Часть пятая
Кровь сновидений
20
Изоляция оказалась желанным благодеянием. Было полезно оказаться отрезанным от мира. Я бы мог прятаться в этой камере вечно, только бы меня не трогали, и не думал бы ни о чем.
Вошел коп и нарушил тишину.
— Хочешь что-нибудь поесть или попить? — Я отрицательно покачал головой. — Как насчет положенного тебе телефонного звонка? — Я безразлично пожал плечами. Он поколебался. — Я знаю, вы с Биллом Кейси друзья. Мы пытаемся с ним связаться. Если тебе что-нибудь нужно…
— Спасибо, — тихо сказал я, потому что понял, что только мой ответ сможет сдвинуть его с места.
— Пожалуйста, — улыбнулся он. — Мы все знаем, что это все огромный мешок дерьма. Убийцы не оставляют своих носков на месте преступления!
Полицейский ушел, и я снова остался один. Но его визит разбудил меня. Мысли заметались. Меня снова потянуло в мир воспоминаний, помимо собственной воли.
Когда я познакомился с Эллен, она дружила с моей тогдашней девушкой. Она прослышала, что я не храню верность ее подруге, пришла ко мне в квартиру и принялась отчитывать меня. Я спокойно выслушал ее, наблюдая, как колышутся ее волосы, и спросил, не хочет ли она изобразить зверя о двух спинах. Она влепила мне пощечину, выскочила из квартиры, позвонила подруге, и я вновь остался один.
Парк, несколько лет спустя. Я отдыхал у пруда, раздумывая, что делать со своей жизнью. Рядом села плачущая женщина. Я наблюдал за ней краем глаз. Мне показалось, что я ее раньше видел, и я спросил, не знакомы ли мы.
Она отмахнулась, и я сразу ее вспомнил. Немного погодя она извинилась и принялась рассказывать, что ее бросил мужчина, которого она любила два года, что ее отец умер за два месяца до этого и она все еще переживает эту утрату. Одинокая и напуганная, она не знала, что ей теперь с собой делать.
Я сказал, что тоже одинок и тоже не знаю, куда двигаюсь. Сказал, что жизнь трудная штука, рассчитывать на гладкий путь не приходится, так что надо стараться и надеяться, что нас не слишком часто будут водить за нос.
Мы говорили и говорили. Я рассказал ей кучу вещей о себе, даже вспомнил, когда последний раз плакал, — это случилось много лет назад. К концу нашего разговора она улыбалась, и мы оба чувствовали, что со временем что-то может расцвести между нами. Затем она пристально посмотрела на меня и сказала:
— Да ведь ты тот негодяй, Ал Джири!
Дверь открылась и закрылась. Напротив сел крупный мужчина; некоторое время он молчал. Когда заговорил, у него оказался хриплый голос.
— Я не знаю, что сказать.
Я увидел на столе два сжатых кулака.
— Все эти годы я утешал страдающих, и я не знаю, что сказать тебе, мать твою.
Я не сводил глаз с кулаков, видел, что они дрожат, что костяшки пальцев побелели.
— Я думал, что это чья-то идиотская шутка, когда мне позвонили. Отказывался верить, пока не увидел тело.
— Хорошая работа, не так ли? — Я посмотрел в тоскливые глаза Билла. Я все еще не плакал. Не мог.
— Кто это сделал, Ал? Ты знаешь?
— Что бы ты сделал, если бы я знал?
— Я бы нашел этого гада, и… — Он схватился за край стола, потекли слезы, плечи болезненно опустились.
— Я не знаю, кто это сделал, — сказал я, — но если бы знал, то не сказал. Она была моей женой. Это моя забота.
Билл кивнул, вытер глаза, затем достал из внутреннего кармана бутылку виски, поставил ее в центре стола и откашлялся. Я посмотрел на бутылку, потом на Билла.
— Выпей, — произнес он настойчиво.
Я покачал головой:
— Нет.
— Не сопротивляйся, Ал. Сейчас не время.
— Ты знаешь, во что это превращает меня.
Билл медленно кивнул:
— Это ведь я помогал тебе завязать, забыл? Я сказал, что убью тебя, если ты снова прикоснешься к бутылке. Но все меняется. Теперь меня заботит только одно: я хочу помочь тебе прожить следующие несколько дней. И если для этого тебе понадобиться напиться в стельку, пусть так и будет.
— А потом?
— К черту потом! — взревел Билл. — Будем справляться с этим, когда это потом наступит. Пей!
