Глава 18. Погребенная война
Люс кинула единственный взгляд на дрожащий свет в глубине кладбища, поспешно бросилась туда и с шумом соскользнула вниз мимо разбитых надгробий, оставив Пенн с мисс Софией далеко позади. Ее не волновало, что острые перекрученные ветви дубов царапали на бегу руки и лицо, а в ногах путались густые заросли сорняков.
Ей непременно нужно было спуститься туда. Ломтик убывающей луны отбрасывал не слишком-то много света, но на самом дне кладбищенской чаши оставался и другой его источник. В точке назначения. Больше всего он походил на чудовищную, затянутую тучами грозу с молниями. Вот только разразилась она на земле.
Тени вот уже несколько дней предупреждали ее. А она поняла это только сейчас. Теперь их мрачное представление превратилось в нечто, видное даже Пенн. И другие учащиеся, пробежавшие вперед, по идее, тоже должны были его заметить. Люс понятия не имела, что это может означать. Только то, что, если Дэниел остался там вместе с этим зловещим мерцанием, это полностью на ее совести.
Легкие горели, но девушку тянуло вперед видение парня, стоящего под персиковыми деревьями. Она не остановится, пока не найдет Дэниела. Хотя в любом случае будет его искать, чтобы сунуть ему под нос книгу и объявить, что верит ему, более того, частично поверила с самого начала, но была слишком напугана, чтобы смириться с этой непостижимой историей. Она скажет ему, что ее ничто не отпугнет, ни за что и никогда больше. Потому что она знает, точнее, поняла нечто такое, что слишком долго складывала воедино. Что-то дикое и невероятное, сделавшее их прошлые встречи более-менее правдоподобными. Люс знала, кто, а скорее, что такое Дэниел. Частично она сама пришла к осознанию того, что вполне могла жить прежде и любить его прежде. Вот только до сих пор девушка не понимала, что это означает, во что именно складывается все это. Влечение, которое она к нему ощущала, ее сны.
Ничто из этого не будет иметь значения, если она не успеет спуститься вовремя, чтобы найти хотя бы какой-то способ прогнать тени. Если они доберутся до Дэниела раньше нее, все на свете потеряет смысл. Люс мчалась вниз по крутым склонам, однако дно кладбищенской чаши по-прежнему оставалось слишком далеким.
Позади нее раздался топот. Потом донесся пронзительный голос мисс Софии.
– Пенниуэзер!
Она догоняла девушку, оглядываясь и крича через плечо, туда, где та различала Пенн, осторожно перебирающуюся через упавшее надгробие.
– Ты там до Рождества провозишься!
– Нет! – завопила Люс. – Пенн, мисс София, не спускайтесь сюда!
Ей не хотелось брать ответственность за то, что кто-то еще попадется на пути теням.
Библиотекарша застыла на опрокинутом белом могильном камне и уставилась в небо, будто и вовсе не услышала девушку. Вскинула тонкие руки в воздух, словно защищаясь от чего-то. Люс, прищурившись, всмотрелась в ночь и едва не задохнулась. На них надвигалось нечто, влекомое холодным ветром.
Поначалу она решила, что это тени, но та штука оказалась чем-то другим, пожалуй, более жутким, словно зазубренная неравномерная пелена, полная темных складок, сквозь которую просвечивали клочки неба. Эта тень состояла из миллионов крошечных черных частиц. Необузданная, трепещущая волна темноты, расплескивающаяся во всех направлениях.
– Саранча? – вскрикнула Пенн.
Люс содрогнулась. Плотный рой находился еще далеко, но его низкий гул нарастал с каждой секундой. Словно хлопанье крыльев тысячи птиц. Словно стремительная враждебная тьма, наползающая на землю. Он приближался. Он собирался наброситься на Люс, а может, и на всех них сегодня же ночью.
– Так нельзя! – сурово выкрикнула в небо мисс София. – Во всем должен быть порядок!
Задыхающаяся Пенн остановилась рядом с Люс. Девушки обменялись озадаченными взглядами. Капельки пота усеивали верхнюю губу Пенн, фиолетовые очки упорно соскальзывали во влажной духоте.
– Она сошла с ума, – прошептала Пенн, ткнув пальцем в сторону мисс Софии.
– Нет, – покачала головой Люс. – Мисс София многое знает. А если она испугана, то и тебе не стоит тут находиться, Пенн.
– Мне? – переспросила та, ошеломленная, вероятно, потому, что именно она привыкла опекать подругу с первого же дня в школе. – Не думаю, что хоть кому-то из нас стоит тут находиться.
