Глава тринадцатая
Чем Любовь не шутит?

Я ждала Сашу, нервно поглядывая на телефон. Я даже полезла искать формулу из курса по теории вероятности. Интересно, сколько комбинаций чисел получается из трех цифр от нуля до девяти? Но, судя по ответам, этот вопрос мучает не только меня, поэтому добрая душа уже все посчитала. Тысяча комбинаций. Тысяча номеров. Лотерея. Надеюсь один козел не настолько везучий и упрямый, чтобы сорвать джекпот в виде моего: «Алло!»

«Номер телефона — это ничего не значит! — утешала себя я, читая все подряд, проходя по понравившимся ссылкам. — Его можно сменить в любой момент!»

Но меня это что-то не утешило. То, что мне пришлось пережить, то, что я терпела целый месяц, пока не получила зарплату, врагу не пожелаешь. «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем…» — писала Ахматова, а мне все это в школьные годы казалось варварством и дикостью, хотя меня убеждали, что это, скорее всего, «метафора». Критики воспевали образы «мучениц», учителя литературы повторяли за ними слово в слово, а детки корпели над сочинениями, переписывая чужие, зрелые мысли, которые от них хотят услышать. Почему ищутся взаимосвязи «природы, погоды, характера героини, соответствия эпохе», выдумываются новые «выводы» на основании символизма и метафор, но при этом упускается самое важное? Нездоровые отношения, в которых легко потерять не только себя, но и жизнь.

Я уже не помню, какого цвета были платья на героинях, всех «символических» предвестников беды, и как звали половину «массовки». Зато я точно помню, что Отелло задушил Дездемону, Олечку Мещерскую убил ухажер, Ларису Огудалову, бесприданницу, застрелил жених, Ниночку Арбенину отравил супруг, подозревая во мнимой измене, а Катюша Кабанова бросилась в речку из-за того, что дома ее заклевали муж и свекровь, и вместо того чтобы молча страдать, она нашла отдушину на стороне.

Не жертвуйте ничем. Ни нервами, ни здоровьем, ни жизнью. Вашу историю не воспоют книгах. Она лишь займет пару абзацев в криминальной хронике. Да! Именно это я только что написала на форуме, где в очередной раз наткнулась на знакомый «крик о помощи», пройти мимо которого не позволил жизненный опыт. Я перечитала свой ответ. Хочется верить, что он спасет кому-то жизнь, заставит принять сложное решение, собрать оставшиеся силы в кулак и разрубить гордиев узел, который не в силах распутать даже квалифицированные психологи.

Саша обещала приехать при полном параде, поэтому я готовила мысленный транспарант и цветы. Через полчаса дверь открылась, мое сердце оборвалось, дыхание сперло, а глаза заслезились. На секунду мне показалось, что они пытаются вытечь…

— Ну как? — поинтересовалась жертва парикмахерской «Так тебе и надо», в которой зарабатывает себе стаж и на жизнь креативный стилист Эдуард Руки-крюки, безуспешно выходит на пенсию мастер женского зала и пола по фамилии Рукожоп, а за маленьким столиком в уголке среди засохших лаков скучает мастер маникюра Тяпляпова.

Слова столпились за кулисами голосовых связок. «Так! Меня одного тут вполне достаточно! — заорало одно не совсем цензурное восклицание. — Расходимся! Не толпимся! Сейчас мой выход!»

Я видела в жизни некоторую гадость, но такое меня будет преследовать в кошмарах. Передо мной стояло тело в средневековом платье явно с чужого плеча и не первой свежести, с гитарой за спиной. В трех местах платье было прожжено сигаретой и заляпано чем-то маслянистым. Складывается впечатление, что стирали его раза два, не больше, за долгие годы нещадной эксплуатации.

Сам наряд был сделан под бархат, с частично отпавшей фурнитурой и вполне сформировавшимися потертостями, а его приглушенный зеленый цвет очень гармонировал с цветом щедро размазанных по лицу Саши теней. Издали Лирувиэль можно было принять за замшелый валун, поэтому каждая дама, выезжающая на природу должна иметь в арсенале такое платье, дабы не отходить далеко в лес и прикидываться камнем под ближайшей сосной.

Талия напоминала мне перетянутую веревками колбасу-варенку, которой страсть, как захотелось при виде этого безобразия. Но глядя на цвет, я поняла, что лучше не рисковать.

