Глава 11
Изношенный двигатель тарахтел как старый трактор, добивал нервную систему. Этому катеру самое место на свалке. Весь ржавый, какой-то скособоченный, с сильным дифферентом на нос. Он все еще послушно бороздил прибрежные воды, но отдаляться в море на такой рухляди было противопоказано. Спасательные круги, развешанные по фальшборту, выглядели вполне уместно.
Восемь метров длиной, с обширной передней палубой. Надстройка с рулевой рубкой сдвинута на корму. Эта посудина еще в конце тридцатых была списана с баланса береговой охраны и передана гражданским службам. Оставалось только удивляться, почему она еще на ходу.
Вадим в форме гауптмана стоял на носу, натянул фуражку на уши, держался за шаткий леер и смотрел назад. Порывистый ветер продувал мозги.
Плавучая рухлядь выходила из порта. Отдалялась Ялта, пока еще оккупированная, проплывали домишки соседней Элидии. За стройными рядами кипарисов просматривались башни Марининского дворца. Похоже, немцы и не думали его взрывать, наивно верили, что отступление из Ялты – временный тактический ход.
В акватории порта оставалось немного судов. В основном бронекатера береговой службы. Растворялась в дымке могучая вершина Ай-Петри.
В рубке за мутным стеклом торчал Алексей Мищук. Парень уверенно вертел штурвал. По этому маршруту он мог идти с закрытыми глазами.
Посторонних персон на палубе не было. Трюм пуст. Щербина и Юля Некрасова сидели в надстройке, но сейчас Вадим их не видел.
Ему пришлось взять эту женщину с собой. Она плевать хотела на его приказы. Мол, ты мне не начальник! Если тебе не нравится такой расклад, можешь меня пристрелить. Но ты же не собираешься это делать?
Вадим не знал, как ему быть. Брать с собой женщину, которая вдруг стала ему небезразлична, – полная дурь и фактически убийство. Оставлять в Элидии – еще хлеще. Семейство Бережных не защитит ее. Когда начнется сражение за город, она обязательно побежит в музей. Уж лучше он будет ее контролировать, чем оставит без надзора!
– Сидишь под присмотром старших товарищей, никуда не высовываешься, уяснила? За оружие не хватаешься, в воду не прыгаешь. Мне плевать, что ты замечательная пловчиха! При первых же признаках опасностей лезешь в скалы. И никаких митингов, это не маевка! – заявил Сиротин.
Она соглашалась, кивала, поддакивала. Лишь бы он отстал со своими нравоучениями и взялся за дело.
Впрочем, ее присутствие сослужило и добрую службу.
– Немедленно пропустите нас на причал! – заявил он охранникам, заступившим дорогу. – Это гражданская жена полковника Фридриха Акселя, который сейчас ведет неравный бой с большевистскими ордами в Феодосии! Мне поручено доставить ее в Севастополь.
Охрана порта в этот час была полностью дезориентирована. Кто куда направляется? Приказы менялись каждую минуту, один противоречил другому. Их отдавали все, кому было не лень. Лучше пропустить разгневанного капитана, у которого вроде все в порядке с документами.
Жемчужина Южного берега Крыма таяла в дымке. Далеко по курсу в районе Гаспры мерцала знаменитая Аврорина скала, проявлялись очертания Ласточкиного гнезда, сильно пострадавшего от землетрясения двадцать седьмого года. Тогда оборвалась часть скалы с обзорной площадкой, надломились башенки. Глубокая трещина прошла через весь замок. Со стороны могло показаться, что это результат варварской бомбежки.
Катер ушел за мыс, тарахтел вдоль берега. Мимо проплывали скалы, живописные террасы обрывались в воду. Мищук отвел посудину от берега, но сильно в море не отдалялся.
Вадим прошелся по палубе. Вспучивалась вода за кормой. Красоты берега теперь прятались за синеватой дымкой. Потемнело небо, накрапывал дождь.
Навстречу шел сторожевой катер, оснащенный скорострельной пушкой. Над рубкой развевалось красное полотнище с белым кругом, в котором изгибалась ненавистная свастика – отличительный символ военно-морского флота Германии. Вадим покосился на корму собственного судна. Там мотался на ветру точно такой же флажок.