Он замолчал и откинулся на спинку стула. Я знал, что это предложение разрывает его сердце. Наверное, он считает, что я на грани безумия, раз готов прибегнуть к таким отчаянным мерам. Возможно, он прав.
Я протянул руку, желая погладить бутылку. Отвернул крышку, наклонился и понюхал. Билл прав: я в этом нуждаюсь. Больше, чем в чем-нибудь еще. Пара глотков, и все встанет на место. Буду оплакивать Эллен, потом усну с пьяными слезами на глазах. Спрячусь, пока не ослабнут боль и чувство вины. Так заманчиво, так просто.
Я выпрямился:
— Нет. Боль нестерпима, но она заставит меня действовать. Я найду убийцу Эллен, только если останусь трезвым. Выпить можно и позже.
— Ал, ты не должен…
— Нет! — прервал я Билла. — Без нее — пустота. Дело не только в том, что она убита, но и в том, что убита из-за меня. Я виноват в том, что она мертва.
— Ты не можешь быть в этом уверен.
Я посмотрел на него в упор, и он опустил глаза. Потом спрятал бутылку в карман.
— Я не могу учить тебя, что нужно делать. Но если передумаешь — не бойся. Я оттаскивал тебя от обрыва раньше, смогу сделать это еще раз, если понадобится.
Мы сидели, слушая тишину. Я продолжал думать о бутылке в его кармане. Мне хотелось, чтобы он ее достал и еще раз предложил мне выпить.
— Какие против меня улики? — спросил я, стараясь сосредоточиться.
— Все чушь собачья. Одно и то же. Я позвонил Форду Тассо, он пришлет адвоката, и тебя выпустят под залог.
— Кто-нибудь уже связался с Кеттом?
— Нет. Рано или поздно он об этом узнает. Если бы меня спросили, то было бы лучше, если позже.
Кетт мог очистить меня от подозрений мгновенно, но, если я призову его в свидетели, придется объяснять, что мне понадобилось в курортном городке у озера. Это может все усложнить.
— Когда это произошло? — спросил я.
— Сегодня рано утром.
— Ее убили в гостинице?
— Я так думаю. — Билл взглянул на меня. — Есть повод думать иначе?
Я не ответил. Это я узнаю позже.
— Кто-нибудь кого-нибудь видел?
— Нет.
— На кого был зарегистрирован номер?
— Ни на кого. Там никто не останавливался с той поры, как… — Билл закашлялся.
Мы поговорили еще немного, затем он ушел. Я снова остался один, только я, тишина, легкий запах виски и воспоминания. От воспоминаний некуда было спрятаться.
Форд Тассо через час ворвался в полицейский участок, как ураган. За ним последовали Эмерик Хиндс и его команда адвокатов. Несмотря на подавленное состояние, в котором я находился, на меня это произвело впечатление. Хиндс, самый талантливый юрист Кардинала, обычно обслуживал элиту. Если бы дело оказалось серьезным, я возблагодарил бы богов. Но, по большому счету, в нем не было нужды. Как сказал Билл, улики против меня были смехотворными, даже оскорбительными.
Я спросил у Хиндса, не может ли он забрать мраморный шарик. Этот шарик заставлял меня думать, и я хотел получить его назад, чтобы можно было смотреть в его темное сердце и размышлять. Хиндс сказал, что постарается, только не сразу, немного позже. Мне пришлось с этим смириться.
Тассо сообщил, что Кардинал передает мне привет и готов принять меня в любой момент, как только пожелаю. Еще он сказал, что я могу продолжать расследовать смерть Ник Хорняк или оставить это дело, если захочу. Как будто я мог сейчас все бросить.
До похорон я переехал к Биллу. Он хотел взять отгулы, но я уговорил его этого не делать, потому что предпочитал оставаться один. Я сидел в большом старом доме и смотрел в огромное окно. В жилище Билла было не так тихо как в камере, но достаточно тихо. Я думал об Эллен и Ник, и о том, что сделаю с убийцей, когда его поймаю. Еще я думал о мраморном шарике, золотистых змейках и пятнах крови Эллен на его черном теле.
Дни сливались. Я этого не замечал. Не думал про Ника, Кетта и слепых жрецов. Я не звонил отцу, он тоже не давал знать о себе. Все могло подождать. Это было время траура. Время Эллен.
Бар в гостиной меня завораживал. Там находилось множество старых друзей. Они звали меня и давали соблазнительные обещания. Если бы взялся за бутылку, я бы забыл Эллен и спрятался в благословенное святилище пьяного забытья.
