Глава 11. Грубое пробуждение
– Ты боишься? – спросил Дэниел.
Он склонил голову. Легкий ветерок трепал его светлые волосы. Он держал ее, и хотя его руки крепко сжимали талию, они казались мягкими и легкими, словно шелковый пояс. Ее пальцы сплетались за его шеей.
Боится ли она? Разумеется, нет. Она же с ним. Наконец-то. В его объятиях. Более точный вопрос, маячащий на задворках сознания: а следует ли ей бояться? Люс не уверена, поскольку даже не знала, где находится.
Девушка учуяла в воздухе запах близкого дождя. Хотя они с Дэниелом не промокли. Она ощущала на себе длинное белое платье, сбегающее до самых щиколоток. Свет дня был уже на исходе. Люс пронизывало острое сожаление об упущенном закате, словно она могла что-то предпринять, чтобы остановить его. Откуда-то она знала, что последние лучи солнца столь же драгоценны, сколь и последние капли меда в горшочке.
– Ты останешься со мной?
Ее голос прозвучал еле слышным шепотом, почти заглушенным низким рокотом грома. Порыв ветра взвихрился вокруг них, бросив волосы ей в глаза. Дэниел тесней прижал ее к себе, чтобы она могла дышать его дыханием, чувствовать запах его кожи.
– Навсегда, – прошептал он.
Сладкий звук его голоса переполнил все ее существо.
Слева у него на лбу была заметна небольшая царапинка, но Люс сразу же забыла о ней, стоило Дэниелу положить ладонь ей на щеку и притянуть ближе ее лицо. Она чуть запрокинула голову, тело обмякло от предвкушения.
И в конце концов он накрыл ее губы своими с настойчивостью, от которой у нее перехватило дух. Он целовал Люс, словно она принадлежала ему. Так естественно, как если бы она была некой давно утерянной его частью, которую ему наконец удалось вернуть.
Затем начался дождь. Он пропитывал их волосы, сбегал по лицам и затекал в рот.
Теплый и пьянящий дождь. Словно сами поцелуи. Люс потянулась обнять Дэниела, прижаться к нему еще ближе, ее руки скользнули по чему-то бархатистому. Она провела по находке ладонью, затем другой, ища ее границы, и пыталась вглядеться во что-то за сияющим лицом.
Что-то разворачивалось за его спиной.
Крылья. Блестящие и переливающиеся, медленно, без усилий бьющие по воздуху, сверкающие под дождем. Она где-то видела их прежде, возможно, или нечто подобное.
– Дэниел, – задыхаясь, выговорила она.
Крылья поглотили обзор и мысли. Казалось, они мерцают миллионами оттенков, от которых заболела голова. Люс пробовала смотреть мимо них, куда угодно, но везде, куда хватало обзора, и все, помимо Дэниела, оказывалось розовыми и голубыми красками закатного неба.
Люс опустила глаза и заметила напоследок кое-что еще.
Землю.
В тысячах футов под ними.
* * *
Когда она открыла глаза, вокруг было слишком ярко, кожа казалась слишком сухой, затылок раскалывался от боли. Небо исчезло, а вместе с ним – и Дэниел.
Очередной сон.
Только после этого ее слегка замутило от тоски. Девушка находилась в комнате с белыми стенами.
Лежала на больничной койке. Слева от нее была наполовину задернута тонкая, словно бумага, занавеска, отгораживающая от какой-то суеты по другую сторону.
Люс осторожно потрогала чувствительное место у основания шеи и застонала.
Она попробовала сориентироваться на местности. Хотя и не знала, где находится, но была твердо уверена, что это не «Меч и Крест». Она похлопала себя ладонями по бокам. Струящееся белое платье оказалось мешковатым больничным халатом. Люс почти ощущала, как ускользают остатки сна. Каждая деталь, кроме тех крыльев. Они казались такими настоящими. Бархатистыми и текучими на ощупь. В животе все перевернулось. Она стиснула и разжала кулаки, остро ощущая пустоту.
Кто-то схватил ее правую руку и пожал. Девушка поспешно оглянулась и поморщилась. Она-то считала, что одна тут. А это Габби устроилась на краешке выцветшего синего стула на колесиках, словно нарочно раздражающе подчеркивавшего цвет ее глаз.