Суда расходились левыми бортами. Сиротину показалось, что сторожевик собирается заступить дорогу, перекрыть траверс. Но там, видимо, передумали это делать, разглядели фигуру офицера на палубе. Не будешь же у всех в этом море проверять документы и выяснять, куда следуют.
Сторожевик прошел мимо. Матрос, стоявший на корме, вытянул руку в нацистском приветствии. Вадим небрежно ответил тем же. Собрат по оружию двигался в сторону Ялты. На корме вдоль бортов сидели автоматчики, закутанные в накидки.
Катер прижимался к берегу. Вскоре он проследовал мимо Фороса. Берег отступил. Кругом распростерлись прозрачные воды Ласпинской бухты, берега которой знамениты своими геотермальными источниками и земляничными деревьями.
Расстояние между мысами Сарыч и Айя составляло не меньше двенадцати километров. Берег фактически пропал из вида, бухта была обширная. Усилился ветер. Прозрачные воды покрывались пенными барашками.
Заскрипела дверь надстройки. Борис Щербина выволок на палубу мертвое тело. К ноге покойника был привязан массивный стальной подшипник. Парень покосился на фальшивого немецкого офицера, исчез в надстройке и через несколько секунд вытащил второго. У обоих были свернуты шеи.
Охранникам, караулившим катер, крайне не повезло. Борис не церемонился. Он сбивал их с ног точными ударами кулака, а потом, пока они пребывали в беспамятстве, откручивал им головы. Избавляться от тел в окрестностях Ялты было опасно. Сейчас же поблизости не было никаких судов.
Вадиму пришлось помочь хорошему человеку. Они подтащили тела к борту, сбросили их в пучину. Щербина деловито глянул вниз, убедился, что мертвецы не лезут обратно, удовлетворенно кивнул.
– Как там Юлия Владимировна? – поинтересовался Вадим.
– В порядке, герр гауптман, – с ухмылкой ответил Борис. – Немного утомлена неизвестностью, отчасти морской болезнью, чуток – вот этими ребятами, которых мы с вами упокоили. Но в целом держится. Она сильная женщина. Если хотите, передам ей привет. – Щербина засмеялся.
– Сам передам, – проворчал Сиротин и на время поменялся с Щербиной местами.
Девушка скорчилась в глубине рубки. Она имела очень бледный вид. Вадим понимал, какие чувства ее обуревают. Его и самого слегка подташнивало. Но Юля действительно держалась молодцом.
– Только не спрашивай, как я себя чувствую, – предупредила она. – Это самый глупый вопрос в мире. Все ясно и понятно. Еще минутку посижу, потом пройду с тобой на палубу. Там меня вывернет наизнанку.
– Не хотелось бы прерывать ваше приятное общение, товарищ капитан, – прокричал Мищук. – Но обратите внимание на шхеры по курсу. Мы скоро подойдем к ним. Объект примерно в трети мили за скалой Лотос.
Эта самая скала виднелась в синеватой дымке. Она была неплохим ориентиром, выше прочих вдавалась в море. Ее верхушка выглядела так, словно по ней кто-то молотил гигантским топором. Камень расщепился, походил черт знает на что. В прибрежной зоне были разбросаны крохотные островки.
– Глуши мотор и приставай к Лотосу! – распорядился Вадим. – За мыс не заходить!
Мищук выключил двигатель. Судно медленно подходило к гигантской скале. Камень обрывался в воду. Волны умеренной высоты облизывали шершавый известняк, пузырилась пена.
Обозначилась терраса на уровне борта. От нее ответвлялся узкий проход в глубину скал.
Суденышко плавно подошло к тому, что трудно было назвать причалом. Заскрипели кранцы – использованные автомобильные покрышки, развешанные по борту. Швартоваться времени не было. Да и за что тут можно зацепиться?
Вадим схватил вещмешок с теплыми одеялами и повлек девушку за пределы судна.
«Я же не фашист, не стану тащить ее за собой в самое пекло. Пусть переждет. На обратном пути мы ее заберем», – решил капитан.
Юля не ожидала от него такого коварства, покраснела от возмущения, что-то лопотала, вырывалась, но он был неумолим. Вадим быстро пробежался по окрестностям, обнаружил между скалами уютное гнездо, бросил туда вещмешок.
Не замерзнет, виды замечательные. Что еще нужно, чтобы скоротать часок-другой?