Наконец, когда уже стало казаться, что я сдамся и не вынесу искушения, я выехал на улицу на своем велосипеде, который Билл привез по моей просьбе. Я крутил педали часами, теряясь в путанице переулков, заглушая воспоминания, демонов и желания.
Меня почему-то тянуло к строящемуся памятнику Манко Капаку. Я несколько раз проезжал мимо, не останавливаясь, но в конце концов подъехал и нерешительно ступил на территорию строительной площадки. Я точно не знал, что привело меня сюда, но почему-то решил, что поступаю правильно. На площадке было полным-полно рабочих, но никто не обращал на меня внимания. Строительство гигантского памятника находилось на той же стадии, что и раньше. Если статуя и выросла, я этого не заметил.
Высоко над головой пришла в движение стрела крана. Я пошел за ее тенью, которая двигалась от одной стороны стройплощадки к другой. В моем мутном сознании снова мелькнула мысль: «Как они собирали таких монстров?» Но мне было не до подобных загадок, и вскоре я уже не думал об этом.
Опустив глаза, я увидел стоящего напротив высокого человека в белой хламиде. Круглые глаза затянуты бельмами. Он улыбался. Я узнал его по родинке слева на подбородке. Не удивился. Часть меня ожидала чего-то подобного с того момента, как я здесь оказался.
Я подошел ближе. Я не знал, что скажу, решил, что сориентируюсь по ходу дела. Когда я подошел совсем близко, слепец протянул руки и сказал что-то на языке, которого я не понял, повернулся и скрылся за строительным вагончиком. Я поспешил за слепцом, но его и след простыл. Однако я заметил, как мелькнуло что-то белое у основания статуи. Не задумываясь, как слепец мог преодолеть такое большое расстояние за столь короткое время, я помчался за ним. Когда добежал до статуи, слепца нигде не было. Я обошел ее дважды, прежде чем заметил лестницу, тянущуюся вверх вдоль одной из гигантских ног. Я взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и оказался на поддерживаемой стальными балками платформе, в центре которой находился люк с откинутой крышкой. Я успел заметить исчезающую в люке голову слепца.
Когда подошел к люку, я обнаружил узкую лестницу, спускающуюся вдоль внутренней стенки. Я на мгновение заколебался, — гвардеец во мне завопил: «Не надо!» — но отбросил осторожность и начал спускаться.
Преодолев примерно двенадцать футов, я почти догнал слепца, но он внезапно отпустил поручни и упал в темноту. Я прошел еще несколько ступенек, и оказалось, что лестница кончилась. Я посмотрел вниз, не уверенный, что рискну двигаться дальше, и в этот момент крышка люка над моей головой со стуком захлопнулась.
Сердце подскочило к горлу. Я пристыдил себя — ведь уже не в том возрасте, чтобы бояться темноты, — и прикинул возможные варианты действий. Можно подняться наверх по лестнице и попытаться открыть крышку или последовать за слепцом. Я не видел пользы в отступлении, поэтому ощупал руками и ногами прямоугольную шахту, уходящую вниз под наклоном, и понял: она достаточно широка, чтобы можно было протиснуться. Прижимаясь спиной к одной стене, упираясь коленями и руками в другие, я начал двигаться вниз.
Было тяжело дышать спертым воздухом, темнота угнетала, но я продолжал спуск. Когда стало казаться, что пути не будет конца, я вытащил из кармана монету и бросил вниз. Она катилась, как мне казалось, целое столетие, прежде чем позвякивание стихло. Глубоко вздохнув, я сделал то, что должен был сделать сразу, если действительно хотел догнать слепца — выпрямил ноги, прижал к телу руки и заскользил вниз.
Сначала мое движение напоминало прямое падение, и я уже решил, что разобьюсь. Затем пошла на убыль крутизна наклона шахты, она сделала плавный поворот, и мое движение замедлилось, пока я не остановился в помещении, напоминающем огромную пещеру. Я вытянул руки, но не мог их увидеть. Встал на ноги и сделал несколько шагов, каждый раз проверяя ногой, куда собираюсь ступить.
Тишину нарушило шуршание ткани. Я замер и напрягся, надеясь только на свой слух. Вытащил из-за пояса пистолет, но держал его в опущенной руке, потому что целиться было не в кого.
— Добро пожаловать, Ал Джири, Плоть сновидений.
Человек, произнесший приветствие, мог находиться где угодно в этом помещении, эхо доносилось со всех сторон.
— Где вы? — потребовал ответа я.
