Настоящее

Мы взлетаем, и я наконец немного расслабляюсь. Конечно, я и в Бангкоке буду вздрагивать от каждого шороха. Сомневаюсь, что ощущение опасности когда-нибудь покинет меня; я все время жду, что Джек доберется до нас, и, хотя знаю, что с Милли в школе ничего плохого не случится, мне от этого не легче. Сначала я хотела взять ее с собой. Сказать Дженис, будто Джек распорядился отправить Милли по своему билету, и попросить привезти ее в аэропорт. Но потом решила, что лучше ее сюда не втягивать. Мне и без того будет непросто держать себя в руках, а если еще придется смотреть за Милли, я точно не справлюсь. После сегодняшних событий меня любой пустяк выведет из равновесия, которое я пока с таким трудом сохраняю. Ну ничего; вот приеду в отель, и там, наедине с собой, можно будет ненадолго снять маску.

Паспортный контроль в Бангкоке превращается в настоящую пытку. Кажется, Джек вот-вот положит руку мне на плечо, хотя ясно, что он никак не мог добраться сюда раньше меня. Прежде чем сесть в такси, я вопреки здравому смыслу заглядываю в лицо водителю: вдруг за рулем Джек?

В отеле меня сердечно приветствует мистер Хо – тот самый администратор, настрочивший рапорт о моем поведении. Он удивляется, что я одна, а я недоумеваю в ответ: неужели он не получил письмо от Джека, в котором тот просит его позаботиться обо мне до его приезда? С превеликим удовольствием, заверяет мистер Хо; ужасно жаль, что неотложные дела не позволяют мистеру Энджелу приехать раньше среды.

А ваш муж, мистер Джек Энджел, спрашивает он после некоторого колебания, не тот ли это мистер Энджел, о котором пишут английские газеты в связи с делом некоего Энтони Томазина? Совершенно верно, сообщаю я доверительным тоном; это действительно тот самый мистер Энджел, однако мы надеемся на деликатность мистера Хо и хотели бы сохранить наше местонахождение в тайне. В вечерних новостях, продолжает мистер Хо, вроде бы говорили, что присяжные вынесли оправдательный приговор. Все так и было, подтверждаю я. О, мистер Энджел, должно быть, очень расстроен, сокрушается он. Ужасно расстроен, соглашаюсь я, тем более что он проиграл впервые в жизни. А как я, держусь? – интересуется мистер Хо, регистрируя меня в отеле (деликатный намек на мою психическую неуравновешенность); хорошо ли долетела? Не получилось поспать, отвечаю я. О, он сейчас повысит нам категорию номера до люкса; это самое малое, что он может сделать для такого замечательного постояльца, как мистер Энджел! Испытываю колоссальное облегчение и почти готова его расцеловать: какое счастье, что мне не придется возвращаться в ту комнату, где я узнала, что мой муж – чудовище!

Мистер Хо сам провожает меня в номер. Наверняка он удивляется, почему Джек, будучи успешным адвокатом, всегда снимает такую конуру. Стараюсь внушить ему мысль, что на отдыхе Джеку хочется сохранять инкогнито и он не желает сорить деньгами, привлекая внимание. Говорю намеками, но суть он улавливает.

Едва за ним захлопывается дверь, я включаю телевизор и нахожу «Скай Ньюз». О деле Энтони Томазина трубят даже в Азии: показывают его вчерашнее обращение к прессе на выходе из суда. На заднем плане появляется осаждаемый репортерами Джек; нет сил на это смотреть, и я поспешно выключаю телевизор. Безумно хочется в душ, но нужно еще сделать два звонка, Дженис и Джеку, – сообщить, что я долетела благополучно. Хорошо, что оба номера я помню наизусть. Номер Джека заучила еще в день нашего знакомства, а номер Дженис – вообще самое важное сочетание цифр в мире. Смотрю на часы. По местному времени три часа дня – значит, в Англии сейчас девять утра. Расставляю приоритеты: жена Джека Энджела первым делом должна звонить мужу. На мгновение ужасаюсь, что за прошедший год он мог сменить номер, но потом попадаю на его автоответчик, и от облегчения по всему телу разливается слабость. Собравшись с духом, делаю глубокий вдох и сочиняю сообщение, которое оставила бы любящая жена. Которое оставила бы я сама, если бы сказка не закончилась.

«Привет, любимый, это я. Ты говорил, что можешь не взять трубку, но я подумала – вдруг мне повезет? Я уже скучаю, как ты, наверно, догадываешься. А может, ты еще не встал? Ладно, в общем, я долетела хорошо. Представляешь, мистер Хо весь испереживался, что я одна, и в результате выделил нам люкс вместо обычного номера! Правда, мне тут все равно не нравится без тебя. Я очень надеюсь, что журналисты к тебе не сильно пристают и твоя бумажная работа продвигается. Не забывай делать перерывы! Позвони, когда будет время, я в номере 107. Или я сама тебе попозже позвоню. Люблю тебя. Пока».

