Глава 17. Открытая книга
Люс рухнула на кровать, устроив изрядную встряску усталым пружинам. Удрав с кладбища и от Дэниела, она чуть ли не бегом вернулась к себе. Не потрудилась даже включить свет, а потому споткнулась о стул и сильно ушибла палец на ноге. Она свернулась в клубочек и сжала ноющую ногу. По крайней мере, боль – это что-то подлинное, с чем она могла справиться, здравое, ощутимое, принадлежащее этому миру. Люс была так счастлива наконец остаться одна.
В ее дверь постучали. Передышки не светит.
Она не стала отвечать на стук, никого не желая видеть. Кто бы там ни пришел, ему придется уловить намек. Стук повторился. Тяжелое дыхание и хлюпающий аллергический звук прочищаемого горла.
Пенн.
Девушка была не в состоянии увидеться с Пенн прямо сейчас. Либо она покажется сумасшедшей, если попробует объяснить все, что произошло с ней за последние сутки, либо действительно сойдет с ума, пытаясь держаться естественно и ни о чем не рассказывать.
Наконец Люс услышала, как шаги подруги удаляются по коридору, и испустила вздох облегчения, перешедший в долгое одинокое хныканье.
Хотелось обвинить Дэниела в том, что он пробудил в ней это неконтролируемое чувство, на миг она попробовала вообразить свою жизнь без него. Вот только это оказалось невозможно. Все равно что пытаться вспомнить свое первое впечатление от дома после того, как прожил в нем долгие годы. Это же насколько он ее зацепил! И теперь оставалось только как следует разобраться со всеми странностями, о которых он поведал сегодня.
Тем не менее краешком сознания Люс попрежнему возвращалась и возвращалась к тому, что он говорил о тех временах, когда они бывали вместе. Может, ей и не удавалось по-настоящему вспомнить события, о которых упоминал Дэниел, но, как ни странно, его слова вовсе не стали для нее потрясением. Все это показалось отчасти знакомым.
Например, девушка всегда непонятно почему ненавидела финики. От одного их вида ее начинало мутить. В итоге стала утверждать, что у нее на них аллергия, и мама перестала украдкой подкладывать их в выпечку. А еще Люс почти всю жизнь упрашивала родителей взять ее в Бразилию, хотя никогда не могла объяснить, почему ей хочется побывать именно там. И белые пионы. Дэниел подарил ей букет после пожара в библиотеке. В них Люс всегда мерещилось что-то необычное и одновременно знакомое.
Небо за окном сделалось угольно-черным, лишь с несколькими клубами белых облаков. В комнате было темно, но бледные распустившиеся цветы на подоконнике были видны даже в сумраке. Они простояли в вазе уже неделю, но ни один лепесток не увял.
Люс поднялась и вдохнула их сладкий аромат.
Она не может обвинять Дэниела. Да, его рассказ – сплошное безумие, но в то же время он прав. Это она приходит к нему раз за разом, предполагая, что между ними есть что-то общее. Да и дело не только в этом. Это она видит тени, оказывается замешанной в гибели ни в чем не повинных людей. Девушка пыталась не думать о Треворе и Тодде, когда Дэниел заговорил о ее собственных смертях. Он столько раз становился их свидетелем. Если такое вообще можно вообразить, Люс хотела бы спросить парня, чувствовал ли он себя когда-либо ответственным за то, что потерял ее. Похожа ли чем-нибудь его жизнь на тайную, уродливую, всепоглощающую вину, с которой она сталкивается каждый день.
Люс опустилась на стул, каким-то образом перекочевавший на середину комнаты. Ох. Пошарив под собой в поисках твердого предмета, на который только что приземлилась, она обнаружила толстую книгу.
Подошла к стене и щелкнула выключателем, прищурившись под мерзким дневным светом. Книгу эту она никогда прежде не видела. Обложка была обтянута светло-серой тканью, с обтрепанными уголками и крошащимся под корешком бурым клеем.
