то кажется, что именно так.
– Я буду выглядеть, как мокрая курица, если не появлюсь.
– Я не собираюсь просить тебя, Джереми. Это твой выбор. Ты сам вправе решать, с кем тебе лучше, со мной или с Таней.
– Это нечестно…
– Ладушки. Кажется, я получила ответ на интересующий меня вопрос. Пока.
– Светлячок!
Она повесила трубку.
– Проклятье! – Джереми швырнул трубку на рычаг. Он бросился в ванную, запер дверь и привалился к ней спиной. Ощерившись, он несколько раз ударил себя кулаками по ляжкам, а потом съехал спиной по двери на пол и обнял колени.
«Сука! – думал он. – Черт бы ее побрал! Это нечестно!»
Раз ей так без хера не можется – пускай и идет на хер.
Он впился зубами в колено и сжимал челюсти, пока не почувствовал боль. От вкуса вельветовой штанины пересохло во рту.
Я мог бы поехать к ней домой, подумал он.
Он представил себя вместе со Светлячком на диване в полумраке комнаты. Представил ее в своих объятиях, как ее губы прижимаются к его губам. Представил ее мягкое и гладкое тело, благоухающее маслом для загара.
Его зубы разжались. Он закрыл рот и прижался губами к влажной ткани штанов.
Это было бы замечательно.
В самом деле.
Но ведь еще не все потеряно, подумал он. Если я сейчас же перезвоню ей…
Но тогда я упущу Таню.
Он вновь увидел себя в комнате Тани, увидел ее, стоящую перед ним, обнаженную и поблескивающую от пота, ощущение от ее кожи в кровавых потеках. Откуда-то из глубины живота разлилось тепло. Он испытывал волнение… и вожделение. Он задрожал, тоскуя по ней… но в то же время и страшась ее.
Она плохая, думал он. Возможно, сумасшедшая. Я не хочу ее. Лучше держаться от нее подальше. Так все-таки, что же со мной не так? Боже!
Так позвони же Светлячку. Но как? Я не знаю номера ее телефона. Я не знаю даже ее настоящего имени.
Джереми услышал шаги в коридоре. А затем стук в дверь.
– Сладенький? Там тебе кто-то звонит.
Его сердце екнуло.
Отползя от двери, он ответил:
– Сейчас выйду.
Придвинувшись к унитазу, он смыл воду, поднялся на ноги, поспешил обратно к двери и открыл ее. На пороге стояла мать и хмуро смотрела на него:
– С тобой все в порядке?
– Да. Все нормально. Кто звонит? Светлячок?
– Она не представилась.
– Наверняка она. Она обещала перезвонить.
Торопясь к телефону, он услышал за спиной голос матери:
– Только не вздумай строить никаких планов, не предупредив меня. Не забывай, что ты все еще наказан, молодой человек.
– Да, я знаю. – Прежде чем войти в кухню, он обернулся и увидел, что мать направляется в гостиную. Он взял трубку.
Пусть это будет Светлячок, подумал он. Пожалуйста.
– Алло?
– Это я.
Таня.
Чувство разочарования и утраты охватило его. Но следом неожиданно накатил жар. Сердце забилось чаще.
– Секундочку, – сказал он.
– Ты взял? – послышался голос матери с параллельного аппарата.
– Да. Спасибо.
Она положила трубку.
– Все в порядке, – сказал он. – Она отключилась.
– Сможешь выйти попозже? – спросила Таня. – Где-то около полуночи?
– Полуночи?
– Да. Только ты и я. С другими встретимся позже.
У него перехватило дыхание; он только и смог выдавить:
– Да.
– Возьмем мою машину. Я припаркуюсь через дорогу от твоего дома.
– Ладно.
– С тобой все в порядке? Голос какой-то чудной.
– Просто немного волнуюсь, – сказал он.
– Я тоже. В общем, уже совсем скоро. В полночь.
– Да.
– До встречи, Герцог.
– До встречи. – Он повесил трубку, обернулся и посмотрел на настенные часы. Без десяти девять. Еще три часа и десять минут. Целая вечность.
Да никакая не вечность.
Полночь уже совсем скоро. Он знал это. И что-то ему подсказывало, что Таня наверняка приедет гораздо раньше.
От волнения он весь взмок, его трясло так, что пришлось стиснуть зубы. Чтобы хоть как-то унять дрожь, он обхватил себя за плечи.
Но дрожь никак не унималась. Казалось, содрогается все нутро.
Надо принять душ, подумал он. Горячий душ. Он поможет унять эту дрожь. И скоротать время. Кроме того, во время встречи с ней я хочу быть чистым.
Пошатываясь, он побрел в ванную. В голове перемежались образы: шрам на теле Тани, ее обнаженная грудь; улыбка Светлячка; лезвие, скользящее по Таниной плоти; рука Светлячка в его руке; Танин рот, обсасывающий кровь с его пальцев; вот он растирает по спине Светлячка масло для загара; вот он размазывает по животу и груди Тани кровь.