Грудь Люс пронзила боль, в точности такая, что мучила ее, когда пришлось прощаться с Келли. Она отвела взгляд в сторону. Между ней и Пенн пробежала трещина, глубокий разделяющий разлом из-за прошлого Люс. Ей не хотелось этого признавать, привлекать к этому внимание подруги, но она знала, что будет лучше и безопаснее, если их пути разойдутся.
– Я должна остаться, – глубоко вздохнув, сообщила она. – Мне нужно найти Дэниела. А тебе стоит вернуться в общежитие, Пенн. Пожалуйста.
– Но ты и я, – сипло возразила та, – мы были единственными…
Не дослушав окончание фразы, Люс бросилась вглубь кладбища. К обелиску, где видела задумчивого Дэниела вечером после родительского дня. Она перепрыгнула через последние надгробия и соскользнула вниз по слою влажной гниющей листвы, пока земля наконец не выровнялась.
Девушка остановилась перед огромным дубом в углублении посреди кладбища.
Разгоряченная, разочарованная и перепуганная, она прислонилась к стволу дерева.
А потом сквозь дубовые ветви разглядела его. Дэниела.
Она выдохнула из легких весь воздух, ноги подкосились в коленях. Единственный взгляд на его далекий темный профиль, такой прекрасный и величественный, подтвердил: то, на что намекал Дэниел, включая значительное открытие, которое сделала она сама, все оказалось правдой.
Он стоял на мавзолее, скрестив на груди руки, и смотрел вверх, где как раз промчалась бурлящая туча саранчи. Слабый лунный свет отбрасывал его тень в полумесяц тьмы, разливающейся от широкой плоской крыши усыпальницы. Девушка бросилась к нему, пробираясь между плетей бородатого мха и покосившихся старых статуй.
– Люс!
Дэниел заметил ее сразу, стоило ей приблизиться к основанию мавзолея.
– Что ты здесь делаешь?
В его голосе не слышалось радости от встречи с ней, скорее, потрясение и ужас.
«Это моя вина, – хотелось закричать ей, пока она продвигалась ближе. – И я верю, верю в нашу историю. Прости за то, что вообще тебя покинула, я больше никогда так не поступлю».
И было еще кое-что, что Люс жаждала сказать ему. Но Дэниел оставался далеко в вышине, жуткий гул теней звучал слишком громко, а воздух казался слишком влажным, чтобы попытаться докричаться до него с того места, где стояла она.
Усыпальница была целиком из гладкого мрамора. Правда, в одном из рельефных изображений павлинов зияла глубокая щербина. Люс воспользовалась ею как упором для ноги. Обычно прохладный камень оказался теплым на ощупь. Ее вспотевшие ладони несколько раз соскальзывали, пока она пыталась дотянуться до верха. До Дэниела, который должен ее простить.
Она преодолела лишь пару футов стены, когда кто-то похлопал ее по плечу. Девушка оглянулась, вскрикнула и, увидев, что это Дэниел, сорвалась. Он подхватил ее, обняв за талию, прежде чем она соскользнула на землю, хотя всего лишь секундой раньше стоял вверху, над ее головой.
Люс зарылась лицом ему в плечо. И хотя истина по-прежнему ее пугала, в его объятиях она чувствовала себя так, словно море, нашедшее берег, как путник, вернувшийся наконец-то домой после долгой, тяжелой, дальней дороги.
– Удачное же время ты выбрала, чтобы вернуться, – заметил Дэниел.
Он улыбался, но улыбка омрачалась тревогой. Его глаза смотрели мимо нее, в небо.
– Ты тоже это видишь? – спросила она.
Дэниел просто глянул на нее, не в состоянии ответить. Его губы задрожали.
– Ну, естественно, разумеется, видишь, – прошептала она, поскольку все сложилось в единую картину.
Тени, его история, их прошлое. В ней нарастал перехватывающий горло плач.
– Как ты можешь меня любить? – всхлипнула Люс. – Как ты вообще в силах меня выносить?
Он взял ее лицо в ладони.
– О чем ты? Как ты можешь такое говорить?
Ее сердце горело оттого, что колотилось так часто.
– Потому что… Девушка сглотнула.
– Ты ангел.
Его руки обмякли.
– Что ты сказала?
– Ты ангел, Дэниел, я это знаю, – повторила она, ощущая, как внутри распахиваются ворота плотины, шире и шире, пока все, что было у нее на душе, не хлынуло наружу. – Не говори, будто я сошла с ума. Я видела сны о тебе. Слишком реальные сны, чтобы можно было их забыть. Сны, заставившие меня полюбить тебя еще до того, как ты сказал мне хоть что-то приятное.
Глаза Дэниела совершенно не изменились.
– Сны, в которых у тебя были крылья и ты удерживал меня высоко в небе, которое я не узнавала, однако помнила, что была там, именно так, в твоих руках, тысячу раз прежде.