– Ну, знаешь ли, Сиротин. – Юля гневно сопела. – Такого вероломства я от тебя не ожидала.
– Согласен. – Он ухмыльнулся. – Даже немцы в сорок первом поступили не так вероломно. Сиди и жди, не высовывайся, не подавай звуков. Если не появимся в ближайшие часы, попробуй пройти через скалы. Не забывай, что этот район пока оккупирован. В общем, действуй по обстановке. – Он не удержался, обнял ее, прижался к щеке.
Слезы текли по лицу девушки.
Сиротин украдкой покосился на товарищей, остававшихся на палубе. Кто давал команду скалиться?
Он, не оглядываясь, перепрыгнул на борт и махнул рукой. Мол, заводи колымагу!
– Какой у нас план, товарищ капитан? – прокричал Мищук.
– Перестать называть меня товарищем капитаном, – огрызнулся Вадим. – Только «герр гауптман», и крайне уважительно. Тебя это тоже касается. – Он строго взглянул на Щербину, облаченного в полицейскую униформу.
Тот послушно щелкнул каблуками. Дескать, яволь.
Судно вышло из-за мыса и двинулось вдоль берега, заваленного гигантскими валунами. В этом каменном хаосе было трудно что-то понять. Скалы отступали, оставляли за собой груды окатышей, потом опять теснились над морем. Острова в береговой зоне стали крупнее, но это был лишь голый камень, лишенный всяческой растительности.
Вадим увидел пролив между двумя продолговатыми островками. Мищук перехватил его взгляд и кивнул. Именно этим проливом он ранее и пользовался.
Здесь качка ощущалась меньше. Мищук сбавил скорость, старался держаться середины протоки.
Волнение забиралось под кожу Вадима. Он опять стоял на носу, намеренно привлекая к себе внимание. План действий вырисовывался смутно. Да и не было у него, если честно, никакого плана!
Береговые скалы вырастали, превращались в циклопические громадины. Между ними и морем громоздились камни поменьше. Далеко впереди вырисовывался изогнутый мыс. Где-то за ним пряталась Балаклава, а за ней – Севастополь, спешно превращаемый немцами в неприступную крепость.
Сиротин обернулся. Скала с поэтическим названием Лотос осталась позади, терялась за островками. Только камень, вода…
Капитан чуть не проворонил опасность, отшатнулся от леера, энергично замахал руками. Мищук все понял, выпучил глаза, начал лихорадочно орудовать штурвалом. Сердце Вадима колотилось, колючий еж образовался в горле. Он свесился через перила и пристально смотрел в воду.
Какой приятный, черт возьми, сюрприз! У борта плавал черный шар, унизанный шипами. Здоровенный, не меньше метра в диаметре. Он был почти полностью утоплен, оттого Вадим и не сразу его заметил. Это была якорная контактная мина.
Мищук виртуозно справился с управлением. Судно прошло в каком-то метре от смертельно опасной штуковины. Волнение в проливе было небольшое, поэтому мина сохраняла состояние покоя. Свинцовый груз на дне, длина цепи выбирается в зависимости от глубины. В шипах-взрывателях находится гальванический элемент. Едва борт судна коснется мины, ток от него замкнет при помощи реле электрическую цепь запала, и до подрыва заряда останется меньше секунды.
Мищук в рубке делал изумленные глаза, разводил руками. Дескать, не было тут раньше никаких мин! Парень не врал. Он ходил тут не первый раз. Значит, немцы недавно заминировали этот участок, чтобы посторонние корыта тут не шастали. Их военные суда сюда не зайдут, у них свои фарватеры, проходящие южнее.
Катер выходил из скопления островов. Других сюрпризов в воде не было. Справа возвышалась массивная скала. Рядом с ней просматривались рукотворные элементы. Причал, залитый бетоном, являлся продолжением каменной террасы. За ним углубление в скале высотой с железнодорожный тоннель. В этой нише виднелось что-то вроде задвинутых бетонных ворот – тот самый батопорт, о котором упоминал Мищук.
Пара площадок вблизи причала, черная дыра в скале, своеобразный дверной проем. В нем что-то шевелилось, показался человек.
После этого Вадим заметил, что от причала отошел небольшой катер и двинулся в их сторону. Видимо, на ремонтную базу приезжали гости. Принадлежность катера сомнений не вызывала. На его корме трепыхался флажок военно-морского флота Германии.