«Хранители. Миф в средневековой Европе». Сочинение предка Дэниела.
Том оказался тяжелым и слегка попахивал дымом. Люс выдернула записку, засунутую под обложку.
«Да, я нашла запасной ключ и незаконно проникла в твою комнату. Прости. Но это СРОЧНО! И я нигде не могла тебя найти. Куда ты подевалась? Тебе нужно на это взглянуть, а потом нам стоит посовещаться. Я загляну к тебе через час. Действуй с осторожностью.
Целую, Пенн».
Люс отложила записку к цветам и с книгой вернулась в кровать. Села на край, свесив ноги. Уже одна тяжесть этого тома в руках порождала необычное тепло под кожей. Книга казалась почти живой.
Открыв ее, она ожидала, что сейчас придется разбираться в тяжеловесном научном оглавлении или копаться в указателе, прежде чем отыщется что-то, хотя бы отдаленно связанное с Дэниелом.
Она так и не ушла дальше титульного листа. Прямо под обложкой книги была вклеена фотография, тонированная в сепии, в стиле старинных визитных карточек, напечатанная на пожелтевшей альбуминовой бумаге. Внизу кто-то нацарапал чернилами: «Хельстон, 1854».
Кожа вспыхнула. Люс сдернула черный свитер, но даже в одной майке ей было жарко.
В сознании гулко прозвучала память.
«Вышло так, что я живу вечно, – сказал Дэниел. – Ты возвращаешься каждые семнадцать лет. Ты влюбляешься в меня, а я – в тебя. И это убивает тебя».
У нее разболелась голова.
«Я люблю тебя, Люсинда. Для меня существуешь только ты».
Она пальцем очертила контур карточки, вклеенной в книгу. Отец Люс, страстный знаток фотографии, наверняка восхитился бы тем, насколько хорошо сохранилось изображение и насколько оно должно быть ценным.
Девушку же, напротив, занимали люди на карточке. Поскольку, если бы каждое слово Дэниела не было правдой, остальное и вовсе не имело бы никакого смысла.
Молодой человек со светлыми, коротко остриженными волосами и еще более светлыми глазами изящно позировал в элегантном черном костюме. Вздернутый подбородок и четко очерченные скулы придавали еще большую утонченность его облику, но Люс вздрогнула при взгляде на его губы. Именно этот изгиб улыбки в сочетании с выражением глаз она видела в каждом сне на протяжении вот уже нескольких недель. А в последнюю пару дней – еще и наяву.
Этот человек был точной копией Дэниела. Дэниела, только что заявившего, что он любит ее, а она перерождалась множество раз. Дэниела, сказавшего ей столько всего, чего она бы не хотела слышать, и потому сбежала. Дэниела, которого она оставила под персиковыми деревьями на кладбище.
Это могло бы оказаться просто примечательным сходством. Какой-нибудь дальний предок, возможно, автор книги, передавший все до единого свои гены по фамильному древу прямо Дэниелу.
Вот только молодой человек на фотокарточке расположился рядом с девушкой, которая тоже выглядела тревожно знакомой.
Люс поднесла книгу на расстояние пары дюймов от лица и вгляделась в изображение. На девушке было черное шелковое бальное платье с оборками, плотно облегающее тело до талии, а оттуда расходящееся широкими волнами. Рукава на шнуровке охватывали руки, оставляя обнаженными белые пальцы. Некрупные зубы проглядывали между губ, слегка приоткрытых в непринужденной улыбке. Чистая кожа была несколькими тонами светлее, чем у молодого человека. Густые ресницы обрамляли глубоко посаженные глаза. Черный поток волос тяжелыми волнами ниспадал до талии.
Люс потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, как надо дышать, и даже тогда она не смогла отвести взгляда от книги. Девушка на фотокарточке…
Это была она.
Либо Люс права: память о Дэниеле осталась после какой-то забытой поездки в торговый центр в Саванне, где они позировали для дешевых костюмированных снимков в фотокиоске «под старину», о чем она не могла вспомнить, либо он сказал правду.
