Глава пятнадцатая
Айя Майлини
Проходили дни, пролетали ночи полные любви и наслаждения. Я жила, будто в сказке напрочь забыв о том, что скоро должен был вернуться Луи. Замок, казалось, забыл обо мне: граф больше не приглашал к себе, слуг я не замечала, грезя наяву, даже Клотильда перестала заходить, вначале отговариваясь заданием Нарвано-старшего, а после уехав из замка. Вернулась она лишь сегодня. Впрочем, мне было все равно, главное, я могла видеться с Ольдо.
Взгляды украдкой, случайные прикосновения во время трапезы, украденные поцелуи в темных нишах и переходах, тайные послания и признания в любви. А на десерт полные огня и страсти ночи. Больше мне ничего и не было нужно.
Но даже сказка не могла быть вечной. До приезда Луи оставалось два дня и одна ночь. Наша последняя ночь.
Я промаялась весь день. Хотела отдохнуть, но так и не сумела заснуть. У меня все валилось из рук, внимание рассеивалось. Я была возбуждена и одновременно лишена сил. Пугал не приезд мужа, а нечто другое. Предчувствие. Будто бы неведомая опасность нависла надо мной и Ольдо, но откуда ждать ее, я не знала.
Время тянулось едва-едва. Я изнывала от беспокойства и желания увидеть барона. Как назло граф не отпускал его целый день, мужчины не вышли даже обедать, чем ввергли меня в отчаяние. Когда маленькая стрелка часов миновала одиннадцать, я была уже взвинчена до предела и готова ко всему. Боялась каждого шороха, тревожно озиралась, прислушивалась, боясь пропустить условный сигнал.
Наконец, Ольдо бросил в окно камушек.
Я подскочила с кровати и выбежала из покоев. Ольдо встретил в условном месте, поцелуем смывая волнение сегодняшнего дня. Но стоило ему отстраниться, тревога вернулась. Изо всех сил скрывая гложущие меня чувства, этой ночью я отдавалась барону с невиданной горячностью, кусалась, царапалась, будто дикая кошка. В каком-то исступлении желая оставить след своей любви на его теле. Стремясь забыться, раствориться в любимом, стереть из памяти свой страх.
— Люблю тебя, Айя, — прошептал Ольдо, когда мы устав, лежали обнявшись. — И сделаю все, чтобы забрать тебя у Луи.
Луи.
Я поежилась, будто от холода. Зачем только Ольдо вспомнил о нем. С именем чудовища вернулись страх и тревога. Магический купол больше не казался достойной преградой от чужих глаз. Мягкое ложе превратилось в каменное, и даже объятья Ольдо не помогали. Я хотела вернуться. Вернее, нечто неосознанное велело мне бежать в замок.
— Нужно возвращаться, — хрипловато сказала я. — Не знаю почему, чувствую.
Ольдо не ответил, посмотрел мне в глаза. Смотрел долго, будто пытаясь увидеть то, что пряталось в душе, а потом без слов помог подняться и одеться. Впервые к замку мы не шли, считая шаги, а бежали. Вместе, наплевав на конспирацию. И уже на подходе поняли, что-то не так. Замок горел всеми огнями, шумел голосами и топотом ног. От замка буквально шли волны страха, ярости и боли.
— Иди через служебные помещения, — сказал Ольдо. — Я пойду, не скрываясь, постараюсь все разузнать.
Я была вынуждена согласиться. Завернула налево и пробралась в замок. Почти добежала до своих покоев, как услышала крик.
— Вон она! Поймать, живо!
Я замерла, опешив, а стража, меж тем, приближалась.
— Руки, виконтесса. Иначе я буду вынужден сделать вам больно, — проговорил начальник стражи.
Я испуганно переводила взгляд с одного мужчины на другого и видела только осуждение.
— Как вы смеете?! — рявкнул подоспевший Ольдо, распихивая стражников.
Он загородил меня от злобных взглядов.
— Мое почтение, барон, — склонил голову начальник стражи. — Леди Айя Нарвано обвиняется в убийстве его сиятельства графа Нарвано. Ее приказано доставить в замок, живой или мертвой.