Люс хотелось отпрянуть, по крайней мере, она ожидала, что захочется отпрянуть, но Габби тепло ей улыбнулась, и девушка почему-то почувствовала себя в безопасности, поняла, что ее радует чужое присутствие.
– И какая часть этого всего была сном?
Габби рассмеялась. На столике рядом с ней стояла баночка с кремом для кутикул, и она принялась втирать белую массу с лимонным запахом в ногтевые ложа Люс.
– Кто знает, – Габби массировала чужие пальцы. – Но не забивай голову снами. Я знаю, когда мой мир опрокидывается вверх дном, ничто не помогает встать на ноги лучше, чем маникюр.
Люс опустила глаза. Она никогда особо не интересовалась уходом за ногтями, но Габби напомнила ей маму, всегда предлагавшую посетить салон, когда дочери выпадал неудачный день. Пока одноклассница неторопливо занималась ее пальцами, Люс гадала, не упускала ли она чего-то все эти годы.
– Где мы?
– В больнице Луллвотер.
Впервые за пределами школьной территории – и в пяти минутах от родительского дома. В последний раз она находилась здесь после падения с велосипеда, тогда ей наложили три шва на локоть. Отец все время был рядом с ней. Теперь его нигде не видно.
– Как долго я здесь?
– Тебя нашли прошлым вечером, около одиннадцати. Ты упала в обморок, наглотавшись дыма. Это обычная практика – вызывать скорую, когда учащегося исправительной школы находят без сознания, но не волнуйся, Рэнди сказала, что тебя скоро отсюда выпустят. Как только твои родители дадут добро.
– Мои родители здесь?
– И полны тревоги за свою доченьку. До самых секущихся кончиков завивки твоей мамы. Они сейчас в коридоре, тонут в канцелярщине. Я пообещала им присмотреть за тобой.
Люс застонала и вжалась лицом в подушку, невольно вновь спровоцировав ноющую боль в затылке.
– Если не хочешь их видеть…
Но она стонала не из-за родителей. Девушка отчаянно жаждала их увидеть. Она помнила библиотеку, пламя и новую породу теней, становившихся все более пугающими с каждым разом, когда они находили ее, всегда мрачные и уродливые, вызывающие тревогу. Хотя прошлым вечером ей показалось, что почти ничего не хотели от нее. А потом появилась та, другая штука, подъемная сила, которая помогла ей освободиться.
– Ну что за взгляд? – Габби склонила голову набок и помахала ладошкой перед лицом Люс. – О чем это ты думаешь?
Люс терялась в догадках, чем объяснить внезапную доброту одноклассницы. Габби не слишком походила на человека, готового вызваться другому в сиделки, а поблизости не наблюдалось парней, чьим вниманием она могла бы завладеть. Да и Люс ей вроде бы не особо нравилась. Не может же она в самом деле просто так заявиться сюда, по собственной прихоти?
Но как бы мило ни держалась Габби, происшествие прошлого вечера оставалось совершенно необъяснимым. Жуткое, неописуемое сборище в коридоре. Сюрреалистичное ощущение того, как ее потащило вперед сквозь эту тьму. Непонятная, неодолимая фигура из света.
– А где Тодд? – Люс ответила вопросом на вопрос, вспомнив испуганные глаза парня.
В падении она не удержала его руку, а затем… Бумажная занавеска внезапно отдернулась, и за ней обнаружилась Арриана на роликовых коньках и в спортивном костюме леденцовой, красно-белой расцветки. Ее короткие темные волосы были собраны на макушке во множество узелков. Она вкатилась, балансируя подносом, на котором красовались три кокосовые скорлупки, увенчанные неоновыми коктейльными зонтиками на соломинках.
– Позвольте мне уточнить, – протянула она хрипловатым, чуть гнусавым голосом. – Вы добавляете в кокос лайм и выпиваете их разом. Эй-эй, унылые лица. Я что-то пропустила?
Арриана затормозила в ногах кровати и протянула Люс кокос с покачивающимся над ним розовым зонтиком.