Посудины сближались. На носу катера стоял мужчина в темно-синем комбинезоне ВМФ и выразительно махал, требуя остановки. Из-за надстройки выступили два автоматчика в плащах и капюшонах. Это было весьма некстати.
Вадим поднял руку, давая сигнал Мищуку. Тот отключил двигатель. Посудины сближались. На борту сторожевика выделялся номер с латинскими буквами. Он был не в пример новее, мобильнее, надежнее, хотя по размерам почти такой же.
Вадим напрягся. Эту неприятность предстояло пережить. В затылок дышал Щербина. Он подошел неслышно, встал сзади.
Суда соприкоснулись швартовыми кранцами, остановились. Немецкий катер заслонил собой проход на базу.
– Хайль Гитлер! – выкрикнул молодой крепыш в форме военного моряка.
Он не выказывал враждебности, но поглядывал настороженно.
– Лейтенант цур зее Шульман, полк береговой охраны!
– Хайль Гитлер, – отозвался Вадим. – Гауптман Мориц, военная разведка. Направлен полковником Эбелем для проверки работ на объекте. Теперь за эту операцию отвечает абвер. Груз следует отправить в Констанцу в самое ближайшее время. В противном случае он не уйдет отсюда никогда. Какова ваша цель, лейтенант? Почему вы находились на объекте В-89?
Лейтенанта удивило вовсе не то, что дело теперь курирует армейская разведка, а совсем другое обстоятельство.
– Странно, герр гауптман, – пробормотал он. – Я слышал, что выполнение этой миссии передано не полковнику Эбелю, а оберст-лейтенанту Шультце. Он требует незамедлительного выхода субмарины в море.
«Запчасти привезли, – с досадой подумал Сиротин. – Скверно, капитан. Надо как-то выкручиваться».
Он раскрыл было рот, чтобы разразиться убедительными ответными аргументами, но тут произошло второе знаменательное событие. Из рубки вышел еще один офицер в сухопутной форме. Голова его была забинтована.
Их взгляды перекрестились, и Вадим понял, что попал в самую точку. Это дело и вправду было взвалено на абвер. Перед ним стоял капитан Эрик Шлехтер из военной разведки. Старый знакомец. Они вели непринужденную беседу, пока Вадим поджидал полковника Крауса.
Потом Эрик Шлехтер треснулся головой об угол стола и имел весьма неважный вид. Но он не умер, оклемался.
Немая сцена удалась. Глаза Шлехтера сделались квадратными. Он вспомнил своего обидчика. Вадим попятился. Как-то озадачился молодой лейтенант Шульман. Все понял стремительно соображающий Борис Щербина.
Именно этот здоровяк и спас положение! Вадим и Шлехтер выхватили пистолеты одновременно. Но Щербина взялся за оружие чуть раньше. Его «МП-40» забился в припадке. Шлехтер переменился в лице. Пуля выбила ему глаз, продрала мозг. Он стал похож на какого-то жутковатого пирата и грохнулся навзничь на палубу. Следом за ним повалился и Шульман, так и не разобравшийся в ситуации.
Вадим стрелял из пистолета по автоматчикам, которые метались по палубе и застекленной рубке. Упал солдат, пораженный в ногу, завертелся, завизжал как поросенок. Второй успел открыть огонь. Пули прошили борт катера.
В дело снова включился Щербина, успевший поменять магазин. Короткая очередь отбросила солдата к надстройке.
Вадим тоже вставил новую обойму. Раненый солдат получил пулю в грудь и утихомирился. Струйка крови потекла из уголка его губ.
Все пошло не так, как хотелось бы. Но это лучше, чем полный разгром. Щербина перепрыгнул на вражеский катер, швырнул гранату в рубку. Рулевой не успел покинуть опасное место и не имел оружия. Взрыв разнес остатки стекол, беднягу нашпиговало осколками.
У ворот базы, которые загородил катер, что-то происходило. Люди гомонили словно чайки, захлопали выстрелы.
– Отчаливай! – крикнул Мищуку Щербина. – Валим отсюда!
– Подожди! – встрепенулся Вадим, который сохранил ясность в голове. – А вдруг они забрали груз? Вряд ли, но кто их знает. Нужно убедиться в этом, Борис, проверить трюм!
