Глава седьмая

Я успел отправить взвод в солдатскую столовую на обед, потом и сам сходил перекусить. Вообще здесь, в сводном отряде, стараниями начальников штабов, которые постоянно менялись, всегда хорошо кормили. Это касалось одинаково солдат и офицеров, которые имели собственный зал, где питались бесплатно. Те, кому не хватало стандартной порции, могли дополнительно подкормиться за деньги в буфете.

Но обычно мы там только кофе пили. Тот высокогорный паек, который полагался спецназу, устраивал большинство офицеров, в том числе и штабных. Они, честно говоря, в горах не показывались, хотя тоже в итоге считались участниками боевых действий.

Как раз на выходе из столовой меня и застал звонок начальника штаба.

— Артем Борисович, ты как, не сильно занят? — поинтересовался он.

Майор Помидоров был, как и всегда, предельно вежлив и корректен. Натура у Сергея Павловича такая. Другой начальник штаба просто дал бы команду: «Ко мне! Бегом!» — а Помидоров вежливо обращался к людям даже тогда, когда время не терпит. Офицеры это ценили.

— Отобедал только что, товарищ майор.

— Тогда загляни ко мне. Вместе посидим, подождем звонка из МВД. Я их по твоей просьбе уже озадачил. Обещали в течение получаса позвонить. Впечатление такое, что они знают человека, который тебе срочно нужен. Заходи.

Мне пришлось ненадолго задержаться у крыльца столовой, где мой взвод строился, чтобы пройти в казарму.

— Сметанин! — позвал я старшего сержанта. — Взводу час на послеобеденный отдых. Если я в течение этого времени не вернусь, придумай ребятам какое-нибудь не самое скучное занятие. Можешь тренировку по рукопашке провести. Я сейчас к начальнику штаба. Товарищ майор меня уже ждет.

Взвод ушел. Мое обращение к старшему сержанту было произнесено достаточно громко. Все солдаты слышали, что через час им предстоят занятия по рукопашному бою, именно те самые, которые им нравились больше любых других. Поэтому взвод двинулся в казарму бодро, едва ли не бегом.

Только старший сержант Сметанин чуть приотстал и спросил:

— Товарищ старший лейтенант, а выезд никакой не предвидится? Обычно когда вас к начальнику штаба вызывают, нас по тревоге поднимают. Если что, мы готовы.

— Нет. Нам до завтрашнего утра отдыхать. Может, даже дольше получится. Это не от меня зависит. Ты, главное, взводу расслабиться и лениться не давай. А то потом трудно будет в боевую ситуацию входить.

Дежурный по штабу, как мне показалось, ждал меня сразу за дверью, расположенной со стороны двора, и даже сделал останавливающий знак рукой. Я в ответ вопросительно поднял подбородок.

— Артем Борисович, давай сразу на центральный вход. Там в машине майор Помидоров тебя дожидается, — сказал он.

— Куда ехать? — поинтересовался я.

— Не могу знать. Мне не докладывают! — заявил дежурный и развел руки.

Это и понятно. Дежурными по штабу и отряду обычно бывают офицеры комендантской и автомобильной рот. Им о своих делах командование не сообщает. Да и линейные офицеры поступают точно так же.

Я быстро вышел на крыльцо, перед которым стояли армейский «уазик» и бронетранспортер. «Уазиком» обычно пользовался начальник штаба. Поэтому я сразу спустился к нему, надеясь на то, что на транспортере майор никуда ехать не намеревается.

Так и оказалось. Майор Помидоров сидел на переднем пассажирском месте и показал мне большим пальцем за свое плечо, предлагая устроиться там. Я так и сделал.

«Уазик» сразу резко сорвался с места. Ворота при его приближении открылись загодя, и машина даже не затормозила.

В пути начальник штаба молчал, ничего мне не объяснял. Я же никаких вопросов не задавал, поскольку понимал их неуместность в присутствии водителя.

Отказ от деловых разговоров в присутствии тех людей, которые не имеют отношения к данной конкретной операции, — общепринятая норма в военной разведке. У нас в отряде такие вопросы не поднимаются не только при водителях, но и при большинстве офицеров штаба и различных служб. Исключение, наверное, составляют только начальник шифровального отделения капитан Слонов и старший прапорщик Перетятько, отвечающий за секретную часть. Оба они имеют допуск ко всем страшным тайнам и документам сводного отряда.