Габби вскочила и первой схватила скорлупку, придирчиво понюхав ее содержимое.
– Слушай, Арриана, она только что перенесла травму. И, к твоему сведению, ты прервала разговор о Тодде.
Арриана расправила плечи.
– Именно поэтому ей и нужно кое-что покрепче, – она по-хозяйски удерживала поднос, пока они с Габби играли в гляделки. – Хорошо, я дам ей твой скучный старый напиток.
И протянула Люс кокос с голубой соломинкой. Должно быть, девушка пребывала в страшном оцепенении после пережитого. Где им удалось все это достать: кокосы, коктейльные зонтики? Будто она потеряла сознание в исправительной школе, а очнулась в средиземноморском отеле.
– Где вы, ребята, все это раздобыли? Конечно, спасибо, но…
– Когда нужно, мы объединяем силы, – пояснила Арриана. – Роланд помог.
Они втроем сидели, потягивая холодное сладкое питье, но вскоре Люс не выдержала.
– Возвращаясь к вопросу о Тодде.
– Тодд, – начала Габби, откашлявшись. – Дело в том… Он просто вдохнул куда больше дыма, чем ты, милая.
– Нет, не так, – выплюнула Арриана. – Он свернул себе шею.
Люс ахнула, Габби стукнула Арриану коктейльным зонтиком.
– Что такое? – возмутилась та. – Люс способна это вынести. Если рано или поздно она все равно все выяснит, зачем приукрашивать детали?
– Свидетельства пока не вполне убедительны, – с нажимом возразила Габби.
Арриана пожала плечами.
– Люс сама там была и наверняка все видела.
– Я не видела, что произошло с ним. Мы были вместе, а потом каким-то образом нас разметало в разные стороны. У меня было дурное предчувствие, но я не знала, – она понизила голос до шепота. – Так он…
– Оставил этот мир, – мягко закончила Габби. Люс прикрыла глаза. По жилам растекался холодок, не имевший ничего общего с питьем. Она вспомнила, как Тодд бешено колотился о стены, а его взмокшая ладонь стиснула ее руку, когда рев теней над головами заглушил все остальные звуки. Жуткий миг, когда их разбросало в стороны и ей так и не удалось до него добраться.
Он видел тени. Теперь Люс в этом не сомневалась. И он погиб.
После смерти Тревора не проходило и недели без очередного полного ненависти письма, добиравшегося до нее. Родители начали проверять почту до того, как она прочтет ядовитые слова, но даже после этого до нее доходило слишком многое. Некоторые послания были написаны от руки, другие напечатаны, а одно даже составлено из газетных букв, словно требование выкупа. «Убийца». «Ведьма». Ее обозвали достаточным количеством жестоких слов, чтобы заполнить альбом для вырезок, причинили достаточно мук, чтобы продержать взаперти все лето.
Люс считала, что предприняла много усилий, чтобы вырваться из этого кошмара, оставив прошлое позади, перевелась в Меч и Крест», сосредоточившись на занятиях, заведя друзей. О, боже. Она втянула воздух сквозь зубы.
– А что с Пенн? – девушка прикусила губу.
– Пенн в порядке, – отозвалась Арриана. – Готовый материал для передовицы, свидетель пожара. Они с мисс Софией обе выбрались, воняя словно коптильни Восточной Джорджии, но и только.
Люс с облегчением выдохнула. По крайней мере, хоть одна хорошая новость. Тем не менее она вся дрожала. Вскоре, несомненно, люди того же рода, что и те, кто мучил ее после смерти Тревора, снова за нее возьмутся. Не только авторы гневных писем. Доктор Сэнфорд. Надзиратель, назначенный ей в связи с условно-досрочным освобождением. Полиция.
Так же, как и прежде, от Люс будут ожидать, что она сумеет воссоздать в уме все происшедшее. Вспомнит малейшие подробности. Но, конечно же, точно так, как раньше, она не сможет. В одно мгновение он еще рядом с ней. Они вместе. В следующее…
– Люс!
В комнату ворвалась Пенн с большим коричневым гелиевым шариком в форме пластыря, на котором синим курсивом красовалась надпись «Держись».