И они действительно знали друг друга. С совершенно иного времени.
Ей никак не удавалось перевести дух. Всю жизнь швырнуло во взбаламученное море сознания, все оказалось под вопросом: преследующие ее зудящие мрачные тени, жуткая гибель Тревора, сны.
Нужно непременно найти Пенн. Если кто и сможет подыскать объяснение столь невероятному происшествию, так это она. С загадочной старой книгой под мышкой Люс выбежала из комнаты и бросилась к библиотеке.
Там оказалось тепло и пусто, но что-то в высоких потолках и бескрайних рядах книг вызывало тревогу. Она поспешно прошла мимо нового абонементного стола, по-прежнему стерильного и необжитого. Миновала огромную неиспользуемую картотеку и бесконечный справочный отдел и добралась до длинных столов в общем читальном зале.
Вместо Пенн там обнаружилась Арриана, играющая в шахматы с Роландом. Ноги она положила на стол, на голове у нее красовалось полосатое кондукторское кепи, под которое были убраны волосы. Люс впервые после того утра, когда подстригала подруге волосы, снова заметила блестящий пятнистый шрам у нее на шее.
Арриана полностью погрузилась в игру. Шоколадная сигара покачивалась между ее губ, пока она обдумывала следующий ход. Роланд закрутил свои дреды в два толстых узла на макушке и пристально поглядывал на соперницу, постукивая мизинцем по одной из своих пешек.
– Шах и мат, – торжествующе объявила Арриана.
Она опрокинула Роландова короля на доску как раз в тот момент, когда Люс остановилась перед их столом.
– Лю-лю-люсинда, – пропела девушка, поднимая на нее взгляд. – Ты меня избегала.
– Нет.
– Я столько всего о тебе слышала, – продолжала Арриана. Роланд с любопытством склонил голову. – Да-да, того самого. Что означает: садись и выкладывай. Прямо сейчас.
Люс прижала книгу к груди. Ей не хотелось садиться. Ей хотелось прочесать библиотеку в поисках Пенн. Нет времени попусту болтать с Аррианой, тем более при Роланде, поспешно убравшего свои вещи с ближайшего стула.
– Присоединяйся, – предложил он.
Люс неохотно опустилась на краешек сиденья. Она задержится всего на пару минут, поскольку действительно несколько дней не видела Арриану и в обычных обстоятельствах уже успела бы соскучиться по эксцентричному поведению подруги.
Но обстоятельства сложились далеко не обычные, и ей трудно было думать о чем-то помимо фотографии.
– Поскольку я только что в пух и прах разгромила Роланда на шахматной доске, давайте поиграем в новую игру. Как насчет того, «кто на днях видел обличительное фото Люс»? – предложила Арриана, скрещивая на столе руки.
– Что?
Люс отшатнулась, крепко прижав ладонью обложку, уверенная, что ее напряженное выражение лица все выдало. Не следовало ей приносить сюда книгу.
– Я дам тебе три попытки, – предложила Арриана, закатывая глаза. – Молли сняла, как ты вчера после занятий садилась в большую черную машину.
– Ох, – вздохнула Люс.
– Она собиралась заложить тебя Рэнди, пока я не устроила ей взбучку.
Арриана прищелкнула пальцами.
– Так что теперь, в доказательство своей благодарности, расскажи мне, тебя утащили, чтобы показать внешкольному психиатру?
Она понизила голос и постучала ногтями по столу.
– Или же ты завела любовника?
Люс покосилась на Роланда, не сводящего с нее глаз.
– Ни то, ни другое. Я просто уехала ненадолго, чтобы поговорить с Кэмом. На самом деле это не дошло до…
– Бац! Плати, Арри, – ухмыльнувшись, потребовал Роланд. – Ты должна мне десятку.
У Люс отвисла челюсть. Арриана похлопала ее по руке.
– Ничего страшного, мы просто слегка поспорили, ради интереса. Я предположила, что ты слиняла с Дэниелом. А Роланд выбрал Кэма. Ты подрываешь мое благосостояние, Люс. Мне это не нравится.