Повесив трубку, набираю номер Дженис. Сегодня суббота, так что они с Милли, наверно, уже позавтракали и теперь едут на урок верховой езды. Дженис не отвечает, и я снова пугаюсь: а вдруг Джек все-таки добрался до Милли? Наконец она берет трубку. Пока мы разговариваем, я вспоминаю, что нужно предупредить ее насчет Эстер с детьми, которые собираются к Милли завтра. Потом я говорю с Милли, и чувствую себя лучше уже оттого, что она в безопасности. По крайней мере, пока.

Направляюсь в ванную. Душевая кабинка в углу; стенки матовые, непрозрачные. Не вариант: выйдя из душа, можно нарваться на поджидающего снаружи Джека. Пусть шанс ничтожно мал, но все же. А вот ванна… если не закрывать двери ванной и спальни, будет видно гостиную и даже входную дверь. Хорошо. Наполняю ванну, скидываю одежду и осторожно погружаюсь в горячую воду по самую шею. Невыносимое напряжение, не отпускавшее меня с трех часов вчерашнего дня (когда Джек вошел в дом), постепенно растворяется, сменяясь безудержными, мучительными рыданиями, которые вырываются из меня с пугающей силой.

Когда я немного прихожу в себя, вода уже совсем холодная. Дрожа, вылезаю из ванны, закутываюсь в белый махровый гостиничный халат и иду в спальню. Страшно хочется есть, и я хватаюсь за отельное меню. Конечно, выйти из комнаты в конце концов придется – нужно ведь делать вид, что у меня все в порядке. Но сейчас я не могу. Заказываю двойной сэндвич, а когда его приносят, не решаюсь открыть дверь, даже с цепочкой, потому что там может быть Джек. Кричу, чтобы оставили поднос снаружи. Впрочем, это тоже не лучший вариант: возможно, Джек притаился в коридоре и ворвется внутрь, едва я нажму на ручку. Наконец, набравшись смелости, я заставляю себя приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы втащить в комнату поднос. Победа! Жаль только, что я не догадалась заказать сразу и бутылку вина – отпраздновать. Ну ничего; потом, когда все закончится, у меня будет еще уйма времени для празднования. Дней через пять примерно, если я все верно рассчитала. Сейчас, к сожалению, узнать это нет никакой возможности.

Покончив с сэндвичем, я распаковываю чемодан. Смотрю на часы: всего лишь половина шестого. Вряд ли от меня ждут, что я в первый же вечер бодро спущусь к ужину, поэтому можно со спокойной совестью не выходить из номера до завтра. Ощущая навалившуюся вдруг усталость, я ложусь на кровать и, едва успев подумать, что не засну, засыпаю. Когда я открываю глаза, кругом темно. С ухающим сердцем вскакиваю с постели и спешно зажигаю весь свет, какой есть в номере. Теперь уж точно не засну: страшно проснуться и увидеть над собой лицо Джека. Придется коротать ночь в компании собственных мыслей.

Дождавшись утра, я одеваюсь, беру телефон и набираю номер Джека.

«Привет, любимый. Я знаю, что ты вряд ли возьмешь трубку: у вас там два часа ночи, так что ты, наверно, крепко спишь. Просто подумала – оставлю сообщение, а ты утром послушаешь. Хотела позвонить еще вчера вечером, перед сном, но вырубилась в шесть часов и проснулась только десять минут назад. Ужасно устала! Сейчас пойду на завтрак. А потом даже не знаю, что буду делать тут целый день. Может, погуляю. Или просто побездельничаю у бассейна. Позвони мне, когда проснешься. Если меня не будет в номере, можно передать сообщение через администратора. Ужасно думать, что ты за тысячи километров от меня! Хотя на самом деле так и есть. В общем, люблю, скучаю. Не забудь позвонить».

Спускаюсь на завтрак. Мистер Хо по-прежнему на посту. Спрашивает, хорошо ли мне спалось (отвечаю, что хорошо), и предлагает позавтракать на террасе. Прохожу через холл, вспоминая, сколько раз Джек водил меня тут на ужин, вцепившись мертвой хваткой мне в руку и нашептывая на ухо угрозы.

На террасе я набираю себе блинчиков и фруктов и нахожу столик в углу. Надо же было позволить настолько запудрить себе мозги! Интересно, я одна на свете такая идиотка? Странно сознавать, что я никогда никому не расскажу, за какого нелюдя вышла замуж и что мне пришлось пережить. Если, конечно, все пойдет по плану.

