Глава восьмая
Шабкат неуверенно чувствовал себя за рулем микроавтобуса, когда они с Анатолием на рассвете возвращались в село. Он и сам осознавал нервозность своей езды.
При подъеме на перевал, когда они ехали на встречу с Латифом, Шабкат притормаживал перед каждой ямкой, аккуратно объезжал любой камень, скатившийся на дорогу. Теперь же, при возвращении от брата, он на одинаковой скорости преодолевал и ямы, и кочки, давил на тормоз только тогда, когда машина слишком уж разгонялась под уклон.
Впрочем, именно так, не очень-то думая о безопасности, ездили едва ли не все местные водители. Сказывалась близость Грузии, где популярна поговорка: «Только трусы ездят с исправными тормозами».
По дороге из села пассажирское сиденье находилось со стороны отвесной стены хребта. Теперь, на обратном пути, за стеклом мелькала пропасть. Колесо микроавтобуса несколько раз проезжало по самому краю дороги, сразу за которым и шел обрыв.
Поэтому Анатолий легко заметил разницу в манере вождения Шабката в одну и в другую сторону и не преминул сказать об этом.
Впрочем, его слова прозвучали достаточно спокойно:
— Я не слишком понимаю, как именно ты собираешься меня угробить. Ведь так можешь и сам не успеть из машины выскочить. Это весьма сложный каскадерский трюк.
— Да, что-то я слишком уж разогнался, — легко признал Шабкат свою ошибку.
Он набрал в грудь воздух и резко выдохнул, словно старался разом изгнать из своего тела все беспокойство вместе с не слишком радостными мыслями. Сбрасывать напряжение таким вот образом Шабката научил знакомый офицер спецназа ГРУ.
А мысли, которые так усиленно давили на психику Шабката и беспокоили его, были о том, что в таком вот виде сюжет просто не выйдет в эфир. Руководство канала не пойдет на такой риск.
Тележурналист видел в словах младшего брата слишком много правды. Да, той самой, о которой говорить открыто не принято. Это запрещено не только одними внутренними служебными распоряжениями, но и законом.
Другое дело, что слова эмира и его бандитов напрочь, целиком и полностью расходились с их делами. Сами они не жили той жизнью, которую пропагандировали.
Шабкат прекрасно видел, что Латиф не был честным в разговоре с ним. Совершенно прав был дед Абдул-Азиз, когда говорил, что Латиф ищет только власти. Ему нужна лишь она. Все остальное является инструментом, необходимым для достижения собственной цели. Все высказывания двоюродного брата о поисках справедливости — красивое прикрытие для своих черных дел, не более того.
Шабкат был опытным журналистом. Он ясно понимал, что пустить в эфир сюжет с интервью можно будет только тогда, когда Латиф своими делами докажет всю лживость собственных красивых слов. Шабкат собирался сделать комментарий к интервью. Еще недавно он не знал, каким тот должен быть, а теперь понял.
«Нужно будет провести съемку после какой-то акции, проведенной бандой, — решил тележурналист. — Например, на дороге, когда она расстреляет очередную машину с мирными жителями. Этот сюжет и будет самым красноречивым комментарием, который покажет, чем банда является на самом деле.
Но когда именно Латиф предпримет какую-то акцию такого рода, решит, что пора еще раз показать себя во всей красе? Спрашивать об этом его самого совершенно бесполезно.
Латиф отличается своей подозрительностью. Если он услышит такой вот мой вопрос, то наверняка заподозрит ловушку и откажется от проведения даже самого простого дела.
А сидеть здесь после чествования Амин-Султана Муслимова, ради которого я в родное село и приехал, мне будет просто невозможно. У меня командировка закончится.
В итоге получается, что вся сегодняшняя поездка была лишней, оказалась пустой тратой времени. Да, я сделал сенсационный материал. Мы сняли такой сюжет, который сам по себе может стать бомбой. Только вот взорвать ее я не могу».
