V.
ГРИНЦОЛЬД И ЛЬВИНЫЙ ЗЕВ
— Румо, сегодня вместо фехтования идем на ярмарку!
Друзья зашагали в сторону восточной городской стены. Урс был в приподнятом настроении: вот уже несколько дней он грезил только о ярмарке. Бесчисленные ленты незнакомых запахов развевались над городом, и Румо ждал этого события со смешанными чувствами. Если верить Урсу, главное на ярмарке — съесть как можно больше всевозможной нездоровой пищи.
У городских ворот стоял такой шум, что обоим пришлось повысить голос, чтобы понимать друг друга.
— Эй, приятель, я ждал этого целый год! — воскликнул Урс, потирая лапы. — Шатер чудес. Паровое пиво. Мышиные пузыри.
— Мышиные пузыри? — изумился Румо.
Урс протянул ему кошелек.
— Вот! Ярмарочные деньги. С приветом от бургомистра.
Размах зрелища был таков, что Румо удивился, как маленький щенок, впервые увидавший бенгальский огонь. Сотни шатров всех размеров, цветов и форм раскинулись вокруг Вольпертинга. В глазах рябит от ярких вывесок, факелов, флажков, вымпелов, гирлянд. Круглые шатры с островерхими крышами, квадратные с плоскими, восьмиугольные с четырьмя куполами, крохотные — не больше метра высотой — и гигантские, словно замки, устремившие в ночное небо свои башни. Целый город, со своими улицами и площадями, деревянными тротуарами, лестницами и мостами, простирается до самого леса, лавки расположились и на понтонах, перекинутых через городской ров, есть даже плавучие палатки, стоявшие на лодках и плотах. Ярмарка вокруг Вольпертинга будто в одночасье выросла из-под земли, и продлится веселая осада города целую неделю.
Особенно Румо поразился многообразию народов Цамонии, представителей многих из них ему прежде встречать не приходилось. Тут были вольтерки и мумы, коричные человечки и псовичи, берты и фолтигорки, квакши и менады, горные карлики, галугатцы и йети, псы-хаски и венецианские человечки, подземные гномы и полувеликаны, пыльные человечки, демоны-рикши и цанталфигоры. Многие из них вырядились в странную одежду, нацепили маски, картонные головы и фальшивые носы, ходят на ходулях или ездят на причудливых машинах, размахивая яркими флагами, и даже разгуливают в костюмах овощей. Все это для Румо в диковинку. Фокусники изрыгают огонь, жонглируют горящими факелами и даже говорящими головами.
Румо прислушался. Воздух оглашают звуки, каких не услышишь в Вольпертинге: поющие пилы, металлофон, вой псовичей, крики демонов, звуки трещоток и губных гармошек, звон бубенчиков. Повсюду смех, крики ужаса из комнаты страха, плач волынки. Толпы музыкантов, всеми силами добиваясь расположения публики, стараются переиграть друг друга на замысловатых инструментах. Басы гремят так, что земля дрожит, девушка-квакша поет звонким сопрано о безответной любви на древнецамонийском наречии, лавочники громко перебраниваются. Фейерверки со свистом взлетают в небо, надрываются бумажные пищалки, грохочут жестяные барабаны. Ярко раскрашенный демон-рикша выскочил прямо перед Румо, осыпав его ярким конфетти.
Для тонкого слуха Румо это уж слишком. Он обреченно зажмурился. Перед его внутренним взором развернулось огромное полотно: кружатся золотые вихри, пляшет радуга, пульсируют змейки яркого света, лопаются разноцветные шары — Румо тут же открыл глаза и чуть не упал.
— Ого! — он покачнулся и ухватился за Урса.
А еще ведь запахи! Корица. Мед. Шафран. Жареная колбаса. Жареная болотная свинья. Вяленая треска. Глинтвейн. Копченый угорь. Печеные яблоки. Луковый суп. Ладан. Табак. Утиный жир. Возле лотков со съестным поджаривались на кострах головки чеснока и лука, и ночной воздух наполнился аппетитными ароматами. В ямках запекались на углях гусиные, куриные и индюшачьи окорочка, обмазанные глиной. В высоком чугунном котле кипела наваристая похлебка из гороха и свиных ножек. Картофель с луком тушились в тимьяновом масле, шипели на сале перепела, дымилась на вертеле форель. Бараньи ножки, нашпигованные розмарином, шкворчали на открытой жаровне. В глиняной печи томились початки кукурузы и лепешки. На одном из костров жарили целого страуса, а вокруг сидели горные карлики, нетерпеливо громыхая посудой. Где-то жгли мирру, тлели ароматические палочки, укутанные мумы разбрасывали ароматный карри. Румо крепко вцепился в Урса.
— Ну же, соберись, — шепнул Урс на ухо Румо. — Ведешь себя, как провинциальная мышь в Атлантиде. Гляди, торговцы примут тебя за болотную свинью и выпотрошат. Держись естественно, как будто все это ты тысячу раз видел. Просто повторяй за мной.
Урс сунул лапы в карманы, расправил плечи, напустил на себя скучающий вид и побрел неспешно, вразвалочку, шаркая по земле. Румо изо всех сил старался походить на Урса.
Пчелиные человечки
— Гляди-ка, пчелиные человечки из Медовой долины! — крикнул Урс. — Продают легендарный мед пчеломаток. Говорят, поешь его — станешь бессмертным. — Неподалеку стояло несколько странных фигур, они черпали мед из больших глиняных горшков и разливали покупателям. На головах у них — огромные пчелиные ульи. Сотни пчел влетают и вылетают из них.
— Еще говорят, они и сами насекомые, — усмехнулся Урс. — Гигантские пчеломатки. Никто никогда не видел их без этих нарядов.
— Ты в это веришь?
— Ну конечно! Гигантские бессмертные пчеломатки торгуют на ярмарке. — Урс захихикал.
Летающие лепешки
Толпа сорвала друзей с места и отнесла туда, где разыгрывалась другая сценка. Гном с лицом, похожим на сыр, в огромных деревянных башмаках, бросал в воздух лепешки из теста. Они вертелись в полете, становясь тоньше и шире.
— Летающие лепешки! — выкрикивал он. — Свежие летающие лепешки!
Другой гном ловил лепешки на широкую лопату и совал в печь. Третий поджаривал в кипящем масле ломтики картошки.
— Погоди-ка, — сказал Урс. — Тут кое-что интересное.
Румо послушно остановился и стал смотреть. Гномы вытаскивали из печки готовые лепешки, сворачивали кулечком и наполняли золотистой картошкой. Урс заказал одну.
— С арахисовым маслом, пожалуйста! — попросил он. Гном щедро полил картошку светло-коричневым соусом. Урс тут же принялся уминать пропитанную маслом картошку.
— Одно из гениальнейших изобретений цамонийской кухни, — прочавкал он. Вытянув из лепешки ломтик картошки, Урс обмакнул его в густое арахисовое масло. — Можно есть вместе с оберткой.
— Эй! — крикнул Румо. Псович в пестрой вязаной шапке подошел к нему вплотную и вцепился в ворот.
Безболезненный шрам
— Как насчет безболезненного шрама? — он сунул нож с белоснежным лезвием вольпертингеру под нос. Румо не растерялся: одной лапой схватил противника за запястье, другой — вцепился в горло. Псович посинел. Нож брякнул о землю.
— А как насчет безболезненно сломанной шеи? — парировал Румо. Тут к ним подскочил Урс.
— Пусти его, Румо. Он всего лишь предложил. Довольно просто сказать «нет».
Румо ослабил хватку, псович отскочил на шаг и с трудом перевел дух.
— Мой друг — из деревни, — извинился Урс. — Впервые на ярмарке.
— Все в порядке, — откашлялся псович. — Может, потом. Глотните парового пива! Расслабьтесь. Здесь мы все друзья. И предлагаем лучшие на ярмарке шрамы. Потом как-нибудь.
Псович поднял нож и, ухмыляясь, удалился. Друзья пошли дальше.