«Тужься!» — орали Саше. «Туже!» — орала Саша, стиснув зубы, пытаясь удержать глаза, лезущие из орбит.

Мне очень захотелось узнать точный адрес мастера, который делал прическу в стиле «Колхозный утренник», щедро залитую лаком с кучей блесток, чтобы, не дай бог, не попасться ему под горячую руку. Макияж с Саши просто тек и осыпался. Создавалось впечатление, что тональную основу, пудру и румяна укладывали местные асфальтоукладчики по традиционной технологии «И так сойдет!».

Лицо жертвы красоты было каким-то подозрительно коричневым, что приятно контрастировало с бледной шеей и грудью. Ресницы неожиданно для себя обрели несвойственный им объем и слиплись, как мохнатые лапы паука. Алые губы, обведенные карандашом для пущего эффекта, напомнили мне, как в детстве я брала бабушкину помаду и делала свой первый мейкап. Довершали эффект брови.

Где-то на правой жирной черной брови рука художника, сжимающая фломастер, дрогнула, изображая удивленный изгиб в стиле: «Чиво-чиво?»

Кто-то знатно поиздевался над бедной Лирувиэль, искренне, от всего сердца желая ей счастья в личной жизни.

— Саша, ты себя в зеркале видела? — озадаченно поинтересовалась я, понимая, что любое чудовище будет казаться не таким уж и чудовищем на фоне такой «красавицы».

— Плохо, да? — грустно поинтересовалась Саша, понимая, что предчувствия ее не обманывают. — Это девчонки с тусовки мне платье подогнали, а соседки по комнате макияж сделали и прическу! Сказали, что красиво…

Пока Саша в туалете смывала макияж, вытирая лицо моими влажными салфетками, я искала в Интернете ближайший салон красоты. Недорогой. Но в недорогих все было расписано на неделю вперед, а дорогие Саша финансово не потянет. Через минуту из туалета выползла героиня фильма ужасов. С черными подтеками на щеках, с мокрыми темными волосами, которые все еще блестели остатками лака, она смотрелась как труп Офелии, причаливший к берегу после кругосветного плавания.

— Саш, извини, конечно, но в таком виде нельзя идти к жениху… Давай я завтра возьму косметичку, и мы попробуем что-то самостоятельно изобразить, — осторожно предложила я, глядя на Сашу и мысленно содрогаясь.

— Меня завтра с утра из общаги выселяют, — мрачно вздохнула Саша, растирая блестки по лицу. — Приказ об отчислении за прогулы дошел до коменданта… Так что идти мне некуда… Тусовка отморозилась. Вещи я свои раздала. Оставила только гитару и деньги.

— А родственники? — жалобно спросила я, понимая, что спасательный круг сужается.

— Нет родственников. Меня бабушка воспитывала… — Лирувиэль попыталась растереть правую чернеющую бровь.

Великодушная мысль пустить Сашу к себе на постой была отметена, ибо у меня спать негде. Я сама еле-еле помещаюсь на маленьком узком диванчике. Мысль, которая внезапно меня посетила, мне не понравилась, но выхода не было.

Саша тем временем одергивала платье и гитару на спине. Платье было настолько неудачным, что мне показалось, что Саша слегка беременна.

— Саша, ты не против, если мы с тобой сходим в гости? — осведомилась я, поражаясь своей наглости.

— В гости? В таком виде? — ужаснулась клиентка, разглядывая свои почерневшие от туши пальцы.

— Не переживай, по сравнению с тем, в каком виде я там была, ты — просто конфетка, — усмехнулась я, вспоминая череду неудачных свиданий. — Беременные музыканты идут давать концерт без заявок. Но сначала я сама схожу на разведку. Предупрежу хозяина о том, что мы придем. Договорились? Посиди пока здесь… Чай, кофе в столе. Чайник найдешь.

Я взяла кольцо и медальон, выбрала нужное место и через пару секунд очутилась в знакомом парке. В кустах появилась небольшая полянка, на которой я оказалась. Из кустов был сделан выход в виде красивой арки. Ничего себе! Теперь не надо расчесывать поцарапанные руки и сплевывать листья! Кто-то решил обо мне позаботиться.

Пользоваться медальоном смысла не было. Меня и так беспрепятственно пропустили. Я взбежала вверх по лестнице, постучалась в знакомую дверь. Дверь была закрыта. Странно…

— Его высочество сейчас обедает! — сообщил слуга. — Я провожу вас в столовую!