– Но я и была с Дэниелом, – заметила Люс, не вполне уверенная, зачем вообще ей понадобилось их поправлять.
Им что, больше нечем заняться в жизни, кроме как сидеть и гадать, чем она занимается в свободное время?
– О, – разочарованно протянул парень. – Сюжет запутывается.
– Роланд, – Люс обернулась к нему, – мне нужно у тебя кое-что спросить.
– Излагай.
Он вытащил блокнот и ручку из кармана черно-белого блейзера в тонкую полоску и приготовился записывать, словно официант, принимающий заказ.
– Чего ты хочешь? Кофе? Спиртного? Крепкие напитки я могу достать только по пятницам. Грязные журналы?
– Фигары? – предложила Арриана, шепелявя с набитым шоколадной сигарой ртом.
– Нет, – покачала головой Люс. – Ничего из этого.
– Ладно, особый заказ. Я оставил каталог в комнате, – пожал плечами Роланд. – Ты могла бы зайти позже?
– Мне вовсе не нужно, чтобы ты мне что-то доставал. Я просто хотела узнать, ты ведь дружишь с Дэниелом, так?
Он снова пожал плечами.
– Во вском случае, мне не противен этот парень.
– Но ты ему доверяешь? То есть, если бы он рассказал тебе что-нибудь совершенно безумное, какова вероятность того, что ты бы ему поверил?
Роланд сощурился, явно выбитый из колеи на миг, но Арриана поспешно вспрыгнула на стол и перекинула ноги на сторону, ближайшую к подруге.
– А о чем, собственно, идет речь? Люс встала.
– Неважно.
Ей вообще не следовало поднимать эту тему. Путаница подробностей вновь обрушилась на нее. Она подхватила со стола книгу.
– Мне нужно идти, – заявила она. – Простите. И, задвинув за собой стул, девушка направилась прочь. Ноги казались тяжелыми и неуклюжими, голову переполняли мысли. Порыв ветра колыхнул волосы на затылке, и она резко обернулась в поисках теней. Ничего. Просто открытое окно высоко, под самыми стропилами здания. Просто крошечное птичье гнездо, притулившееся в углу приотворенной на узкую щелочку створки. Снова окинув взглядом библиотеку, Люс едва поверила собственным глазам. Их действительно нигде не было видно, ни чернильно-черных щупалец, ни дрожащих серых облаков, клубящихся над головой. Однако девушка ощущала их явную близость, почти чуяла в воздухе их солоновато-сернистый запах. Где же они, если не преследуют ее? Люс всегда считала их исключительно своими собственными. Никогда не предполагала, что тени могут пребывать где-то еще, заниматься чем-то еще, мучить других людей. Может, Дэниел тоже их видит?
Завернув за угол к компьютерной лаборатории в глубине библиотеки, где Люс надеялась застать Пенн, она натолкнулась на мисс Софию. Обе пошатнулись, и учительница схватилась за девушку, чтобы устоять на ногах. На ней были стильные джинсы и длинная белая блуза с накинутым на плечи красным кардиганом, расшитым стеклярусом. Очки в зеленой металлической оправе висели на шее, на нитке разноцветных бус. Люс поразило, насколько твердой оказалась ее хватка.
– Извините, – пробормотала она.
– Ох, Люсинда, в чем дело?
Мисс София прижала ладонь к ее лбу. Ноздри Люс забил запах детской присыпки, исходящий от рук.
– Ты плохо выглядишь.
Девушка сглотнула, отчаянно пытаясь не расплакаться только потому, что ее пожалела добросердечная учительница.
– Мне нехорошо.
– Я так и знала, – кивнула мисс София. – Ты пропустила занятия сегодня и не была на мероприятии вчера вечером. Может, тебе нужно к врачу? Если бы моя аптечка не сгорела при пожаре, я бы прямо здесь померила тебе температуру.
– Нет, то есть я не знаю.