Она уткнулась лбом ему в лоб.
– Это так много объясняет. Например, твое изящество, когда ты двигаешься, и книгу, которую написал твой предок. Почему никто не приехал навестить тебя в родительский день. Почему, когда ты плывешь, это выглядит так, будто твое тело парит. И почему, когда ты целуешь меня, кажется, что я попала на небеса.
Люс чуть помедлила, переводя дух.
– И почему ты можешь жить вечно. Единственное, чего это не объясняет, – зачем тебе вообще нужна я.
Она снова взглянула вверх, ощущая темные чары теней.
– Я в столь многом виновата.
Краска сбежала с его лица. И Люс сумела прийти к единственному умозаключению.
– Ты тоже не понимаешь, зачем, – предположила она.
– Я не понимаю, что ты все еще делаешь здесь. Она моргнула, с несчастным видом кивнула и уже собиралась отвернуться прочь.
– Нет!
Дэниел притянул ее снова к себе.
– Не уходи. Просто дело в том, что ты, точнее, мы никогда не заходили настолько далеко.
Он прикрыл глаза.
– Не скажешь ли ты это еще раз? – попросил Дэниел почти застенчиво. – Не скажешь мне, что я есть такое?
– Ты ангел, – медленно повторила девушка, удивленная тем, как он жмурится и стонет от удовольствия, почти как если бы они целовались. – Я влюблена в ангела.
Теперь уже ей самой захотелось зажмуриться и застонать. Она склонила голову.
– Но в моих снах твои крылья…
Жаркий завывающий ветер обрушился на них сбоку, едва не выдернув Люс из рук Дэниела. Он заслонил ее собственным телом. Облако теневой саранчи осело было в кроне дерева за границей кладбища и некоторое время шипело в ветвях. Однако вскоре насекомые единой огромной стаей поднялись в воздух.
– О боже, – прошептала Люс. – Я должна что-то сделать. Я должна это остановить.
Дэниел погладил ее по щеке.
– Люс, посмотри на меня. Ты не сделала ничего дурного. И не можешь ничего поделать с этим, – он указал на саранчу. – С чего ты вообще решила, будто в чем-то виновата? – добавил он, покачав головой.
– Потому что всю жизнь я наблюдаю эти тени.
– Мне следовало что-нибудь предпринять, когда я понял это на той неделе у озера. На самом деле это первая жизнь, в которой ты их видишь, что, собственно, меня и напугало.
– Откуда ты можешь знать, что это не моя вина? – спросила она, думая о Тодде и Треворе.
Тени всегда приходили к ней как раз перед тем, как случалось нечто ужасное.
Дэниел поцеловал ее в макушку.
– Тени, которые ты видишь, называются вестниками. Они мерзко выглядят, но не в состоянии тебе навредить. Все, что они делают, – это оценивают ситуацию и докладывают кому-то еще. Сплетники. Компании старшеклассниц в демоническом исполнении.
– А как насчет этих?
Люс показала на деревья, отмечавшие границу кладбища. Их ветви раскачивались, отягощенные густой сочащейся чернотой.
Дэниел спокойно посмотрел туда, куда показала Люс.
– Это тени, призванные вестниками, чтобы сражаться.
Руки и ноги девушки похолодели от страха.
– То есть, м-м-м, битва. И что это будет?
– Великая битва, – просто ответил он, поднимая подбородок. – Но пока они всего лишь рисуются. У нас еще есть время.
От тихого покашливания за спиной Люс подскочила. Дэниел склонил голову, приветствуя мисс Софию, стоящую в тени мавзолея. Волосы библиотекарши выбились из-под шпилек, выглядели дикими и буйными, как и глаза. Потом кто-то выступил из-за ее спины. Пенн. Она засунула руки в карманы куртки. Лицо все еще оставалось красным, а волосы – влажными от пота. Покосившись на подругу, она пожала плечами, будто говоря: «Не знаю, что за чертовщина тут творится, но я не могу просто так взять и бросить тебя». Люс невольно улыбнулась.
Мисс София шагнула ближе и подняла книгу.
– Наша Люсинда занималась своим исследованием.
Дэниел потер подбородок.
– Ты читала это старье? Не стоило вообще писать.
Голос его прозвучал почти смущенно. А у Люс встал на место еще один фрагмент головоломки.
– Ты это написал, – объявила она. – И нарисовал наброски на полях. И вклеил нашу фотографию.
– Ты нашла эту карточку, – заулыбался Дэниел, притягивая ее ближе, словно упоминание снимка пробудило поток воспоминаний. – Ну разумеется.