— Где вы?.. Где вы?.. — повторило эхо мои слова.
— Покажитесь! — закричал я.
— …житесь, житесь…
— Ты ищешь ответов, Плоть сновидений. Ты ищешь истину. Смерть следует за тобой по пятам, и ты хочешь знать почему… — произнес невидимый человек, делая паузы между фразами.
— Что это за дерьмо насчет Плоти сновидений? — резко спросил я, но мой вопрос остался без ответа.
— Ты сможешь познать истину только с помощью нас. Мы знаем все, что происходит в этом городе. Прими нас — и мы поделимся своими знаниями. Отвергни нас — и сам будешь отвергнут.
— Переходи к делу! — прорычал я, и тут же в темноте вспыхнула спичка и загорелся факел.
Я направил пистолет на факел, но там никого не оказалось. Я приблизился к источнику света. Когда был уже совсем близко, понял, что факел вделан в стену, его нельзя снять. Под факелом висел кисет. Я оглядел пещеру: грубо отесанные стены, странные тени, ни малейших признаков жизни.
— Это Царство сновидений, — прозвучал голос, наполнивший всю пещеру и, казалось, исходивший одновременно отовсюду. — Ты Плоть сновидений, но в настоящий момент больше плоть, чем сновидения. Чтобы выйти за эти стены, ты должен освободиться из оков плоти. Там в кисете пыль. Вдохни ее. Развяжи кисет, поднеси к одной ноздре и резко вдохни. Затем проделай то же самое другой ноздрей. — Из-за пауз между фразами эти указания показались мне бесконечными.
— Черта с два! — засмеялся я.
— Ты должен.
— Что в кисете?
— Семя сновидений.
— Что, если я откажусь играть в эти игры?
Ответа не последовало, что само по себе было красноречивым ответом.
Если бы находился в обычном состоянии, я бы начал простукивать стены в поисках скрытого прохода или попытался бы подняться наверх тем же путем, каким спустился, как бы это ни было тяжело. Но после того как увидел мертвое тело Эллен в «Скайлайте», я плохо владел собой. Было куда проще сдаться — и черт бы побрал все последствия!
От первого вдоха правой ноздрей я чуть не улетел. Не знаю, что находилось в кисете, но это было не слабее всей той дури, какой торгуют на улице. В глазах вспыхнули искры, а яркость света факела усилилась в тысячу раз. Руки сами собой поднесли кисет к левой ноздре, и я снова вдохнул какую-то пыль. Стены пещеры растаяли. Я утратил всякое ощущение тела и времени и стал световым шаром, который был ярче, чем все факелы мира вместе. Я плыл в этом свете как в бреду, и ничего другого не существовало.
Через минуты — или часы — воздействие пыли уменьшилось, и хотя свет остался, он уже не был всеобъемлющим. Я то тонул, то выныривал из реальности, в один момент все сознавая, в другой — снова погружаясь в сонное видение. В один из таких ясных моментов я сообразил, что меня ведут вниз по лестнице, проложенной в шахте, которая, похоже, прорезала самые недра земли. После того как лестница кончилась, нам с моими провожатыми пришлось еще долго куда-то идти через лабиринт. Спустя некоторое время я оказался в слабо освещенной комнате. Стены покрывала ткань цвета крови, с потолка свисали скелеты, некоторые настолько низко, что до них можно было дотронуться рукой.
— Мило, — пробормотал я.
Голос за моей спиной произнес:
— Это останки низших слуг сновидений.
Оглянувшись, я увидел двух слепцов в белых хламидах. Я хотел было спросить, где мы находимся и кто они такие, но едва произнес пару слов, как меня унес новый поток света.
Следующее, что я помню: слепцы снимают с меня одежду. В их действиях нет ничего сексуального, и я не сопротивляюсь, когда они раздевают меня догола и разрисовывают мое тело цветными символами.
— Ваши глаза, — говорю я мечтательно одному из них, — там облака. — Потом обращаюсь к другому: — А в ваших глазах горы. Я видел их раньше. И реки. Реки крови. — Позже я вспомнил, что видел эти реки, когда оказался под потоком дождя, первый раз посетив строительную площадку, где возводится памятник Манко Капаку.
Слепцы улыбнулись.
— Замечательно, — заметил один из них.
Я просиял от гордости, затем скользнул по еще одному световому коридору в моей голове.
В реальность меня выдернули резко. Один их слепцов вдул что-то мне в нос, меня вырвало, и я вернулся в полубессознательное состояние.