– А это что? – поинтересовалась она, окинув скептическим взглядом остальных девушек. – Детский праздник с ночевкой?
Арриана уже расшнуровала ролики и забралась к ней на узенькую кровать. Она обеими руками держала кокосовое питье, а голову положила на плечо подруги. Габби наносила прозрачный лак на ногти другой руки Люс.
– Ага, – хмыкнула Арриана. – Присоединяйся к нам, Полпенни. Мы как раз собирались играть в «правду или действие». Ты можешь водить первой.
Габби попыталась скрыть смешок за утонченно-фальшивым чихом.
Пенн поднялась, уперев руки в бока. Люс стало одновременно неловко и страшновато. Подруга выглядела по-настоящему свирепо.
– Один из наших одноклассников погиб прошлой ночью, – медленно проговорила Пенн. – А Люс могла сильно пострадать. Как вы двое вообще можете валять дурака в такое время?
Она покачала головой и принюхалась.
– Это что, спиртное?
– О-ох, – протянула Арриана, с серьезным лицом уставившись на нее. – Он тебе нравился?
Пенн схватила подушку со стоящего за ее спиной стула и швырнула в Арриану. Тем не менее она права. Странно, что девушки приняли смерть Тодда почти легко. Словно постоянно видели, как происходит нечто подобное. Словно это не подействовало на них так, как на Люс. Но они не могли знать того, что знает она о его последних мгновениях. Не могли знать, по
чему ей сейчас так плохо. Она похлопала по кровати у себя в ногах, предложив Пенн сесть, и протянула ей то, что еще осталось в охлажденном кокосе.
– Мы выбрались через заднюю дверь, а потом… – ей не удалось даже выговорить это. – А что произошло с тобой и мисс Софией?
Пенн с сомнением покосилась на Арриану и Габби, но они уже угомонились. Тогда Пенн уступила и присела на краешек постели.
– Я только подошла туда, чтобы спросить ее о… Она снова бросила взгляд на Арриану и Габби, потом многозначительно посмотрела на Люс.
– …о том, о чем собиралась. Ответа она не знала, но захотела показать мне другую книгу.
Люс уже успела полностью забыть об их расследовании прошлым вечером. Оно казалось таким далеким и таким неуместным после всего, что произошло.
– Мы на пару шагов отошли от стола мисс Софии, и тут я краем глаза увидела яркую вспышку. То есть я читала о внезапных самовозгораниях, но это…
К тому времени все три девушки подались вперед. История Пенн стоила передовицы.
– С чего-то ведь должен был начаться пожар, – предположила Люс, пытаясь мысленно представить стол мисс Софии. – Хотя мне казалось, в библиотеке больше никого не было.
Пенн покачала головой.
– Не было. Мисс София сказала, что, должно быть, в лампе коротнуло провод. Но, что бы ни произошло, этому огню досталось вдоволь топлива. Все бумаги занялись разом.
Она прищелкнула пальцами.
– Но с ней действительно все хорошо? – не отставала Люс, теребя бумажный подол больничного халата.
– Крайне расстроена, но цела. Противопожарные брызгалки в итоге включились, но, должно быть, она потеряла уйму своих вещей. Когда ей сказали, что произошло с Тоддом, казалось, слишком оцепенела, чтобы осознать это.
– Возможно, мы все тут слишком оцепенели, чтобы осознать, – заметила Люс.
На этот раз Габби с Аррианой разом кивнули.
– А… а родители Тодда уже знают? – она гадала, как будет объяснять собственным родным, что произошло.
Представила, как они заполняют документы в вестибюле. Захотят ли они вообще увидеться с ней? Свяжут ли гибель Тодда и Тревора и обе эти ужасные истории с ней?
– Я подслушала, как Рэнди говорила по телефону с его родителями, – сообщила Пенн. – Думаю, они собираются подать иск. Его тело сегодня отправят обратно во Флориду.
И все? Люс сглотнула.
– В четверг в «Мече и Кресте» состоится поминальная служба по нему, – тихо добавила Габби. – Мы с Дэниелом собираемся помочь с ее устройством.
– С Дэниелом?
