Глава 8
Орал мальчик лет десяти. Протяжно так, широко открыв рот. Глаза его готовы были вылезти из орбит. У Веры от испуга затряслись ноги и руки. Адреналин все еще волнами ходил по телу, выветривая хмель и покрывая тело испариной. Чувствуя себя истуканом, Вера не могла пошевелиться. Крик мальчика и громкая музыка слились в жуткую какофонию.
Продолжая вопить, пришелец выскочил за дверь, а Вера опустилась прямо на пол, не в силах больше стоять на трясущихся ногах. Только тут до нее дошло, как должно быть выглядит – в дикой пляске и с маской на лице. Бедный ребенок, как же он испугался!
К тому времени, как Вера избавилась от зелени на лице и пришла в себя, бежать за ребенком уже не имело смысла. Скорее всего тот уже дома и рассказывает родственникам в красках про сумасшедшую приезжую. Теперь не избежать дурной славы. И как прикажете находиться тут еще два месяца? Да на нее же теперь станут показывать пальцами и смеяться.
От пережитого стресса и выпитой настойки жесточайше разболелась голова. Пришлось даже принять болеутоляющее. Ни о какой работе не могло быть и речи – она даже в вертикальном положении не могла находиться. Да и какая разница сейчас она ляжет спать или через час. Время здесь течет по-особенному, словно Вера попала в какую-то другую жизнь.
Ночь пролетела незаметно. Проснулась Вера от мокрого носика Лапули. Он активно терся об ее лицо, громко мурлыча. Паразит мелкий, лаской решил ее взять. Хотя, сама виновата – не покормила его на ночь. Еще не спустившись с печи, Вера услышала шаркающие звуки. Это напомнило ей утро дома, когда дворники в самую рань начинают работать лопатами, разгребая снег. Монотонно так елозят алюминиевыми пластинами, расчищая тротуары. Но здесь-то откуда взяться дворникам? И звук идет откуда-то рядом, с ее двора.
Выйдя на крыльцо, Вера глазам своим не поверила. К калитке вела широкая ровная дорога. Такая же была проложена к сараю. И сейчас Михаил раскидывал снег в третьем направлении – к туалету.
– Доброе утро! – прокричала Вера.
– И тебе не хворать! – отозвался Михаил, приостановив работу, улыбаясь и вытирая пот со лба.
– А зачем это вы?.. Не надо было…
– Как же зачем? Тебе не сдюжить, городская ты, маломощная. А я перед тобой в неоплатном долгу.
Ладно хоть малахольной не назвал, и на том спасибо.
– У меня сегодня жинка дойку проспала, так замотал ее ночью, – хохотнул Михаил, но тут же спохватился. – Прости, девка. Молода ты еще, и я тут со своими глупостями.
Он покраснел и вернулся к работе. Если Вера и хотела сказать что-то еще, то передумала, опасаясь новых откровений со стороны этого увальня. Да и другое ее отвлекло. Как по волшебству, широкая дорога с дворами по обе стороны оказалась расчищенной от снега, словно по ней ночью пускали бульдозер.
– А у вас есть снегоуборочная техника? – не удержалась она от вопроса.
– А то как же! – Михаил снова разулыбался. – Чать, не в каменном веке живем. Самоделкин постарался – соорудил технику. Сам и разъезжал ночью. А ты разве не слыхала? Грохот-то стоял какой!
Слона-то она и не заметила. Это ж надо так крепко спать. Но подумать над этим вопросом как следует не получилось. Вера заметила, как среди деревьев мелькнула тень, потом еще одна. Пригляделась – мужчина бежит, за ним еще один и третий… Одеты по-спортивному, трусят профессионально. Надо же! А народ-то тут продвинутый проживает – с утра на пробежку выходит. Хотела было у Михаила спросить, но постеснялась. До сих пор еще стыдно было за свою выходку, когда посоветовала от мужского бессилия бегать.
Решив, что хватит с нее удивлений на одно утро, Вера скрылась в доме. Накормила Лапулю и себе приготовила царский завтрак из кучи бутербродов с домашними деликатесами и кружки чая. По характерным звукам, доносившимся со двора, догадалась, что Михаил не ограничился расчисткой снега, а еще и дров решил наколоть в придачу. Если она и хотела посопротивляться для приличия, но не позволил здравый смысл. Такая помощь ей только на руку – сама-то она вряд ли сможет махать топором.
День Вера решила посвятить сбору информации – поговорить с сельчанами об Антонине. Время идет, а в исследованиях своих она не продвинулась. Только и записала, что случай с Михаилом. Да и он больше похож на бред душевно больного. Если и дальше так пойдет, то никакую книгу она не успеет подготовить в срок. И тогда огребай стыд и самобичевание лопатой.