— Спаси Всесветлая! — ахнула я. — Граф умер?!
— Вам лучше знать, виконтесса, — отрезал мужчина.
— Это чудовищная ошибка, — сказал Ольдо. — Разомкните круг, нужно разобраться.
— Разберемся, — пообещал страж. — Но леди все же будет доставлена под конвоем. Приказ виконта.
Я задрожала, видя, как потемнело лицо барона. Однако он тут же взял себя в руки и заявил непререкаемым тоном:
— Я отправляюсь вместе с виконтессой.
Спорить стражники не стали, как и надевать на меня кандалы. Об этом тоже позаботился Ольдо. Взял на себя обязанность по доставлению подозреваемой в нужное место, настрого запретив к ней прикасаться. Впрочем, куда бы я делась? Даже если каким-то чудом мне удалось сбежать, куда бы подалась? Вокруг графства леса и болота, деревни разбросаны далеко друг от друга. Неприспособленная к жизни в лесу, я просто-напросто сгинула бы в первую же неделю блужданий.
Стало страшно и горестно. Только чужие недоброжелательные взгляды и обрывки разговоров не давали мне расплакаться. Показывать слабость чужакам не позволяла гордость. А потому я расправила плечи, подняла подбородок и постаралась придать лицу независимое и уверенное выражение.
Однако все приготовления пошли прахом, стоило мне увидеть мужа. Луи стоял возле дверей в покои и свысока глядел на нашу группу. Непривычно собранный, бесстрастный. Впрочем, маска продержалась на нем недолго, стоило нам добраться до кабинета, принадлежавшего покойному графу, а мне занять стул напротив стола, Луи взорвался.
— Ты — мерзкая гадина! — бесновался он, но руки не распускал.
Мешали стражи, которых он сам так и не отпустил.
— Тебя взяли в семью, а ты нанесла удар в самое ее сердце. Ты убила моего отца!
— Я никого не убивала!
— Она не трогала Маркуса!
Мы с Ольдо выкрикнули вместе, но нас не услышали.
Луи несло на волнах ярости и злости. Он выкрикивал оскорбления, замахивался, отчего душа уходила в пятки. Только оплеуха барона заставила его замолчать и наброситься на брата. Драку разняли стражи.
— Иди, взгляни на дело рук твоих! — рявкнул Луи, а потом обратился к стражникам:
— Ведите ее в спальню графа.
— Не хочу! — испугалась я. — Не нужно!
— Нужно! — возопил виконт. — Ведите ее, живо!
Как ни упиралась, меня все равно привели в покои графа. Даже Ольдо не заступился, тихим голосом велев успокоиться. В спальне тошнотворно сладко пахло смертью. Я едва не лишилась чувств, но, как оказалось, самое ужасное ждало впереди. Луи схватил за руку и поволок прямо к кровати. На перинах лежал граф: синюшный, опухший, с зеленой пеной на губах. Меня повело, я вцепилась в руку мужа, чтобы не упасть.
— Видишь, что ты сделала?
Голос Луи доносился, словно издалека.
— Разве он заслужил такую мучительную смерть?!
Я замотала головой.
— Признайся, я уговорю следствие помиловать тебя. Твой добровольный уход в храм трех богов меня устроит.
— Не убивала, — прошелестела я. — Не убивала графа.
Луи рассвирепел и, что было силы, толкнул меня. Если бы не Ольдо, я распласталась бы на полу.
— Тогда пощады не будет! Едва твоя вина будет доказана, я самолично приведу во исполнение наказание!
Не слушая больше ничего, заорал:
— Увидите ее!
Меня заперли в покоях, не позволив никому входить. Некоторое время не трогали, я лишь слышала торопливые шаги и обрывки разговоров. Но лучше бы допрашивали, или вновь орал Луи. В одиночестве, не зная ничего, не догадываясь о причине столь ужасных подозрений, я изводила себя предположениями.
