Глава 36

Медведев досконально проанализировал текст старых перехваченных радиограмм и в двух из них нашел расшифрованное Круклисом слово «фотографии». Об этом он немедленно сообщил Доронину, и они оба поспешили на доклад к полковнику.

– Наше предположение полностью подтвердилось, товарищ полковник. И в запросе, и в ответе, перехваченных в сентябре и октябре прошлого года, слово «фотографии» есть, – доложил Медведев.

– Очень хорошо, – одобрил Круклис. – Какие же вы из этого делаете выводы?

– Опираясь на уже известные нам факты, можно смело предполагать, что в первой шифровке был приказ забрать снимки из тайника. А во второй – ответ, что они исчезли, – ответил Медведев.

– А ваше мнение, Владимир Иванович? – спросил Круклис.

– Полностью совпадает с выводами Дмитрия Николаевича, товарищ полковник, – ответил Доронин.

– Удивительное единомыслие, – одобряюще кивнул Круклис и добавил: – Если мы и дальше так будем работать, то половину из нас можно смело сокращать.

– Да. Но у меня тоже есть сообщение, – поспешил оправдаться Доронин.

– Вот это интересно. Какое же?

– По моему заданию было изготовлено два десятка копий фоторобота «Племянника», – начал доклад Доронин. – Я раздал их во дворах на Арбате. И получился совершенно неожиданный результат. Одна из домоуправов принесла снимок домой. А ее сестра, работающая билетершей Большого театра, сразу же узнала в нем одного театрала, который вот уже недели две каждый вечер выпрашивает у нее оторванные контроли. Говорит, что коллекционирует театральные билеты. Я, естественно, немедленно организовал за ним наблюдение. Но он возле театра больше не появляется.

– Ну, Владимир Иванович, это уже похоже на первоапрельский розыгрыш! – явно о чем-то думая, сказал Круклис.

– Отнюдь, товарищ полковник!

– Да я понимаю, что вы не шутите, – успокоил его Круклис. – Но сразу такое везение, можно сказать, сюрприз! И где? Как все это объяснить?

– Объяснить на самом деле довольно сложно, – согласился Доронин. – Но билетерша клянется, что она не ошибается.

– Но какая может быть связь между арками на Арбате и обрывками билетов в Большой театр? – резонно заметил Круклис.

– На первый взгляд совершенно никакой, – согласился Доронин.

– И тем не менее, если ваша билетерша не ошибается, она должна быть! И почему он вдруг перестал собирать эти контроли? Его что – спугнули? Кто за ним следит? – засыпал Доронина вопросами Круклис.

– Во-первых, я попросил об этом саму билетершу. Во-вторых, наш сотрудник наблюдает из помещения Малого театра, – доложил Доронин. – «Племянник» видеть его не мог никак.

– Тогда почему же он перестал появляться?

– На этот счет у меня есть версия, – ответил Доронин.

– Выкладывайте!

– Я побывал в кассах Большого театра. И внимательно рассмотрел корешки билетов, которыми торговали последние две недели. Посмотрел, из какой бумаги они были сделаны. И вот, пожалуйста: первые три дня в продаже шли билеты, отпечатанные на желтой бумаге, потом три дня – на зеленой, потом на голубой, потом на розовой и в конце второй недели – снова на желтой. Все они у меня есть, – выложил корешки на стол перед полковником Доронин. – Таким образом, собрав всевозможные образцы, «коллекционер», то бишь «Племянник», удовлетворился.

– А других образцов билетов больше не бывает? – разглядывая корешки, допытывался Круклис.

– Проверил. До конца полугодия отпечатаны только такие. Но мне сказали, что и дальше они будут из этой же бумаги и точно таких же цветов, – ответил Доронин.

Круклис прошелся по кабинету, постоял у окна, вернулся на свое место, сказал:

– Что же? Меня версия устраивает. По крайней мере так может быть, – согласился Круклис. – Но остается неясным главное: какая же все-таки между всем этим связь? Предлагаю всем подумать. И подумать крепко. А связь, точно, должна быть. Наблюдение за этим «коллекционером» продолжается?

– Больше того, товарищ полковник. Я договорился с билетершей, если «коллекционер» появится снова, она пригласит его к себе домой и продаст ему билеты еще бог знает какой давности, – ответил Доронин.

– Хорошо. А Петренко подавал какие-нибудь признаки жизни? – перешел к очередному вопросу Круклис.

– Звонил, товарищ полковник, – ответил Медведев.

– И что?

– Сказал, что непременно будет к двадцати двум.

Круклис взглянул на часы.

– В таком случае слушайте теперь, что я вам сообщу. У меня сегодня тоже улов хороший, – сказал Круклис и раскрыл лежавшую на столе папку. – За час до вашего прихода я получил информацию от «четыреста сорок четвертого». Вот ее содержание.

«Двадцать шестого марта полигон посетил начальник “Русланд-Норда” штурмбаннфюрер Краусс. Он сообщил, что в ближайшее время нам предстоит выполнить очень важное и совершенно секретное задание РСХА. Какое именно, он не сказал. Но предупредил, что все, что будет касаться этого задания, мы обязаны держать в строжайшей тайне. Предупредил также, что на днях мы получим новую технику, о которой также никому не следует знать. О дальнейших событиях буду вас информировать». Вот как. Как вам это нравится?