– Мне потребовалось много времени, чтобы понять, но когда я увидела, как счастливы мы были, внутри будто что-то раскрылось. И я догадалась.
Она положила ладонь ему на шею и притянула его лицо к своему, не заботясь о том, что мисс София и Пенн тоже здесь. Когда их губы соприкоснулись, темное, жутковатое кладбище исчезло, а с ним – и обветренные могилы, и скопища теней, затаившиеся вокруг в кронах деревьев, и даже луна со звездами в вышине.
Первый раз, когда девушка увидела хельстонский фотоснимок, он ее напугал. Одной мысли о реальности всех этих прошлых версий ее самой оказалось слишком много, чтобы сразу с ней свыкнуться. Но теперь, в этих объятиях, ей мнилось, будто все они каким-то образом сплотили усилия по объединению множества Люс, любивших одного и того же Дэниела. Снова и снова. Столько любви, что она просачивалась из сердца и души, проистекала из тела и заполняла пространство между ними.
И еще девушка наконец услышала то, что он сказал, когда они смотрели на тени. Она не сделала ничего дурного! Ей не от чего чувствовать себя виноватой. Возможно ли это? Неужели она не ответственна за гибель Тревора и Тодда, как всегда считала? Стоило ей спросить себя об этом, как она поняла, что Дэниел сказал правду. И теперь Люс чувствовала себя так, словно пробудилась после долгого кошмарного сна. Она больше не ощущала себя коротко остриженной девушкой в мешковатой черной одежде, вечной неудачницей, страшащейся мерзкого кладбища и застрявшей в исправительной школе по вполне веской причине.
– Дэниел, – окликнула она, мягко отстраняя его плечи, чтобы взглянуть ему в лицо. – Почему ты мне раньше не сказал, что ты ангел? К чему все эти разговоры о проклятиях?
Он впился в нее тревожным взглядом.
– Я не сошла с ума, – заверила его Люс. – Просто интересуюсь.
– Я не мог тебе рассказать, – объяснил Дэниел. – Тут все взаимосвязано. До сих пор я даже не знал, что ты в состоянии сама это выяснить. Если бы я сказал тебе это слишком рано или в неподходящее время, тебя бы вновь не стало и опять пришлось бы ждать. А мне и так уже пришлось ждать чересчур долго.
– Как долго?
– Не настолько, чтобы я успел забыть, что ты стоишь чего угодно. Любой жертвы. Любой боли.
Дэниел на мгновение прикрыл глаза. Потом открыл. Перевел взгляд на Пенн и мисс Софию.
Пенн сидела, прислонившись спиной к замшелому черному надгробию, подтянув колени к подбородку, и вдумчиво грызла ногти. Библиотекарша стояла, уперев руки в бока, с таким видом, будто ей есть что сказать.
Дэниел отступил на шаг назад, между ним и Люс тут же пронесся порыв холодного воздуха.
– Я все еще опасаюсь, что ты в любую минуту можешь…
– Дэниел… – с упреком окликнула его мисс София.
Он отмахнулся.
– Для нас быть вместе не так просто, как тебе бы хотелось.
– Конечно же, нет, – признала Люс. – То есть ты ангел, но теперь, когда я это знаю…
– Люсинда Прайс.
На этот раз Люс оказалась объектом гнева мисс Софии.
– То, что он хочет сказать, тебе не понравится, – предупредила учительница. – И, Дэниел, ты не имеешь права. Это убьет ее.
Люс покачала головой, озадаченная заявлением мисс Софии.
– Думаю, я способна пережить немного правды.
– Это не «немного правды», – возразила библиотекарша, выступая вперед и вставая между ними. – И ты этого не переживешь. Как не переживала в течение тысяч лет после Падения.
– Дэниел, о чем она говорит?
Люс потянулась было к его запястью мимо мисс Софии, но та ей не позволила. В животе у девушки свернулся сухой клубок нервов.
– Я способна это выдержать, – настаивала она. – Не желаю больше никаких тайн. Я люблю его.
Она впервые сказала это вслух кому бы то ни было. И единственное, о чем сожалела, так это о том, что обратила три важнейших слова к мисс Софии, а не к самому Дэниелу. Девушка обернулась к нему с сияющими глазами.
– Это правда, – подтвердила она. – Я люблю тебя.
Хлоп.
Хлоп. Хлоп.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Неторопливые громкие аплодисменты раздались в зарослях деревьев позади них. Дэниел вздрогнул и обернулся, напрягшись. Люс захлестнул прежний страх. Она буквально оцепенела от ужаса перед тем, что он увидел в тенях, еще раньше, чем сама туда взглянула.
– О, браво. Браво! В самом деле я тронут до глубины души. А в наше время, как ни печально, меня трогает не столь уж многое.