— Теперь мы должны тебя представить, — услышал я. — Постарайся держаться рядом.
Я молча кивнул и сосредоточился на движении своих ног. Меня провели через дверь в огромную пещеру, по сравнению с которой первая казалась крошечной. На стенах и под потолком горели толстые свечи. Стекающий и капающий воск образовал на полу причудливые фигуры. Пещера уходила вдаль, насколько хватало глаз. Стены украшали символы, похожие на те, что были намалеваны на моем теле. Многие из них изображали солнце. Я подумал, что они прекрасны.
Прямо напротив меня оказалась круглая каменная платформа примерно двух футов высотой и сорока футов в диаметре. Над ней висел огромный медальон, изображающий солнце. Платформу усеивали мумифицированные останки. Несколько мумий, выпрямившись, сидели на простых стульях у края платформы лицом к ее центру, где на расстоянии примерно трех футов друг от друга стояли три резных трона.
На среднем троне сидел человек с бельмами на глазах и родинкой на подбородке. За другими тронами стояли еще двое, слепцов, их лица слегка виднелись за высокими спинками. Все трое практически не отличались друг от друга, только тот, что сидел на троне, выглядел немного старше, и у него была родинка.
Перед человеком на троне, напоминая сидящую собаку, стоял на коленях, опираясь на руки, полностью обнаженный молодой человек. У него были длинные серебристые волосы и карие глаза, тело его, так же как и мое, покрывали сложные узоры.
— Добро пожаловать, Плоть сновидений! — обратился он ко мне. Я нервно моргнул, не зная, что сказать. Человек на троне произнес несколько слов на незнакомом мне языке. Кивнув, молодой человек прибавил: — Не бойся. Тебе нечего бояться. Мы не причиним тебе вреда.
— Спасибо, — проговорил я, устремив глаза на огромное украшение в виде солнца. Один из тех слепцов, которые провели меня из первой пещеры во вторую, мягко повернул мою голову, так чтобы я снова смотрел на платформу.
— Мы виллаки, жрецы, служители бога Солнца, — сказал молодой человек. — Мы строители города, архитекторы его будущего. Ты — дух судьбы, это мы тебя сотворили. Наш союз принесет великолепные плоды.
— Очень мило, — ухмыльнулся я.
— Мы расскажем тебе о наших планах, но в свое время. Сначала ты должен пройти обряд очищения. Ты не можешь присоединиться к нам таким, какой есть сейчас. Служить могут только чистые.
Снова заговорил человек, сидящий на троне. Молодой человек слушал. Я переминался с ноги на ногу, потом повернулся на звук капающей воды. Все происходящее казалось мне бессмысленным, но в своем одурманенном состоянии я был счастлив подчиняться.
— Хоть ты еще нечистый, — продолжил обнаженный молодой человек, — пришла пора пустить тебе кровь. Этот город построен на чакане крови, которая постоянно пополняется.
— Что такое чакана? — поинтересовался я.
— Трехступенчатый крест. Чаканы для нас священны. Мы всегда действуем на трех уровнях, в трех различных сферах существования. В этом городе мы создали чакану кровавых потоков. Кровь человека, кровь Солнца и кровь сновидений. Многие века эти потоки текли отдельно друг от друга. Вскоре они сольются и образуют единый поток — чакану, которая станет питать этот город вечно.
— Ты здесь, потому что ты сын сновидений во плоти, — продолжал пояснять молодой человек. — Ты станешь третьим потоком нашей новой чаканы. Мы привели тебя сюда, чтобы подготовить ко дню единения, дабы ты осознал великое будущее, для которого родился… Кровь! — воскликнул он. — Все вращается вокруг сока живущих. Ты жаждешь крови. Твоих женщин убили, и ты хочешь отомстить за их смерть, так?
Мои глаза сузились.
— Эллен, — выдохнул я.
— Она была убита для чаканы. Твоя другая любовница была принесена в жертву ради твоей судьбы. Убита, чтобы ты мог воспрянуть духом и двигаться к…
— Вы убили ее! — вскричал я и рванулся вперед, но путь мне молниеносно преградили двое моих провожатых.
— Мы не убивали твоих женщин, — заверил меня молодой человек на платформе. — Убийца находится не здесь.
— Кто их убил? — закричал я. — Скажите мне, или…
— Ты сам должен это выяснить, — перебил он. — Ответы следует заработать. Кровь должна найти свой собственный путь.