Я ем не спеша, чтобы убить время. В какой-то момент замечаю, что, если вытянуть шею, можно увидеть тот самый балкон на шестом этаже, где я провела столько дней. Я здесь уже больше часа; надо было взять с собой книгу! Наверняка со стороны выглядит подозрительно – сидит какая-то дама, без дела и без собеседника. Никто не ездит отдыхать без книг – если, конечно, не собирает вещи впопыхах, как я. Смутно припоминаю, что когда мы с Джеком шли делать совместные фотографии (чтобы показать, как замечательно мы проводим время в Бангкоке), то проходили мимо букинистического магазина, и отправляюсь на поиски. Натыкаюсь на него сразу же; милый магазинчик, люблю такие, но сейчас мне кажется, будто все на меня смотрят, поэтому я быстро покупаю две книги и возвращаюсь в отель. Поразительно – в этом месте, прежде наводившем на меня такой ужас, я чувствую себя в относительной безопасности.

В номере я переодеваюсь в бикини и, вооружившись книгой и полотенцем, отправляюсь к бассейну. После купания, выбираясь из воды, замечаю заинтересованные мужские взгляды, и заготавливаю ответ на случай, если кто-то подойдет знакомиться: мой муж приезжает через два дня. До трех часов я тяну время, читая и купаясь. Потом поднимаюсь в номер и расстроенным голосом оставляю на автоответчике Джека сообщение:

«Джек, это я. Надеялась, что ты позвонишь. Но ты, наверно, еще не проснулся. Хорошо, если так: я переживаю, что ты совсем себя загубишь, работая круглые сутки! Я полдня провела у бассейна, теперь пойду гулять. Позвоню, когда вернусь. Люблю тебя».

Выждав в номере около часа, я спускаюсь в холл и, помахав мистеру Хо (вот уж кто точно работает по двадцать четыре часа в сутки), выхожу на улицу через парадную дверь. Гуляю по окрестностям и, наткнувшись на рынок, долго выбираю шелковые шарфики для Милли и Дженис. Потом покупаю несколько открыток, захожу в какой-то бар и заказываю безалкогольный коктейль. Читаю новую книгу, подписываю открытки и пытаюсь придумать, чем занять ближайшие два дня.

Возвращаюсь в отель. Мистер Хо тут же живо интересуется, хорошо ли я провожу время. Я доверительно сообщаю, что без мужа мне неуютно, и спрашиваю, нельзя ли заказать на завтра какую-нибудь экскурсию. Оказывается, несколько постояльцев собираются в двухдневную поездку по древним храмам, и мистер Хо интересуется, не желаю ли я присоединиться. Идеальный вариант! Однако демонстрировать излишний энтузиазм не стоит. Помявшись немного, я спрашиваю, когда планируется возвращение: ведь Джек прилетает в среду утром. Мистер Хо уверяет, что я вернусь во вторник вечером. Продолжаю колебаться, но в конце концов позволяю себя убедить. Затем прибавляю, что лучше, наверно поужинать в номере, раз завтра вставать ни свет ни заря, и мистер Хо горячо меня поддерживает. Поднимаюсь к себе и снова звоню Джеку:

«Привет, дорогой. Куда же ты пропал? Может, поехал обедать к Эстер? Она говорила, что хочет пригласить тебя. Я предупредила, что ты будешь очень занят, но, возможно, тебе захочется развеяться. В общем, я хочу сказать, что решила поехать в двухдневную экскурсию по храмам. Отъезд завтра рано утром. Это мистер Хо предложил, и я подумала, что так время быстрее пройдет. Плохо, правда, что теперь мы не сможем поговорить до вечера вторника (у тебя будет середина дня). Да, мобильный мне все-таки нужен! Вот вернемся в Англию, и я сразу пойду в магазин! Ладно, вернусь с экскурсии – позвоню. Надеюсь, успею до твоего отлета. Мне все-таки хочется встретить тебя в аэропорту. Я помню, ты говорил, что это ни к чему и ты доберешься сам, но, может, ты передумаешь после четырех дней разлуки? Я уже вся извелась тут одна. Больше никуда без тебя не поеду, даже если у тебя там горы работы скопятся. Ладно, пойду собираться в дорогу. Знай, что я тебя очень люблю. Позвоню во вторник. Много не работай».