— Нож из эльфийского нефрита, — пояснил Урс. Набив пасть остатками картошки, выбросил уголок лепешки и продолжал: — Осыпается с крыльев эльфийских ос, когда те отряхиваются спросонья. — Проглотил последний ломтик. — Эльфийский нефрит собирают, прессуют под высоким давлением и куют ножи. Порез такого ножа не причиняет боли. Тебе хоть лапу целиком отрежут, а ты и не почувствуешь! Вот, гляди! — Урс раздвинул шерсть на передней лапе. На коже оказался искусный шрам в виде разбитого сердца. Внутри — имя:
Сина
Румо удивился.
— Сина Ледяная — моя серебряная нить. Но у нас ничего не вышло. Она ушла во Флоринт и разбила мне сердце.
Урс будто старался сдержать слезы.
— Этот безболезненный шрам сделан ножом из эльфийского нефрита. Девчонки от такого с ума сходят, особенно если увидят свое имя. — И Урс подмигнул, отчего Румо смутился.
Оба остановились у шатра, где стоял полугном, разряженный в пестрые тряпки, изрыгал огонь и зазывал публику:
— Приглашаем взглянуть на Фредду из породы горных сморчков! Без волос, только что выбрита! Самое жуткое зрелище во всей Цамонии! Дети не допускаются! За ваше здоровье мы не ручаемся!
Народ толпами валил в шатер. Урс потащил друга дальше.
— Что еще за горные сморчки? — поинтересовался Румо. — И зачем платить за жуткое зрелище?
— Да кто ж его знает? Но на ярмарке главное не чтобы тебе понравилось.
— А что же?
— Чтобы тебя надули.
— Не понимаю.
— А мы здесь и не затем, чтобы понимать.
— А зачем?
Мышиные пузыри
— Зачем-зачем! Ты начинаешь действовать мне на нервы! Расслабься и получай удовольствие! О, гляди-ка: мышиные пузыри.
Они очутились около огромной чугунной сковороды, где жарились десятки колбасок размером с грецкий орех.
— Господам угодно мышиных пузырей? — спросил повар-вольтерк в забрызганном жиром фартуке. — Остались последние! Пузыри орнийских писающих мышей!
Урс поднял палец.
— Даже самый утонченный гурман, — торжественно начал он, — когда впервые пробует мастерски приготовленные мышиные мочевые пузыри, никак не ожидает такого незамысловатого и одновременно утонченного вкуса. Главная хитрость в том, чтобы не повредить пузырь, когда наполняешь его мышиным фаршем через мочеточники. Для этого мясо нужно пропустить через мясорубку не меньше тридцати трех раз, измельчив в тягучую массу. Затем в фарш добавляют сметану и мышиный бульон, отчего тот становится еще более вязким, и сдабривают чесночным соком, подсоленной водой, молотым перцем и оливковым маслом. Некоторые еще добавляют тмин, но это варварство! Фарш набирают в кондитерский шприц и наполняют мышиный пузырь до отказа. Потом мочеточники перевязывают кулинарной нитью, чтобы сок не вытекал. — Пока Урс рассказывал, у него слюнки потекли.
— На тяжелой чугунной сковороде в равных частях смешивают сливочное и оливковое масло, сильно разогревают и несколько минут обжаривают мышиные пузыри до золотистой корочки. Затем пузыри чуть-чуть коптят над горящим корнем солодки и подают теплыми. Добавлю еще, что мочевой пузырь южноорнийской писающей мыши (а это блюдо готовится только из них!) принадлежит к самым неутомимым внутренним органам в животном мире Цамонии. Эти старательные мышки заняты почти исключительно мочеиспусканием, вот почему их мочевые пузыри такие эластичные и обладают таким насыщенным вкусом. Когда в первый раз пробуешь мышиные пузыри, чувствуешь, будто заново родился! Две порции, пожалуйста.
— Ну как? — с нетерпением спросил Урс, с растущим сожалением глядя, как Румо забрасывал в пасть один пузырь за другим и глотал, даже не прожевав. Румо не выказывал ни малейших признаков удовольствия или восторга.
— Что? — рассеянно отозвался Румо.
— Мышиные пузыри! Вкусно?
Комната страха
— А… ну да. Вкусно. Спасибо. — Румо не глядя выбросил обертку. В очереди перед жутковатым черным шатром он заметил Ралу. Огромная вывеска демонстрировала, какие ужасы ждут посетителей внутри.
— Ого, комната страха, — промычал Урс с набитым ртом. — Надо сходить! Обязательно! — Он подбежал к вывеске и стал читать. Румо поплелся следом за ним, не выпуская Ралу из виду. В суете она его пока не разглядела.
— Послушай-ка, что они пишут: все страшилища в комнате страха — настоящие! Дескать, они сняли с деревьев несколько повешенных, забальзамировали и развесили тут, ха-ха! Зрелище не для слабонервных!
Урс проглотил последние пузыри.
— Еще они раскапывают могилы на заброшенных кладбищах, в общем, делают, что хотят! Эту работу поручают ржаным мумам и лесным демонам. Глянь-ка на вывеску: там написано, сколько народу умерло от страха в этой самой комнате! Четырнадцать инфарктов, семь инсультов и одна кома. И это только за один сезон! Приятель, такое нельзя пропустить! — Урс глупо захихикал.
Не очень-то хотелось Румо тратить деньги на то, чтобы на него же нагнали страху. Да и не напугаешь того, кто пережил Чертовы скалы.
— Еще тут написано: один посетитель так испугался мумии, что у него пошла носом кровь, да так сильно, что ее не смогли остановить. Вся вытекла. С тех пор ездит там по кругу в корыте собственной свернувшейся крови.
Румо украдкой поглядывал на Ралу. Урс проследил за его взглядом.
— Эге, да там стоит Рала. Тоже идет в комнату страха.
Румо ни за что бы не решился подойти к ней и заговорить. Да он бы скорее затеял драку с дюжиной кровомясов, качавшихся на качелях. Но не успел он об этом подумать, как Урс уже все уладил. Просто подошел к Рале и положил лапу ей на плечо. Они перекинулись парой слов, и Урс поманил Румо к себе. Как деревянный, тот заковылял к ним. Метров за десять он уже протянул лапу и заготовил слова приветствия. Почему при виде Ралы тело переставало его слушаться? Почему в ее присутствии Румо будто подменяли, а сам он со стороны наблюдал за своими неловкими движениями? Что за колдовство исходит от этой девчонки? И почему оно не действует на Урса? Он твердо намеревался пожать ей лапу нежно, но решительно, взглянуть ей глубоко в глаза, говорить громко и четко.
— Привет, Румо, — дружелюбно сказала Рала. Она вообще впервые с ним заговорила.
— Пррривет, — прохрипел Румо, потупив взгляд, и опустил лапу в то самое мгновение, когда Рала протянула свою. Он покраснел и уставился себе под ноги. Урс поглядел на него с упреком.
— Поедем вместе, — заявил Урс. — Так выйдет дешевле. — Румо стоял как вкопанный. Во рту пересохло, и он боялся прикусить язык, если заговорит, а потому молчал.
— Тут водятся настоящие летучие крысы — береги прическу, Рала! — пошутил Урс, садясь в тележку. Рала села посередине. В тележке было мало места, и они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Румо почувствовал прикосновение Ралы, и ему стало не по себе. Он вспотел.
— Эй, тебе страшно? — спросила Рала, поймав его беспокойный взгляд.
— Совсем не стрррашно, — прохрипел Румо в ответ.
— Совсем не стрррашно, — изобразила Рала хриплый голос Румо.
Над тележкой склонился йети, защелкивая цепочку.
— Если в поездке кто-то умрет, прошу не выбрасывать мертвеца из тележки, — мрачно буркнул он. — Труп съедят гоули, а они на диете.
Урс и Рала захихикали. Румо тоже попробовал улыбнуться, но мышцы будто судорогой свело, и никакой мимики изобразить не удалось. Румо выглядел так, словно его вот-вот стошнит.
— Побойтесь хорошенько! — пожелал йети, когда друзья проезжали мимо него. — И помните: жизнь куда страшнее смерти! — Щелкнули дверцы, и тележка скрылась в потемках.
Вокруг стало черным-черно, слышался только стук тележки, да где-то вдалеке кричали от страха другие посетители. Румо старался не замечать тревожные запахи, но не мог: в потемках повисло зло. Раздался вопль, он звучал все громче — казалось, погребенный заживо зовет на помощь.