Люс подняла перед собой книгу и задумалась, стоит ли рассказать мисс Софии все с самого начала. Вот только что считать началом?
Но этого и не понадобилось. Библиотекарша мельком посмотрела на книгу, вздохнула и окинула девушку понимающим взглядом.
– Ты все-таки ее нашла. Пойдем, нам нужно поговорить.
Даже та знала о жизни Люс больше, чем она сама. Или о жизнях? Люс никак не могла понять, что все это значит, ну, или как такое возможно.
Она последовала за мисс Софией к столу в дальнем углу читального зала. Краем глаза по-прежнему видела Арриану и Роланда, но ребята вряд ли могли их услышать.
– Как ты на это наткнулась?
Мисс София погладила Люс по руке и надела очки. Ее маленькие черные глазки-бусинки блеснули за бифокальными стеклами.
– Не волнуйся. Ты не в беде, милая.
– Я не знаю. Мы с Пенн искали ее. Это, конечно, глупо. Мы думали, что, возможно, ее автор как-то связан с Дэниелом, но не знали наверняка. Когда бы мы ни проверяли, получалось так, словно ее только что взяли почитать. А сегодня, когда я вернулась к себе, Пенн оставила ее в моей комнате.
– Так Пенниуэзер тоже знает о ее содержании?
– Понятия не имею, – покачав головой, призналась Люс.
Она понимала, что болтает бессвязно и неудержимо, но не могла остановиться. Мисс София напоминала забавную чудаковатую бабушку, которой у нее никогда не было. Представление собственной бабушки о грандиозной поездке за покупками ограничивалось бакалейной лавкой. Кроме того, так приятно просто с кем-нибудь поговорить.
– Мне пока не удалось ее найти, только потому, что я была с Дэниелом, а он обычно ведет себя очень странно, но прошлой ночью он поцеловал меня, и мы не возвращались до…
– Прости, милая, – перебила ее мисс София, немного громче, – я не ослышалась, ты действительно сказала, что Дэниел Григори поцеловал тебя?
Люс зажала себе рот руками. Невероятно. Неужели она выболтала это мисс Софии? Должно быть, и впрямь расклеилась.
– Простите, это совершенно неуместно. И неловко. Не знаю, почему это у меня вырвалось.
Девушка обмахнула ладонью пылающие щеки. Но было слишком поздно.
– Спасибо, что сообщила мне! – выкрикнула Арриана с другого конца читального зала.
Ее лицо выглядело ошеломленным.
Тем временем мисс София вернула к себе внимание Люс, выхватив из ее рук книгу.
– Ваш с Дэниелом поцелуй не только неуместен, милая, но и невозможен… обычно.
Она погладила подбородок и подняла глаза к потолку.
– Что означает… ну, это не может значить…
И она принялась листать книгу, сверхъестественно быстро пробегая пальцами по каждой странице.
– Что вы имели в виду под «обычно»?
Люс никогда прежде не ощущала себя настолько непричастной к собственной жизни.
– Забудь о поцелуе.
Мисс София махнула рукой, застав ее врасплох.
– Это и вполовину не так важно. Поцелуй ничего не значит, если только…
Что-то пробормов себе под нос, она вновь принялась листать страницы.
Да что может знать мисс София? Поцелуй Дэниела значил все. Люс с сомнением наблюдала за порхающими пальцами библиотекарши, пока ее внимание не привлекло нечто на одной из страниц.
– Вернитесь назад, – попросила она, накрыв ладонью руку мисс Софии, чтобы остановить ее.
Женщина медленно отстранилась. Люс принялась перелистывать тонкие полупрозрачные страницы. Вот. Она прижала ладонь к сердцу. На полях черной тушью было вычерчено несколько набросков, поспешно, но изящно и твердой рукой. Кем-то, обладающим несомненным талантом. Девушка обвела их пальцами, пристально всматриваясь. Изгиб женского плеча, увиденный сзади, ее же волосы, собранные в низкий узел. Гладкие обнаженные колени скрещенных ног, уходящих к призрачной талии. Длинное тонкое запястье, уступающее место ладони, в которой покоился крупный, полностью раскрывшийся цветок пиона.