Меня проводили в большую, украшенную белой лепниной и зеркалами столовую, где в гордом одиночестве трапезничал принц. На столе было столько разных блюд, что у меня засосало под ложечкой. Принц нехотя ковырял вилкой содержимое тарелки, обнимая смазливую служанку, которая стоически ждала, когда тарелка монарха опустеет. Глаза у принца были голубые.

— Кто это? — удивился принц, глядя на меня.

— Вы опять не помните? Это девушка, которая к вам приходит каждый вечер… Вы так сказали… — осторожно заметила служанка, высвобождаясь из объятий принца и унося тарелку.

— Так вот, значит, как? — задумчиво произнес принц, ковыряя меня странным взглядом, пока его рука с вилкой ковыряла стол. — Значит, ты приходишь ко мне каждый вечер? И что же мы с тобой делаем каждый вечер? Не хочешь ли мне рассказать, красавица?

Принц встал, бросил вилку и решительно направился ко мне. Я прокляла себя за то, что решила поберечь заряд медальона.

— Хм… А ты мне очень и очень нравишься… Последнее время редко встретишь такую милую девушку, — принц улыбнулся. У Иери другая улыбка. Они действительно сильно отличаются друг от друга. Мимика, жесты, улыбка, манера разговора, цвет глаз — все разное. Даже походка. И с каждым разом я понимаю, что отличие настолько существенное, что перепутать одного с другим невозможно.

Я стала стратегически отступать к двери, не желая общаться с принцем. Мне вполне достаточно подозрительно-дружелюбного чудовища.

— Ты — мой самый чудесный провал в памяти! Знаешь, самое милое заключается в том, что, возможно, мы уже целовались, но для меня это будет словно в первый раз… Закройте дверь и не мешайте нам! — крикнул принц слугам, подходя ко мне и пытаясь меня поцеловать, положив руку на больное плечо. Я взвизгнула от боли, пытаясь вывернуться.

— Ай! У меня там синяк! Убери руку! — возмущалась я, кривясь от боли. Он не убрал руку, а еще крепче сжал мое многострадальное плечо, пока я пыталась наугад и на ощупь выбрать что-нибудь неаппетитное из всех образов, которые есть в моем арсенале. Хлоп! И женская версия Конана готова к любви и обороне.

— Вовремя дверь закрыли! Надеюсь, нам никто не помешает! Иди сюда, мой хороший! — улыбнулась я, обнимая огромными ручищами растерявшегося бедолагу до хруста ребрышек. Кинг-Конг жив, и он вернулся. За тобой. — Сейчас, мой снусмумрик, мы сну-сну будем делать! Прямо на столе!

Принц пискнул, дернулся, но куда же ты от Любви-то денешься, красавчик! Как самка австралопитека, я поволокла добычу на стол. Добыча пищала, скулила и стонала, всячески демонстрируя явную неготовность ни к серьезному разговору, ни к серьезным отношениям.

— Рано еще стонать! — плотоядно улыбнулась я. — Сейчас ты у меня часов шесть подряд стонать будешь не переставая…

Одна стена столовой была зеркальной, в связи с чем я могла насладиться картинкой целиком и полностью. Огромная, мускулистая страшная баба-бодибилдоняшка сейчас отбодибилдит одного дебилдера. Нет, насиловать я его не собиралась, а вот припугнуть — святое дело! Понимаю, что моей милостью принц последнее время у нас лишенец, но зачем же так сразу «закройте дверь»?

Тельце принца легло на стол, пытаясь выскользнуть и уползти, но разве от Большой Любви можно сбежать?

— Помогите! — как-то по-детски взвизгнул принц, глядя на меня перепуганными глазами.

— Тише, малыш, тише… Сейчас я крепко пожму то, чем ты думал, когда требовал закрыть дверь! — прошептала я, наслаждаясь местью. Правильно говорят, победи врага его же оружием. Сейчас будем учить мальчика правильно знакомиться с девушками.

— А может, просто поговорим? А? — с надеждой прошептал принц, бегая глазками в поисках спасения. — Как тебя… вас… зовут?

— Мне нравится твой подход. Зови меня… мм… фрекен Бок, малыш! — улыбнулась я, придавливая его к столу рукой. — Твоя личная домомучительница. Теперь я буду здесь жить и каждый вечер буду тебя домучивать…

— Пусти меня, с-с-собака! — возмутился принц, отбиваясь изо всех сил от радостной перспективы стать мальчиком для битья.