На открытое пространство выступил Кэм. Его глаза окаймляла густая мерцающая золотистая тень, поблескивающая в лунном свете, отчего он походил на дикого кота.
– Это все столь невероятно мило, – заметил он. – А он любит тебя в ответ, не правда ли, красавчик? Что скажешь, Дэниел?
– Кэм, – предостерег Дэниел. – Не делай этого.
– Не делать, собственно, чего? – переспросил Кэм, вскинув левую руку.
И прищелкнул пальцами. Небольшой огонек размером с горящую спичку полыхнул в воздухе над его кистью.
– Ты имеешь в виду это?
Эхо от щелчка все не утихало, отражаясь от могил, нарастая и приумножаясь, пока металось туда-сюда. Поначалу Люс померещились в этом звуке новые аплодисменты, словно демонический зрительный зал, полный мрака, иронически рукоплескал их с Дэниелом любви так же, как Кэм. Но потом она вспомнила громоподобное хлопанье крыльев, которое слышала раньше. Затаила дыхание, когда шум принял форму этих тысяч клочков порхающей тьмы. Рой теней, похожих на саранчу, скрывшийся было в лесу, вновь бесновался у них над головами.
Они рокотали так громко, что девушке пришлось заткнуть уши. Пенн скорчилась в комок на земле, спрятав лицо в коленях. Дэниел и мисс София стойко наблюдали за небом, пока какофония нарастала и меняла тон. Звук стал больше напоминать очень шумные пульверизаторы, в которых закончилась вода, или шипение множества змей.
– Или это? – продолжил Кэм, пожав плечами, когда омерзительная бесформенная тьма окружила его.
Каждое насекомое стало увеличиваться и разворачиваться, делаясь все больше, что несвойственно насекомым, при этом сочась чем-то клейким и превращаясь в черное сегментчатое существо. Потом они медленно поднялись на бесчисленные ноги, как если бы учились пользоваться теневыми конечностями по мере их появления, и двинулись вперед, словно богомолы высотой в человеческий рост.
Кэм радушно приветствовал кишащих вокруг него созданий. Вскоре они образовали целое войско ночи, воплощенной за его спиной.
– Прости, – небрежно бросил он, хлопнув себя ладонью по лбу. – Ты же просил меня не делать этого?
– Дэниел, – прошептала Люс. – Что происходит?
– Почему ты объявил об окончании перемирия? – окликнул он Кэма.
– Ох. Ну ты же знаешь, что говорят об отчаянных временах, – глумливо ощерился тот. – А при виде того, как ты покрываешь ее тело этими твоими, совершенно ангельскими поцелуями, не представляешь, какое отчаяние я ощутил.
– Заткнись, Кэм! – закричала Люс, с отвращением думая о том, что позволяла ему дотрагиваться до себя.
Кэм перевел взгляд на нее.
– В свое время. И да, мы собираемся поспорить, детка. За тебя. Снова.
Он погладил подбородок и прищурил зеленые глаза.
– На этот раз, я полагаю, серьезнее. С несколько большим ущербом. Смирись с этим.
Дэниел заключил Люс в объятия.
– Скажи мне, почему, Кэм? Уж это-то ты мне должен.
– Ты знаешь, почему, – объявил тот, указывая на нее. – Она все еще здесь. Ладно, это ненадолго.
Он опустил ладони на пояс, и несколько густых черных теней, теперь напоминающих по форме бесконечных толстых змей, заструились вверх по его телу, обвив руки словно браслеты. Кэм, не глядя, погладил по голове самую крупную из них.
– И теперь, когда твоя любовь развеется скорбным облачком пепла, это будет навсегда. Видишь, на этот раз все иначе.
Парень просиял улыбкой. Люс показалось, что Дэниел на миг содрогнулся.
– О, разве что одно осталось прежним, и я действительно питаю слабость к твоей предсказуемости, Григори.
Он шагнул вперед. Легионы его теней сдвинулись следом, отчего Люс, Дэниел, Пенн и мисс София разом отшатнулись назад.
– Ты боишься, – заключил Кэм, эффектным жестом указывая на Дэниела. – А я – нет.
– Это потому, что тебе нечего терять, – выплюнул тот. – Я ни за что не поменялся бы с тобой местами.
– Хм, – протянул Кэм, пальцем легонько постукивая себя по подбородку. – Это мы еще посмотрим.
Ухмыляясь, он огляделся вокруг.
– Мне что, повторить это для тебя по слогам? Пожалуй. Я слышал, на этот раз ты рискуешь кое-чем более значимым. В этой связи ее уничтожение может оказаться куда более приятным.