Люс не успела сдержаться. Взглянула на Габби и даже в горестном состоянии не смогла не вспомнить первое впечатление от нее. Блондинистая соблазнительница с розовыми губками.
– Именно он нашел вас двоих прошлой ночью, – пояснила та. – Отнес тебя от библиотеки до кабинета Рэнди.
Дэниел нес ее? На руках? Увиденный сон вновь вернулся, и ощущение полета, – нет, парения – захлестнуло ее. Казалось, она почти прикована к постели.
Люс томилась по тому небу и дождю, по его губам, зубам, языку, вновь сплетающемуся с ее языком. Лицо вспыхнуло сначала от желания, потом от мучительной невозможности всего этого в реальности. Эти великолепные, ослепительные крылья были не единственной невероятной деталью сна. Настоящий Дэниел всего лишь отнесет ее в медпункт. Он никогда не захочет ее, никогда не обнимет, как в том сне.
– Эй, Люс, ты в норме? – окликнула Пенн, обмахивая раскрасневшиеся щеки подруги коктейльным зонтиком.
– Все хорошо.
Ей не удавалось выкинуть из головы эти крылья. Забыть ощущение его губ.
– Просто еще прихожу в себя, наверное. Габби потрепала ее по руке.
– Когда мы услышали о том, что произошло, то уговорили Рэнди захватить нас с собой, – сказала она, закатывая глаза. – Не хотели, чтобы ты очнулась в одиночестве.
Раздался стук в дверь. Люс ожидала, что вот-вот покажутся встревоженные лица родителей, но никто так и не вошел. Габби встала и посмотрела на Арриану, которая даже не шевельнулась.
– Подождите тут, ребята. Я все улажу.
Люс все еще переживала о том, что услышала про Дэниела. Хоть это и было ужасно глупо, но ей хотелось, чтобы за дверью оказался именно он.
– Как она? – прошептал посетитель.
Но Люс его расслышала. Это он. Габби что-то пробормотала в ответ.
– А это еще что за сборище? – прорычала за дверью Рэнди.
С замирающим сердцем Люс поняла, что часы посещения подошли к концу.
– Кто бы ни уболтал меня взять вас, хулиганов, с собой, получит отработку. И нет, Григори, подкупить меня цветами не выйдет. А ну все марш в машину.
При звуках голоса воспитательницы девушки вздрогнули и торопливо попрятали кокосовые скорлупки под кровать. Пенн запихнула коктейльные зонтики к себе в пенал. Арриана щедро попрыскала в воздухе духами с резким ванильно-мускусным запахом и сунула Люс подушечку мятной жевательной резинки.
Пенн закашлялась в расплывающемся ароматном облаке и поспешно наклонилась к подруге.
– Как только встанешь на ноги, мы отыщем книжку. Думаю, нам обеим будет полезно найти себе занятие, чтобы отвлечься.
Люс благодарно сжала ее руку и улыбнулась Арриане, на вид слишком занятой шнурованием роликов, чтобы что-то расслышать.
В палату ворвалась Рэнди.
– И еще сборище! – воскликнула она. – Невероятно.
– Мы уже… – начала было Пенн.
– Уходите, – закончила воспитательница.
У нее в руке был букетик диких белых пионов. Странно. Они нравились Люс больше всего. Но в округе их так трудно найти в цвету.
Рэнди открыла шкафчик под раковиной, минутку покопалась и извлекла маленькую пыльную вазу. Наполнила ее мутной водой из-под крана, небрежно сунула пионы и поставила на столик рядом с Люс.
– Это от твоих друзей, – пояснила воспитательница, – которым уже пора идти.
Дверь осталась распахнутой, и девушка заметила Дэниела, прислонившегося к косяку. Его подбородок был вскинут, серые глаза подернулись тревогой. Он встретился с ней взглядом и чуть-чуть улыбнулся, а когда отбросил с глаз челку, она разглядела небольшой багровый порез у него на лбу.
Рэнди выпроводила Пенн, Арриану и Габби за дверь. Люс не могла отвести глаз от Дэниела. Он помахал ей рукой и одними губами выговорил что-то, что она приняла за «прости», как раз перед тем, как Рэнди выставила всех из палаты.