В село они въехали уже нормально. Шабкат не гнал машину, двигался спокойно. Он даже останавливался на красный сигнал перед двумя светофорами, имеющимися в селе, хотя и видел, что никакого транспорта поблизости не было. Даже пешеходы не спешили побыстрее преодолеть дорогу.
Раньше, даже находясь в куда более спокойном состоянии, Шабкат ни разу у этих светофоров не останавливался. Точно так же, впрочем, поступали и все местные жители. Он даже сам не задумывался, почему так поступал, просто ехал себе спокойно. Хотя в Москве Шабкат был очень дисциплинированным водителем, старался скрупулезно, до мелочей соблюдать правила дорожного движения.
Неподалеку от ворот двора деда Абдул-Азиза стоял Кирилл, всегда просыпавшийся рано, и дымил. Он был единственным курильщиком из всей съемочной группы. Хозяин дома тоже не страдал этим дурным пристрастием. Поэтому Кирилл с сигаретой всегда сам выходил за ворота, чтобы не портить атмосферу во дворе, тем более в доме.
Кирилл узнал микроавтобус, быстро дотянул сигарету, бросил окурок в пыль и затоптал его. Потом он распахнул створки ворот, сделанные из тонкого металлического листа.
Шабкату осталось только въехать во двор и выйти из машины.
Тут же на крыльцо вышел дед, все такой же мрачный, как прошлой ночью. Он стоял там и явно дожидался старшего внука. Видимо, Абдул-Азиз хотел о чем-то спросить его.
Показывать свое напряженное внутреннее состояние Шабкат не хотел никому, даже деду. Он хорошо умел это делать, поэтому, только выйдя из машины, сразу посмотрел на старика и улыбнулся.
— Чему радуешься, Шабкат? — спросил тот.
— Я не радуюсь, дедушка. Я просто рад тебя видеть в добром здравии и хорошем расположении духа.
— Спасибо, — ответил старик. — Ты куда ездил?
Дед знал о договоренности внуков о встрече, поэтому подозревал, что она произошла. Расстраивать его Шабкату не хотелось, да и причин скрывать сам факт того, что беседа с двоюродным братом состоялась, Шабкат не видел.
Он поднялся на высокое крыльцо и ответил тихо, но так, чтобы глуховатый дед все-таки его услышал:
— Мы поехали с Анатолием снимать горные пейзажи для нашего фильма. По дороге нас остановили люди с оружием и отвели к Латифу. Он был рад нашей встрече. — Шабкат обманывал старика, но видел, что тот радовался его словам. — Мне даже показалось, что кто-то здесь, в селе, наблюдал за нами и сообщил ему о нашем выезде. Латиф специально послал людей на дорогу. Он все про тебя спрашивал, за твое здоровье волновался. Большущий привет тебе передавал.
В действительности ничего такого не было, но Шабкат говорил все это так твердо, убедительно, словно был уверен в том, что никто не будет сомневаться в его словах. Кажется, старый Абдул-Азиз поверил ему. Об этом говорил его довольный взгляд.
— Спасибо. А увидеть старого деда Латиф не хочет?
— Обещал заглянуть к тебе, если обстоятельства позволят. Но ты же сам понимаешь его положение. Для Латифа это опасно.
— И как вы расстались? Договорились о чем-то?
— Всю ночь у костра сидели. А под утро в небе появился беспилотник. Видимо, разведывательный. Он искал в горах бандитов. Поэтому Латиф отправил нас в обратную дорогу. Если беспилотник кого-то и заметил, то нас с Анатолием. А это не страшно.
Страшно это или нет, получилось проверить прямо сразу. С улицы донесся шум автомобильных двигателей. Вскоре против ворот остановился полицейский «уазик». Следом за ним подъехала еще одна машина, легковая.
За ними пристроился бронетранспортер. Из него тут же высыпали автоматчики и растянулись по улице.
Из «уазика» вышли двое мужчин в полицейской форме, из легковой — только один человек в гражданской одежде.