Пальцы Люс задрожали. В горле встал ком. Она не понимала, почему именно это из всего, что слышала и видела сегодня, оказалось достаточно красивым и настолько же печальным, чтобы довести ее до слез. Плечо, колени, запястье. Все это принадлежало ей самой. И она знала, что наброски были сделаны рукой Дэниела.
– Люсинда.
Встревоженная мисс София медленно отодвинула стул от стола.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– О, Дэниел, – прошептала Люс, отчаянно желая вновь оказаться рядом с ним.
И смахнула слезу.
– Он проклят, Люсинда, – сообщила мисс София поразительно холодным тоном. – Вы оба прокляты.
«Проклят. Прокляты».
Дэниел тоже говорил о проклятии. Именно этим он описывал все происходящее. Но обращался к самому себе. Не к ней.
– Проклят?
Вот только ей не хотелось больше ничего слушать, а хотелось лишь найти его.
Мисс София щелкнула пальцами перед ее лицом. Девушка встретилась с ней взглядом, медленно, вяло, отрешенно улыбнувшись.
– Ты все еще не пробудилась, – пробормотала библиотекарша.
И резко захлопнула книгу, привлекая внимание Люс, и положила ладони на стол.
– Он тебе что-нибудь рассказал? Может, после поцелуя?
– Он рассказал мне, – начала девушка. – Нет, невозможно. Безумие какое-то.
– Так часто бывает в подобных случаях.
– Он сказал, что мы двое вроде как пара влюбленных, разлученных судьбой.
Люс прикрыла глаза, вспоминая длинный перечень прошлых жизней. Поначалу одна мысль об этом казалась такой чуждой, но теперь, начав к ней привыкать, девушка решила, что, возможно, это самое романтическое событие, произошедшее за всю историю мира.
– Он говорил обо всех промежутках времен, когда мы влюблялись друг в друга. В Рио, Иерусалиме, на Таити.
– Это действительно звучит довольно-таки безумно, – согласилась мисс София. – Так что ты, разумеется, ему не поверила?
– Поначалу нет, – призналась Люс, вспоминая их пылкий спор под персиковым деревом. – Он упомянул Библию, а такие вещи я привыкла пропускать мимо ушей. – Она прикусила язык. – Не сочтите за оскорбление. То есть ваши занятия кажутся мне понастоящему интересными.
– Пустяки. Люди в твоем возрасте часто стесняются своего религиозного воспитания. В этом нет ничего особенного, Люсинда.
Люс хрустнула суставами пальцев.
– Правда, мое воспитание далеко от религиозного. Мои родители атеисты, поэтому, сами понимаете.
– Все во что-нибудь да верят. Тебя ведь, конечно же, крестили?
– Если только не считать бассейна, устроенного в той церкви, – робко возразила девушка, ткнув большим пальцем в сторону, где располагался спортзал «Меча и Креста».
Да, она праздновала рождество, несколько раз бывала в церкви и даже теперь, когда жизнь причинила ей и ее близким немало горя, по-прежнему полагала, что на свете существует кто-то, стоящий того, чтобы в него верить. Или же что-то. Этого ей всегда было достаточно.
В другом конце зала раздался грохот. Она подняла глаза и увидела, что Роланд рухнул на пол. Последний раз, когда она на него смотрела, парень раскачивался на стуле, и теперь, похоже, сила тяжести все же одержала верх.
Он попытался встать, Арриана поспешила ему на помощь. Оглянувшись на подругу, она небрежно махнула рукой.
– Он цел! – жизнерадостно сообщила она и, повернувшись к Роланду, громко прошипела: – Да вставай же ты!
Мисс София сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Она несколько раз откашлялась, вновь перевернула обложку книги и в задумчивости пробежалась пальцами по фотокарточке.