Утром я отправляюсь на экскурсию и прибиваюсь там к очень милой паре среднего возраста. Объясняю, что я одна, потому что коротаю время в ожидании мужа, и они с воодушевлением берут меня под крыло. Я с таким восторгом рассказываю про Джека и его благородное занятие – помогать избитым женам, – что даже сама начинаю себе верить. Мои спутники, конечно, читали газеты и легко складывают два и два, и я подтверждаю, что Джек Энджел – это и есть мой муж. К счастью, дело Томазина они тактично не упоминают, хоть и видно, что их терзает любопытство. Нет уж, лучше расскажу о Милли. О том, с каким нетерпением мы ждем, когда она к нам переедет, и как я счастлива иметь такого понимающего супруга. Я описываю наш дом, желтую спальню Милли, рассказываю о празднике, который мы недавно устроили в честь ее восемнадцатилетия. К концу поездки мы становимся закадычными друзьями. Во вторник вечером (немного позже, чем планировалось) нас привозят обратно в отель, и я принимаю предложение поужинать вчетвером, когда приедет Джек. Мы прощаемся, я поднимаюсь к себе. Почти одиннадцать – то есть пять вечера в Англии. Сейчас Джек должен был бы уже выехать в аэропорт. Набираю его номер и попадаю на автоответчик. Стараюсь говорить встревоженным голосом:

«Джек, это я. Только что вернулась с экскурсии, мы немного задержались. Я не понимаю: почему ты не перезвонил? Надеюсь, это не означает, что ты все еще работаешь? Тебе скоро ехать в аэропорт. Или ты уже выехал? Позвони, пожалуйста, как только прослушаешь сообщение. Я хочу знать, что ты летишь и ничего не отменяется. Я помню, ты предупреждал, что будешь недоступен, но ты мог хоть раз позвонить до отъезда? Уж сегодня-то я была уверена, что получу от тебя какое-нибудь сообщение! Не хочу пилить тебя, но твое молчание начинает меня пугать. Не знаю, что и думать. Неужели ты задержишься до четверга и не решаешься об этом сказать? Надеюсь, что нет. В любом случае позвони мне как можно скорее. Я не буду спать, так что не бойся меня разбудить».

Выждав примерно полчаса, я снова набираю его номер и оставляю на автоответчике короткое сообщение: «Это снова я. Позвони мне!» Еще через полчаса вообще ничего не говорю, лишь разочарованно вздыхаю в трубку. Потом достаю из сумки его визитку и звоню в офис. Отвечает секретарша; я, не называясь, прошу к телефону Адама.

– Привет, Адам, это Грейс!

– Грейс, привет! Как ты там? Как Таиланд?

– Все отлично. Таиланд прекрасен, как всегда. Хорошо, что я тебя застала. Не отвлекаю?

– Нет-нет, у меня тут была встреча с клиентом, но он как раз только что ушел. Наконец-то. Не люблю возиться с такими делами: жена твердо вознамерилась обчистить его до нитки, невольно начинаешь сочувствовать… Но я, разумеется, не смешиваю чувства с работой, – смеется он.

– Да уж, для дела это было бы не очень хорошо, – соглашаюсь я. – Вообще-то я буквально на секунду. Хотела только узнать, видел ли ты Джека в выходные или, может, вы разговаривали? Я никак не могу с ним связаться и уже начинаю беспокоиться. Он предупреждал, что будет отключать телефон из-за журналистов, но уж мне-то мог бы ответить! Может, тебе отвечал?

– Ты хочешь сказать, – помолчав, медленно произносит Адам, – что Джек все еще в Англии?

– Да, но сегодня вечером вылетает. По крайней мере, я на это надеюсь. Он говорил, что может задержаться и до четверга, но, по-моему, не всерьез. Проблема в том, что я не могу до него дозвониться.

– Грейс, я понятия не имел, что Джек здесь! Я думал, он с тобой в Таиланде. Вылетел в пятницу, после суда.

– Нет, он отправил меня одну. Сказал, что хочет разобраться с документами, потому что не сможет нормально отдохнуть, если это будет висеть над ним весь отпуск.

– Да, я его понимаю. Нет ничего хуже, чем возвращаться из отпуска к бумажным завалам. Особенно когда дело проиграно. Думаю, Джек сейчас не в лучшем настроении.

– Не то слово! – поддакиваю я. – Я никогда еще не видела его таким убитым. Потому и не хотела уезжать. Но он сказал, что хочет остаться один, потому что без меня быстрее со всем справится. А если я не уеду, то отдых будет испорчен у обоих. Вот я и согласилась.

– Честно говоря, Грейс, я так и не понял, почему он вообще взялся за это дело.

– Может быть, просто эмоции взяли верх? Ладно… слушай, Адам, но ты ведь должен был знать, что он здесь! Ты же предлагал подвезти его сегодня в аэропорт!

– Когда это?

– Хм, кажется, в пятницу. Когда он сказал тебе, что остается.

– Нет, Грейс, прости, но в последний раз я говорил с ним в пятницу утром, еще до суда. А потом, после заседания, оставил на автоответчике сочувственное сообщение. Хочешь сказать, что не общалась с ним с тех пор, как уехала?