— Ой, — Рала притворилась, что очень испугалась и еще теснее прижалась к Румо. Из темноты с грохотом выкатилась тележка, в которой, озаренный тусклым светом шахтерского фонарика, в корыте собственной крови сидел мертвый карлик.
Проезжая мимо карлика, Румо заметил на голове мертвеца паутину и лопнувший шов на шее, откуда сыпались опилки. Из обеих ноздрей в корыто стекали тонкие красные ручейки.
Лесная ведьма
Вагончик резко остановился, земля перед ним с треском разверзлась, и оттуда вырвались языки адского пламени — красные и желтые полоски бумаги. Поднялось облако зеленоватого дыма, а когда оно рассеялось, друзья увидели лесную ведьму, похожую на курицу. На ней была одежда из осенней листвы, вместо рук и ног — тонкие сучковатые ветки, а в пустых глазницах деревянного черепа сверкали зловещие огоньки. Ведьма открыла рот, и оттуда в темноту вылетел белый мотылек. Друзей обдало горячим воздухом, а ведьма потянула когтистые пальцы к Рале. Та всем телом крепко прижалась к Румо, и он почувствовал что-то совершенно невероятное.
«Сейчас упаду в обморок», — подумал он, и по телу пробежала приятная дрожь.
Но сознания Румо не потерял — ух! пшш! щелк! — и ведьма исчезла. Однако же Рала хватку не ослабила.
— Она настоящая? — спросила Рала.
— Настоящая, — ответил Урс. — Только набита опилками.
Ведьма оказалась самой главной страшилкой. Как часто бывает, реклама обещала куда больше, чем друзья увидели на самом деле. Можно, конечно, верить, что иссохшие мертвецы, плясавшие в мерцающем свете, — настоящие, но зло, которое почуял Румо, исходило, пожалуй, только от хозяев комнаты страха — обнищавших кровомясов и прочего отребья. Они оглашали комнату громкими воплями или, кое-как накинув на себя простыни, изображали привидений.
Когда друзья вышли из тележки, Румо едва держался на ногах. Колени стали словно ватными, его лихорадило, а шерсть насквозь пропиталась потом.
— Ведьма — еще ничего, — заговорил Урс. — Но остальное…
— Так тебе совсем не стрррашно? — рассмеялась Рала, глядя на Румо. Смех ее звучал звонко и дружелюбно, без капли язвительности.
Румо лихорадочно соображал, что бы ответить, но, прежде чем он успел что-нибудь придумать, Рала заметила кое-кого в толпе. Это были Рольф, Биала, Олек и еще одна девчонка из школы — ее звали Наденька. Они стояли у киоска в соседнем ряду. Рольф махнул Рале. Не сказав Румо ни слова, Рала стала протискиваться сквозь толпу к Рольфу. Они обнялись.
Румо вскипел. С каких пор они так близки? Ну вот! Рала поцеловала Рольфа в щеку! Земля словно разверзлась под ногами Румо. Нахлынула волна народу, скрыв Рольфа, Ралу и остальных с глаз Румо.
— Девчонки, — Урс пожал плечами, — никогда не знаешь, что у них на уме.
Закрыв глаза, Румо попробовал отыскать внутренним взором серебряную нить, но в ярмарочной толпе казалось, будто смотришь в калейдоскоп. Дым благовоний, запах пота и прочие запахи завертелись перед Румо цветной кашей, и он поспешил открыть глаза. Если бы Румо пришлось искать тут дорогу вслепую, он налетел бы на первый же столб.
— Идем же! Мы еще ничего толком не видели.
С мрачным видом Румо поплелся следом за Урсом. Как же его раздражали эти крики! Эта глупая музыка! Эта вонь! И почему Рале понадобилось обниматься именно с этим подонком? Перед всеми! Даже перед ним. И как этот терьеришка умудрился так сблизиться с ней? Да и что вообще Румо потерял в этом дурдоме под названием ярмарка? Ему захотелось домой.
— Тыыы! — до чувствительного уха Румо донесся голос. Перед ним выросла тощая, отвратительнейшего вида фигура, закутанная в черное. Тонким, как карандаш, пальцем фигура указывала на Румо, словно в чем-то его уличив.
— Тыыы!
Ужаски
Румо и Урс оказались на перекрестке двух палаточных рядов, где стоял большой железный котел. Вокруг плясали три фигуры в черном, бросая в котел пищавших мелких зверюшек. Одна из фигур преградила Румо дорогу. Большинство посетителей ярмарки старались обходить это зрелище стороной.
— Ужаски, — шепнул Урс. — Ни за что не позволяй им дурить тебе голову своими пророчествами.
— Ты! — крикнула самая большая ужаска, тыча длинным пальцем в Румо. — Слушай! Я ужаска Попсипила!
Урс попытался оттащить Румо, но тот стоял как вкопанный.
— Тыыы! Ты будешь ходить в темноте и все видеть, будешь убивать одноглазых великанов!
— С этим я уже справился, — едва слышно проговорил Румо.
— А? Что? — удивилась ужаска. — Ну конечно, это было прошлое! Тут такой шум, я не могу сосредоточиться.
Румо ушам своим не верил. Никто, кроме Смейка, не знал о его похождениях на Чертовых скалах.
— Это правда? — удивился Урс. — Ты убивал одноглазых великанов?
— Куда там — сосредоточиться! — завопила вторая, толстая и коренастая ужаска. — Ты ничего, кроме прошлого, и предсказать-то не можешь, Попсипила! Ступай ко мне, мой мальчик! Я ужаска Ноппес-Па! Я знаю будущее! Ты пройдешь по улице из чистого золота, богатство и здоровье станут верными спутниками твоей долгой и счастливой жизни! Погоди, я расскажу подробнее.
— Ах ты, старая лгунья! — завопила третья ужаска. — Не слушай ее, она говорит только то, что ты хочешь услышать! Ступай ко мне! Я ужаска Шшш! И я расскажу тебе самое важное: добьешься ты своей серебряной нити или нет. Вот что главное в жизни, уж я-то знаю вас, вольпертингеров!
Румо навострил уши и достал кошелек.
Урс схватил его за лапу.
— Убери! Они тебя надуют.
— Так это же и есть главное на ярмарке!
Тут перед ними возник гном с табличкой на животе.
Всюду Соловеймар
— Долой лживые предсказания ужасок! — крикнул он. — Долой сомнительные гороскопы! Посетите шатер со звездами! Комод-оракул, изобретение доктора Абдула Соловеймара! Только у нас — научно обоснованные предсказания судьбы! Абсолютно надежный прогноз, проверенный экспериментально! Никакого коммерческого интереса! Вход свободный!
Высокая ужаска двинулась на гнома, но тот ловко увернулся и исчез в толпе.
— Долой лживые предсказания ужасок! — прохрипел он напоследок, и голос его затерялся в общем гуле. Воспользовавшись замешательством, Урс потащил Румо дальше.
— Эй! Я же не успел…
— Лучше расскажи, что там за история с одноглазыми великанами?
— Ничего особенного.
— Ничего особенного? Да ну, брось!
По улочкам ярмарочного города на друзей в неистовой пляске надвигалась толпа. Карлики, гномы, несколько кровомясов, танцующие менады, множество бертов, десятки йети — все убого одеты и изрядно пьяны. Они размахивали флажками, гремели трещотками и несли огромные кружки пива, обрызгивая посетителей ярмарки. Урс и Румо пикнуть не успели, как толпа подхватила их и увлекла за собой. Только через пару десятков шатров им удалось вырваться из давки. Тяжело дыша, друзья огляделись.
Балаган драк. Хозяева — кровомясы.
Ломбард крови.
Театр теней.
Тир.
Черный шатер, усыпанный сверкающими звездами, с неприметной вывеской над входом:
Цамонийский комод-оракул — изобретение доктора Абдула Соловеймара!
Только научные факты!
Никаких ярмарочных фокус-покусов!
И еще одна красная палатка без вывески. Над ее золотистым куполом поднимался к небу густой черный дым.
— Что это там, в красной палатке? Пожар?
Фогары
Урс заговорщически наклонился к уху Румо.