– Он открыл тебе что-нибудь еще? – спросила она. – Ты вообще знаешь, кто такой Дэниел?
– А вы? – Люс ответила вопросом на вопрос, медленно, выпрямившись на стуле.
Библиотекарша напряглась.
– Я занимаюсь наукой, изучаю подобные вещи. И не связываюсь с заурядными сердечными делами.
К таким словам прибегла мисс София. Однако все, начиная от бьющейся на ее шее жилки и заканчивая почти незаметным легким блеском пота, выступившего на лбу, свидетельствовало о том, что ответ на вопрос положительный.
Огромные черные старинные часы над их головами пробили одиннадцать. Минутная стрелка задрожала от усилий, пытаясь встать на место, все устройство звенело так долго, что пришлось прервать разговор. Люс никогда прежде не замечала, насколько громко бьют эти часы. Теперь каждый удар вызывал в ней боль. Она слишком долго остается вдали от Дэниела.
– Дэниел думал, – начала было она, – прошлой ночью, когда мы впервые поцеловались, он думал, что я вот-вот умру.
Мисс София выглядела далеко не такой удивленной, как хотелось бы девушке. Люс похрустела суставами пальцев.
– Но это безумие, правда? Я никуда не деваюсь. Библиотекарша сняла бифокальные очки и потерла крохотные глазки.
– Пока что да.
– О боже, – прошептала Люс, охваченная волной страха, что заставила ее бросить Дэниела на кладбище.
Но почему? Он по-прежнему что-то ей недоговаривает. Что-то, о чем она уже знала, но не могла поверить. Во всяком случае, не раньше, чем снова увидит его лицо.
Книга все еще оставалась открытой на фотографии. Перевернутая вверх ногами улыбка Дэниела выглядела встревоженной, словно он заранее знал, что приближается к ним из-за следующего же угла. Люс даже не могла представить, что именно он, должно быть, испытывает прямо сейчас. Раскрыться начистоту, обнажив их необъяснимую общую историю лишь для того, чтобы она столь решительно его оттолкнула. Нужно его найти.
Девушка захлопнула книгу и сунула ее под мышку. Встала и задвинула за собой стул.
– Куда ты идешь? – обеспокоенно спросила мисс София.
– Искать Дэниела.
– Я пойду с тобой.
– Нет.
Люс покачала головой, представив, как бросается ему на шею с библиотекаршей на буксире.
– Вам не нужно идти. Правда.
Мисс София выглядела весьма деловито, наклоняясь, чтобы крепче затянуть шнурки на практичных ботинках. Вот она выпрямилась и положила руку на плечо девушке.
– Поверь мне, – упорствовала она, – это нужно.
«Мечу и Кресту» следует поддерживать репутацию. Ты же не думаешь, что мы позволяем ученикам свободно разгуливать по ночам?
Люс удержалась от того, чтобы просветить мисс Софию насчет собственного недавнего побега за школьные ворота. В душе она стонала. А почему бы не захватить с собой всех учащихся? Пусть каждый насладится представлением! Молли могла бы пофотографировать, Кэм затеял бы очередную драку. Почему бы не начать прямо отсюда? Скажем, позвать с собой Арриану и Роланда, которые на удивление быстро куда-то испарились.
Мисс София с книгой в руке уже направилась к главному входу. Люс пришлось прибавить шаг, чтобы догнать ее, промчавшись мимо картотеки, подпаленного персидского ковра у абонементного стола и стеклянных витрин, набитых реликвиями гражданской войны в особом собрании восточного крыла, где она застала Дэниела за набросками кладбища в первый же вечер своего пребывания здесь.
Они вышли во влажную ночь. Облако закрывало луну, погрузив территорию школы в чернильную тьму. Затем, словно в руку вложили компас, Люс будто бы кто-то направил в сторону теней. Она точно знала, где те обитают. Не в библиотеке, но и не слишком далеко.
Девушка их еще не видела, но уже почувствовала, что гораздо хуже. Ужасный всепоглощающий зуд пробирал кожу, просочился в кости и кровь, как кислота.