– Да, но поначалу я не волновалась: он предупредил, что отключит телефон. А потом я уехала на два дня на экскурсию и вот только сегодня вернулась. Но я была уверена, что он оставит мне хотя бы сообщение на ресепшене – так и так, не волнуйся, вылетаю сегодня вечером. Я все время звоню ему и попадаю на автоответчик. Может, он уже едет в аэропорт? Выехал заранее – на дорогах же черт знает что творится? Я, конечно, знаю, что за рулем он трубку не берет, но все равно… мне уже как-то не по себе.

– Может, он забыл снова включить телефон? Если это еще с пятницы продолжается.

– Может быть… Ладно, Адам, не хочу тебя отвлекать. Я уверена, что все будет в порядке. Не стоит себя накручивать.

– Хочешь, я поспрашиваю, говорил ли кто-нибудь с Джеком с тех пор? Чтобы тебе стало спокойней.

– О да, будь так добр! – в моем голосе звучит облегчение. – Кстати, можешь позвонить Эстер: когда она везла меня в аэропорт, то сказала, что собирается пригласить его на обед в выходные.

– Так и сделаю.

– Спасибо тебе, Адам! А как у вас там дела? Как Диана, дети?

– Все хорошо, Грейс. Давай я займусь звонками, а потом перезвоню тебе. Скажи, пожалуйста, свой номер.

Диктую ему номер с гостиничной брошюрки, лежащей на тумбочке. Потом сажусь на кровать и жду. Пытаюсь читать, но не могу сконцентрироваться. Минут через тридцать Адам перезванивает и сообщает, что никто из опрошенных не говорил с Джеком после пятничного заседания. До суда его видели в офисе, но потом – никаких следов.

– Я сам сейчас пытаюсь ему звонить, но все время попадаю на голосовую почту. Как и Эстер – она тоже пыталась с ним связаться. Но это еще ничего не значит, Грейс! Как я говорил, он, возможно, просто забыл включить телефон.

– С трудом верится. Он не мог забыть. К тому же он знал, что я захочу с ним поговорить! И вот еще что странно: почему он сказал, что ты подвезешь его в аэропорт, если вы с ним не договаривались?

– Может, он хотел меня попросить, а потом передумал? Слушай, Грейс, не паникуй раньше времени. Я уверен, что все будет в порядке. Он сядет сегодня в самолет и прилетит к тебе.

– А что, если дождаться вылета и позвонить в «Бритиш эйрвейз»? Как думаешь, они скажут, зарегистрировался ли он на рейс?

– Ну что ты, конечно нет. Только если катастрофа какая-нибудь случится. Конфиденциальность пассажиров, ты же понимаешь.

Я вздыхаю:

– Получается, мне остается только ждать утра.

– Да, и, когда увидишь его, не забудь отчитать по полной программе! За то, что заставил волноваться. И пусть напишет мне, когда долетит.

– Хорошо, тогда дай мне свой номер, пожалуйста.

Адам диктует номер, я записываю.

– Спасибо, Адам, – говорю я и вешаю трубку.

Эту ночь я снова почти не сплю. Рано утром, нарядившись и накрасившись, спускаюсь в вестибюль. Мистер Хо на месте. Догадавшись, что я хочу встретить Джека, предупреждает: ожидание может затянуться – в аэропорту на паспортном контроле большие очереди, да и на такси потом долго ехать. Предлагает мне пойти позавтракать, но я отказываюсь. Говорю, что хочу дождаться мужа, который наверняка приедет голодный как волк.

Отыскав кресло неподалеку от главного входа, я усаживаюсь ждать. Время идет, и я начинаю беспокойно поглядывать на часы. Наконец становится ясно, что что-то не так; подхожу к мистеру Хо и прошу его узнать, приземлился ли самолет из Лондона. Проверив информацию о рейсе у себя в компьютере, он говорит, что самолет задержался и сейчас как раз идет на посадку. Слава богу! В ближайшие два часа изображать беспокойство не нужно. Мистер Хо улыбается, видя облегчение на моем лице; признаюсь ему, что уже начала волноваться, что Джек не едет. Потом возвращаюсь на свое место и сажусь ждать дальше. Мистер Хо приносит чай – скоротать время.