— Там торгуют фогарами, приятель, — шепнул он. — Не для слабаков.
Фогары? Румо припомнил: Смейк как-то о них мечтал.
— Наттиффтоффский закон о здравоохранении запрещает им вешать вывеску. Но тем, у кого нет легких, закон курить не запрещает.
— Но у нас-то есть легкие!
— А ты уверен? Ты разве когда-нибудь видел свои внутренности? А вдруг ты чудо природы? Нельзя знать наверняка, пока сам не увидишь. — Урс решительно потащил Румо к палатке с фогарами. — Всегда хотел попробовать. И тебя угощу.
Продавец фогар, неотесанный брюквосчет в тюрбане набекрень, недоверчиво уставился на них.
— В первый раз пробуете? Не хочу неприятностей с министерством здравоохранения.
— Да я начал курить фогары еще до того, как приняли этот смехотворный закон, — Урс врал с самым невозмутимым видом. — А у брата нет легких. Врожденный порок. Две фогары, пожалуйста.
Продавец вгляделся в толпу — не видать ли инспектора из министерства здравоохранения. Затем поманил Урса и Румо в палатку.
— Будем считать, что вы чудо природы, — он протянул им фогары. — С вас четыре пиры.
Сделав первую затяжку фогарой, Румо почувствовал, будто легкие его наполнились кипящим туманом. Хотел тут же выдохнуть дым, но на шею будто удавку набросили. Румо с ужасом взглянул на Урса: тот сидел, прислонясь к стенке палатки, выронив фогару после первой затяжки. Он походил на свечку, которую сунули в раскаленную печь. Таял, будто кусок сливочного масла на солнце. Казалось, вот-вот совсем растворится.
Что это — фогара так подействовала на Урса, или у Румо галлюцинация? Он с радостью бы спросил, но не мог не то что говорить — дышать! Румо запаниковал. Что, если выйти на воздух?
Румо протиснулся к выходу мимо продавца фогар и отчаянно попытался вдохнуть.
— Так ты, значит, не чудо природы? — буркнул брюквосчет без капли сочувствия. — Ничего не поможет, парень. Дым либо выйдет сам собой, либо не выйдет вовсе. Хуже всего пытаться его выдохнуть. Старайся вообще не дышать!
Очутившись снаружи, Румо попал в вихрь звуков, запахов, образов. Кричали карлики-зазывалы:
— Заходите! Только у нас — говорящий пыточный столб поведает об индийских казнях! Древние народные предания в остроумном пересказе!
— Литература на рисовых зернах! Человечки-бонсай пишут целые романы на зернышках из рисовой каши. Представлены сотни произведений!
— Заходите! Заходите! Взгляните на Фредду из породы горных сморчков! Без волос! Даже самые отважные не вынесут это зрелище! Тому, кто не испугается, мы вернем деньги!
Румо пробирался сквозь ярмарочную толпу. Со всех сторон его толкали. Это не Рала прошла мимо? А вон там — Рольф, Биала и Олек? Смеются над ним? Дым распирал его изнутри, бесновался, словно дикий зверь в клетке.
Чтобы не упасть, Румо схватился за кого-то. Тут его стошнило, наружу вышел завтрак, мышиные пузыри и дым фогары.
— Эй! — раздалось откуда-то издалека. — Моя куртка!
И Румо потерял сознание.
ШАТЕР СО ЗВЕЗДАМИ
— Фогары годятся разве что червякулам, да и тем не советую. Ты червякул? Нет. Ты идиот? Да.
Кто это говорит? Кругом — темно.
— А моя прекрасная куртка, вероятно, испорчена. Мышиные пузыри! Жирная, нездоровая пища, питательной ценности почти никакой. А ты вдобавок сдобрил их фогарным дымом. Чудовищная мешанина!
Куда он попал? Кажется, лежит на полу. Румо приподнял голову.
— Эй? — тихонько окликнул он. — Есть кто-нибудь?
В темноте зажглись два огонька. Нет, не лампочки — это были глаза. Огромные желтые горящие глаза. «Неужто мне это снится?»
— Нет, не снится, — немного резко ответил голос. — Так выглядят в темноте глаза эйдеитов. И да, я понемногу читаю мысли. А что касается провала в памяти — ты выкурил фогару, перенес кратковременный коллапс легких, тебя вырвало мне на куртку, и теперь ты у меня в шатре со звездами. Слышал, наверное: «неподкупный комод-оракул, изобретение доктора Абдула Соловеймара»? Вход свободный, а вот за куртку следовало бы с тебя получить. Зажечь свет?
Вспыхнула спичка, и говоривший зажег свечу. Теперь Румо мог получше разглядеть эйдеита. Он выглядел не так, как доктор Колибриль: на голове у него были странные наросты, и он казался старше. А в остальном — та же хрупкая комплекция, та же морщинистая кожа на лице, те же огромные горящие глаза.
— То, что ты называешь «наростами», на самом деле — мои внешние мозги. Не люблю хвастаться, но у меня их семь. — Гном закашлялся.
В шатре было тихо. Удивительно, но в крохотный шатер почти не проникал ярмарочный гвалт. Да что там — не проникал вовсе.
— Шатер сшит из звуконепроницаемого шелка, его прядут глухие шелковичные черви. Это мое изобретение, и, если удастся наладить массовое производство, я озолочусь. Материал этот не толще ногтя, между тем можно устроить внутри концерт духового оркестра — снаружи не услышишь ни звука. И наоборот: ты себе не представляешь, какой стоит грохот, когда я раз в месяц выбиваю пыль.
Посередине шатра Румо увидел комод. Самый простой, темного, почти черного, дерева. Вольпертингер прикидывал, стоит ли упоминать о том, что слышал имя Соловеймара от доктора Колибриля. Решил не усложнять положение.
— Меня зовут Румо, — сказал он вслух. — Румо Цамониец.
— Это же такая карточная игра, да? Оригинально. Я как-то играл в «Румо» в столице азартных игр…
Румо встал. Ему нездоровилось и хотелось домой.
— Ну, благодарю за помощь. Где тут выход? — Несмотря на огонек свечи, в шатре стояла кромешная тьма, и Румо не различал ничего, кроме комода.
— Да, тут мрачновато… — согласился профессор. — Но есть чудеса, которые случаются только в темноте.
— А выход-то где?
— Разве не желаешь испытать комод-оракул?
— Эээ… Честно говоря, нет. Мне нехорошо. И я уже по горло сыт этими ярмарочными фокусами.
Глаза Соловеймара вспыхнули в темноте, и в голове у него что-то угрожающе щелкнуло. Румо отшатнулся.
— Фокусами? — прошипел профессор. — Никаких фокусов! Только точные науки!
— Охотно верю. И все же…
Соловеймар поднес испорченную куртку к свече, укоризненно взглянув на Румо. Румо едва снова не стошнило от отвращения.
— Садись на стул.
Румо прищурился. Действительно, стул. Он сел.
— Ну… если только недолго.
— В два счета управимся! Выдвинешь один из ящиков — и все.
— Ладно.
— Я объясню, в чем тут дело. Может, просто заразить тебя знанием? — Соловеймар вытянул указательный палец.
Румо вздрогнул. Он вспомнил Смейка и доктора Колибриля в лесу.
— Нет уж, спасибо, — запротестовал он.
Соловеймар разочарованно отдернул руку.
— Ну, тогда расскажу. Тебе обстоятельно или покороче?
Румо тихонько заскулил, схватившись за голову.
— Пожалуйста, покороче.
— Ладно. Опустим теоретическую часть. Избавлю тебя от научных подробностей. Скажу лишь вот что: этот комод с ящиками вовсе не деревянный, как тебе могло показаться. Он состоит из концентрированной темноты. Темнота эта — из тех времен, когда и времени-то не было. Единственная материя во вселенной — если ее вообще можно назвать материей, — свободная от оков времени и способная вызывать будущее. Ты спрашиваешь, как мне удалось эту материю…
Румо опять заскулил.
— Ладно, буду краток. Вот самая суть: моя цель не в том, чтобы предвидеть будущее. Это лишь небольшой забавный побочный эффект моего изобретения. Нет, я наблюдаю за тем, как ведет себя испытуемый, когда видит будущее. Сколько он способен вынести. В худшем случае подтвердится моя теория: ни один из народов Цамонии — за исключением эйдеитов, разумеется, — не способен вынести правды о своем будущем. Так ты поможешь мне, Покер?