– Понял, герр гауптман! – ответил Щербина, перепрыгнул на соседнее судно, пронесся по палубе, откинул крышку люка, пропал в чреве.
Сиротин тоже кинулся на вражеский катер, обогнул надстройку с пистолетом наперевес. На верхней палубе никого не осталось, всех извели. В надстройке, видимо, тоже. Там сработала граната.
По бетонному причалу, сомкнувшемуся со скалой, бежали люди. Трещали автоматы. Дистанция исключала прицельную стрельбу, но не шальные пули.
В трюме ударили выстрелы. Вадима как пчела ужалила. Пиратская деятельность как-то не вполне ему удавалась. Он свалился в трюм, сжимая рукоятку пистолета, куда-то катился, набивая шишки на плечах.
Свет поступал из крошечных иллюминаторов. В трюме не было ничего похожего на груз из музея. Несколько пустых поддонов, какие-то цепи, рулоны брезента.
Шлехтер наверняка совершал инспекционную поездку, поторапливал ремонтников. Попутно он доставил запчасти, которые уже были разгружены.
Щербина лежал посреди трюма, неестественно подогнув ноги. Две пули угодили ему в грудь. Он уже не шевелился, глаза затянула болотная муть. Подставился подпольщик!
В углу подрагивал светловолосый мужчина в черном комбинезоне. Он что-то бормотал, с губ стекала струйка крови. Они одновременно стали палить друг в друга, оба попали.
Вадим взвыл от ярости и добил блондина двумя пулями. Сам виноват, зачем отправил Щербину в трюм? Был человек – и нет его!
Но погоревать не удалось. Огонь с причала усилился. На этот раз оттуда прилетело что-то серьезное. Взрыв прогремел фактически под бортом. Катер качнулся, Вадим потерял равновесие и повалился на колени.
Второй взрыв проломил борт ниже ватерлинии. Вадим не успел бы вытащить погибшего товарища. Самому бы спастись! В трюм с ревом хлынула забортная вода.
Сиротин уже несся к лестнице, вылетел на палубу. Та резко накренилась. Он заскользил к носу, теряя равновесие, но успел схватиться за леер.
– Прыгайте, товарищ капитан! Где Щербина?! – заорал из рубки Мищук.
Он запустил двигатель, закрутился винт за кормой.
– Погиб Щербина, его не вытащить! – Вадим перескочил через борт, вцепился в ограждение.
Немецкий катер стремительно тонул. Нос его уже погрузился в воду, вздыбилась корма с навеки застывшим винтом. Мищук отводил свою посудину задним ходом.
С причала продолжали стрелять. Ручные гранатометы в немецкой армии стали применяться сравнительно недавно, но уже были чертовски популярными.
Вадим побежал на нос, залег. На месте, где затонул немецкий катер, бурлила вода. Мищук рывками отводил оттуда свое корыто.
Снова грохнул фаустпатрон. Взрыв прогремел совсем рядом с бортом. Взметнулись брызги, Вадим распластался на палубе, его окатило водой. Посыпались стекла в рубке. Осколки гранаты пробили жестяную обшивку. Только этого не хватало!
Но Мищук был жив. Он жутко побледнел и суматошно вертел штурвал, разворачивал катер, в борту которого образовалась пробоина. Не такая страшная, как в немецком, но все же.
– Леха, мы тонем! – крикнул Сиротин и покатился к надстройке.
Видимо, у немцев имелся изрядный запас фаустпатронов. Еще одна граната отправилась в полет. Но посудина уже вышла из зоны поражения. Взрыв прогремел с существенным недолетом.
Катер развернулся, уходил в пролив между островками. Палуба накренилась, но судно пока сохраняло плавучесть.
По причалу бегали люди, но вскоре их закрыли каменные груды.
Мина! Но нет, Мищук прекрасно помнил об этом сюрпризе и прижал судно к острову. Раздался адский скрежет. Катер зацепился килем за подводную скалу, но продолжал идти и выбрался за пределы шхер. Приближался Лотос, вдающийся глубоко в море.
Капитан заспешил в рубку, распахнул дверь, изувеченную осколками. Мищук до боли закусил губу, вцепился в штурвал. В лице его не было ни кровинки, капли пота блестели на физиономии, сведенной судорогой. Левое плечо промокло от крови. Торчали клочки растерзанной материи.