До Махачкалы мы доехали быстро.

Я давно уже обратил внимание на то, что солдаты-водители срочной службы ездят обычно намного быстрее контрактников. Объяснение этому факту было естественным и логичным.

Солдат срочной службы ездит на определенной машине только год. Ему совершенно все равно, в каком виде он оставит ее после себя.

Водитель-контрактник пользуется машиной длительное время. Поэтому он и бережет ее.

Мы ехали с водителем срочной службы и оказались в Махачкале довольно быстро. Хотя я не стал бы категорически утверждать, что наш извозчик, майор Помидоров и я прибыли туда в полностью собранном виде. «Уазик» не является самой мягкой и комфортной машиной. Растрясло нас на разбитой дороге основательно. Мой обед самым правильным образом утрамбовался, хотя я в живот себе коленями истерично не молотил.

Все бы ничего, если бы не жаркое солнце и обильная дорожная пыль. Из-за нее невозможно было открыть окна.

Но в спецназе служит выносливый народ. Мы вполне достойно выдержали это испытание, не рассыпались на запчасти. По крайней мере, майор Помидоров перед зданием городского управления внутренних дел из машины не вывалился, как можно было бы ожидать, а выпрыгнул. Я — тем более, поскольку и возрастом моложе, и вообще линейный офицер боеспособной части. Тренированный, одним словом, человек.

Едва мы отошли от машины и направились к высокому крыльцу, как Сергей Павлович начал скороговоркой объяснять мне ситуацию:

— Ситуация у нас, значит, так складывается. Нашли нам двоих людей. Тебе, вернее. Именно таких, каких ты и просил. Сложность в том, что они оба находятся в КПЗ. То есть под следствием. Но специально обученные люди тебе сейчас все подробно объяснят. Пропуска на нас с тобой заказаны.

— Я, вообще-то, только одного просил, товарищ майор. Карманника с замашками виртуоза. Чтобы никто придраться не сумел.

— Я сам не очень понял, что за людей нам тут предлагают. Но вроде бы дают право выбора. Сейчас все узнаем.

Дальше все было просто. Мы получили пропуска, прошли на второй этаж. Помидоров постучал в дверь какого-то кабинета, услышал приглашение и вошел. Тут же туда шагнул я и плотно прикрыл за собой дверь.

За стандартным письменным столом сидел немолодой лысый человек в гражданской одежде, который только что, видимо, закончил разгружать вагон с углем. Лицо у него было невыносимо усталым, к тому же иссиня-черным. До такой степени, насколько я слышал, даже негры не загорают. Да уж, здесь наверняка не обошлось без угольной пыли.

По лицу с лысины беспрестанно стекали жирные струйки пота. Это несмотря на носовой платок, которым хозяин кабинета часто вытирал физиономию. На подоконнике, там, куда падало солнце, я сразу заметил еще два точно таких же подсыхающих сменных носовых платка.

— Подполковник Черный, — представился этот мученик и протянул руку сначала Помидорову, потом мне.

Такое соответствие лица и фамилии удивило меня. Я лично с подобным встретился впервые.

— Ну и погодка, — пробурчал он и осведомился: — Как до города добрались?

— По дороге нас никто почему-то не расстрелял, — спокойно сообщил ему майор Помидоров. — Дорога только сильно разбита и пыли многовато. А так ничего, терпеть вполне можно.

Подполковник Черный этим сообщением, кажется, удовлетворился. Но усталость никак не желала сходить с его лица.

— Присаживайтесь, — предложил нам хозяин кабинета. — Пока не привели задержанных, я объясню вам ситуацию. Есть у нас, значит, два кандидата. Оба подходят по всем статьям. Вы, я думаю, как и большинство несведущих людей, щипачей считаете мелочью.

— Щипач — это вор-карманник? — спросил я.