— Меня зовут Румо.
— Прости. Перепутал. — В мозгах Соловеймара снова щелкнуло. — Все очень просто. Загадай имя того, чье будущее ты хотел бы увидеть. Если хочешь увидеть свое — загадывай собственное имя. После этого откроется ящик на ту букву, с которой это имя начинается. Загляни внутрь. Много ты все равно не увидишь — совсем чуточку. Потом ящик задвинется обратно. Вот и все.
— Ясно, — вздохнул Румо. — Начнем?
— Сейчас. Только задую свечу. Как я уже сказал, есть чудеса, которые случаются только в темноте.
Соловеймар задул свечу. Наступила кромешная тьма.
— А я схожу пока взглянуть на эту Фредду из породы горных сморчков. Если она настоящая — это научная сенсация.В шатер через щель проникла полоска света и донесся рев ярмарочной музыки. Щель исчезла, и снова стало темно и тихо. Соловеймар ушел.Сперва Румо хотел просто сбежать. Но вспомнил про испорченную куртку и сосредоточился на оракуле. Странно: внутренним взором его не разглядеть. Комод не издавал ни запахов, ни звуков — хоть бы жучок-точильщик поскребся! А, да ведь комод якобы не из дерева, а из… опять забыл. Ладно.Он задумался. Чье бы имя загадать? Свое, конечно! Или нет? Так ли уж хочется ему знать свое будущее? А вдруг там что-нибудь нехорошее? Ну, пусть будет Урс. То-то он удивится, когда Румо ему расскажет. Минуточку: Рала! Он заглянет в будущее Ралы и узнает, суждено ли ему сыграть в ее жизни какую-нибудь роль.Румо сосредоточился на невидимом комоде. «Рала, — думал он, — Рала».Ничего.«Рааала, — еще раз попробовал Румо. — Р-А-Л-А. Рала, Рала, Рала!»В потемках вспыхнул тусклый огонек. Узкая полоска холодного голубого света. Полоска ширилась, принимая форму квадрата. Ну конечно, ящик открылся!
Румо наклонился и заглянул внутрь. Казалось, будто с появлением голубого огонька окружающая тьма еще больше сгустилась, а сам Румо парит вместе с ящиком в бесконечной беззвездной вселенной. Румо наклонился еще ниже. Там что-то есть… статуя? Нет, это… саркофаг из серого свинца, обитый медными полосками. Неужели таково будущее Ралы? Странная картина пришла в движение: саркофаг стал медленно открываться. Румо глядел, затаив дыхание. Крышка саркофага распахнулась, будто дверь, и Румо увидал внутри фигуру. Приглядевшись, он отпрянул! Это Рала! Румо вздрогнул от ужаса. Рала не шевелилась. Безмолвно и недвижимо лежала она в саркофаге. Может, это только иллюзия? Галлюцинация после курения фогары? Румо хотел встать и уйти из этого жуткого места, как вдруг кто-то всхлипнул. Рала? Нет, она лежит тихо. И тут он увидел еще одну фигуру. Фигура плакала стоя на коленях. Да ведь это он сам! Румо увидел, что стоит на коленях у саркофага, оплакивая Ралу. Теперь он понял, что показал ему оракул: смерть Ралы. А самое страшное в том, что произойдет это не в таком уж далеком будущем: ни он, ни Рала не выглядели седыми и дряхлыми, оба были чуть старше, чем теперь. Оракул предсказал скорую кончину Ралы.— Нет! — крикнул Румо и попытался схватить ящик, но во тьме вдруг раздался яростный рев, из комода, словно из глубокой могилы, повеяло леденящим холодом, и ящик с треском захлопнулся.Тишина.Сидя в кромешной тьме, Румо плакал.
КОРОЛЕВСТВО СМЕРТИ
— Это и впрямь настоящий горный сморчок, последний в роду. Невероятно! Я обязан выкупить Фредду. — Соловеймар вошел в шатер, бормоча себе под нос. Он зажег свечу и увидел, что Румо плачет, стоя на коленях.
Профессор помолчал немного, перекладывая кое-какие вещи с места на место, потом спросил:
— Ты заглянул в королевство смерти, верно?
Румо не отвечал.
— Я бы с радостью заверил тебя, что все это лишь иллюзия, ярмарочные чудеса, но ты ведь знаешь, это не так. Ты почувствовал это. Оракул выбирает, какой фрагмент показать, совершенно случайно, тут нет злого умысла. Такова холодная объективность мироздания. Видимо, тебя ждет что-то особенно страшное. Мне жаль.
— Я пойду, — сказал Румо, поднимаясь.
— Эй, погоди-ка, малыш! Ты ведь не выкинешь какую-нибудь глупость?
Румо шагнул туда, откуда Соловеймар вошел в шатер. Профессор догнал его, крепко ухватив за жилет.
— Погоди минуту!
Румо безучастно остановился.
Обратное заражение
— Ты не можешь вот так идти. Что про тебя подумают? Да ты и жить-то не сможешь. Зачем же так страдать? Позволь мне снять с тебя часть груза. — Соловеймар крепко сжал лапу Румо. Вдруг голос профессора зазвучал у вольпертингера в голове.
— Сейчас я произведу обратное заражение. Я называю его Соловеймаровой мгновенной амнезией. Я долго тренировался. Сомневаюсь, что тот, у кого меньше семи мозгов, способен на такое.
У Румо закружилась голова, и он покрепче ухватился за руку Соловеймара.
— Неприятное знание перейдет ко мне. Со мной ничего не случится: один из семи мозгов легко впитает и переработает информацию. А ты, выйдя из шатра, ни о чем и не вспомнишь. Благодарю за помощь. Боюсь только, моему изобретению так и суждено блуждать в каморке незрелых патентов. Народ пока не созрел для будущего. Или чувства недостаточно притупились.
И все же тебе не избежать того, что ты только что видел. Но до поры до времени ты сбросил с плеч тяжелый груз. А пока — всего хорошего, мальчик мой.
Выпустив лапу Румо, Соловеймар вывел его из шатра. На вольпертингера обрушился град звуков и запахов, он снова очутился в ярмарочной суете. Совершенно сбитый с толку стоял он у шатра Соловеймара. Обернувшись, прочел:
Цамонийский комод-оракул — изобретение доктора Абдула Соловеймара!
Вот уж это ему теперь меньше всего интересно. Оракул. Да он еле на ногах держится. Куда теперь? Домой. А где Урс?
ВЫБИРАЙ ОРУЖИЕ!
Румо поплелся по рядам шатров и палаток. Фогары — ну и гадость! Никогда в жизни он не станет… Ему на плечо легла чья-то лапа. Урс.
— Румо! Я тебя везде ищу!
— Меня стошнило.
— Меня тоже! Четыре раза! А знаешь, это даже здорово!
— Почему?
— У меня пустой живот. — Урс просиял. — Можем еще чего-нибудь съесть! Как насчет мышиных пузырей?
— У тебя точно крыша поехала. Я иду домой.
— Домой? Сейчас? Когда тебя ждет величайшее событие в жизни?
— Что еще? Опять комната страха? Или фогара?
— Нет, нет, нет, Румо — изюминка вечера. Мое официальное задание в качестве городского друга. — Урс ударил себя в грудь. — Но сперва нужно перекусить. Идем!
Урс остановился у ближайшего киоска с мышиными пузырями и стал уплетать еще одну порцию. Румо стоял рядом, отрешенно глядя на распоясавшуюся толпу. Он вспомнил о Рале. И Рольфе. Настроение окончательно испортилось.
— Послушай-ка, Румо, — Урс рыгнул, — наступает торжественная часть сегодняшнего дня. Главная часть.
— Не томи!
— Иди за мной!
Урс пошел вперед — ужасно медленно, как показалось Румо. Они свернули туда, где потише. Миновали цветочный киоск. Столик с лотерейными билетами. Лоток с кренделями. Наконец остановились у большого темного шатра, освещенного двумя факелами.