Только Вера собралась выйти из дома, как в дверь робко постучали, вернее сказать, поскреблись. На пороге стояла сухонькая старушка с заплаканными глазами.
– Здравствуй, милая! – пролепетала она.
– Вы ко мне? – решила уточнить Вера.
Старушку эту она видела впервые. Но тоже хорошо – первый интервьюируемый пришел сам. Может и для статьи в газету интересная тема подвернется. Она пригласила женщину в дом, настраиваясь на плодотворную беседу и надеясь, что та не пришла к ней жаловаться на болячки и требовать лечения, хотя на душе уже вовсю скребли кошки.
– Ванечка мой, – начала женщина и заплакала.
Вера сбегала за водой. Машинально добавила в стакан ложку меда, пробормотав: «Успокойся!» Заставила старушку выпить все до дна, не выпуская стакан из рук. Только когда у той высохли слезы и разгладилось лицо, прогнав трагическое выражение, разрешила продолжить.
– Один он у меня, сиротинушка. Как мамка с папкой сгинули в полынье прошлой зимой, так и есть мы с ним одни друг у друга на этом свете. Он знаешь, какой ладный? Помогает мне во всем. Не знаю, чтобы я делала без него. Руки золотые. Такую красоту ими умеет делать! Как родителей-то доставали, он увидел и с тех пор заикаться стал шибко. В школе задразнили его совсем. Ходить туда отказывается. А вчерась я его к тебе отправила, полечила чтоб, значит. А он воротился и молчит все. Ни слова не сказал с тех пор.
Осознание прошибло, словно током. Перед ней сидела бабушка того мальчика, что она вчера напугала и про которого умудрилась забыть самым бессовестным образом. К тому же еще и заика. Стыд-то какой! Что если он теперь и не заговорит вовсе? Что же делать? Как разруливать еще и эту проблему, от которых уже спасу нет?
– Я вот думаю, может кто сказал ему что в пути-то? – продолжала старушка, не замечая Вериного состояния. – Или обругал его? Вот и пришла спросить, может ты что знаешь?
Добрая душа! Она даже не подозревает Веру – столько порядочности в этой простой деревенской женщине. Но легче от этого не становилось. Нужно что-то делать и немедленно.
– А Ваня сейчас дома? – уточнила она.
– Дома. Школу опять прогуливает, – горестно вздохнула женщина.
– А пойдемте к вам. Я попробую поговорить с ним. Может что и узнаю.
Гостья радостно засуетилась, а Веру опять затопила тоска. Ну кто она, как не шарлатанка? Да от нее в деревне одни беды! Народ ждет помощи, а она бессильна, как сдувшийся шарик, и пустая, как вон та банка из-под сметаны, остатки которой сегодня доел Лапуля. Но она должна что-то предпринять. Речь идет о ребенке, и отмахнуться она не имеет права. К тому же история его нашла такой живой отклик в ее душе. Она представила, как того дразнят в школе и точно знала, каково ему приходится. В школе и ее дразнили за худобу. Как только не называли: и щепкой, и кощеем бессмертным и даже царевной жабой. Потому чувства ребенка-изгоя понятны ей, как никому.
Подходя к дому бабушки Ивана, Вера залюбовалась резным крыльцом. Оно было похоже на маленький теремок. Ступеньки полые с причудливым узором. Так же необычно смотрелся козырек в виде треугольной крыши. Столбики и перила с балясинами тоже витиевато вырезаны. Поражала фантазия автора. В узорах не было конкретики, сплошной креатив и абстракция. Но сколько природного вкуса, что Вера не удержалась и спросила, кто автор сей красоты.
– Так Ванечка же! Он постоянно что-то мастерит. А какие цветы он у меня выращивает! Вся деревня ходит любоваться. Вот посмотришь летом…
Вот тебе раз! Мальчик десяти лет, а насколько талантлив! И зачем ему школа, раз он такие вещи руками делать умеет? Но за крамольные мысли Вера тут же себя обругала – общее образование еще ни одному истинному таланту не помешало.
Ваня сидел за столом и что-то вырезал из дерева, ловко орудуя маленьким ножичком. На них он глянул мельком, не выказывая ни интереса, ни удивления. Гости в этом доме не редкость, догадалась Вера, а ее он просто-напросто не узнал. Еще бы! Вчера-то он увидел Фантомаса.
– Ванюша, у нас гости! Накрывай на стол. Вчерась ты так и не дошел до внучки бабы Антонины. Вот я ее и привела.
Вера поймала напряженный взгляд ребенка, в котором начало проступать понимание с примесью страха.
– Не бойся меня, – поспешила успокоить она. – Вчера у меня на лице была маска, мятная, – зачем-то добавила. Как будто ему не все равно, чем она мажется. – Женщины иногда так делают, чтобы быть красивыми.