– Надеюсь, они не слишком тебя утомили, – бросила сурово хмурящаяся Рэнди, задержавшись в дверном проеме.
– Вовсе нет!
Люс поспешно замотала головой, осознавая, насколько привыкла полагаться на верность Пенн и своеобразную манеру Аррианы развеивать самое мрачное настроение. И Габби тоже была по-настоящему к ней добра. А Дэниел, хотя она едва повидалась с ним, сделал для восстановления ее душевного покоя больше, чем, должно быть, предполагал сам. Он пришел ее проведать. Думал о ней.
– Хорошо, – сообщила Рэнди. – Поскольку часы посещения еще не закончились.
И снова сердце Люс затрепетало, поскольку она ожидала вот-вот увидеть родителей. Но послышалось торопливое цоканье каблучков по линолеуму, и глазам девушки явилась крохотная фигурка мисс Софии. Цветастая, осенних тонов шерстяная шаль окутывала ее узкие плечи, губы были в тон подведены темно-красной помадой. Следом за ней вошли низенький лысый мужчина в костюме и двое полицейских, круглолицый и тощий, оба с редеющими волосами и скрещенными на груди руками.
Полноватый полицейский выглядел моложе. Он опустился на стул рядом с Люс, затем, заметив, что никто больше и не подумал присесть, встал и снова сложил руки на груди.
Лысый мужчина вышел вперед и протянул Люс руку.
– Меня зовут мистер Шульц, я адвокат «Меча и Креста».
Девушка неловко пожала ему ладонь.
– Эти полицейские собираются задать тебе пару вопросов. Не для судебного разбирательства, просто в попытке установить подробности происшествия.
– А я настояла на том, чтобы присутствовать при беседе, Люсинда, – добавила мисс София, подходя ближе, чтобы погладить ее по голове. – Как ты себя чувствуешь, милая? – шепотом спросила она. – Потеряла память от потрясения?
– Я в порядке.
Она умолкла, стоило заметить в дверях еще две фигуры, и едва не расплакалась, увидев темные курчавые волосы матери и отцовские большие очки в черепаховой оправе.
– Мама, – прошептала она слишком тихо, чтобы кто-нибудь мог ее расслышать. – Папа.
Они бросились к кровати, обнимая ее и стискивая руки. Ей отчаянно хотелось прижаться к ним, но она слишком ослабла, чтобы что-то делать, просто лежала спокойно и наслаждалась знакомым уютом прикосновений. Они выглядели ничуть не менее испуганными, чем она себя чувствовала.
– Солнышко, что случилось? – спросила мама. Люс не смогла произнести ни слова в ответ.
– Я сказала им, что ты ни в чем не виновата, – вмешалась мисс София, оборачиваясь к полицейским. – Проклятые зловещие совпадения.
Разумеется, у них остались записи о происшествии с Тревором, и, несомненно, полицейские сочтут это примечательным в свете гибели Тодда. Люс достаточно общалась с их коллегами, чтобы не сомневаться, что после разговора с ней они останутся разочарованными и раздраженными.
Тощий коп щеголял пышными седеющими бакенбардами. Открытая папка с ее личным делом, казалось, полностью поглотила его внимание, поскольку он ни разу не взглянул на нее саму.
– Мисс Прайс, – произнес он с тягучим южным выговором, – почему вы с мистером Хаммондом оказались одни в библиотеке в столь поздний час, когда все остальные учащиеся присутствовали на вечеринке?
Люс оглянулась на родителей. Мама кусала губы, оставив их почти без помады. Лицо отца было белым как простыня.
– Я была не с Тоддом, – ответила она, не понимая, к чему клонит полицейский. – Мы пришли туда с Пенн, моей подругой. И там была мисс София. Тодд что-то читал в одиночестве, а когда начался пожар, я потеряла из виду Пенн, и он оказался единственным, кого мне удалось найти.
– Единственный, кого вам удалось найти ради чего?
– Погодите минутку, – прервал полицейского мистер Шульц, выйдя на шаг вперед. – Если позволите напомнить, это был несчастный случай. Вы допрашиваете не подозреваемую.