Проходит почти два часа. Джека нет, и мне пора снова начинать тревожиться. Направляюсь к девушке за стойкой и прошу разрешения воспользоваться телефоном. Набираю номер Джека, попутно объясняя мистеру Хо, что теоретически Джек мог перенести вылет на вечер среды, поскольку упоминал об этом, но тогда он бы позвонил сюда и предупредил, так что мне все равно не по себе. Включается голосовая почта, и я, сдерживая слезы, дрожащим от испуга голосом наговариваю сообщение:

«Джек, ты где? Я знаю, что самолет задержали, но ты все равно должен быть уже здесь! Если ты вылетаешь только сегодня (хотя я надеюсь, что это не так), то мог бы по крайней мере предупредить! Неужели ты не понимаешь, как я тут нервничаю? Четыре дня от тебя ни слуху ни духу! Я понимаю, что ты решил не подходить к телефону или даже отключить его, но мне-то можно было позвонить хотя бы раз? Я же столько сообщений тебе оставила! Ты их получил? Пожалуйста, перезвони мне. Я больше не могу торчать тут и хочу знать, что происходит. Не то чтобы здесь было плохо, – торопливо прибавляю я, понимая, что мистер Хо слушает, – нет, за мной присматривают, но я просто не могу без тебя. Позвони, прошу, объясни, в чем дело. Я сейчас в холле, но скоро пойду в номер. Или хотя бы оставь сообщение на ресепшене! Люблю тебя».

Вешаю трубку. Мистер Хо смотрит сочувственно. Снова предлагает пойти позавтракать, но я отвечаю, что не голодна. Он настаивает, обещая позвать меня, если Джек позвонит, и в конце концов я сдаюсь.

Отправляюсь на террасу и на выходе сталкиваюсь с Маргарет и Ричардом, с которыми подружилась на экскурсии. Расстроенным голосом, со слезами на глазах рассказываю, что Джек так и не появился. Они убеждают не паниковать – Джек ведь говорил, что может задержаться, – и предлагают провести день вместе. Отвечаю, что пока лучше побуду у себя – вдруг Джек позвонит или все-таки приедет, но обещаю присоединиться к ним попозже, если не будет никаких вестей.

Поднимаюсь в номер и звоню Адаму. Он не берет трубку – отлично, не нужно разговаривать! Оставляю сообщение, что Джек не прилетел. Через какое-то время спускаюсь вниз к Маргарет и Ричарду. По моему лицу видно, что Джек не объявился; оно грустнеет еще больше, когда я рассказываю, сколько раз звонила ему и не могла дозвониться. Мои новые друзья полны участия, и я рада, что они не дают мне погрузиться в свои мысли. Пока мы общаемся, я то и дело отвлекаюсь на звонки Джеку (по-прежнему безрезультатные) и прошу его перезвонить.

Вечером они отказываются отпускать меня – не хотят, чтобы я хандрила в одиночестве. Мы ужинаем вместе, и они бодро говорят, как им не терпится познакомиться с Джеком завтра утром. Около полуночи я наконец возвращаюсь к себе. Меня ждет сообщение от Адама: он извиняется, что пропустил мой звонок, и предлагает съездить проверить, дома ли Джек. Перезваниваю ему и с благодарностью соглашаюсь – пусть съездит, если нетрудно; но потом мы решаем, что если Джек летит вечерним рейсом, то, наверно, уже уехал в аэропорт. Говорю Адаму, чтобы пока не заморачивался: я позвоню ему завтра, когда Джек приедет. Напоследок мы опять шутим насчет головомойки, которую нужно устроить Джеку за его поведение.

Утром я снова жду Джека – на этот раз в компании Маргарет и Ричарда. Джек не появляется, и они сами видят, как я схожу с ума от беспокойства. Маргарет предлагает позвонить в «Бритиш эйрвейз» и спросить, был ли Джек в самолете, но там, конечно, ничего не говорят. Тогда я звоню в британское посольство. Объясняю им ситуацию, и они – возможно, потому, что имя Джека на слуху – обещают что-нибудь предпринять. Вскоре мне перезванивают и сообщают, что Джек на рейс не регистрировался. Я начинаю рыдать, но потом беру себя в руки и говорю, что дома его тоже нет. На том конце провода выражают сочувствие; им очень жаль, но на данном этапе помочь они больше ничем не могут. Предлагают обзвонить друзей и родственников – вдруг кто-нибудь знает, где Джек. Благодарю и кладу трубку.

Набираю номер Адама и срывающимся от волнения голосом рассказываю новости. Он тут же вызывается съездить к нашему дому. Через полчаса – Маргарет не отходит от меня ни на шаг – Адам перезванивает: ворота и дом закрыты, к домофону никто не подходит. Я в смятении выдвигаю версию, что Джек попал в аварию по дороге в аэропорт. Он наведет справки, отзывается Адам, но не нужно так волноваться раньше времени. Говорю ему, что в посольстве посоветовали расспросить знакомых и узнать, не общался ли кто-нибудь с Джеком в последние дни. Адам заверяет, что сейчас всех обзвонит.