– О чем ты говоришь? – насторожился Дэниел. Слева от Люс мисс София открыла рот и издала воющую последовательность совершенно диких звуков. Она отчаянно размахивала руками над головой в отрывистом подобии танца, а ее глаза казались почти прозрачными, будто она погрузилась в некий транс. Ее губы подергивались, и потрясенная Люс осознала, что женщина говорит на неведомом языке, как это случается с верующими, пребывающими в религиозном экстазе.
Дэниел пожал ей руку.
– Нет, вы совершенно правы, это не имеет смысла, – прошептал он.
Он явно понимал эту причудливую речь.
– Ты знаешь, что она говорит? – спросила Люс.
– Позволь нам перевести, – выкрикнул знакомый голос с крыши мавзолея.
Арриана. А рядом с ней Габби. Обеих будто что-то освещало из-за спины, и окутывало непонятное серебристое сияние. Они спрыгнули с усыпальницы, беззвучно приземлившись рядом с Люс.
– Кэм прав, Дэниел, – быстро проговорила Габби. – На этот раз что-то отличается. И это касается Люс. Круг может быть разорван, и не так, как мы хотим. То есть все может закончиться.
– Кто-нибудь, объясните мне, о чем речь, – взмолилась Люс. – Что отличается? Как разорван? И в конечном счете, что стоит на кону в этой битве?
Дэниел, Арриана и Габби разом уставились на нее будто впервые. Как если бы она откуда-то была им знакома, но столь разительно изменилась за одно мгновение, что они перестали узнавать ее в лицо.
– На кону? – переспросила наконец Арриана и потерла шрам на шее. – Если они победят, на земле воцарится ад. Во всеобщем представлении – конец света.
Темные фигуры скрежетали вокруг Кэма, борясь и вгрызаясь друг в друга, словно в тошнотворной зловещей разминке.
– А если победим мы? – с трудом выговорила Люс.
– Мы пока не знаем, – сглотнув, мрачно сообщила Габби.
Внезапно Дэниел отшатнулся назад, прочь от девушки, и указал на нее.
– Она н-не была… – наконец выговорил он, запинаясь и прикрывая ладонью рот, и шагнул вперед, взяв ее за руку. – Поцелуй. Книга. Вот почему ты можешь…
– Переходи к части Б, Дэниел, – подтолкнула его Арриана. – Думай быстрее. Терпение – суть добродетель, а ты знаешь, как к ним относится Кэм.
Дэниел стиснул руку Люс.
– Ты должна уйти, любым способом выбраться отсюда.
– Что? Почему?
В поисках поддержки она оглянулась на Арриану и Габби и тут же отпрянула от них, когда множество серебряных искорок хлынуло с крыши мавзолея, словно бесконечный поток светлячков, выпущенных из огромной банки. Они дождем осыпали обеих девушек, отчего их глаза засияли. Это напоминало фейерверки в День независимости, когда свет был точь-в-точь таким же, а Люс, глядя матери в глаза, видела в них, словно в зеркале, отражение салюта, рокочущих серебристых вспышек.
Вот только эти огоньки не улетучивались с дымом, подобно фейерверкам. Касаясь кладбищенской травы, они расцветали изящными радужно-переливчатыми существами. Их формы не повторяли в точности человеческие фигуры, но казались смутно узнаваемыми. Великолепные сияющие лучи света. Создания настолько восхитительные, что Люс мгновенно угадала в них ангельское войско, равное по мощи и численности могучей черной силе позади Кэма. Так выглядят истинная красота и добродетель, светящееся призрачное собрание существ, настолько чистых, что на них больно смотреть, будто это великолепное затмение или, возможно, сами небеса. Девушку должно было утешать то, что она на их стороне, а значит, они не могут не одержать победы в этой битве. Однако ей сделалось нехорошо.
Дэниел прижал тыльную сторону ладони к ее щеке.
– Ее лихорадит.
Габби потрепала Люс по руке и просияла.
– Все в порядке, лапушка, – сказала она, отводя руку Дэниела.
Ее тягучий выговор почему-то слегка успокоил Люс.
– Теперь этим займемся мы. Но тебе действительно нужно уйти.
Она оглянулась через плечо на темную орду за спиной Кэма.
– Сейчас же.
Дэниел притянул Люс к себе в прощальном объятии.
– Я ее заберу, – громко сообщила мисс София. Она по-прежнему держала под мышкой книгу.
– Я знаю безопасное место.
– Иди, – попросил Дэниел. – Я найду тебя сразу, как только смогу. Только пообещай мне, что отсюда побежишь бегом и не станешь оглядываться.
У Люс еще оставалось множество вопросов.
– Я не хочу бросать тебя.