Когда дверь отперли, и гостиную заполонили стражники, я даже порадовалась, но только в первый момент. Следом вошли маг, лекарь, Клотильда, Луи и Ольдо. Барон выглядел напряженным и усталым. Клотильда бросилась ко мне, принялась обнимать и поливать слезами. Лекарю пришлось ее отпаивать успокоительными каплями. Кроме того в покоях появились двое мужчин в форме императорской службы.
— Присядьте, виконтесса, — велел один из них. — Разговор будет долгим.
Разговор, вернее сказать, допрос был и вправду долгим. Мне велели вспомнить, что делала сегодня. Я честно рассказала о том, чем занималась. Умолчала лишь о свидании с Ольдо, заменив его ночной прогулкой в одиночестве. Поверили дознаватели или нет, не поняла. Мои слова тщательно записали, а после велели расписаться.
Семья Нарвано была приближена к императору, а потому ей давались некоторые поблажки. Именно благодаря этому я, как подозреваемая в убийстве, все еще находилась в замке, а не городской тюрьме. В замке же допрашивались и свидетели. Их по одному приглашали в гостиную и задавали вопросы. Я была вынуждена слушать, а из услышанного делала выводы. И выводы мне не понравились.
Из ответов слуг получалось, что молодая виконтесса обладала весьма мерзким характером: непослушная, упрямая, охочая до сплетен, коварная искусительница и прочее. Мне приписали вину за нападение на Виви, по мнению слуг, я собственноручно отправила девчонку в лапы к Гросу, а потом самого графа на тот свет. Из-за меня в замке пропадала утварь, и постоянно ломались магические светильники. Ведь до того как я вступила под своды замка, ничего такого не случалось. «Доброжелатели» вспомнили и о болезни графини, считалось, что ухудшение тоже связано с моим появлением.
Я только диву давалась, слушала свидетелей с открытым ртом. Сказать хоть что-то в свое оправдание не могла, запретили. А потому приходилось молчать и запоминать.
— Мастер Урус, что вы можете добавить? — дознаватели добрались и до безумного лекаря.
— Моя подопечная… эм… виконтесса Нарвано — женщина здоровая, сильная, — начал он. — Она, безусловно…
— Что вы можете сказать о ней, как о человеке? Что-то важное. Возможно, нечто в ее поведении показалось вам странным?
Лекарь бросил на меня задумчивый взгляд.
— Не так давно мне пришлось исследовать одно зелье, которое леди Айя подливала мужу. Ничего серьезного, конечно.
— Хм, зелье, а подробнее, — ухватился дознаватель.
— Вы не подумайте ничего такого, — спохватился мастер, а я почувствовала нечто похожее на благодарность. — Тот раз вовсе не связан с нынешним. Я, вообще, не понимаю, почему виконтесса стала подозреваемой.
— Вам и нет нужды понимать, — отрезал собеседник. — Расскажите лучше о зелье, которым виконтесса травила мужа.
— Во-первых, не травила, — указал Урус. — Во-вторых, и саму виконтессу ввели в заблуждение, сказав, что зелье помогает зачать. А на самом деле в состав входили сонные травы.
— Только сонные? — усомнился дознаватель.
— Не покрывай мою женушку, — пробурчал Луи. — Не забудь сказать, что благодаря темному зелью я почти на две недели лишился…
Нарвано несколько замялся.
— Чего вы лишились, виконт?
— Мужской силы, — нехотя ответил Луи.
— Но вы не думайте, — вступился мастер Урус. — Деревенская знахарка на старости лет попутала бутылки, вот и получилось то, что получилось.
— Этот факт мы проверим, — кивнул дознаватель. — И знахарку, и что она там напутала. Имя старухи и название деревни не забудьте указать.
Следующим стал Ольдо. Барон как мог, выгораживал меня, расписывая неземные добродетели. Слушали его, как показалось, не особо внимательно. Видно, дознаватели уже решили что-то для себя.
Затем пригласили Мирку. Женщина села, сгорбившись, спрятала мозолистые руки под передником. На меня не смотрела, будто боялась встретиться взглядом.
— Расскажи нам о женщине, к которой ты приставлена, — велели ей.
Мирка в обычное время не отличалась словоохотливостью, а тут и вовсе с трудом выдавливала из себя слова.