Раздался стук в калитку, грубый и сильный. Эти субъекты наверняка видели людей, стоявших на крыльце, и понимали, что те их тоже не оставили без внимания. Но один из этих вот визитеров бил в калитку кулаком. Видимо, сработала ментовская привычка везде и всегда, при любых обстоятельствах чувствовать себя хозяевами жизни.
«Поэтому их в первую очередь бандиты и убивают. Местные жители часто прощают им такие дела».
Но вслух он, разумеется, ничего не сказал, не желая возможных неприятностей.
Калитку открыл Кирилл, до этого о чем-то тихо переговаривавшийся с Анатолием.
Во двор по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, вошли подполковник и майор полиции. За ними тихо, прямо как тень, продвинулся человек в штатском. Подполковника Шабкат знал. Тот был начальником районного отдела полиции. Майора тележурналист видел впервые.
— Что вы хотели? — твердым голосом спросил Абдул-Азиз.
Старика не сильно смутила наглость этих ментов. Видимо, он привык к тому, что они здесь, в Дагестане, всегда ведут себя так.
Но Шабкат в Москве с подобным не сталкивался. Там стражи порядка держатся иначе. Они стараются вести себя вежливо и вообще изображают собой интеллигентов. Впрочем, у них это получается довольно редко.
Майор полиции как-то брезгливо ткнул пальцем в «Фольксваген» и осведомился:
— Это чья машина?
Здороваться и представляться он не счел нужным.
— Моя, — спокойно ответил Шабкат.
— По нашим данным, эта машина недавно была в горах.
— Да, была, — согласился Шабкат.
При этом он краем глаза заметил, как Анатолий отвернулся от них, закрылся спиной и менял карту памяти в камере. На той, которая стояла там, был записан разговор Шабката с Латифом. Эти его действия привлекли внимание человека в штатском, но он едва ли мог что-то толком рассмотреть со своего места.
— А что, по той горной дороге ездить запрещено? Впервые слышу об этом. Но если это так, то вы должны выставить там соответствующий знак.
— Что ты делал в горах? — Майор продолжал допрос с характерным ментовским напором, ничем не отличающимся от обычного быдловатого хамства.
— Простите, а вы кто такой, чтобы спрашивать меня, что, где и когда я делал? — невозмутимо проговорил Шабкат. — Кроме того, я попрошу вас мне не «тыкать».
— Я заместитель начальника районного отдела полиции майор Юсуфов. — Эти слова были произнесены таким тоном, словно представлялся по крайней мере Генеральный секретарь ООН.
Майор, видимо, излишне уважал свою должность.
— Если у вас, товарищ майор, есть ко мне вопросы, то выпишите повестку. Я явлюсь, куда и когда следует, и по возможности отвечу на ваши вопросы. Повторяю, по возможности, никак не более того. Я это сделаю в присутствии своего адвоката, которому позвоню в Махачкалу. Если вы назначите для этого вашего человека, то он меня не устроит, предупреждаю сразу.
Подполковник молчал, видимо, из уважения к Абдул-Азизу. Шабкату казалось, что он даже стеснялся поведения своего заместителя, тем не менее замечания ему не сделал.
А майор откровенно растерялся. Надо же! Он не внушал никакого страха этому залетному московскому фрукту, которого собирался припугнуть своим званием и должностью. Теперь страж порядка не знал, как продолжать разговор.
Тогда человек в гражданской одежде чуть отстранил майора и выступил вперед. Он двигался по-кошачьи мягко, поэтому Шабкат подумал, что и голос у него будет слегка мурлыкающим. Так оно и оказалось. Все это позволило тележурналисту предположить, что перед ним стоит офицер ФСБ.
— Рашид Садыкович излишне погорячился. Не обижайтесь на него, пожалуйста, молодой человек. Он не со зла так говорил, а просто стремился как можно быстрее добраться до истины.
— А вы, простите, кто? — спросил Шабкат.
— Меня зовут Талгат Тагирович. Фамилия моя Сулейманов. Я подполковник. Возглавляю районное отделение ФСБ. Извините за такое неожиданное вторжение, но нас сильно интересует, что вы недавно делали в горах на этой машине. — Сулейманов говорил едва слышно.