Сказала и сама покраснела, заметив недоумение в глазах ребенка. Ну как ему объяснить доходчиво, зачем женщины следят за своим лицом? Да и надо ли? Взрослые-то мужики порой не понимают этого. Вон и Макс ржет, стоит ей только накраситься, что случается по праздникам. Ржет и не понимает, насколько это выглядит оскорбительным. Может она и на Афродита, но тоже не прочь кому-нибудь понравиться.
– Ты прости меня, что напугала вчера, – продолжила Вера, отвлекаясь от грустных мыслей. – Я не слышала, как ты вошел, да и про маску забыла? А ты как себя чувствуешь? – спохватилась она.
– Не хочешь говорить, так хоть кивни, если нормально, – попросила она, когда поняла, что отвечать ей Ваня не собирается.
С явной неохотой ребенок кивнул и вернулся к своим занятиям. Хорошо, его бабушки не было в комнате, иначе Вере стало бы стыдно разговаривать начистоту.
– Послушай, Вань. Расскажу только тебе, потому что чувствую, что мы могли бы подружиться. Никому другому не могу открыться. А ты, знаю, что сохранишь мою тайну. Не умею я людей лечить. – Вера замолчала, пытаясь определить его реакцию по глазам. Он смотрел с недоверием и легкой иронией. – Не научила меня бабушка Антонина, не успела. Я и живой-то ее не застала, и до этого ни разу не видела. И тяжело мне… люди идут со всякими болячками ко мне, не понимают, что это напрасный труд. И как донести до них, что я бесполезна, не знаю. Вот и тебя вчера напугала, только хуже сделала.
– Не сделала.
Вера даже подскочила от неожиданности, когда Ваня заговорил чистым еще по-детски тоненьким голоском.
– Я перестал заикаться.
– А почему же молчишь?
– Боюсь. Вдруг это вернется.
Что тут скажешь? Его страх был ей понятен. Точно так же, до сих пор, она боялась похудеть. Наверное, поэтому и не страдала почти никогда отсутствием аппетита. А когда встречала сердобольных знакомых на улице и слышала «Как ты похудела!», то впадала в непродолжительную депрессию.
– Не должно, – уверенно произнесла она, хоть уверенности и не испытывала. – Теперь тебе нужно больше говорить, чтобы закрепить победу над заиканием. И порадуй бабушку. Очень уж она переживает за тебя. И еще. Покажи всем в школе, какой ты на самом деле.
Баба Оля, так звали старушку, до такой степени обрадовалась за внука, что чуть не затискала его и Веру в объятьях, все называя последнюю благодетельницей. Вера не сопротивлялась, но переглядывалась понимающе с Ваней. На пару они посмеивались, когда бабушка их не видела.
А потом они долго пили чай за празднично накрытым столом. Вера задала интересующие ее вопросы, лечила ли кого Антонина из их семьи.
– А как же! – тут же откликнулась баба Оля. – Всех и лечила, родимая. У мамки Ванюшиной, упокой господь ее душу, такие мигрени разыгрывались, пластом лежала. Так только матушка Антонина и помогала. Наложет руки, пошепчет что-то и проходило, отпускало. И так кажный месяц почитай. А когда папка руку распорол на рыбалке, помнишь? – обратилась она к внуку. – Столько крови он тогда потерял, еле живого домой доставили. Так матушка заговорила микстуру и дала ему выпить. Вмиг силы вернулись. Да и у меня есть беда, от которой спасала она меня частенько. Кость на ноге растет, все больше становится. Мочи нет порой, так сильно ломит ногу… Слухай, а может ты глянешь, ногу-то мою?
Вера в растерянности посмотрела на Ваню. Тот без слов понял и заговорил на другую тему. Только, что-то ей подсказывало, что раз зародилась подобная мысль в голове бабы Оли, то теперь никаким ветром ее не выдуешь.
На обратном пути Вера заглянула еще в пару домов. И там ей попались гостеприимные и общительные хозяева. Много чего интересного рассказали про бабу Антонину, только опять никакой конкретики. Да, лечила она людей, готовила отвары, микстуры разные. А вот про заговоры никто ничего рассказать не мог. Шептала что-то, а что, кто его знает.
Ближе к вечеру Вера принялась все записывать, конспектировать. Даже тот материал, что она насобирала, являлся ценной информацией. А с заговорами она что-нибудь придумает. В крайнем случае, сочинит сама. А что? Мало в нашей периодике и книжных изданиях неправды печатают? Одной больше, одной меньше, не суть важно.
Не успела Вера войти в творческий азарт, как в дверь снова постучали. Да это не дом, а проходной двор! От посетителей спасу нет! Скоро она озвереет и начнет кидаться на людей.
