Глава двенадцатая

Стоило мне вернуться в покои, на улице загромыхала гроза. Молнии испещрили черное небо, ветер срывал черепицу с крыш. Пугаясь раскатов, блеяли овцы и мычали коровы, им вторил лай собак. Только Луи спал, как младенец, раскинув в стороны руки и ноги. Усыпленный зельем, он ничего не слышал, и это весьма и весьма меня радовало.

Приняв душ и перекусив остатками фруктов с ужина, я с трудом перекатила мужа к краю кровати, на другой улеглась сама. После танца чувствовала себя если не счастливой, то близкой к тому. И даже нервирующее соседство раздражало не так сильно как обычно. А потому я завернулась в одеяло, закрыла глаза и принялась слушать музыку грозы. Так, убаюканная громовыми раскатами, уснула.

Утро началось с того что некто бесцеремонно стянул с меня одеяло и принялся шарить ладонями по телу. Я возмущенно замычала, принялась отбрыкиваться, но сопротивление лишь раззадорило бесстыдника. Он задрал ночную рубаху до самой шеи и начал бесчинствовать. Этого я стерпеть не могла, открыла глаза и в ужасе уставилась на Луи.

Муж ухмыльнулся.

— Проснулась, коровушка. Доброе утро. Я, знаешь ли, подзабыл, чем мы вчера занимались, а потому решил повторить. Надеюсь, ты не против?

Я, естественно, была против, но разве Луи волновала такая мелочь? Конечно же, нет. Он замотал мне руки моей же ночной рубашкой и с еще большим воодушевлением заскользил руками по телу.

От отвращения меня затошнило, кожа покрылась мурашками. Вот только муж посчитал это признаками возбуждения.

— Какая, оказывается, ты у меня горячая, коровка! — восхитился он. — Нужно завязывать с вином на ночь, а то я и этого не помню.

Из всех чувств у меня остался только страх. Вот сейчас он возьмет то, что я у него крала последнее время, а потом, перестав выпивать особый бокал вина, станет мучить каждую ночь. Пока, наконец, не понесу.

Я, будто замерзла, а Луи стянул белье, раздвинул мои колени своим, и лег между ног. И лишь когда ощутила его желание, отмерла. Закричала, забилась, но добилась лишь болезненного укуса в губы.

— Не ори, корова, — прошипел муж. — Иначе твое лицо станет еще менее симпатичным.

Я в ужасе закрыла глаза. Вот сейчас точно все.

Громкий стук в дверь спальни заставил Луи остановиться. Не менее громкий голос Клотильды и вовсе смел его с кровати.

— Виконт, прошу меня простить, но ваш батюшка срочно требует вас к себе.

— Да, конечно, уже одеваюсь! — крикнул Луи и начал спешно натягивать одежду.

А потом, так и не освободив меня от унизительных пут, открыл дверь. Шарахнулся от Клотильды, будто приспешник Темного от полыни, и унесся прочь. Я чудом не расплакалась от облегчения.

— Смотрю, весело у вас, леди, — хмыкнула спасительница. — Видно, я не вовремя.

— Что вы, дорогая! — возмутилась я. — Вы очень вовремя. Вы посланница Всесветлой!

Компаньонка, посмеиваясь, распутала узлы и ушла. Я сразу же смыла прикосновения мужа и тотчас повеселела. Не все так страшно. Наученная горьким опытом, завтра утром проснусь пораньше, запрусь в ванной, дождусь, когда Луи уйдет и только тогда выйду. Обманывать мужа я готова хоть вечность.

Спустя неделю я вполне вошла в ритм. День начинался после полудня, я обедала, шла гулять или же на ярмарку в сопровождении Клотильды и стражников. Затем ужинала, дожидалась прихода мужа и опаивала его. Когда замок засыпал, уходила на поляну. Возвращалась под утро, когда до рассвета оставалось всего ничего. Запиралась в ванной, отдыхая и одновременно выжидая, пока Луи отправится к графу. Пару раз муж колотил в дверь, требовал его впустить, но я была непреклонна. Меня совершенно не волновало, где он совершал туалет. Оставшись одна, ныряла в кровать и спала до самого обеда, пока Клотильда не будила гневными криками.

Я успокоилась, а, успокоившись, потерла бдительность. Возможно, муж начал о чем-то догадываться, или же я забыла о какой-нибудь порочащей себя мелочи. Однако факт остается фактом, одним вечером он застал меня за процессом подливания отвара. Вошел в спальню ровно в тот момент, когда я поднесла бутылочку к бокалу.

Замерла в неловкой позе, в вино вылилось уже не три, а десять капель. Лицо мужа вначале вытянулось, на нем застыло удивление. Потом в глазах появилось осмысление, которое вскоре сменилось злостью.

— Ты… ты хотела меня отравить…, — задохнулся от ярости Луи. — Ты… ты мерзкая… подлая корова. Да я тебя сейчас!

Что собирался сделать, муж не сказал, но я поняла без слов. Сжала бутылочку в кулаке и стала пятиться. Луи, чье выражение лица обещало все муки Темного, крался следом.

Вот я едва не запнулась о кровать, лишь чудом удержалась на ногах. Опираясь на каркас перины, отступала еще дальше, пока не уперлась спиной о стену. Луи улыбнулся так многообещающе, что застыла в жилах кровь. А потом протянул руки, намереваясь сомкнуть ладони на моем горле. Недолго думая, плеснула оставшимся зельем мужу в лицо, и пока он с проклятьями тер глаза, рванула к двери. Но не рассчитала того насколько зол был Луи. Не обращая внимания на жжение, он рванул за мной. И поймал за косу прямо на пороге гостиной.