Наверное, Абдул-Азиз не разобрал бы больше половины его слов. Шабкату казалось, что Талгат Тагирович завершит фразу на человеческом языке и тут же начнет по-кошачьи мяукать.
— Я далек от мысли о том, что вы совершали какие-то противоправные действия. Нам просто необходимо уточнить кое-что.
— Что именно? — вступил в разговор Анатолий.
Подполковник ФСБ посмотрел на оператора, который так и не расстался со своей камерой, потом повернул голову к Шабкату.
Тот понял его взгляд и проговорил:
— Это оператор нашей группы. Он ездил вместе со мной.
— Я догадался. А какова была цель вашей поездки?
— А чем, собственно, вызваны ваши вопросы? — Шабкат упорно продолжал делать вид, что не понимает сути дела.
Это давало ему время, возможность просчитать варианты своего поведения.
На крыльцо вышла гример группы Рита. Она с удивлением посмотрела на гостей и встала рядом с Шабкатом. Громкий хамоватый голос Юсуфова девушка наверняка услышала раньше, но по какой-то причине выходить из-за двери не поспешила.
Звукооператор Кирилл по-прежнему держался рядом с Анатолием. У Шабката складывалось такое впечатление, что его люди желают посмотреть, как он выкрутится из этой ситуации, выйдет ли победителем из стычки с ментовским майором.
— Понимаете, там, где вы находились, летал разведывательный беспилотный аппарат. Он отследил ваше передвижение с гор и передал нам координаты места, где находилась ваша машина.
— И что? Я не понимаю, разве движение по этой дороге запрещено? С какой стати ваш беспилотный летательный аппарат отслеживал нашу машину?
— Он не за вами следил, искал в горах других людей. Вы случайно попали в объектив. Поэтому у нас появился интерес, что вы делали в горах. Если бы вы просто проезжали мимо, то никаких вопросов не возникло бы. Но ваша машина стояла, а потом поехала назад.
— Я искал горные пейзажи для будущего фильма, который мы здесь делаем. Их надо было снять вечером и утром, при боковом освещении. Мы так и сделали. Поэтому нам пришлось ночевать в машине, — пояснил Анатолий.
— Это будет фильм о Герое Советского Союза Амин-Султане Муслимове, — сказал Шабкат. — Мы снимаем его в разной обстановке. Я думаю, что горы, в которых он родился и вырос, тоже обязательно следует показать. Вы сможете посмотреть этот фильм и оценить нашу работу.
— Люблю горы, — заявил подполковник ФСБ и осведомился: — А можно глянуть тот материал, который вы сняли?
— Без проблем, — сказал Анатолий, шагнул к нему, включил маленький монитор камеры и стал что-то показывать.
Шабкат не знал, что именно. Ведь они не успели снять ни одного пейзажа.
Показ длился больше пяти минут. В самом конце подполковник Сулейманов вдруг замахал руками, ткнул в монитор пальцем и коротко глянул на офицеров полиции.
— Это же спуск к нашему селу! Вид с перевала! — заявил он — Да. На экране это выглядит даже красивее, чем в жизни. Наверное, у нас глаза уже намылились, и мы всю эту прелесть не замечаем. Кстати, вы вдвоем ездили?
— Да. Всем остальным членам моей группы там нечего было делать, — сказал Шабкат.
— Тогда у нас больше нет вопросов. Извините за беспокойство, — проговорил Талгат Тагирович и даже руку к груди приложил в знак уважения. — Мы поехали.
— Что ты ему показал? — спросил Шабкат Анатолия, когда они остались наедине. — Мы же ничего снять не успели.
— Когда сюда ехали, я из окна машины снимал. Потом карту памяти с твоим братцем опять в камеру поставил. Оказалось, что зря я это сделал. Но вовремя догадался, чего эти менты хотят. Успел поменять.
— Да. А ту карту, где Латиф, мне отдай. Я спрячу. Когда понадобится, достану.
Анатолий вытащил из маленького кармашка жилетки пакетик с картой памяти и протянул его Шабкату.