– Что еще?! – с этими словами она распахнула дверь и замерла с открытым ртом.
На пороге стоял Никита и смотрел на нее исподлобья, как бык, готовый протаранить врага.
– Так ты к чужому труду относишься? – спросил он, все больше хмуря брови.
– В смысле?
Вера ничего не понимала. Вот уж кого не ожидала увидеть у себя, так это его. А он мало того, что пришел сам, так еще и нападает.
– Дрова в куче, чтобы быстрее сгнили? Или ты любишь, когда в доме воняет, или хочешь пожар устроить?
Вера выглянула во двор. Возле дома аккуратной кучей лежали дрова, что наколол с утра Михаил. Ну лежат и лежат себе в сторонке, никому не мешают.
– А что не так-то? – рискнула спросить, уверенная, что хуже не станет.
– Да разве ж так дрова хранят?! Их же тут на месяц хватит. Хотя, откуда тебе знать – городской шарлатанке.
А вот это уже оскорбление.
– Сам-то давно из города приехал? Одеревенился, значит? И вообще, чего ты все время цепляешься, словно я тебе с полтинника сто рублей не сдала?
– Да с такими, как ты!.. – Никита даже подался вперед всем корпусом, словно хотел ударить. Вера внутренне сжалась, готовая ко всему. – Да что с тобой говорить, – махнул он рукой. – У таких, как ты, мозгов с куриное яйцо.
– А не пойти-ка тебе!..
Договаривать Вера не стала. Побоялась перейти на нецензурщину. А тогда драки точно не избежать. Да и какая там драка! Он же ее, как букашку раздавит одним пальцем. Воображение сразу нарисовало красочную картинку. Хоть основное место в ней и отводилось крови, еще больше было смешно. Вера не удержалась и прыснула.
– Говорю же, недалекая, – пробормотал Никита и принялся собирать дрова. – Помогай, чего стоишь?
Оказывается, возле дома имелась и дровница. А Вера все думала, что это за строение, немного похожее на курятник с каменным полом, укрытым брезентом. Туда они и складывали дрова ровными рядками. Почему-то в голове крутились слова «тычок, ложок», но кажется это относилось к кирпичной кладке. А как назывались короткая и длинная сторона поленьев, она не знала.
Когда они перетаскали последние обрубки, Никита укрыл дрова темным полиэтиленом.
– Это от снега, – решил пояснить он. – Не забывай укрывать, как будешь доставать.
– Да поняла, уж.
На душе у Веры было паршиво. Не понимала она причины такой явной антипатии соседа. И хуже становилось от того, что ей-то он жутко нравился. Можно даже сказать, что его мужская привлекательность манила ее. Вот и сейчас хотелось броситься ему на шею и расцеловать. Про то, что могло бы случиться после, Вера предпочла не думать.
Обуздав свою фантазию и затолкав гордость подальше, она ограничилась коротким «Спасибо!»
– Спасибо скажи Михаилу. Вот уж тоже…
Он не договорил – развернулся и ушел. Вера какое-то время смотрела ему вслед и размышляла, какова могла быть вторая часть фразы. Нашел для кого горбатиться? Делать ему нечего?.. Да и какая разница. Хрен редьки не слаще.
Угрюмая она поплелась домой. Творческое настроение улетучилось безвозвратно. Вера поглядывала на бутылку с клюквенной настойкой. Не хряпнуть ли ей и сегодня? Для поднятия боевого духа. Но вспомнив, какая головная боль ее мучила вчера, передумала. Да и не решит это всех ее проблем, а вот спиться таким образом можно запросто.
Лапуля, чувствуя настроение хозяйки, не отходил от нее, вился вокруг ног, оплетая их своим шелковистым длинным тельцем.
– Ты мой хороший! – Вера взяла его на руки и уткнулась носом в душистую шерстку. – Только ты меня и любишь.
Глаза защипало от слез. До боли захотелось вернуть то, что было раньше. Пусть события последних дней сотрутся из памяти, из жизни. Она хочет, чтобы все было как прежде. Ее бездарные попытки написать гениальный роман. Потуги Макса, как ее литературного агента. А главное его вера в нее. Как же ей сейчас ее не хватало, веры этой. Ведь по сути только она поддерживала в ней желание писать. Он так хотел, чтобы ее книги появились на прилавках магазинов. Он бы и дальше продолжал делать все для этого – оббивать пороги издательств, общаться на различных форумах, пиарить ее в интернете… А она все испортила. Поддалась истерике и прогнала его. Ох, Макс, Макс… Как же его Вере не хватает!
Грустные мысли прервал стук в дверь. Когда Вера открыла и увидела дородную женщину, согнутую в три погибели и держащуюся за спину, с ней случилась истерика.