Арриана шагнула между ними и решительно подтолкнула девушку в сторону ворот.
– Время оставить эту битву нам. Мы, как-никак, профессионалы.
Пенн взяла Люс за руку, и они побежали, карабкаясь вверх, к выходу с кладбища, так же поспешно, как она спускалась, торопясь к Дэниелу, обратно по скользкому, усыпанному листвой склону, сквозь торчащие дубовые ветки и обломки древних надгробий. Они перепрыгивали через камни и ускоряли бег на ровном склоне, стремясь к далекой арке кованых чугунных ворот. Жаркий ветер раздувал волосы Люс, а влажный воздух по-прежнему густо оседал в легких. Она никак не могла разглядеть луну, чтобы сориентироваться по ней, а свет в середине кладбища уже успел погаснуть. Девушка не понимала, что происходит. Совсем. Более того, ей вовсе не нравилось, что все остальные прекрасно во всем разбираются.
Копье черноты ударило прямо перед Люс, расколов землю и разверзнув зазубренный провал. Они с Пенн едва успели остановиться. Шириной трещина могла сравниться с ростом с Люс. Что же касается глубины, дна в темноте не различить. Края ее шипели и исходили паром.
– Люс, мне страшно, – задохнулась Пенн.
– За мной, девочки, – окликнула их мисс София. Она увела их вправо, огибая темные могилы. За их спинами гремел один взрыв за другим.
– Просто звуки битвы, – пропыхтела библиотекарша, словно вела какую-то дикую экскурсию. – Боюсь, это продлится еще некоторое время.
Люс вздрагивала с каждым новым ударом, но продолжала двигаться вперед, пока икры не начали гореть. Пенн, чуть приотстав, застонала. Девушка обернулась и увидела, как она пошатнулась, закатив глаза.
– Пенн! – закричала Люс, едва успев подхватить подругу.
Она бережно опустила Пенн на землю и перекатила на бок. И почти пожалела о том, что сделала это. Плечо девушку было рассечено чем-то черным и иззубренным. Нечто впилось в кожу, оставив за собой обугленную плоть, воняющую горелым мясом.
– Все плохо? – хрипло прошептала Пенн.
Она часто-часто моргала, явно напуганная тем, что не может поднять голову, чтобы взглянуть своими глазами.
– Нет, – солгала Люс, покачав головой. – Просто порез.
Она сглотнула, борясь с подкатившей к горлу тошнотой, и попыталась стянуть края изорванного рукава Пенн.
– Я не делаю тебе больно?
– Не знаю, – прохрипела подруга. – Я ничего не чувствую.
– Девочки, что за задержка? – к ним вернулась мисс София.
Люс подняла на нее глаза, надеясь, что библиотекарша и словом не обмолвится о том, насколько страшно выглядит рана Пенн.
Она и не стала. Только коротко кивнула Люс, просунула руки под плечи и колени Пенн, подняла ее, словно родитель, укладывающий ребенка в постель.
– Я отнесу тебя, – сказала она. – Теперь уже недолго.
Люс последовала за мисс Софией, несущей Пенн так легко, словно та состояла из пуха.
– Эй. Как вам…
– Никаких вопросов, пока не уберемся отсюда подальше, – оборвала библиотекарь.
«Подальше». Люс меньше всего на свете хотелось оказаться вдали от Дэниела. К тому же, когда они пересекли границу кладбища и остановились на ровной поверхности школьного двора, она не удержалась и оглянулась. И сразу же поняла, почему Дэниел просил этого не делать.
Извивающийся серебристо-золотой столб пламени вырывался из темной глубины чаши. Шириной он не уступал самому кладбищу и походил на косу, сплетенную из света, вздымающуюся на сотни футов в воздух и испаряющую облака. Черные тени набрасывались на него, время от времени отрывая отдельные пряди и с визгом волоча в ночь. Пока скручивающиеся волокна переливались, становясь то более серебряными, то более золотыми, воздух заполнял единственный звучный аккорд, совершенный и бесконечный, громкий, словно могучий водопад. Низкие ноты рокотали в ночи. Высокие – звенели, разливаясь в окружающем пространстве. Это было самое величественное и самое гармоничное небесное созвучие, когда-либо слышанное на земле. Оно казалось и прекрасным, и ужасающим одновременно. Все кругом пропахло серой.
Должно быть, на мили вокруг все уже полностью уверились, что миру пришел конец. Люс не знала, что и думать. Ее сердце пропустило удар.
Дэниел просил не оглядываться, потому что знал, что от этого зрелища ей захочется вернуться к нему.
– О нет, только не это, – спохватилась мисс София, сгребла девушку за шиворот и потащила за собой через школьный двор.