Пока я жду новостей от Адама, звонит Диана, полная сочувствия и желания меня поддержать. Сообщает, что Адам делает все возможное и невозможное. Мы говорим совсем недолго. Потом Маргарет начинает задавать какие-то странные вопросы, и постепенно до меня доходит: они с Ричардом думают, что у Джека есть кто-то еще. Другая женщина, к которой он решил уйти. Я потрясенно отвечаю, что у меня даже и мысли подобной не возникало: Джек никогда не давал ни малейшего повода, хотя теперь, учитывая обстоятельства, наверно, стоит об этом задуматься. В этот момент звонит телефон.

– Грейс?

– Да, Адам? – робко отвечаю я, словно страшась того, что могу услышать. – Получилось что-нибудь узнать?

– Пока ясно только, что Джек не поступал ни в одну из больниц, в которые я звонил. И это в принципе хорошо.

– О да. – Я облегченно вздыхаю.

– Но с другой стороны, все, до кого я дозвонился, говорят, что ничего про Джека не знают. В последние дни с ним никто не общался. Так что мы снова на исходной позиции. И это не очень хорошо.

Смотрю на Маргарет. Она ободряюще кивает.

– Адам, я должна тебя спросить… – начинаю я.

– Да?

– Скажи, может, у Джека есть другая женщина? Может, кто-то из коллег? – выпаливаю я.

– У Джека? Другая женщина?! – изумляется он. – Да ты что! Нет, конечно! Он и до тебя-то на женщин особо не смотрел, а теперь тем более. Ты же сама знаешь.

Маргарет, уловив суть, пожимает мне руку. Иду на попятную:

– Да, конечно, ты прав… Но как еще объяснить его внезапное исчезновение?

– Подумай, может, вспомнишь еще каких-то его знакомых? Может, я кого-то не знаю?

– Да нет… хотя подожди, Джайлс и Мойра! Помнишь, они были на дне рождения Милли? Вот бы им позвонить! Только я номер не знаю.

– Ничего, я разберусь. Как их фамилия?

– Кажется, Килберн-Хаз.

– Я найду их и перезвоню тебе, – говорит Адам и кладет трубку.

Минут через тридцать он перезванивает с сообщением: Джайлс и Мойра тоже ничего о Джеке не слышали. Я в полном смятении. Никто, похоже, не знает, что делать. Наконец, все сходятся на том, что заявлять о пропаже еще рано; лучше попытаться поспать и подождать до утра – вдруг Джек все же появится.

Он не появляется. День проходит в каком-то тумане. Меня все опекают – мистер Хо, Ричард, Маргарет, Адам. Говорю, что хочу домой, но меня убеждают остаться еще на день, на всякий случай. Я подчиняюсь. После обеда – в Англии восемь утра – звонит Адам: он говорил с полицией, и они хотят (если я не против, разумеется) проникнуть в дом и обыскать его – может, найдут какие-то следы.

Прежде чем что-то предпринять, они звонят мне. Просят рассказать, когда я в последний раз видела Джека. Отвечаю, что это было, когда Эстер приехала, чтобы отвезти меня в аэропорт. Что он не мог сам сесть за руль, поскольку слишком много выпил после работы, и лишь помахал мне из окна кабинета. И что я не хотела ехать в Таиланд одна, хотя Джек предупреждал меня о таком варианте, когда разбирательство по делу Томазина еще только начиналось. Мне обещают перезвонить, когда будут новости, и я жду звонка в номере. Маргарет со мной, держит меня за руку. Понимая, что новости, которых я жду, появятся не скоро, говорю ей, что попробую заснуть, и ложусь на кровать.

Удивительно, но я и правда засыпаю. И сплю до того самого момента, которого ждала с тех пор, как приземлилась в Таиланде. В дверь стучат. Я не шевелюсь, и Маргарет идет открывать. Слышится мужской голос; она возвращается и легонько трясет меня за плечо. Ко мне пришли, говорит она. Пока я сажусь в кровати, Маргарет выскальзывает из комнаты. Я хочу вернуть ее, хочу крикнуть, чтобы она не уходила, но уже поздно. Он подходит. Сердце колотится как бешеное, дыхание срывается, и я понимаю, что в таком состоянии глаза поднимать нельзя. Уставившись в пол, я пытаюсь взять себя в руки, и тут вижу ботинки. Из хорошей кожи, отполированы до блеска – примерно как я и ожидала. Я слышу свое имя и медленно поднимаю глаза. Темный костюм – соответственно случаю. Материя, правда, очень легкая (это понятно, такой климат). Вот и лицо. Приятное, но с похоронным выражением. Как и положено.

– Миссис Энджел? – повторяет он.

– Да? – отзываюсь я с легким беспокойством в голосе.

– Меня зовут Аластер Стракан. Я из британского посольства, – тут он оборачивается, и я вижу стоящую за ним девушку. – А это Вивьен Дэшмур. Мы можем с вами поговорить?