— Именно так, — подтвердил подполковник с черным лицом и кивнул так энергично, что на стол сразу сошли несколько потовых потоков, похожих на горные сели. — В действительности щипач — это вор очень высокой квалификации. При желании он может на нормальную машину за один день заработать. Такие спецы всегда были штучным, образно говоря, товаром и пользовались немалым авторитетом. Среди них были даже воры в законе. Я в данный момент про высококлассных щипачей говорю. А всякая шушера, которая сейчас себя карманниками зовет, в принципе, ни на что не годится. Они мало что умеют и попадаются в несколько раз чаще, чем истинные мастера этого дела. Настоящего щипача поймать — это проблема проблем. Хотя тоже, бывает, ловим. К сожалению, часто доказать ничего не получается. Вот как в сегодняшнем случае. У нас в ИВС сидят два парня. Одного через сутки мы вынуждены будем отпустить, поскольку не имеем на него улик. Конечно, парнем его назвать трудно. Ему уже скоро пятьдесят стукнет. Но не в этом суть дела. Второго мы, скорее всего, привлечем, хотя можем и проколоться. Не знаю, как получится. Он бывший щипач. Сейчас специализируется по квартирным кражам. Но при этом умело совмещает обе специальности. Сперва вытаскивает у человека из кармана ключи от квартиры, потом в нее забирается. Этого типа мы взяли на сбыте. Пытался барахло сдать на блат, как они на своем языке говорят. То есть по дешевке сбагрить добро. Но барыга — скупщик краденого — уже давно на нас работает. В этом деле есть за что зацепиться. Мы предлагаем вам того и другого. Не барыгу, естественно. Только щипачей. Кого выберете. Второму, если согласится с вами работать, можем обещать свободу. Он, скорее всего, и не откажется. А вот первый слишком уж хорошо знает себе цену, может и не пожелать. Вдобавок он понимает, что мы его завтра вечером уже отпустим. Этот гусь отрицает свою воровскую профессию. А согласиться — это значит признать ее. Все уголовники в законах разбираются лучше судей и ментов вместе взятых. Грамотные пошли. При этом мы точно знаем несколько его последних дел, но далеко не все. Причина в том, что многие люди просто не пишут заявления после кражи. Они тоже понимают, что доказать что-то нам будет сложно. Но наши знания суд принимает только за предположения. В данном случае совокупность косвенных улик сработать не может.

— Нам бы лучше того, который виртуознее работает. Если второй переквалифицировался, значит, у него какие-то нелады с профессионализмом, — предположил я. — Так? Верно я понимаю?

— Не совсем так. Вернее, совсем не так. Первый, Георгий Ашотович Омельян, тридцати пяти лет от роду, по национальности армянин, сам по себе человек, лишенный совести. Мерзавец воровал вчера и будет это делать завтра. Ему совершенно все равно, у кого и сколько он берет. Этот подонок в состоянии оставить голодной дряхлую старуху, только что получившую пенсию, и при этом не испытывать ни малейшего сожаления. Такое уже много раз бывало. Второй вор, Лачин Магомедович Ниязов, сорока одного года от роду, по национальности аварец, местный то есть житель, дагестанец, человек совсем иного склада. Он обычно работал в крупных магазинах. Присматривался к людям, которые готовились совершить крупные покупки, и обворовывал их. Однажды Ниязов узнал, что человек, которого он обобрал, покончил с собой. Этот бедолага деньги брал в кредитной конторе под бешеные проценты, в итоге не смог их отдать. Его и всю семью сильно тормошили коллекторы. Нервы у мужчины не выдержали. После самоубийцы остались жена и малолетний сын. Коллекторы не переставали жестко наезжать на них. Тогда Ниязов сам расплатился за кредит. Естественно, за счет других людей, которых тоже обокрал. Поговаривают, что в тот раз он обчистил ту самую коллекторскую контору, но оттуда к нам заявления не поступало, поэтому точно мы не знаем. Только по слухам. Карьеру карманника в том виде, в котором он практиковал ее раньше, Нияз — так его зовут в уголовном мире — завершил. Но работать честно он не умел и не желал, поэтому просто переквалифицировался.