Доронин и Медведев переглянулись.

– РСХА полезло на обычный вермахтовский полигон. Интересно, а раньше были такие прецеденты? – спросил Медведев.

– Не знаем. А если даже и нет? – ответил Круклис.

– Скорее всего, что именно так и есть. Иначе зачем бы Шефнеру сообщать нам об обычном деле? – рассудил Доронин. – И важным для нас мне представляется то, что в дело замешано само РСХА.

– Вот-вот! – подчеркнул Круклис. – И почему? Полигон где-то на Псковщине. У них что, поближе к Берлину негде испытать свои дьявольские штучки?

– А может, товарищ полковник, не почему «где-то», а почему «именно»? – поставил вопрос по-своему Медведев.

– Тоже надо подумать, – согласился Круклис. – Во всяком случае, это, бесспорно, тема для исследования. Надо в первую очередь установить, нет ли тут связи с тем, что показал тогда на допросе этот предатель Лашков-Гурьянов? Помните работу Пяткина? Ее проводили наши соседи. Некоторые данные, на мой взгляд, явно совпадают. Тут и там в деле замешан «Русланд-Норд». В обоих случаях речь идет о каком-то очень секретном задании Берлина, считай, РСХА. Специальный самолет, изготовленный или изготовляемый фирмой «Мессершмитт», о котором сообщал Лашков, и новая секретная техника, о которой говорит Шефнер? Правда, не совсем понятно, почему самолет и на полигон, а не куда-нибудь, скажем, на аэродром?

– Так ведь специальный, – напомнил Медведев.

– Да нет, я не исключаю и такого варианта, – согласился Круклис. – Во всяком случае, возьмите-ка вы, Дмитрий Николаевич, в архиве протоколы допросов этого Лашкова. Освежите все это дело в памяти и попытайтесь проанализировать, насколько это возможно, не об одном ли и том же говорят Лашков и Шефнер? Ну и, конечно, надо будет нацелить Ригу. Пусть установят, что за очередная возня началась в «Русланд-Норде»? И зачем это господин Краусс мотался на вермахтовский полигон? Это уж вы возьмите на себя, Владимир Иванович.

– Понял, товарищ полковник, – ответил Доронин.

– Мы тогда подумали, что наверняка сорвали им операцию. Ан нет. Теперь вполне может оказаться, что их это не остановило и они продолжают свое дело, – заметил Круклис. – Какое же сегодня неожиданное изобилие столь интересной и важной информации… И знаете, друзья, меня все время не покидает предчувствие того, что в один прекрасный день вдруг окажется, что все эти фотографии и подворотни, и Баранова, и «Племянник», и то, что показал на допросах Лашков, и то, о чем сообщает Шефнер, – все это окажется очень тесно связанным одно с другим. А вы не думаете об этом?

Доронин ответил не сразу.

– Не думаю, товарищ полковник, потому что знаю, как много направлений у «Цеппелина» и абвера, – откровенно ответил Доронин.

– Это так, – вздохнул Круклис. – И я ведь говорю только о предчувствии.

– Так ведь у вас опыт-то какой!

Круклис хитровато усмехнулся и погрозил Доронину пальцем.

– Предчувствие предчувствием, но есть и одно весьма существенное и совершенно реальное изначало – масштабность всей этой цели. И потому за ней стоит РСХА, а не «Цеппелин» и не абвер, – пояснил он свою мысль.

Вошел Петренко.

– Опаздываешь, – недовольно проворчал Доронин.

– Зато есть новость, – сообщил Петренко.

– Выкладывай! – сразу потребовал Круклис.

– Два часа тому назад, товарищ полковник, неизвестное лицо послало в эфир радиограмму. Служба перехвата записала весь текст. Сейчас его пытаются расшифровать. Пеленгаторщики определили район, откуда действовал передатчик, – Переделкино. А точнее – старое кладбище. Через полчаса после начала передачи район был оцеплен. Но никого задержать не удалось. За это время в сторону Москвы прошли три электрички. Кассирша на платформе «Переделкино» видела незнакомого мужчину с чемоданом: и даже пыталась его обрисовать. Но сказать, что это был радист – трудно, – доложил Петренко.

– Хорошо. Выясним это завтра, – обведя взглядом своих подчиненных, твердо сказал Круклис. – К утру поступят какие-то результаты от шифровальщиков. Если они сумеют расшифровать радиограмму, мы, естественно, узнаем, что в ней, и заодно определим ее источник. Если орешек окажется им не по зубам, надо будет завтра же с самого утра еще раз обследовать район, откуда велась передача. Обследовать тщательнейшим образом! И я уверен, что мы найдем интересные вещественные доказательства. Возможно, даже какие-то следы. Ведь одно дело – искать в темноте, другое – при свете дня. И обязательно надо еще раз подробно обо всем расспросить кассиршу. Показать ей фоторобот «Племянника», проанализировать все, что она сообщит. А пока – по домам и отдыхайте.