— Ну, дык я… она…, — мычала служанка.
— По существу! — прикрикнул дознаватель.
Мирка смутилась, вжала голову в плечи.
— Меня недавно приставили к виконтессе, до того прислуживала Виви, — промямлила она. — Я почти ничего не знаю.
— Не скромничай, уверен, и за столь короткое время ты успела приметить многое, — дознаватель подлил капельку меда. — Мне сказали, ты сметливая.
— Ну, это…, — зарумянилась Мирка. — У госпожи бутылечков всяких полно. В комоде в ящичке нижнем лежат.
Служанка не лгала, у меня на самом деле имелись микстуры. Впрочем, этого факта я никогда не скрывала, не было в них ничего запрещенного. Заботливая нянюшка в дорогу положила. А потому я не понимала, к чему вела Мирка.
— Я ж и белье убираю да складываю, а потому и заметила. Новая склянка давеча появилась: черного стекла, фигурная, с серебряной крышкой, заметная такая. Я потому ее и запомнила.
Я принялась мысленно перебирать имеющиеся баночки, но вспомнить описанную Миркой не сумела. Зато воодушевился дознаватель.
— Значит, новая бутылочка появилась, говоришь?
— Ваша правда.
— Трогала ли ты бутылку?
Мирка сжалась.
— Ну, дык…
— Так, трогала или нет?
— Трогала. Уж больно красивая, не удержалась. Но не открывала, повертела в руках и обратно в сорочку завернула.
— И часто ты удержаться не могла? — ухмыльнулся дознаватель.
На Мирке лица не было, но не ответить она не могла.
— Ну, почитайте, каждый день с того как бутылка появилась. Разве что сегодня не нашла.
— Хм, поясни.
Служанка кивнула.
— Я ж стараюсь, чтобы не мешать виконтессе, а потому убираюсь, когда спит она, аль отсутствует. Утром-то виконтесса отдыхала, а днем я забегалась. А потому нынче, когда госпожа на вечернюю прогулку отправилась, я начала уборку и, как обычно, решила полюбоваться бутылечком, а его нету. Стало быть, леди Айя его переложила, аль выбросила. Жалко красоту такую.
— Думаю, не то и не другое, — отрезал дознаватель, а после обратился к Луи:
— Господин Нарвано, могу я получить разрешение на обыск вашей супруги. Прямо здесь и сейчас в вашем присутствии?
— Конечно, делайте, что необходимо, — разрешил Луи.
— Тогда пусть компаньонка виконтессы поможет нам.
Клотильда ахнула, побледнела, но все-таки поднялась с креслица и подошла ко мне.
— Встаньте, виконтесса, — приказал дознаватель. — А вы, смелее, нужно проверить, не спрятано ли у нашей леди что-нибудь в одежде.
Клотильда подняла испуганные глаза.
— Простите, леди.
Я с трудом растянула губы в улыбке.
— Советую искать тщательно, — добавил дознаватель.
Клотильда глубоко вздохнула и принялась ощупывать одежду. И, к моему удивлению, практически сразу обнаружила искомое. Заветная бутылочка пряталась в складках юбки, в особом потайном кармашке, о котором и я сама не знала.
— Так-так-так, что тут у нас?
Дознаватель сразу же забрал бутылек, а потом показал находку Мирке.
— Ты узнаешь бутылку?
Впрочем, даже без ответа служанки было ясно, склянка та же. Женщина была права — уж больно приметная.
— Да, она.
— Что и требовалось доказать, — подытожил дознаватель, а после обратился к лекарю и магу:
— Мастера, будьте любезны.
Маг открыл баночку, прошептал слова, а после удовлетворенно кивнул. Мастер Урус провозился чуть дольше. Раскрыл ридикюль, вынул пустую колбу, накапал зелье из баночки. Затем добавил реагентов, посмотрел на резко желтеющее зелье и покачал головой.
— Здесь яд, которым был отравлен его светлость.
— Подтверждаю, — отозвался маг.
Поблагодарив мастеров, дознаватель подошел ко мне.
— Что ж, леди Нарвано, ваша вина доказана.