— Попалась, гадина! — рычал он, наматывая волосы на кулак.

Я дернулась, но сделала только хуже. Взвыла, хватаясь за голову. Показалось, что муж оторвал косу с корнем.

— Больно! — радовался сумасшедший. — Сейчас будет еще больнее. Поймешь, корова, как подмешивать мне в вино яд.

— Это не яд! — закричала я. — Проверьте!

— Проверю, уж поверь, но потом. Вначале, как следует, накажу тебя, — заверил он и залепил пощечину.

Злость, страх и ненависть сплетались в жуткий клубок. Я понимала, мне с мужем не совладать, но покорно принимать удары тоже не собиралась. В тот момент предпочла бы смерть позорному проигрышу.

— Бей со всей силы, не сомневайся, — говорила когда-то мастер. — Секунда промедления равна гибели.

И я ударила локтем прямо в солнечное сплетение. Не ожидавший сопротивления Луи выплюнул воздух и согнулся с три погибели, прижимая руки к груди. Да только кулак не разжал, вынуждая меня наклониться следом. Прижатая затылком к мужу, могла разве что держаться на ногах, не больше. Попытка лягнуть мужа в голень привела бы к падению, и тогда я просто-напросто сама себе свернула бы шею.

— Темнова девка, — прошипел Луи отдышавшись. — Ты, видно, совсем страх потеряла.

Он ударил вновь, опрокидывая меня, но, спасибо Всесветлой, кулак разжал, а юбка ни за что не зацепилась. Я перелетела через голову, по инерции делая еще один перекат, и поднялась на ноги. Уж что-что, а падать правильно мастер научила в самом начале обучения.

— Живучая, гадина, — рявкнул Луи.

Восхищение в его голосе наверняка мне только послышалось. Я мотнула головой, пытаясь унять легкое головокружение. Быстренько подобрала юбку, открывая ноги. Муж только присвистнул.

— Хороша кобыла. Ладно уж, пощажу на первый раз, но отработаешь ты сполна.

Я не ответила, лишь гордо вскинула голову, всем видом показывая, где видела его пощаду.

— Что ж, ты выбрала сама, — сплюнул он сторону.

А потом вынул из сапога тонкий стилет.

— Придется немного поправить твою физиономию. Для деторождения она не важна.

Муж расхохотался.

Я зазозиралась в надежде найти хоть что-нибудь для защиты, но, как назло, ничего не находила. Тем временем Луи не спеша подходил.

В тот момент, когда хлопнула дверь, и радостная Клотильда с подносом, полным фруктов, вошла в покои, совпал с броском Луи. Женщина взвизгнула, выронила ношу. Яблоки покатились по полу. Луи отвлекся, что дало мне возможность уйти в сторону.

— Всесветлая! — закричала Клотильда. — Что происходит?!

— Учу уму-разуму свою женушку! — рявкнул Луи.

В этот раз он и не подумал уйти, намереваясь продолжить начатое.

— Остановитесь, виконт! — компаньонка бесстрашно бросилась наперерез, вставая между ними. — Вы совершаете ошибку!

— Уйди, женщина, пока не задел!

Но она не сдвинулась с места, наоборот, что было силы, вцепилась в его руку.

— Луи… виконт, не нужно!

— Она хотела отравить меня! Я видел! — орал он. — Я обязан наказать эту дрянь!

— Прекратите, виконт. Вы все неправильно поняли!

Что там Клотильде ответил взбешенный Луи, я слушать не стала. Пользуясь тем, что женщина повисла на виконте, метнулась к двери. Успела, проскочила через порог и понеслась сломя голову прочь: по лабиринтам коридоров, по лестницам и галереям. Подальше от покоев и мужа, превратившегося в чудовище.

Я едва ли не кубарем скатилась с высокого крыльца, наплевав на шепотки слуг и удивленные взгляды стражников. Пробежала двор, скрылась за калиткой, ведущей в сад. На одном дыхании преодолела ухоженные тропинки и спряталась за вековыми деревьями. Пробралась вглубь чащи и, наконец, остановилась.

Едва ощутила себя в безопасности, на глаза навернулись слезы, но плакать я себе не позволила, лишь тяжело оперлась на ствол. Легкие горели от нехватки кислорода, щека полыхала огнем, как и бок, куда пришелся второй удар.

Ситуация была ужасной, требовался холодный расчет, чтобы выйти из нее с наименьшими потерями. Вот только ни полезных мыслей в голове, ни спокойствия не было. Мне хотелось забиться, как зверек в норку. Спрятаться от всех, переждать бурю, довериться Всесветлой, но здравый смысл подсказывал — не выйдет. Нужно опередить Луи, бежать прямо сейчас графу, каяться в грехах, молить его о помощи, соглашаться на любые условия.

Мысленно настроившись, я даже сделала шаг в направлении замка, но не смогла. И не страх был тому виной, а гордость, пробудившаяся так некстати. Та гордость, что заставила когда-то давно кочевницу Имилгу оттолкнуть из-за обиды сына вождя, отдать себя торговцу Майлини. А спустя годы попытаться украсть подросшую дочь, но, не сумев, уйти одной с раной в плече и болью в сердце.

Я никогда не винила мать, но сейчас, наконец, смогла понять. И от этого знания стало лишь хуже. Так долго сдерживаемые слезы нашли выход, я сползла на землю и, обхватив ствол, заплакала. Когда слез не осталось, поднялась и пошла навстречу своей судьбе.

Будь что будет.