– Это насчет Джека? – Я вскакиваю с кровати. – Вы его нашли?

– Да; точнее, английская полиция нашла. Я с облегчением выдыхаю:

– Слава богу! Где он? Почему не отвечает на звонки? Он уже едет сюда?

– Может быть, мы присядем? – спрашивает Вивьен.

– Конечно, пожалуйста.

Я провожаю их в гостиную и предлагаю кресла. Сама устраиваюсь на диване.

– Так где мой муж? – спрашиваю я. – Он едет?

– Вынужден с прискорбием сообщить, – откашлявшись, произносит мистер Стракан, – что мистер Энджел был найден сегодня мертвым. Приношу свои соболезнования.

Я, застыв, гляжу на него широко раскрытыми глазами. На моем лице – шок и непонимание.

– Я не понимаю… – запинаясь, бормочу я.

Он смущенно ерзает в кресле, потом повторяет:

– Ваш муж был найден сегодня мертвым, миссис Энджел.

Я решительно мотаю головой:

– Это невозможно! Он едет сюда, ко мне! Он обещал! Скажите, где он? – допытываюсь я срывающимся от напряжения голосом. – Я хочу знать, где мой муж. Почему он не со мной?

– Миссис Энджел, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело. Но мы должны задать вам несколько вопросов, – произносит Вивьен. – Может быть, позвать кого-то для поддержки? У вас тут есть друзья?

– Да, да! – киваю я. – Позовите Маргарет, пожалуйста!

Мистер Стракан подходит к двери. Я слышу приглушенный разговор, потом появляется потрясенная Маргарет. Меня начинает бить дрожь.

– Они говорят, что Джек умер! – нервно объясняю я. – Но этого не может быть! Это неправда!

– Тише, тише, Грейс, – приговаривает она, присев рядом со мной на диван, и гладит мою руку. – Успокойся, все хорошо.

– Давайте попросим принести чай. – Вивьен, поднявшись с кресла, идет к телефону и звонит на ресепшен.

– Он попал в аварию, да? – растерянным тоном допытываюсь я у Маргарет. – Поэтому не приехал? Попал в аварию по дороге в аэропорт?

– Я не знаю, – тихо отзывается она.

– Да, точно. – Я убежденно киваю головой. – В аварию попал. Слишком быстро ехал, да? Поздно вышел из дома и боялся опоздать на самолет. Да, Маргарет?

– Я не знаю, Грейс, – отвечает она, бросив взгляд на мистера Стракана.

У меня начинают стучать зубы.

– Холодно… – Мои плечи вздрагивают.

Маргарет, обрадовавшись возможности что-то сделать, тут же поднимается с дивана:

– Хочешь, я принесу тебе свитер? У тебя есть в шкафу?

– Да, наверное… только не свитер, кардиган. Нет, лучше халат! Можно мне махровый халат?

– Да, конечно. – Маргарет отправляется в ванную, находит халат и, вернувшись, набрасывает его мне на плечи.

– Спасибо, – благодарно бормочу я.

– Так лучше? – спрашивает она.

– Да. Но Джек не мог умереть, это какая-то ошибка! Это невозможно!

От необходимости отвечать ее избавляет стук в дверь. Вивьен идет открывать. Появляется мистер Хо, за ним девушка. Катит нагруженный сервировочный столик.

– Пожалуйста, обращайтесь, если я еще чем-то могу быть полезен, – ровным тоном произносит мистер Хо, прежде чем выйти из комнаты. Чувствую на себе его взгляд, но головы не поднимаю.

Девушка наливает чай. Спрашивает, с сахаром мне или нет. Говорю, что без сахара. Она ставит передо мной чашку, я беру ее, но меня так трясет, что чай проливается мне на руку. Обжегшись кипятком, я с грохотом возвращаю чашку на блюдце.

– Простите. – Глаза наполняются слезами. – Я такая неуклюжая…

– Ничего страшного! – поспешно отзывается Маргарет и, схватив бумажную салфетку, вытирает мне руку.

Я с трудом заставляю себя собраться.

– Извините, – обращаюсь я к мистеру Стракану, – я не запомнила ваше имя.

– Аластер Стракан.

– Мистер Стракан, вы сказали, что мой муж мертв? – спрашиваю я, вопросительно на него глядя.

– К несчастью, да.

– Тогда скажите, как это произошло? Он сразу погиб? Где была авария? Кто-то еще ранен? Я должна знать, мне надо знать, как это случилось.

– Это не авария, миссис Энджел.

– Не авария? – беспомощно лепечу я. – А что же?

Мистеру Стракану явно не по себе.

– Мне нелегко говорить об этом, миссис Энджел… – начинает он. – Но ваш муж, по всей видимости, покончил с собой.

Из глаз у меня хлынули слезы.