Глава одиннадцатая

После того как тело Гроса унесли, его сиятельство приказал привести в кабинет Виви. Я вошла вместе с девчонкой. Граф был немногословен. Он сухо извинился, сообщил о божественном наказании виновного и выплатил служанке отступные за покойного друга. А еще отдал положенное ей жалование за весь месяц и хорошие рекомендации — от услуг девчонки он отказался. Впрочем, Виви и сама не стремилась оставаться в стенах замках. Как бы там ни было, шепотки и слухи — это не самое страшное, что могло ее ожидать. Немного успокоившись, девчонка трезво смотрела в будущее, благодаря рекомендациям графа, она могла рассчитывать на хорошее место.

В покои я вернулась только к ночи усталая и расстроенная, но одновременно с этим чувствовала несвойственное мне злое удовлетворение. Насильник получил по заслугам.

Вместо Виви мои комнаты теперь обслуживала Мирка — хмурая женщина средних лет, неразговорчивая и мрачная. Я тут же заскучала по девчонке, но ничего вернуть уже было нельзя. Хорошо хоть Клотильда осталась при мне. Да к тому же похвалила за помощь служанке. И что скрывать, похвала была приятна.

Приняв ванну, легла в постель и постаралась заснуть. Сегодня я не опасалась приставаний Луи — в замке траур, а значит, его жители не имели права на плотские удовольствия в течение нескольких дней. А после показательного божественного вмешательства даже мой безумный муж несколько раз подумает, прежде чем гневить богов.

Так и произошло. Войдя в спальню, Луи постоял некоторое время рядом с кроватью, прошелся по моим внешности и умственным способностям, а потом убрался восвояси. Где уж он собирался провести ночь, было все равно. Не задели меня и ругательства, казалось, после сегодняшнего чувства и эмоции несколько притупились.

Пока семья Нарвано готовила погребение, я отдыхала. На церемонии мне позволили не присутствовать, чему была рада. Как-никак, а невольно послужила причиной гибели покойного.

Вскоре дни траура закончились. В тот же вечер, посомневавшись всего минуту, я вновь подлила зелье в вино мужа. А когда тот захрапел, решилась на то, о чем давно мечтала. Из дальнего ящика были вытащены мечи — прощальный подарок мастера Рен-е-ганы.

В тусклом свете магических ламп лезвия матово лоснились, алые ленты, наоборот, поблескивали. Я с величайшим почтением прикоснулась к рукояти, кончиками пальцев осторожно задела оба острия, позволила своей крови капнуть на лезвие. И только после того как мечи впитали подношение, взяла их в руки. Приятная тяжесть принесла почти физическое удовольствие.

Из того же ящика достала старые замшевые штаны, рубаху и удобные кожаные сапоги. Оделась, посмотрела на себя в зеркало и все-таки спрятала волосы под темный платок.

Ни перевязи, ни ножен у меня не было, а потому я завернула мечи все в ту же тряпицу. Покинув спальню, остановилась возле входной двери в гостиной. Прислушалась — за дверью было тихо. Приоткрыла дверь, высунула голову — в коридоре никого не оказалось. Осмелев, скользнула в темноту. И также тихо затворила за собой дверь.

Выждав несколько минут, побежала дальше. Мягкая подошва сапог не скрипела, я самой себе напоминала бестелесное привидение. Без помех преодолев коридор, спустилась по лестнице и была вынуждена остановиться. Бряцая оружием, по переходу шел патруль. Дождавшись, когда он пройдет, я свернула к служебному крылу и уже оттуда выбралась на улицу. А потом темными закоулками дошла до сада и только тогда сумела вдохнуть свежий воздух полной грудью.

Ольдо не спалось. Было душно, не помогали ни открытые окна, ни магические освежители воздуха. Он маялся в кровати, пока, наконец, не решил, что с него хватит. Поднялся, надел первые попавшиеся брюки, рубашку, захватил мешок с курительными палочками и покинул покои.