— Ты же любишь читать вывески, — выпалил Урс. — Так прочти, что там написано…
Над входом висела вывеска. Румо с трудом разбирал темные буквы на черном фоне.
— Выбирай… оружие, — прочел Румо. — «Выбирай оружие!»
— Вот-вот!
— Что?
— Это к тебе обращаются. Можешь выбрать оружие.
— Не понял.
— Перед тобой — оружейный магазин вольпертингеров! — торжественно заявил Урс. — Можешь зайти и выбрать оружие по душе. Оружие на всю жизнь. Могу помочь. Я ведь твой городской друг. А о цене не беспокойся. Уплачено вперед. Каждый новичок может выбрать оружие на первой ярмарке. Права и обязанности — ты же помнишь. Вот твое право. Древняя традиция. Со времен Гота…
— Постой-ка! — перебил Румо. — То есть я могу войти и выбрать оружие? И ты только сейчас об этом говоришь?
— Не хотел портить праздник. Приведи я тебя сюда сразу, ты бы за весь день ни на что и не взглянул, уж я-то тебя знаю. Ну же, заходи! — Урс подтолкнул его ко входу.
Изнутри шатер тускло освещался несколькими факелами. Вдоль стен стояли высокие длинные деревянные прилавки и стеллажи, а посередине — огромный круглый железный стол.
Румо обвел взглядом шатер. На прилавках лежали тяжелые топоры, мечи с двойным лезвием, моргенштерны и алебарды. Элегантные шпаги на стеллажах были разложены по длине и прочности клинков. На одном из прилавков лежало не меньше двух сотен луков, некоторые — ростом с самого Румо. А еще обитые железом дубинки, целый шкаф дротиков, копья, рапиры, сюрикэны, кастеты, абордажные кортики, боевые косы. Тяжелые метательные молоты на цепях. Арбалеты на одну, две, три и даже четыре стрелы. Складные шпаги с зазубринами. Флоринтские стеклянные кинжалы.
— Оружие, — недовольно буркнул Урс. — Фу!
— Вот это да, — опешил Румо. — Столько всего. Как тут выбрать?
— Методом исключения, — посоветовал Урс.
Румо стал ходить вдоль прилавков. Урс оказался прав: многое можно сразу исключить. К примеру, моргенштерны ему совсем не по вкусу — это для варваров. Алебарды показались неудобными и даже смешными: слишком большие и тяжелые, в тесном помещении не развернуться. Дубины и молоты — это для неуклюжих громил вроде йети и брюквосчетов. Против сюрикэнов и кортиков он ничего не имел, но это вспомогательное оружие, и, если можно взять, например, меч, нечего и гадать! Значит, надо выбрать саблю, меч или шпагу. Румо подошел к прилавку с луками и арбалетами. Роскошное оружие из лучших сортов дерева с отделкой из благородных металлов. Из лука или арбалета можно отлично прицелиться, уложив противника с безопасного расстояния. С другой стороны, то же самое можно проделать с мечом или кинжалом, а вот фехтовать луком и стрелами не получится. Значит, все же фехтовальное оружие, и баста! Румо вернулся к прилавку с мечами и шпагами.
Меч
На огромной черной деревянной столешнице лежала целая куча всякого оружия. Сабли — такие огромные, что одной лапой не поднимешь. Элегантные шпаги флоринтских оружейников, украшенные искусными гравюрами, острые как бритва. Десятки кинжалов из всевозможных сортов металла. Простые солдатские мечи с двусторонней заточкой. Мидгардские шпаги и палаши, мечи с двумя клинками, зубчатый меч-пила. И еще один маленький меч с необычным клинком — раздвоенным посередине, как змеиный язык. Румо склонился над ним.
— Возьми меня, — пискнул меч.
Румо отшатнулся. Может, это Урс шепнул ему на ухо? Нет, тот стоит метрах в десяти и разглядывает моргенштерн на прилавке.
— Возьми меня! — повторил голосок. — Я твое оружие.
Румо озадаченно уставился на меч.
— Забудь про весь остальной хлам! — продолжал меч. — Это только груда железа. Настоящий шедевр — это я, эге-ге!
— Что? — спросил Румо.
— Что? — не понял Урс. Он оглянулся на Румо. Тот молча разглядывал какой-то меч.
— Не говори со мной вслух, если не хочешь показаться идиотом, обращайся ко мне мысленно, — сказал меч. — Никто, кроме тебя, меня не слышит.
«Что происходит? — подумал Румо. — Я с ума схожу?»
— Пока нет, — отвечал меч, — но то ли еще будет, когда увидишь меня в действии. Ты не представляешь, на что я способен. Творить невозможное — это по моей части!
Румо зажмурился. Нет, меч не двигается. Откуда же доносится голос?
— Да пойми ты наконец! Я говорящий меч. Точнее, меч, наделенный даром телепатии. Вершина современного оружейного дела.
Румо понял: голос звучал прямо у него в голове.
— Да-да, не торопись. Со временем поймешь. Не каждый день встретишь меч, наделенный разумом. Противоречивое сочетание, ха-ха-ха! Нет, серьезно, я рукотворное совершенство, священный металл. Выкован специально для тебя. Всех, кто хотел взять меня до тебя, я отговорил, и они слушались. Советую последовать их примеру.
«Не брать тебя?» — удивился Румо.
— Нет же, глупый мальчишка, слушаться меня!
«Глупый мальчишка?»
— Я хотел сказать, было бы глупо, мальчишка, пренебречь мною, ха-ха-ха! Хватай и беги!
Румо был окончательно сбит с толку. Неуверенно взглянув на Урса, увидел, что тот со скучающим видом водит лапой по лезвию топора. Похоже, он ничего не слышал.
«А кто ты?» — спросил Румо.
— Я песнь железной руды и тоска по смерти — конечно, не по твоей смерти, а по смерти твоих врагов, ха-ха! Буду тебе невестой в бою, буду жутким ревом фанфар над усеянным трупами полем брани! Буду победным криком вслед бегущему врагу, буду…
«Откуда ты?»
— Из Демонских гор.
«А сюда как попал?»
— Готов ли ты услышать мой рассказ?
Румо оглянулся на Урса. Тот прицеливался из арбалета в воображаемого врага.
«Говори!»
РАССКАЗ ДЕМОНСКОГО МЕЧА
— Рудниковые гномы выковали меня из руды Демонских гор. Во мне слиты воедино окаменевший мозг демона и космическое железо. Гремучая смесь, мальчик мой! Мой клинок жаждет битвы, моя…
«Что еще за демоны? Не хотел бы я иметь дело с демонами».
— О, это добрые демоны, разумеется. Отличные демоны. Ты, конечно, слыхал про стычку в ущелье Демоновой Устрицы между добрыми и злыми демонами?
«Нет».
— Нет? Ну… ладно. Это неважно. Все началось с этого… эээ… золотого яблока — оно делает хозяина невидимым… Ну и вот, из-за этого дурацкого яблока начался спор. Слово за слово, трали-вали, в общем, началось отчаянное рубилово, кишки во все стороны — ну, ты сам знаешь, как это бывает. Такой кровавой резни между демонами не случалось со времен… ну, с очень древних времен. Сражение длилось целый год. Пришла весна, а мы отрубали друг другу руки. Настало лето, а мы дырявили друг друга копьями. Наступила зима…
«Ладно, ладно, — нетерпеливо перебил Румо. — Нельзя ли покороче?»
— Хорошо. Ни одна из сторон не одержала победу, в конце концов мы перебили друг друга, ха-ха! Похоронили нас в Демонских горах, в пещере среди сталактитов и сталагмитов. Знаешь, что это такое? Сталагмиты — это те штуки, с которых капает вода… или это сталактиты? Неважно — за тысячу лет мы окаменели, а вода все капала — кап, кап, кап, — представляешь? И тут — бабах! — на гору падает метеорит и расплющивает ее в лепешку. А на этом месте теперь самые рудоносные горы в Цамонии.
«Метеорит расплющил твой труп?»