Руководитель группы и оператор спали до самого обеда. Дальше все снова пошло своим неторопливым чередом. Размеренно, как и всегда.
Вечером телевизионщики опять работали во дворе Амин-Султана Муслимова. Они снимали семейное чаепитие, в котором принимал участие и друг детства героя Абдул-Азиз. В этот раз он не надел свою старую гимнастерку с боевыми наградами.
Старики разговаривали между собой. Сперва они вспоминали детство, а потом и войну. Шабкат понял, что этот разговор будет у них слишком долгим, и принял решение перенести съемку на следующий день. Так он и договорился с хозяином дома.
А что-то вырезать из отснятого материала будет не сложно. Это сможет сделать и сам Шабкат, без монтажера.
— Только у меня чай, кажется, кончается, — шутя предупредил Амин-Султан.
— Я привезу с собой пачку, — пообещал Шабкат.
Анатолий в микроавтобус забрался последним, даже после Абдул-Азиза. Старики сидели в тени, в саду. Для качественной съемки там потребовалось выставить светодиодные прожектора. Теперь их следовало снять, смотать провода и убрать все это в машину, а уже потом усаживаться самому.
Они выехали за ворота, свернули на дорогу. Сразу после этого Шабкат вдруг дернул вверх рычаг ручного тормоза, остановил машину.
— Что случилось, командир? Забыл что-то? — Анатолий был привычно беспечен.
— Тормоза, похоже, дома оставил, — отшутился Шабкат. — Кажется, тормозные колодки полностью стерлись. Педаль в пол проваливается, и свист в колесе. Боюсь, тормозной диск испорчу. Где-то здесь я видел автосервис.
— Мастерская, что ли, нужна? — спросил дед.
— Да.
— В обратную сторону поезжай. Сразу за базаром налево поворачивай. Там указатель стоит. На заборе написано, и стрелка нарисована.
— Да, вот это я и видел, — сказал Шабкат.
Микроавтобус развернулся и поехал непривычно медленно. Шабкат старался соблюдать предельную аккуратность.
Вскоре автослесарь поддомкратил машину, снял правое переднее колесо и подтвердил опасения Шабката:
— Колодки полностью стерты. Уже тормозной диск обдирать начали. Только вот беда в том, что у меня таких нет.
— И что делать? — спросил Анатолий. — Без тормозов ездить?
— Хозяин сейчас в Махачкалу уехал за запчастями. Я ему позвоню. Он подкупит и привезет. До вечера машину оставляйте. После шести заберете.
— Вы до которого часа работаете? — поинтересовался Шабкат.
— Хозяин за стеной живет. Он у нас семейный. Всегда дома ночует. Позвоните в калитку, он машину отдаст.
Шабкат обернулся и посмотрел на деда. Тот кивнул, подтверждая, что хозяин автомастерской — человек вполне надежный.
— Аппаратуру в машине оставить можно? — поинтересовался оператор. — Не помешает? Я только камеру заберу. А в салоне освещение лежит.
— И пусть себе лежит, — согласился автослесарь. — Нам не помешает. Если камеру лень таскать, можно и ее оставить. У нас ничего не пропадает.
Тем не менее Анатолий камеру забрал. Все-таки она была казенная, да и стоила столько же, сколько сам микроавтобус.
Они пешком пошли в дом Абдул-Азиза.
Когда проходили мимо магазина, старик напомнил внуку:
— Ты обещал Амин-Султану пачку чая принести.
Шабкат хотел было отмахнуться, но вовремя спохватился. Ведь магазин скоро закроется. А по дороге к дому он единственный, других поблизости нет.
— Подождите меня, — попросил Шабкат, показал деду и оператору на скамейку, стоявшую в тени, рядом с густыми кустами, а сам свернул к магазину.
Там стояли с десяток человек, но не в очереди, а рядом с окном. Народ, как и обычно, обменивался самыми разными новостями, от своих, сельских, до международных.