Замок спал. Хозяева и гости видели десятые сны, слуги, если и бодрствовали, то на глаза ему не попадались. Бдели только стражи, патрулирующие территорию. Махнув в знак приветствия патрульным, он спустился с крыльца во двор и, оглянувшись, устроился на последней ступени. Некоторое время вглядывался в темное, закрытое облаками небо. А после вынул из мешка курительную палочку. Покрутил ее в пальцах, понюхал, щурясь от едкого запаха дзяньских трав, щелкнул магическим огневом и закурил. Но насладиться процессом не смог, отвлекла его подозрительная черная тень, мелькнувшая возле конюшни и пропавшая во мраке ночи. По правилам Ольдо должен был подать знак страже, но вместо этого бросил мешок, затушил палочку и поспешил следом.

Будоражащий кровь азарт, дурманящий разум аромат дзяньский трав, впитавшийся в кожу, нервозность последних дней и шальная уверенность в том, что он прав, вели Ольдо вперед. Барон давно не ощущал такого. Лет десять, точно. В последний раз его так накрыло на охоте, когда живой еще отец впервые взял его на медведя-шатуна. Здоровенного горного грэля, черного, как мысли Темного, и злобного, как рой диких ос.

Ольдо шел за тенью, будто собака за добычей. Казалось, между ним и неизвестным натянулась тонкая струна неведомой связи. Она позволяла ощущать присутствие тени, следовать точно по следам. Барона не волновала такая мелочь, как отсутствие оружия. В тот момент он сам был оружием — остро заточенным кинжалом, могущим поразить любую цель.

Тень преодолела двор, побежала в сад — Ольдо следом. Тень уходила дальше в соседствующий саду лес — Ольдо не давал ей оторваться. Наконец, тень достигла уединенной поляны, остановилась в центре — Ольдо притаился за деревьями.

Облако сдернуло порывом ветра с луны, освобождая. Ночная госпожа затопила поляну мертвенным светом, тем контрастнее выглядели алые ленты, повязанные на рукоятях мечей. Тень обрела плотность, показала лицо, получила имя.

Айя Нарвано — женщина, носящая его имя, но не принадлежавшая ему. Сама Призрачная Дева, по воле богов обретшая тело, лишь для того чтобы попасть в рабство к безумцу Луи.

Ольдо сжал сук, вымещая на дереве свою боль и ярость. С силой стиснул зубы, чтобы изо рта не вырвалось ни единого звука, ведь Айя начала танцевать.

Гибкая фигурка в черном завораживала, притягивала взгляд, пленила. Грозное оружие в руках Айи пело, ленты алыми змеями струились в такт движениям. Девушка кружилась по поляне, будто бы охваченная живым огнем. Покоряя пламя, и одновременно покоряясь ему.

Барон едва дышал, не моргал, боясь пропустить хоть одно движение, не шевелился. Душа плакала, сердце рвалось из груди, да что там, все его существо стремилось туда, на поляну. Хотелось прикоснуться к живому пламени, хоть кончиком пальцев дотронуться до Айи. Но Ольдо мог позволить себе только смотреть, боясь убить своим неразумным порывом то, что сейчас видел.

— Танцуй в огне! — кричал он мысленно. — Будь огнем! Согрей меня своим пламенем!

Но вот луну заволокли облака, и пламя погасло. Поляна погрузилась во тьму. Ольдо зажмурился что было сил, а потом, когда открыл глаза, Айю уже не увидел. Она ушла, растворилась в темноте, словно Призрачная Дева.

Барон не утерпел, вышел из-под сени деревьев и двинулся к поляне. Остановился ровно там, где танцевала Айя, присел, коснулся рукой травы и ощутил тепло. А когда луна снова ненадолго выглянула из-за тучи, увидел алую звездочку: кончик ленты, срезанный острейшим лезвием. Ощущая трепет, Ольдо поднял лоскуток и засунул себе за пазуху. Затем поднялся и побрел назад в замок.

Шел барон медленно, будто подсмотренная на поляне сцена лишила его сил. Задул пронизывающий ветер, полил дождь, но Ольдо, казалось, не замечал холода. Его грела алая лента.