— Малыш, ведь я же лучше… лучше собаки! — игриво заметила я, сильней прижимая его к столу. Сейчас фрекен Бок будет тебя развлекать до прилета Карлсона, к которому у меня есть дело.

— А давайте поговорим о чем-нибудь? — икнул принц, пытаясь меня отвлечь от порочных мыслей. — О погоде, например! Сегодня ветрено… Ай! Не так больно! У меня синяк будет!

— Ты что? Надеешься, что ветер переменится и меня отсюда сдует? — осведомилась я. Мне самой было интересно поговорить с принцем. Хотелось узнать его поближе. — Другие темы есть?

— Ну тогда о… о… мм… ничего в голову не приходит… Ну, я не знаю… — принц косился в сторону вилки, которую я предусмотрительно убрала в сторону, подальше от его пальцев. — Давайте поговорим об охоте?

— Неохота об охоте… Еще предложения? Тебя как звать-то, малыш? — поинтересовалась я, сдувая светлую паклю с лица. А еще говорят, что джентльмены предпочитают блондинок. Вот я — блондинка, но глядя на меня, они предпочитают тихо скончаться в моих крепких, заботливых, волосатых руках.

— Энрих… — прошептал принц, с ужасом глядя на мой воинственный и вместительный бронелифчик.

— Красивое имя. А почему же ты, Энечка, с девочками не знакомишься? Почему же ты их сразу в постельку тащишь? А? — поинтересовалась я, придавливая беднягу. — Я тоже хочу сразу в постельку и баиньки.

— Я хочу снять проклятие! — прошептал Энечка, вздрагивая, словно я его не на обеденный, а на операционный стол положила и уже без анестезии прощупываю воспаленный аппендикс. — Я проклят! Понимаете? У меня провалы в памяти! Я что-то делаю, мне об этом рассказывают, но я не помню, чтобы я это делал!

— И как же снять проклятие? — осведомилась я, отодвигая подальше ложку. Пальцы принца шарили по столу, но ничего смертоносней салфетки он пока не нащупал. — О! Какой же ты молодечик! Салфеточку нашел! Носовой платочек! Ну все, малыш, утри слезки и расскажи все большой тете. Видел, какие у меня большие уши? Вот они у меня самая эрогенная зона! Сейчас мы будем ее стимулировать.

— Любовь способна снять проклятие. Мне так сказали! Я не знаю, правда, как, но… — сглотнул Энечка, жалобно глядя на меня своими голубыми глазками. — Я не помню дословно…

Ага! Помню только последние три буквы, на которые я его сейчас пошлю, если он будет тянуть пальцы к ножу. Получай!

— Ай! Мм… На руки смерти льется кровь. Кто лишний? Выберет любовь! Как-то так… Я просто не помню… — простонал Энечка, всхлипывая и глядя на меня с отвращением. Пора заказывать визитки: «Пытки без рукоприкладства». Если бы медальон можно было выносить за пределы офиса, то я бы устроилась антиколлектором на полставки. «Кому должЕн, я всех стращаю!»

— А о чем бы вы хотели поговорить? — робко заметил принц, заглядывая мне в глазки.

— Ну, конечно же, об однофакторном дисперсионном анализе! А потом плавно перейти на спектрально-когерентный! — улыбнулась я, обнажая большие, редкие, желтые зубы. — И что ты думаешь про однофакторный дисперсионный анализ? Твое мнение?

— Э… э… Отпустите меня, пожалуйста… — простонал принц, сжимая салфетку побелевшими и трясущимися от страха пальцами. Он зажмурился так, словно я собиралась его убить. Или поцеловать.

— Хорошо, — милосердно вздохнула я, понимая, что до шести часов здесь ловить нечего. Жаль. Я одернула бронелифчик и двинулась к выходу.

— Стража! Схватить ее! Казнить! — услышала я слабый голос Эни. — Казнить! Немедленно!

Зря я повернулась к нему спиной! Он попытался достать меня ножом. А принц у нас, оказывается, подленький… Любит бить в спину. Одним ударом я выбила нож из его трясущихся рук, отрезая ему не то, что хотелось, а всего лишь путь к столу. Стоило мне схватить его за руку, он тут же превратился в котенка Грустненькие глазки.