— Да, гигантский железный метеорит, прямо из космоса. Космическое железо смешалось с камнями и мертвыми демонами. Понимаешь, к чему я клоню? А потом пришли рудниковые гномы. Они искали космическое супержелезо — лучшее во всей Цамонии. Тут им стали то и дело попадаться расплющенные окаменелые трупы демонов. Горные гномы очень суеверны, и, чтобы умилостивить духов, в честь каждого найденного демона они ковали по мечу. Брали окаменелый мозг демона, стирали в порошок и добавляли в расплавленное железо — так и появились легендарные демонские мечи. Не знаю, как мы получили дар мысли — наверное, это как-то связано с космической материей. Жутковато звучит, верно? Уууу! Я демонский меч!
Чья-то лапа тяжело легла на плечо Румо. Он вскрикнул.
— Эй, приятель, — усмехнулся Урс. — Кажется, ты положил глаз на эту штуковину! Торчишь тут целую вечность.
— Я беру этот меч, — проговорил Румо. — Вот мое оружие.
Выйдя из оружейного магазина, Румо и Урс очутились в толпе. Со всех сторон напирали и толкались.
— Зачем ты взял этот огрызок? — недоумевал Урс. — Мог бы взять флоринтский меч — сто слоев высокосортной стали или что-то в этом роде.
Но Румо не хотелось раскрывать секрет.
— Куда теперь? — сменил он тему.
Урс помедлил мгновение.
— Выпьем по кружке парового пива. Или по две. Достойное завершение дня, богатого на события. Что скажешь?
Румо кивнул. Выпить не помешает. Его как раз мучила жажда.
ТЯЖЕЛОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Даже во сне Румо слышал рев ярмарочного оркестра и видел причудливую вереницу псовичей, ужасок и гномов, видел, как кто-то ходит на ходулях, как Рала держит Рольфа за лапу и целует. Самого Румо схватили псовичи и стали покрывать все тело безболезненными шрамами, а мимо то и дело шнырял Урс и совал ему под нос кулек мышиных пузырей. Потом ему снилось, будто бы микробы, живущие между зубов, проникли в мозг. Там, сразу за глазами, аккурат между ушей, они построили город. Они забивали гвозди, пилили, бросали камни и колотили кузнечными молотами по черепу. Выковав из метеоритного железа демонский колокол, они повесили его прямо в ухе у Румо и тут же подняли трезвон.
Румо проснулся. Его разбудил полуденный звон городского колокола. Солнце нещадно палило в распахнутое окно. В голове гудело, как в улье пчелиных человечков из Медовой долины. Румо с трудом встал.
Он еще никогда не просыпался в таком разбитом состоянии, даже после драки с Рольфом. Язык, казалось, всю ночь пролежал в ведерке с золой, а зубы и нёбо словно поросли шерстью. Кровь стучала в висках, в ушах будто выла пожарная сирена. Неужели он впервые в жизни заболел?
Румо поплелся к окну. На улице галдели молодые вольпертингеры — они не могут болтать потише? Он схватил кувшин с водой и осушил его в несколько глотков.
Румо стал припоминать. Ярмарка. Конечно, Рала. Урс. Мышиные пузыри. Рольф — ай! — больно кольнуло в левом ухе. Рольф и Рала обнимаются — так это не кошмарный сон! Что-то еще. Ужаски. Ага, и фогары — от одной мысли воротит. Комната страха. Что-то еще. Что-то еще…
— Доброе утро! — раздался радостный голос у него в голове. — Хорошо спал? Видать, неплохо: так храпел!
Только теперь Румо заметил меч у себя на столе.
«Выбирай оружие!»
Ну разумеется — оружейный магазин. Неужели он и впрямь выбрал этот странный короткий меч? Еще раз больно кольнуло в ухе — теперь в правом.
— Так и есть, я болен, — заговорил Румо сам с собой. — Спятил. Голова болит, и я слышу голоса. — Он сел на кровать и зажал уши.
— Опять все забыл? — продолжал голос. — Перебрал парового пива? Это же я. Твое оружие!
Паровое пиво, точно: палатка с паровым пивом — это последнее, что Румо помнил. Сколько он его выхлебал на пустой желудок! Впервые в жизни напился. Да, теперь он вспомнил, как ползал на четвереньках, как дикий вольпертингер. Ему стало стыдно.
— Шатер безболезненных шрамов. Ничего не припоминаешь?
Чей это голос? Может, это мозг так пробуждает воспоминания.
«Безболезненные шрамы»?
— Раздвинь-ка в стороны шерстинки на левой лапе и посмотри, что там. Ха-ха-ха!
Румо автоматически последовал приказу. Отведя в сторону шерсть, он ужаснулся. На коже было что-то нацарапано. Безболезненный шрам. Красного цвета. В виде сердца. А внутри — надпись:
Рала
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, вошел Урс. Выглядел он потрепанным. В лапе он держал кофейник.
Некоторое время оба молча пили кофе.
— Боюсь, вчера я сотворил чудовищную глупость, — пробормотал Урс. Он раздвинул шерстинки на лапе. Там тоже был безболезненный шрам. Вот какой:
Мышиные пузыри
Румо рассмеялся.
— Ничего смешного. Мне с этим теперь до конца жизни ходить.
Румо повернулся к Урсу левой лапой.
— Это еще что. Ты взгляни, что у меня! — он показал татуировку. На сей раз засмеялся Урс.
— И что теперь делать? — простонал Румо.
— Ну, сделай Рале предложение.
— Брось. Она же встречается с Рольфом. Я как раз решил про нее забыть. И вот тебе раз! Шрам будет напоминать о ней всю жизнь!
— С кем встречается Рала?
— С Рольфом. — Румо зарычал. — Они обнимались.
— И что тут такого? Они же брат и сестра.
— Что?!
— Ну да, брат и сестра. Даже близнецы, из одного помета. У вольпертингеров такое — редкость. Разве ты не обращал внимания, что у них фамилии одинаковые: Рольф и Рала Лесс.
— Близнецы?
— Ну да. Чудо жизни. В двойном экземпляре. Внешне они не похожи, но бывают и такие близнецы.
Сердце Румо едва не выпрыгнуло из груди. Рала и Рольф — брат и сестра! Он рассмеялся. Головная боль постепенно проходила.
— Да ты, я смотрю, в хорошем настроении. Уже два раза засмеялся. Выполнил месячный план.
Румо крепко обнял Урса. Прежде он никогда не проявлял своих чувств так открыто.
ЛЬВИНЫЙ ЗЕВ
Румо был в отличном настроении. Рольф и Рала — брат и сестра, великолепно! Головную боль как рукой сняло. Странный голос в голове умолк. Еще немного шатало, но становилось все лучше. Румо отправился гулять по Вольпертингу: показать всем новое оружие. Он сунул меч за пояс: прорезь в клинке позволяла обойтись без ножен. К тому же так его все видели. Первое оружие Румо. Остановившись у кожевенной мастерской, он стал разглядывать себя и меч в большом зеркале у двери.
— Класс, да?
Румо вздрогнул.
— Ай, давно пора бы привыкнуть! Так звучит мой голос.
Румо тут же вспомнил. Говорящий меч. Погребенные демоны. Метеорит. Так это не сон!
— Согласен, история невероятная. Поневоле задумаешься, не спятил ли. Можешь радоваться: с мозгами у тебя все в порядке. А то, чего доброго, лаял бы до конца своих дней или говорил задом наперед. Ха-ха-ха!
«Какой кошмар, — подумал Румо. — Постоянно слышать в голове голос меча».
— Даже не вздумай жаловаться! Сам выбрал оружие! Это священный обряд! Союз плоти и стали. Навеки. Ты и я — вместе! Кстати, звать-то тебя как? Я Львиный Зев.
— Львиный Зев? — удивился Румо. — Как цветок?
— Вообще-то, я думал про львиную пасть. Что-то острое, опасное. Эээ… а что, есть такой цветок?
— Ага.
— Он хотя бы ядовитый?
— Нет. Кажется, из него даже делают целебный отвар.
— Черт!
Львиный Зев помолчал немного.
— Ну, а тебя-то как звать?
— Меня зовут Румо.
— Как карточная игра?
— Да.
— Ха-ха-ха!
Румо продолжал разглядывать себя в зеркале. А что, меч вполне подходящий. Только уж очень болтлив.
— Ну, здравствуй, Румо!
— Здорово, Львиный Зев!