Меня так и подмывало задать вопрос. Почему Нияз не пошел в менты? Денег не хватило, чтобы должность купить? Но я посчитал, что не стоит так резко портить отношения с подполковником, сводить их на нет одной шутливой фразой. Я ведь пока не знал, как у него с чувством юмора. Тем более что майору Помидорову с ним еще, видимо, придется неоднократно работать. Я промолчал, ожидая продолжения.

Оно последовало сразу же после того, как подполковник Черный вытер в очередной раз свою лысину.

— Есть в Ниязе что-то от Робин Гуда, но я этого благородного разбойника все равно посажу. Если в этот раз не получится, то в следующий он не уйдет. Я просто приставлю к нему наружку. Ей даже не придется постоянно светиться, необходимости в этом не будет. Он парень опытный, может «хвост» определить. Необходимо лишь выяснить, за кем Нияз следит, потом караулить квартиру этого человека и прямо там накрыть вора. Все просто. А методика его работы элементарная. Он подскакивает к человеку как старый друг, называет его первым попавшимся именем, обнимает, хлопает по бокам, по карманам и ключи выстукивает. А школа у него хорошая. Его когда-то сам Золоторучка на зоне учил.

— А это кто такой? — Майор Помидоров задал тот самый вопрос, который намеревался озвучить и я.

— Вы что, не слышали про Золоторучку?

— Про Соньку Золотую Ручку я даже сериал смотрел, — проговорил майор. — А вот про мужика Золоторучку сроду не слыхивал.

— Это гордость всех дагестанских воров — Заур Зугумов. Сам он уже лет пятнадцать-двадцать как завязал. Живет официально, на свободе, даже книжку выпустил — «Русскоязычный жаргон. Историко-этимологический толковый словарь преступного мира». Но у Золоторучки четверть века срока, одиннадцать ходок, несколько побегов. А кличку он получил от начальника уголовного розыска Пятигорска. Тогда этот виртуоз вытащил пачку денег из кармана брюк у очень осторожного мужика. Эти самые брюки он надел на кальсоны, сверху пустил штаны от рабочей робы, а на них была еще и брезентовая спецовка сварщика. Карман брюк, где деньги лежали, был еще и булавкой застегнут. Человек этот прижимал карман с деньгами тяжелой пачкой со сварочными электродами. Невозможно, казалось бы, вытянуть незаметно. Золоторучка ехал с этим мужчиной в трамвае, разговаривал с ним и во время этой вот беседы вытащил деньги через ширинку так, что тот даже не заметил ничего. Пальцы у него такие же чуткие, как у музыканта. Однажды в Баку его попросили вытащить список должников у местной армянки, наркоторговки Мэри-джан. Та ходила всегда с охраной из крупных тренированных парней, а список носила в бюстгальтере, у себя под грудью. А баба была страшнее атомной войны. Кинг-Конг рядом с ней просто красавец-мужчина. Золоторучка нарядился инвалидом. В толчее на площади, где тогда как раз выступал великий индийский артист Радж Капур, он стоял рядом с охранниками и сумел вытащить этот список. Перед этим Заур накупил бюстгальтеров, надел их на подходящего мужика и несколько дней тренировался. Как-то так он и Нияза, говорят, учил. Мол, тренировать руки надо постоянно. Подготовка к каждому серьезному делу должна быть особой. Ну что, я звоню и говорю, чтобы их поочередно подгоняли? Или сразу с двумя беседовать будете? Как вам удобнее? — Подполковник Черный положил руку на трубку допотопного телефонного аппарата.

Я уже по наивности своей думал, что такие раритеты только в армии остались.

— Лучше по одному, — решил майор Помидоров. — Иначе они начнут тут друг перед другом кочевряжиться. А так мы гарантируем неразглашение нашего сотрудничества. Вы, в свою очередь, дадите свои гарантии.

Хозяин кабинета кивнул, снял трубку и сказал дежурному:

— Это подполковник Черный. Давай ко мне первого. Как его назад вернут, сразу второго к нам гони.

Разговор с первым щипачом получился безрезультатным. Впрочем, я помнил слова подполковника Черного, поэтому на согласие данного фрукта особо и не рассчитывал.

Именно подполковник, который являлся хозяином кабинета и положения, начал разговор.