Они сливались, сгущались, заполняли кладбище – и не только его – сернистой вонью. А теперь и вовсе увеличились. Казалось, весь воздух на территории школы пропитался мерзким запахом их разложения.
– Где Дэниел? – спросила мисс София.
Люс осознала, что, хотя библиотекарше многое известно о прошлом, теней она явно не замечала, отчего почувствовала себя перепуганной и одинокой, ответственной за все, что могло вот-вот произойти.
– Я не знаю, – ответила она, задыхаясь так, словно ей не хватало кислорода в густом влажном ночном воздухе.
Ей не хотелось произносить слов, которые обязательно приведут их ближе – слишком близко – к источнику ее страха. Но нужно было найти Дэниела.
– Я оставила его на кладбище.
Они поспешно направились через двор, обходя лужи грязи, оставшиеся после недавнего ливня. Лишь несколько огоньков светилось в спальном корпусе справа от них. Сквозь одно из зарешеченных окон Люс разглядела малознакомую девушку, склонившуюся над книгой. По утрам у них были общие занятия. Это была хулиганистого вида девица с пирсингом в носу и легким насморком. Люс никогда не слышала, чтобы она разговаривала, и не имела представления, несчастна она или наслаждается жизнью. В это мгновение Люс задумалась: а что если поменяться местами с ней? Очевидно, та никогда не озадачивалась вопросами о прошлых жизнях, или жутких тенях, или гибели двух невинных ребят. Совесть ее явно не мучила. Интересно, согласилась бы она или нет?
Перед ее глазами возникло лицо Дэниела, купающееся в лиловом свете, когда он этим утром нес ее в комнату. Его блестящие золотистые волосы. Его нежный, понимающий взгляд. Одно лишь прикосновение его губ уносило ее прочь от тьмы. Ради него она бы вытерпела все это и даже больше.
Если бы только знать, намного ли больше осталось терпеть.
Они с мисс Софией рысцой продвигались вперед мимо скрипящих трибун, обрамляющих двор, мимо футбольного поля. Библиотекарша и впрямь поддерживала себя в форме. Люс бы обеспокоила скорость, с которой они бежали, если бы женщина не держалась в нескольких шагах впереди.
Девушка начинала отставать. Страх встречи с тенями напоминал встречный ветер ураганной силы, замедляющий бег. Тем не менее она не сдавалась. Сокрушительное отвращение подсказывало, что она едва представляет пределы возможностей этих мрачных сущностей.
У ворот кладбища они остановились. Люс дрожала всем телом, обнимая себя за плечи в тщетной попытке это скрыть. Спиной к ним стояла девушка, вглядывающаяся в кладбище.
– Пенн! – окликнула Люс, узнав ее, обрадовавшись встрече с подругой.
Когда Пенн повернулась к ним, ее лицо было пепельно-бледным. Несмотря на жару, она куталась в черную ветровку, очки запотели в духоте. Она дрожала не меньше, чем Люс.
– Что случилось?
– Я собиралась тебя поискать, – ответила Пенн, – а потом мимо пробежали несколько ребят. Они спустились туда.
И Пенн указала на ворота кладбища.
– А я не с-с-смогла.
– А почему? Что там, внизу?
Хотя, еще не договорив, она знала по меньшей мере один ответ на собственный вопрос, ответ, которого Пенн никогда не удастся увидеть. Сгущающаяся черная тень манила к себе Люс. И только ее.
Пенн часто-часто моргала и выглядела перепуганной.
– Не знаю. Сначала я подумала, что это фейерверки. Но ничего так и не взлетело в небо.
Она содрогнулась.
– Вот-вот произойдет что-то плохое. Не знаю, что именно, но произойдет.
Люс вдохнула глубже и закашлялась от густого запаха серы.
– Откуда, Пенн? Откуда ты знаешь?
Рука подруги дрожала, когда та указала в середину глубокой чаши кладбища.
– Видишь? Что-то мерцает там, внизу.