— Да пропади пропадом эта кровь! — заорал я. — Скажите мне, кто убил Эллен, или я…
Слепец на троне произнес что-то приказным тоном. Слова его прозвучали так повелительно, что я утихомирился. Встав, он подошел к краю платформы, пройдя мимо обнаженного молодого человека, который отвел глаза. Слепой жрец продолжил говорить, вперив свои бельма в меня.
— Мой хозяин говорит, что ты должен выказать уважение, — перевел молодой человек.
Я боялся зловещего жреца, но память об Эллен заставила меня прорычать:
— А пошло оно, ваше уважение!
Слепец замер, затем хмыкнул и сказал что-то своему голому слуге. Тот посмотрел на меня:
— Мой хозяин говорит, что у тебя горячая кровь, и это хорошо. Сейчас ты должен дать нам свои руки.
Я перевел взгляд с одного на другого. Слепец сунул руку между складками своей хламиды и извлек искривленный кинжал. Я невольно сделал шаг назад со словами:
— Вы не получите мои руки.
— Мы не собираемся их отрезать, — засмеялся молодой человек. — Нам нужна только твоя кровь, причем совсем немного. Подойди ближе.
Я покачал головой, убирая руки за спину. Жрец с родинкой принялся монотонно напевать, затем поманил меня своим кинжалом. Неожиданно я, помимо собственной воли, спотыкаясь, начал приближаться к нему.
Остановился у края платформы. Я хотел бежать, но находился под чарами слепого жреца. Он наклонился вперед, взял мою левую руку, положил ее себе на голову, что-то тихо сказал, затем опустил мою руку и поцеловал в ладонь. Затем сделал резкое движение ножом, разрезав податливую плоть. Боли я не почувствовал, возможно, благодаря пыли, которой нанюхался.
Я подумал, что слепой жрец слижет кровь, но он этого не сделал. Он позволил ей капать на платформу, где кровь исчезала, будто впитываясь в камень. Затем он повторил всю церемонию с моей правой рукой. Закончив, он отступил назад, передал кинжал одному из двух жрецов, стоящих за тронами, и снова сел на трон в центре.
— Сделано, — заключил обнаженный молодой человек. — Крови Плоти сновидений стало меньше. Чтобы пополнить ее, ты должен получить кровь во гневе. Тем самым ты откроешь путь к воссоединению… Отведите его назад, — велел он моим провожатым. Когда они вышли вперед, чтобы увести меня, он обратился ко мне последний раз: — В следующий раз мы приведем тебя сюда, чтобы отпраздновать слияние потоков крови. В тот день будут даны ответы на все вопросы.
— Нет, — пробормотал я, качая головой, — я хочу знать сейчас. Вы должны сказать. Я не уйду, пока вы не скажете. Я порву вас на части, если придется, но я не…
Высказывая угрозы, я ступил на платформу, и меня ударило током так, будто я сунул пальцы в розетку. Меня подбросило в воздух. Все вокруг побелело, затем покраснело, и я уже ничего не видел, кроме сновидений.
Когда я вернулся в мир живых, надо мной стоял Билл, слегка шлепая меня по щекам.
— Ал? — тихо говорил он. — Ал, как ты?
— Где я? — со стоном произнес я, принимая сидячее положение.
— У меня, — ответил Билл. — Ты проспал двое суток. Я боялся, что ты уже никогда не проснешься.
— Пещера… — сказал я, припоминая свои подземные приключения.
— Что?
— Пещера. Платформа. Я был… — Я нагнулся и оглядел свои пятки, ожидая увидеть следы ожогов, но ничего не обнаружил. — Где меня нашли? — спросил я, шевеля пальцами ног.
Билл нахмурился:
— Ты находился здесь и спал.
— Да не два дня назад. Я катался на велике.
Билл пожал плечами:
— Когда я вернулся, ты был здесь, спал мертвым сном.
— Этого не может быть. Пещера. Жрецы. Они взяли у меня кровь. Сказали…
— Тебе это приснилось, — ухмыльнулся Билл.
— Нет, все так и было. Я находился…
— Ладно, — кивнул Билл. — Ты ездил на велике по пещере. Я тебе верю. Теперь как, ты собираешься подняться или хочешь еще покататься на велосипеде?
— Потом, — пробормотал я и тряхнул головой, пытаясь вспомнить подробности. — Жутко есть хочу. Я бы позавтракал, а затем… — Я запнулся, увидев свой костюм на двери. — Это еще зачем?
Билл сжал мое плечо:
— Сегодня четверг.
Я недоуменно нахмурился, и он печально добавил:
— Сегодня похороны Эллен.