— Извините, я погорячился… — мяукнул принц, понимая, что остался безоружен. — Я не хотел… Это… мой провал в памяти… У меня такое бывает… Я же вам говорил… У меня такое часто бывает… Не обижайтесь…

О нет, малыш… Я прекрасно знаю твой «провал» в памяти, в связи с чем ты меня не проведешь. Избалованный, капризный лжец, который привык получать все и сразу. Есть у меня подозрения, что приход Иери слуги называют моментом просветления.

— Ты любишь страшные истории, малыш? — поинтересовалась я, подняв кустистые, как у Санта-Клауса, брови. — Так вот, эту страшную историю шепотом рассказывают друг другу все холостяки, потушив на всякий случай свет и оглядываясь по сторонам! Еще один такой залет с твоей стороны — и я залечу от тебя! Я потащу тебя силой под венец! Как только мы сыграем свадебку, сюда переедет моя мама. Навсегда! Двери придется расширить, стулья, диваны укрепить и обзавестись золотым корытом, потому что обычной тарелки для моей мамы будет мало! Ты будешь ползать вдоль стеночки, пока я не рожу тебе как минимум тройняшек. Девочек. Мы будем работать над наследником денно и нощно под чутким руководством моей мамочки, которая будет держать свечку и давать советы! А потом, если ты доживешь, что маловероятно, зная характер моей мамы, я с тобой разведусь, отберу половину королевства, и ты будешь пожизненно платить мне пособие на детей с официальных доходов государства! Ты меня понял? Как сказала мне мамочка? Правильно! «Генофонд, доця, надо улучшать». Так что детей будет минимум пятеро!

— А если у нас все пойдет гладко, то детей будет десять. Я так хочу! Мама хочет штук двадцать, но, так и быть, сделаем скидку на твой сломанный в процессе позвоночник. Дети наперебой с криками «папа!» будут бегать за тобой по замку, торжественно отчитываясь, кто покакал, а кто нет, кто кого сколько раз ударил, кто в кого чем плюнул и так далее. И поверь мне, милый, они тебя найдут везде. Даже в туалете, куда заползешь из последних сил, чтобы натереть веревку мылом. И последнее, что ты услышишь в своей жизни, будет: «Папа! Папа! Смотри, как мы умеем! Папа! А смотри, что у меня есть! Папа! Я обкакался!»

Тишина… Скупая мужская слеза скатилась по щеке принца от описанной мной семейной идиллии. Судя по его побледневшему лицу, герой чуть не отдал концы, пока крейсер «Семейное счастье» готовился отдать швартовы.

Я бросила его высочество в прямом и в переносном смысле, вышла из комнаты, расстроенная и разочарованная. Медальон я отключила, репетируя проникновенную речь перед Сашей, которая будет начинаться со слов: «Приходите завтра!»

До первой ступеньки лестницы остался один-единственный шаг, как вдруг я почувствовала, как меня обняли сзади и прижали к себе. Пламя свечей на стене дернулось, а на красивой ковровой дорожке две тени сплелись воедино. Я чувствовала дыхание в своих волосах, чувствовала руки, которые держат меня, не давая сделать шаг вниз, как будто я застыла над пропастью.

— Душа моя… — прошептал голос. — Ты пришла ко мне, а меня не было… Некрасиво с моей стороны получилось… Не обижайся, душечка…

— Я не обижаюсь, — тихо ответила я, глядя, как его пальцы сцепились на моей талии.

— Я чувствую твою обиду и разочарование. Ты хотела меня о чем-то попросить? Или просто решила увидеть меня? — прошептал голос на ухо. Я положила руку поверх его рук, чтобы осторожно разомкнуть замок чужих пальцев, но потом передумала. Раз уж я собираюсь просить об одолжении, то надо быть помягче. — Пойдем, душа моя… Я только что покушал, а ты, чувствую, проголодалась…

— У меня к тебе просьба, Иери, — вздохнула я, думая о том, что надо бы деликатно дать понять чудовищу, что тискать меня при каждом удобном случае не стоит. Но меня так редко обнимали, что я втайне наслаждалась каждой секундой объятий. — Мне нужно из одной девушки сделать настоящую принцессу!