Ответ на его слова был категоричным:

— Что вы мне здесь лепите?! Если у вас есть доказательства, что я щипач, то предъявите их. Я вместе с адвокатом подумаю, как ответить на ваши претензии. А вы тут детские ловушки устраиваете. Мол, сделай нам это, и мы тебя отпустим. Смех. Детский сад сплошной. Вы меня и без того завтра уже отпустите. Не щипач я и никогда им не был!

— У тебя две ходки, — напомнил подполковник.

— Первая — по хулиганке. Двести тринадцатая статья. Да и то по малолетке.

— А вторая?

— Вторая, говорите. Жрать хотелось, потому в чужой карман и залез. Настоящий щипач на такой мелочи не попался бы. А я как раз потому и спалился, что не по этим делам.

— А потом, говорят, ты на зоне хорошую школу прошел. Учили тебя там.

— А это еще доказать надо. Нет человека, который на меня покажет.

— Это да, учитель твой от туберкулеза сгинул. И тебе того же пожелал.

— Не каркай, начальник. Ты меня сначала на зону отправь, потом каркать будешь.

— Бесполезно с ним говорить, — заявил майор Помидоров.

— Да, пожалуй, — согласился подполковник и нажал кнопку звонка, скрытую под столом.

Караульные тут же открыли дверь.

— Уведите! — приказал Черный.

При Омельяне он не стал говорить караульным про второго кандидата. Но дежурный по управлению уже слышал приказ подполковника.

Поэтому конвой вскоре вернулся с седоволосым дядькой. Он выглядел на все шестьдесят, но мы знали, что ему всего сорок один год. Худые впалые щеки, торчащие угловатые скулы и неровная, бугристая кожа на лице были характерными признаками человека, хорошо знакомого со всеми прелестями жизни на зоне. Плюс к этому удивительное спокойствие не только в движениях, но и в глазах.

Я подумал, что этот человек знал себе цену, уважал себя. А таких персон обычно уважают и люди, окружающие их.

Из того, что нам рассказывал о Ниязове подполковник Черный, я сделал вывод о том, что он уже разговаривал с подследственным. Страж порядка явно желал позаботиться о нем, несмотря на уверения в том, что хочет посадить его. Эти заявления подполковника были похожи на пустые угрозы, которые не стоило рассматривать всерьез.

Но должен сказать, что все эти мои соображения ничуть не помешали бы нам принять услуги щипача. А главное, чем он нам подходил, так это тем, что был местным жителем, аварцем. Нияз не был бы так заметен в селе, как армянин Омельян. А уж к кому его хотя бы на день пристроить в селе, мы нашли бы. Подселили бы на два-три дня к тому же моему стукачу Ахмадею Набиеву. Приехал, скажем, родственник покойной жены, ее племянник. Тут нужно было только навести справки относительно наличия такового, чтобы не проколоться, не подставить осведомителя.

Я подумал, не рановато ли начал строить планы такого рода. Нам ведь еще требовалось получить согласие на сотрудничество от самого Ниязова. Но мне отчего-то казалось, что он не откажется.

Подполковник усадил Ниязова сбоку от своего стола, так чтобы он был обращен лицом одновременно к нам и к хозяину кабинета. Впрочем, Омельян сидел точно так же, хотя мы с ним и не разговаривали.

Но с Ниязовым нам пришлось пообщаться. Майор Помидоров сперва выяснил, как Нияз относится к тем бандам, которые приходят в горы Северного Кавказа с Ближнего Востока. Тот сказал, что ненавидит этих оборотней. Они прикрываются верой, а сами за деньги готовы убивать кого угодно, в том числе и истинных мусульман. Только после этого разговор пошел о конкретном задании.

Долго Ниязов не думал. Он внял уверениям подполковника Черного в том, что будет освобожден из-под стражи.

Но один вопрос Ниязов все же задал:

— А что это за человек, на мобильник которого вам нужно посмотреть? Он сам по себе что-то значит? Или так, приблудный?

— Это известный тележурналист. Он здешний уроженец, но сейчас живет и работает в Москве.

— Балабол, короче говоря. Ладно. Сделаю я это дело. Только давайте вместе просчитаем, как оно должно произойти.