Румо с Львиным Зевом отправились дальше. Навстречу им попались три девчонки-вольпертингерши — Румо знал их по школе. Смутившись, поздоровался, девочки помахали в ответ и захихикали.
— Ага, не ожидали! — торжествовал Львиный Зев. — Румо и его новый нож.
— Нож? Ты же меч?
— Нож, меч — четких границ тут нет…
— Погоди-ка! — Румо остановился. — Вчера ты уверял, будто ты могущественный демонский меч.
— Я сказал «меч»? Ну, вообще-то, я имел в виду «нож». Уффф! Я могущественный демонский нож!
Румо пошел дальше.
— Это не одно и то же.
— Вчера я вел торговые переговоры, дурашка! Ты хоть представляешь, сколько я там провалялся? Вчера была моя двадцать пятая ярмарка. Ну да, я нож. Какой же болван возьмет нож, когда кругом полно мечей и топоров? Пришлось как-то выкручиваться.
Румо опять остановился.
— Хочешь сказать, ты меня надул?
— Что? Нет! Эй, я всего лишь воспользовался даром убеждения, чтобы ты принял верное решение. Ты выбрал меня, значит, я постарался не напрасно, верно?
Логики в рассуждениях Львиного Зева Румо не уловил.
— Вчера ты назвался мечом, а оказалось, ты всего лишь нож.
— Ну вот скажи, в чем разница между ножом и мечом? Между большим ножом и маленьким мечом? Где кончается нож и начинается меч? Кто скажет точно? Я бы не решился.
— Если ты водишь меня за нос — брошу в реку.
— Эй! Только не кипятись! — Нож заговорил торжественным басом. — Зачем же портить такую великую минуту? Ты и я слились воедино во имя битвы! Лапа вольпертингера и клинок мыслящей стали как ее продолжение. Разве может быть оружие смертоноснее?
Румо задумался.
— А представь: в бою ты лишился глаз — всякое бывает! А со мной можно сражаться хоть с закрытыми глазами.
— Ты можешь видеть?
— В любом направлении. Только не спрашивай как.
— Я и сам вижу с закрытыми глазами. Носом. Ушами.
— Серьезно?
— В любом направлении. Только не спрашивай как.
— Вот как? Хм. Ну вот еще: я умею читать не только твои мысли, но и мысли противника. Могу предугадать любой его маневр.
— Правда?
— Правда… правда… правда… — нашептывал меч, будто гипнотизируя.
— Ну уж нет! — воскликнул Румо. — Это одна из твоих штучек.
— Стой! Могу доказать.
— Как же? — спросил Румо.
— Как? Дай-ка подумать. А, вот: может, тебе есть, с кем свести счеты в этом городе?
— Еще бы. Конечно, есть.
— Есть у него меч или еще какое оружие?
— Целая куча. Он лучший фехтовальщик в городе.
— Тем лучше. Послушай-ка, если мы вместе проучим этого выскочку, ты поверишь, что мы созданы друг для друга?
— Может быть.
— Идем же к нему!
МАСТЕР ФЕХТОВАНИЯ
Ушан Делукка пребывал в отличном настроении. Он недавно встал с постели, проспав двенадцать часов и хорошенько отдохнув, выпил кофе и съел яичницу из восьми яиц.
«Какая отличная штука — жизнь! — думал он. — Недурно бы теперь принять ледяной душ и поработать в фехтовальном парке».
Вообще-то, Ушан редко бывал в хорошем расположении духа. Он славился не только мастерством фехтования, но и сильнейшими перепадами настроения. И дело тут вовсе не в самочувствии Ушана, а в погоде: Ушан очень чутко воспринимал ее перемену.
— Какая будет погода, Ушан? — спрашивал его едва ли не каждый встречный во время прогулок по Вольпертингу. Прикрыв лапой глаза, Ушан втягивал носом воздух и отвечал, к примеру, так:
— Над Цамонийским океаном — область низкого давления, она движется на восток. Над сушей — область высокого давления, и едва ли она уйдет на север. Изотермы и изобары делают свое дело. Температура воздуха — в пределах нормы относительно среднегодовых показателей, относительно самого холодного и самого жаркого месяца и относительно нерегулярных месячных колебаний. Упругость водяного пара демонстрирует показатели максимума, влажность воздуха умеренная. Иными словами, день будет ясным.
И за верность прогноза можно было ручаться головой.
Малейшие перемены погоды доставляли Ушану чрезвычайные неудобства. Будто через мозг пропускали электрические разряды, барабанные перепонки протыкали раскаленными иглами, а в глаза лили кипяток. Мешки под глазами становились темно-фиолетовыми, словно их наполнили свинцовой дробью, на лбу выступали глубокие морщины. При низком атмосферном давлении Ушан корчил такую гримасу скорби, что при одном взгляде на него хотелось плакать, и даже собственная его кошка с шипением пряталась подальше. В такие минуты жизнь казалась Ушану пыткой, и он с наслаждением размышлял о смерти. Не в силах вынести такие перепады настроения, от него даже ушла первая жена.
— Сидит весь день на подоконнике у себя наверху и разговаривает с урной, в которой хочет быть погребен, — вот что сказала Урла Делукка, урожденная Флоринт, подавая бургомистру заявление о разводе. — Я места себе не нахожу, только и думаю, что он вот-вот бросится из окна. Да еще эта гримаса! Он милый парень, когда светит солнце, но я больше не могу. Познакомились-то мы весной, но потом пришла осень, и…
Сегодня Ушан чувствовал себя превосходно. Над Цамонией установилось высокое атмосферное давление, светило солнце, ветра не было. Он сидел в башне школы фехтования и листал новый циркуляр Цамонийского союза учителей фехтования. От звонка дверного колокольчика Ушан вздрогнул. Он не ждал гостей. Школа сегодня закрыта из-за ярмарки. Ушан выглянул в окно: внизу стоял Румо. Румо Цамониец.
— Здравствуй, Румо! — крикнул Ушан. — Вот не ожидал! Что у тебя?
— Я пришел вызвать тебя на дуэль.
— Что?
— Я пришел… Ты слышал, что я сказал!
— Мальчик мой, ты с ума сошел? Или это розыгрыш? Твои приятели спрятались за углом и умирают со смеху?
— Я пришел вызвать тебя на дуэль, — строго повторил Румо. С башни Ушану открывался превосходный обзор. Кроме Румо, вокруг никого не было.
— Ступай домой, мальчик. Встретимся на уроке. — И он закрыл окно. Ох, уж эти школьники — как с цепи срываются во время ярмарки. Покачав головой, Ушан снова уселся за стол.
Снова звякнул дверной колокольчик.
Ушан открыл окно.
— Чего тебе еще?
— Я пришел вызвать тебя на дуэль.
— Я не дерусь с учениками. Убирайся!
— Значит, ты трус.
— Будь по-твоему… Проваливай, мелюзга!
Ушан был в превосходном настроении. В другой раз он давно спустился бы и отшлепал этого наглеца. Он захлопнул окно.
— Он не желает, — сказал Румо. — Что дальше?
— Какое у него слабое место? — спросил Львиный Зев.
— Слабое место? Не думаю, что у него есть слабое место.
— У всех есть.
— У этого точно нет. Это же Ушан Делукка, лучший фехтоваль…
— Так его зовут Ушан Делукка? Как сорт шнапса? Ха-ха-ха! Очень хорошо! — Львиный Зев язвительно захохотал.
— Что хорошего?
— Да ведь это все равно как если бы его звали Бренди Шнапс. Или Ликер Амаретто. Это неспроста!
Румо по-прежнему ничего не понимал.
— Послушай-ка, скажи ему вот что…
Румо позвонил в третий раз. Окно распахнулось.
— Ну что ж, ничего не поделаешь, — крикнул Румо, — видать, еще слишком рано. Наверное, ты пока недостаточно налакался.
Ушан опешил.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Видно, ты не успел принять для храбрости. Прости за беспокойство.
Румо притворился, что уходит.
— Стой, где стоишь! — Ушан выпрямился. Голос его зазвучал резко и властно. Он бросил Румо ключ. — Встретимся в фехтовальном парке.
Назад: IV. ДОРОГА СМЕЙКА
Дальше: Книга II ПОДЗЕМНЫЙ МИР