– Ты ранен? – Вадим ахнул.
– Сохраняйте спокойствие, герр гауптман, – насилу выговорил парень и даже попытался улыбнуться. – Все в порядке, жить буду… наверное. Просто осколком срезало кожу и немного мяса. Заживет как на собаке. Внутри меня железа больше не стало.
Но он еле стоял на ногах, туманились глаза. Вадим схватил его за здоровое плечо, помог держать штурвал. Рассеченная скала была уже рядом. Нужно лишь уйти за нее, пристать в том месте, где была высажена Юля Некрасова.
Вадим крыл себя последними словами. Все пошло неправильно, он где-то допустил роковую ошибку, стоившую как минимум одной жизни.
Судно ударилось бортом о скалу. Мищуку было не до деликатного причаливания. Лопнула обшивка, вылетели заклепки. Катер просел, накренился на правый борт.
Вадим сорвал со стены рубки автомат, схватил в охапку Мищука. Они ковыляли по палубе, а снаружи на камнях приплясывала перепуганная девушка. Недолго же она побыла в одиночестве.
Сиротин забросил на скалу оружие, вещмешки с едой, теплыми тряпками и походной аптечкой. Юля помогла ему перетащить Мищука.
Вода уже полностью затопила трюм. Судно продолжало давать угрожающий крен. Трещали, отваливались элементы обшивки. Ушла под воду палуба, а потом и рубка.
Послышался пронзительный треск мотора. Все трое едва успели пригнуться. Практически рядом, в каких-то двадцати метрах от берега, пронеслась моторная лодка. В ней сидели вооруженные люди. Они всматривались в очертания береговой полосы и, похоже, недоумевали, куда же подевался катер. Ну что ж, нет худа без добра. Минут через десять лодка проследовала обратно.
К этому времени Мищук был уже перевязан. Рана его не представляла опасности, ему требовались антисептики, обезболивание и покой. Алексей тяжело дышал, кривился от боли. Иногда он высовывал голову за камни, моргал, таращась в воду, словно не верил, что остался без своего коня, служившего ему так долго и надежно.
– Теперь мы сухопутные крысы, – пробормотал Вадим, провожая взглядом моторку, уходящую на базу.
Прочесывать берег немцы не станут. Как они это сделают? Да и вряд ли у них на базе много людей, готовых к бою.
Несколько минут они лежали и недоверчиво прислушивались к отдаленным раскатам.
«Ни черта это не гром, – подумал Вадим. – Неужели свершилось? Советские войска развивают победоносное наступление? Судя по гулу, они уже недалеко от Ялты».
Немецкая форма с некоторых пор дико раздражала его. Но переодеться было не во что.
Он загнал в рукоятку пистолета свежую обойму, нацепил на пояс чехол с ножом, подсумок с тремя лимонками, туда же отправил несколько запасных обойм. Автомат с парой магазинов Сиротин оставил Мищуку, который пока еще не производил впечатления умирающего.
– Эй, куда собираешься? – осведомилась Юля.
Она с какой-то смутной ревностью наблюдала за его сборами, кусала губы.
– Пойду на разведку, – сообщил Вадим. – Если повезет, заберусь на базу и сделаю так, чтобы подлодка никуда оттуда не ушла. Молчи, женщина, не спорь со мной! – отрубил он, едва Юля открыла рот. – Да, это и твое дело. Но это не значит, что ты пойдешь со мной даже в качестве наблюдателя. Сиди на месте и присматривай за Алексеем. Если не вернусь… впрочем, ты уже знаешь, что делать в этом случае.
Она дрожала, смотрела на него с мольбой, но он уже протискивался между скалами.
Через пару минут капитан снова вышел к берегу, уже на другой стороне скалы. Спуститься к завалам здесь было не так-то просто. Вадиму приходилось выверять каждый шаг. Он перебирался через камни, несколько раз зависал над краем бездны.
Завал оборвался. Ему пришлось карабкаться по выступам на скалу, а потом спускаться с обратной стороны. Он слез на продольный выступ вдоль монолитного камня, передвигался по нему короткими шажками, прижимаясь спиной. Капитан облегченно перевел дыхание, когда спустился на плиту, нависшую над водой. Его грудь что-то сжало. Таким вот образом ему предстояло преодолеть еще добрую половину километра.