— Надо думать, поэтому я застал принца рыдающим в уголке? — усмехнулось чудовище, все еще обнимая меня. В его голосе чувствовалась улыбка, от которой мне становилось непривычно уютно и тепло. Как будто на меня светит солнышко, каждый лучик которого пытается растопить лед моих предрассудков.

— Нет, мне просто нужно, чтобы девочка выглядела красиво. Это невеста того рыцаря… Мне нужно сделать из нее конфетку! Просто из нее пытались сделать конфету, но что-то с оберткой и начинкой не угадали! — негромко и спокойно ответила я. Есть у его объятий магические свойства. Они делают меня сильней. Я сразу начинаю чувствовать себя как-то уверенно, спокойно, и кажется, что мне любое дело по плечу.

— Хорошо, душа моя… — с усмешкой прошептало чудовище. — При условии, что ты придешь вместе с ней.

Руки медленно, неохотно выпускали меня из объятий. Я спустилась вниз по лестнице, а потом обернулась, понимая, что мне просто хочется встретиться с ним глазами.

Я уже была в офисе, где ревела белугой бедная Лирувиэль. Она подняла голову, я слегка ужаснулась, глядя, как по щекам стекают остатки косметики, а потом протянула ей второе кольцо возврата.

— Пошли. Нас уже ждут! Давай, беременный музыкант! Сейчас из тебя принцессу будут делать! — обнадежила я Сашу, которая растеклась по дивану замшелой колбаской.

— Тебе тут звонили… Три раза… — шмыгнула носом Саша, показывая заплывшими и покрасневшими глазами на мой разбитый телефон, валяющийся на столе.

И тут снова раздался звонок. На экране высветился незнакомый номер.

— Саш, маленькая просьба. Поговоришь? Ладно? Только не говори, что это мой номер! Если что Любы нет. О’кей? Очень надо. Идет? — попросила я, с опаской глядя на неизвестный набор цифр. — Узнай, что хотят, а потом положишь трубочку.

— Алло! — спросил приятный женский голос. — Это Любовь? Ваш номер оставила ваша подруга. Не хотите ли пройти процедуру диагностики кожи в нашей клинике?

— Любви… — Саша шмыгнула носом, глядя на затаившую дыхание меня. — Любви больше нет… Извините…

— Ой, простите… Соболезнуем! Извините еще раз! А вы, девушка, не хотите пройти бесплатную процедуру диагностики..?

Пронесло! Через пять минут мы очутились в парке. Саша, хрюкая в платок и поднимая обтрепавшийся подол, двинулась вслед за мной, опасливо оглядываясь. Парк был очень ухоженный, а я впервые заметила изящный фонтанчик, в котором мне хотелось оттереть Сашу, дабы не напугать ненароком одно впечатлительное чудовище.

— Здесь живет твоя подружка? — бестактно поинтересовалась Саша, телепаясь на моем хвосте, как консервная банка.

— Мм… Да, наверное, — смутилась я, помня, что гендерные вопросы у нас с «подружкой» поднимались буквально вчера.

Нас беспрепятственно пропустили внутрь. Не было такого дверного косяка, который не зацепила бедная гитара! Саша не обращала на это никакого внимания, с открытым ртом рассматривая дорогую отделку и роскошное убранство. «Ничес-с-си! — восхищалась она. — А вот это вообще крутяк!»

Я расправила плечи и постучала в знакомую дверь.

— Заходи, душа моя, — раздался голос, вызвав у Лирувиэль странное замешательство.

Я открыла дверь и втащила Сашу внутрь. Саша замялась, застеснялась, занервничала. Что-то ее смущало. Она пристально смотрела на Иери, пытаясь понять, что не так.

— А! Вот почему ты сказала, что он женился! Понятно! Вы с ним встречаетесь! Так бы сразу и сказала, что он тебе нравится! — громким шепотом удивилась Саша. Я начинала жалеть, что пожалела ее и притащила сюда.

— Моя душечка, — ослепительно улыбнулся главный герой и встал с места. — Сейчас твою девочку приведут в порядок, а ты пока посиди со мной? Тебе самой не мешало бы переодеться… У тебя теперь есть своя гардеробная. Думаю, что одежду для девочки ты можешь подобрать там.

— А сколько это стоит? — округлила глаза Саша, дергая меня за рукав. — У меня с собой две тысячи рублей…

— Саша, посмотри на меня, — я повернула ее обезображенное остатками макияжа лицо в свою сторону. — Нисколько. Для тебя — нисколько…