– Нет, я хочу ответить, – перебила Люс.
В крохотной палате собралось столько людей, что она уже не знала, куда смотреть. А потому уставилась на копа.
– Что вы имели в виду? Он крепче сжал папку.
– Вы раздражительный человек, мисс Прайс? Вы назвали бы себя нелюдимой?
– Довольно, – вмешался отец.
– Люсинда – весьма вдумчивая девочка, – добавила мисс София. – И она не была настроена против Тодда Хаммонда. Все произошедшее было несчастным случаем, не более.
Полицейский покосился в сторону открытой двери, как если бы надеялся, что мисс София сама переместится за нее.
– Да, сударыня. В ситуациях с исправительными школами вера на слово – не самый разумный…
– Я расскажу все, что знаю, – твердо заявила Люс, стискивая простыню в кулаке. – Мне нечего скрывать.
И она как могла поведала о случившемся, медленно и четко, чтобы у родителей не возникало встречных вопросов, а полицейские успевали вести запись. Люс не позволила себе поддаться эмоциям, чего, похоже, все от нее ожидали, не упомянув, впрочем, о появлении теней, отчего история прозвучала вполне правдоподобно и осмысленно.
Они побежали к задней двери. Нашли выход в конце длинного коридора. Там обнаружилась лестница с крутыми ступеньками, а они с Тоддом так разогнались, что не успели остановиться, и оступились. Она потеряла его из виду и ударилась головой так сильно, что пришла в себя уже в больнице двенадцать часов спустя. Вот и все, что она помнит.
Девушка не оставила им повода придраться. С подлинными воспоминаниями о той ночи ей придется справляться самой. В одиночку.
Когда рассказ подошел к концу, мистер Шульц слегка склонил голову, глядя на полицейских, словно спрашивая, удовлетворены ли они. Мисс София широко улыбнулась девушке, как если бы они совместными усилиями преуспели в чем-то невыполнимом. А мама испустила долгий вздох.
– Мы разберемся с этим в участке, – сообщил тощий полицейский, закрывая папку Люс с таким смирением, словно ждал благодарности за свои услуги.
С этим должностные лица покинули палату, и девушка осталась наедине с родителями.
Она смотрела на них, всем своим видом прося:
«Заберите меня домой». Нижняя губа мамы задрожала, папа лишь сглотнул.
– Рэнди вечером отвезет тебя обратно в «Меч и Крест», – сообщил он. – Не смотри так удивленно, солнышко. Доктор сказал, что ты в порядке.
– Более чем в порядке, – добавила мама, хотя и не так уверенно.
Папа потрепал ее по руке.
– Увидимся в субботу. Всего через несколько дней.
Суббота. Люс зажмурилась. Родительский день. Она предвкушала его с того самого мгновения, как прибыла в «Меч и Крест», но теперь все омрачила гибель Тодда. Казалось, родителей едва ли не тяготит ее компания. Они оказались не вполне готовы иметь дело с суровой действительностью, в которой дочь угодила в исправительную школу. Они ведь такие нормальные. Она совершенно искренне не могла их винить.
– А теперь немного отдохни, Люс, – посоветовал отец, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Тебе выпала долгая, нелегкая ночь.
– Но…
Она действительно вымоталась и лишь на мгновение закрыла веки, а когда вновь открыла глаза, родители, стоя в дверях, уже махали ей на прощание.
Люс вытащила из вазы пухлый белый пион и медленно поднесла его к лицу, любуясь глубоко прорезанными листьями, хрупкими лепестками и еще влажными каплями нектара в сердцевинке. Вдохнула мягкий, пряный аромат цветка.
Она попыталась представить, как они выглядели бы в ладонях Дэниела. Задумалась о том, где он их взял и о чем при этом думал.
Такой странный выбор цветов. Дикие пионы не растут на болотистых землях Джорджии. Они даже не приживались в садике ее отца в Тандерболте. Более того, Люс никогда прежде не видела таких пионов. Цветки размером достигали ладоней, сложенных вместе чашечкой, а запах напоминал о чем-то не вполне уловимом.
«Прости», – сказал ей Дэниел.
Вот только Люс никак не могла понять, за что.