Шабкат двинулся мимо этой толпы, закрывающей окно, к прилавку. Тут к нему шагнул какой-то человек, хлопнул ладонью по правому плечу, потом и по левому, назвал по имени и полез обниматься. Этот мужчина, как показалось Шабкату, был на добрый десяток лет старше его самого. Его руки были щедро украшены татуировками, но не теми, часто цветными, которые сегодня стали модными, а откровенно уголовными.
Похоже было на то, что достаточное количество лет провел за колючей проволокой. Да, это мог быть кто-то из ровесников Шабката, которого жизнь быстро состарила, изменила так, что узнать его было невозможно.
— Что, не узнаешь старых друзей? Я Лачин, — сказал этот человек.
Он наивно улыбнулся, словно надеялся, что его имя все прояснит, и слегка отодвинулся от Шабката.
— Извините, меня действительно зовут Шабкат, но я вас, Лачин, не помню. Вы меня, наверное, с другим Шабкатом спутали.
— Да как это спутал? Я пока еще в своем уме, вполне здравом. Зазнался ты, Шабкат, — проговорил Лачин, покачал головой и сделал шаг назад.
Шабкат шагнул к прилавку, купил две пачки хорошего английского чая и вышел из магазина. Дед с Анатолием сидели на скамейке. Шабкат устроился рядом с ними и стер носовым платком пот с шеи.
Тут из магазина вышли двое мужчин. Шабкат сразу узнал обоих.
Одним из них был старый татарин Ахмадей, уже много лет живущий в аварском селе. Люди говорили, что он приехал сюда давным-давно, когда самого Шабката на свете еще не было. С ним о чем-то оживленно разговаривал тот самый Лачин, который хотел представить себя старым знакомым Шабката.
— Дедушка, кто это со старым Ахмадеем идет? — спросил внук.
Он, наверное, говорил слишком громко, памятуя про тугоухость Абдул-Азиза. Ахмадей обернулся на голос, но рассмотреть ничего не сумел. Видимо, старого татарина зрение подводило точно так же, как Абдул-Азиза — слух.
Но у деда зрение было отличным. Он хорошо видел и Ахмадея, и того человека, который шел рядом с ним.
— Говорили, что племянник его покойной жены вчера приехал. Уголовник какой-то. Сын пьяницы Исрафила. Тот так и умер где-то под забором. А сын его тогда вроде бы сидел. Так Исрафила и похоронить было некому.
Старик с Лачином скрылись за углом. После этого Шабкат, услышавший сообщение деда об уголовнике, на всякий случай похлопал себя по карману. Нет, бумажник, туго набитый деньгами, был на месте. Шабкат только что расплачивался за чай.
— Ну так что? Мы идем домой? — спросил Абдул-Азиз.
Шабкат с Анатолием встали. Только они двинулись вдоль по улице, как оператору позвонила жена. Разговаривая с ней, он слегка отстал от деда и внука.
В это время в голове Шабката появилась новая мысль, связанная с уголовником Лачином. Кошелек был на месте, слава Аллаху. А вот мобильник?.. Шабкат схватился за карман. Телефона там не оказалось.
— Потерял что-то? — спросил дед.
— Мобильник украли. Там, в магазине. Это Лачин сделал.
— Может, ты его дома оставил? Посмотреть сначала надо, потом людей обвинять.
Анатолий закончил разговор и догнал их. Неподалеку от дома Шабкат повернулся к Анатолию, которому ничего не сказал про исчезновение телефона, и попросил его набрать свой номер. Оператор пожал плечами и сделал это.
Шабкат выхватил мобильник из его руки и поднес к уху. Он собирался сказать Лачину, если, конечно, тот ответит, несколько неприятных слов, пригрозить, потребовать, чтобы тот сам принес аппарат хозяину и извинился перед ним.
Но Шабкат услышал знакомый голос Кирилла, звукооператора:
— Да-да, я слушаю. Алло!
— Кирюха, это ты, что ли?
— Я, командир.
— А как мой мобильник у тебя оказался?
— А я покурить за ворота вышел, смотрю, он рядом с калиткой лежит. Я не понял, чей это аппарат, но поднял его.