Когда они добрались до спортзала, Люс наконец сообразила, что все это время библиотекарша несла Пенн одной рукой.
– Да что вы такое? – спросила она, когда мисс София втолкнула ее внутрь.
Библиотекарша достала из кармана своего красного, расшитого стеклярусом кардигана длинный ключ и ткнула им в участок кирпичной стены, совершенно непохожий на дверь. Выход на длинную лестницу открылся бесшумно, и мисс София жестом велела Люс подниматься первой.
Веки Пенн были опущены: она либо потеряла сознание, либо ей стало слишком больно держать глаза открытыми. Во всяком случае, она оставалась неподвижной.
– Куда мы идем? – спросила Люс. – Нам нужно выбираться отсюда. Где ваша машина?
Ей не хотелось пугать подругу, но той явно необходим врач. И поскорее.
– Тише, если не хочешь все испортить.
Мисс София бросила взгляд на рану Пенн и вздохнула.
– Мы идем в единственную комнату здесь, которую еще не осквернили спортивным снаряжением. Там мы сможем уединиться.
К этому времени девушка на ее руках начала стонать. Кровь из плеча густой темной струйкой стекала на мраморный пол.
Люс посмотрела на круто уходящую вверх лестницу. Отсюда не было видно даже верхней площадки.
– Думаю, ради Пенн следует остаться внизу. Нам очень скоро понадобится помощь.
Мисс София снова вздохнула и уложила Пенн на камень, поспешно вернувшись на несколько шагов, чтобы запереть дверь, через которую они вошли. Люс упала на колени рядом с Пенн. Подруга казалась такой маленькой и хрупкой. В тусклом свете, сочащемся из изящного железного светильника у них над головами, девушка сумела, наконец, рассмотреть, насколько тяжело та ранена.
Пенн была единственным другом Люс в Мече и Кресте, на которого она могла полностью положиться, который ничем ее не пугал. После того, как она увидела, на что способны Арриана, Габби и Кэм, мало что казалось ей понятным. Но одно она знала точно. Пенн – единственная из учащихся походила на нее саму.
Вот только была сильнее Люс. Сообразительнее, счастливее и легче характером. И лишь благодаря ей девушка вообще выдержала первые несколько недель в исправительной школе. Кто знает, где бы она оказалась, если бы не Пенн.
– О, Пенн. С тобой все будет хорошо. Мы это уладим.
Та пробормотала что-то неразборчивое, окончательно встревожив подругу. Люс вновь обернулась к мисс Софии, которая закрывала окна вестибюля.
– Она быстро слабеет, – отметила Люс. – Мы должны вызвать врача.
– Да-да, – согласилась библиотекарша, пребывая, однако в рассеянности.
Судя по всему, ее внимание оказалось полностью поглощено запиранием здания, словно тени с кладбища могли вот-вот добраться и сюда.
– Люс, – прошептала Пенн, – я боюсь. Люс сжала ей руку.
– Не надо. Ты же такая храбрая. Все это время ты была настоящим столпом силы, на который всегда можно опереться.
– Да что ты говоришь, – бросила из-за ее спины мисс София таким резким тоном, какого она еще никогда от нее не слышала. – Скорее, похожа на соляной столп.
– Что? – растерянно переспросила Люс. – Что вы имеете в виду?
Крохотные глазки учительницы сощурились до узких черных щелочек, лицо все сморщилось. Она горестно покачала головой, потом очень медленно извлекла из рукава кардигана длинный серебряный кинжал.
– Эта девица нас только тормозит.
Глаза Люс округлились, когда она увидела, как мисс София заносит клинок над головой. Пенн в полуобморочном состоянии не понимала, что происходит. Сама Люс была в полном сознании.
– Нет! – закричала она.
И попыталась перехватить руку мисс Софии, отвести лезвие. Но та прекрасно знала, что делает, и ловко отразила порыв, свободной рукой оттолкнув ее в сторону. И чиркнула кинжалом по горлу Пенн.
Та захрипела и закашлялась, клокоча дыханием. Ее глаза закатились вверх, как бывало и раньше, когда она задумывалась. Вот только сейчас она не думала, а умирала. Под конец она встретилась взглядом с Люс. Потом ее глаза медленно потускнели, затихло дыхание.
– Грязно, но необходимо, – заметила мисс София, насухо вытирая клинок о черный свитер девочки.
Люс попятилась, зажимая ладонью рот, не в силах ни закричать, ни отвести взгляд от умирающей подруги. Не в силах посмотреть на женщину, про которую думала, что она на их стороне. Внезапно девушка осознала, зачем мисс София запирала двери и окна в вестибюле. Не затем, чтобы удержать кого-то снаружи. А затем, чтобы удержать ее внутри.
