Книга: Постарайся не дышать
Назад: Глава двадцать вторая Эми Конец 1995-го
Дальше: Глава двадцать четвертая Алекс 22 сентября 2010

Глава двадцать третья
Джейкоб
22 сентября 2010

Твою мать. Опять она. Эта Алекс Дейл. Сверлит его глазами, точно сканирует, считывает его жизненные показатели. Что ей известно? Почему в прошлый раз она хотела говорить, а сейчас не хочет? Может, раскопала что-то уже после того, как он все проверил? Что за игру она ведет?
Он и так боялся уже пятнадцать лет. С тех пор, как пропала Эми. Страх так и не отпустил его, только ослабел и трансформировался со временем. Сначала он ужасно боялся, что его арестуют, потом – что не арестуют никого. Боялся пойти к Эми – и боялся перестать ходить.
Страх все время жил на заднем плане, угрожая в любую секунду выбить почву из-под ног. Страх был вторым сердцем, стук которого – то едва различимый, то оглушительно громкий – слышал только он.
Страх был с ним всегда.
И в день свадьбы.
И за секунду до того, как на экране сонографа появилось серое расплывчатое пятно – его ребенок.
И сегодня, когда он, нырнув правой рукой в карман, нащупал мятые уголки визитки, которую уже знал наизусть.
Он ненавидел журналистов почти так же сильно, как того, кого ненавидел больше всех на свете. Журналисты хватались за человеческие страдания и перепечатывали их снова и снова, тысячами экземпляров. Они лгали про Эми, обвиняли ее бедного отца, печатали ее фото в школьной форме, чтобы все могли глазеть и судачить, и так изо дня в день. Потом пропала другая школьница, и они тут же переключились на нее.
Указательный палец саднило: он постоянно теребил острый уголок визитки, которая, точно радиоактивный криптонит, так и лежала у него в кармане с тех пор, как он ее туда сунул.
Пока что он не нашел ничего, что развеяло бы или, наоборот, подтвердило его опасения. Надо искать дальше. Понять, что ей известно. Она знает, кто он? Знает о его бесконечном вранье?
Вот сейчас он уже перешел к прекрасной Наташе, а эта репортерша все трется поблизости, навострив уши. Она же рвалась к Эми – так пусть катится! Стоит тут, тянет в его сторону свою цыплячью шею!
С Наташей он провел всего несколько минут. Ровно столько, чтобы его уход не выглядел позорным бегством. Толкнув дверь отделения, он обернулся посмотреть на Эми, но шторки были закрыты.
В коридоре он остановился, раздумывая, что делать дальше. Из палаты послышался грохот. Наверно, просто уронили поднос со стаканами, но ему все равно стало не по себе. «Голубая лагуна» с ее монотонным механическим гудением была для него тихой гаванью; когда он чувствовал себя загнанным в угол, то закрывал глаза и мысленно переносился в тишину палаты, к прохладной коже Эми.
Он застыл у дверей в палату, не решаясь что-либо предпринять. Так бы и стоял там до бесконечности, накручивая себя и паникуя, если бы не пронзительный крик. Он даже не успел подумать – какая-то волна погнала его по коридору, сквозь целый строй двойных дверей, и выплеснула на лестницу, где он то ли побежал, то ли полетел вниз по выбеленным ступенькам.
Кровь гулко стучала в висках; сквозь туман в голове пробивалась только одна мысль: на улицу, на воздух, подальше от проклятой Алекс Дейл!
Он слышал, как сверху и снизу распахиваются двери на лестницу. Бояться было абсолютно нечего, он знал это, но все равно несся очертя голову. Как будто от смерти спасался.
А потом понял, что уже не бежит, а летит.
Еще секунду назад он балансировал на краю очередного белесо-серого лестничного марша и вдруг со всего размаху обрушился вниз.
В ушах стучала кровь, лицо было мокрым. Его бросило в холод, потом в жар. Потом начался озноб. Очень медленно – точно потерял пульт управления телом и не мог вспомнить, где что находится, – потянулся он руками к лицу. Осторожно ощупал виски, поднес к глазам пальцы. Они были липкие и все в крови. Он и не знал, что кровь может быть такой яркой.
Затем пришла боль.
Глубокая пульсирующая боль в лице. И гораздо более страшная боль в правой ноге. Все пространство от лодыжки до колена заполнилось болью настолько мучительной, что на борьбу с ней уходили все силы. Он просто не мог пустить ни крупицы энергии на то, чтобы закричать или позвать на помощь.
Прошло несколько секунд. Рядом распахнулась дверь, и на площадку неторопливо вышла женщина средних лет с гостевым бейджем. Взглянув на Джейкоба, она закричала.
В этот момент он увидел свою ногу и потерял сознание.
* * *
Джейкоб еще ни разу в жизни не лежал в больничной кровати – не считая, конечно, самые первые дни после рождения. На кровать, случалось, присаживался много раз, но вот в кровати он не оказывался никогда.
Он и представить не мог, что однажды очнется пристегнутым к кровати для лежачих в палате интенсивной терапии.
Нога не так плоха, как они вначале думали, бодро заявил доктор с белоснежными волосами, красиво обрамлявшими приятное, веселое лицо.
– Она, конечно, все равно сломана, – тут он хихикнул, – но срастется и будет бегать как раньше. Вы ведь не спортсмен? – озабоченно уточнил доктор, наклонившись к нему.
Он помотал головой, глядя на свое узорчатое больничное одеяние – такое же, как у Эми, которая проводила в нем круглые сутки. Интересно, кто его раздевал?
– Прекрасно. Тогда будете как новенький.
– Когда меня выпустят? – спросил Джейкоб, сложив два и два и получив на выходе «Фиона». Он попытался сесть, но ремни не пустили.
– О, скоро, скоро, – заговорил доктор, отстегивая ремни и незаметно поправляя ему ночную рубашку, которая самым безжалостным образом задралась чуть не до пупка. – Пришлось вас пристегнуть на случай, если вы очнетесь и решите встать. Так вы могли бы травмировать себя еще больше.
Джейкоб кивнул, словно для него это было обычное дело.
Потом повел взгляд вверх мимо капельницы, к часам. Почти половина второго. Он потерял несколько часов.
– До пяти я отсюда выйду?
Доктор смотрел на него так, будто он поинтересовался, успевает ли на экспресс до Луны.
– Определенно нет. Перевезем вас наверх, в палату. Придется полежать еще хотя бы несколько дней. У вас перелом голени, и ее совершенно нельзя нагружать. Нужно соблюдать крайнюю осторожность. Даже такому здоровому, спортивному молодому человеку. Ну а теперь, – продолжил доктор, потирая руки, – у нас тут есть парочка форм, которые вам нужно заполнить.
– Ясно. Черт, ладно. Мне надо попросить кого-нибудь забрать мою машину. И позвонить на работу, предупредить. И жене. Господи…
Джейкоб поднял глаза на шершавые потолочные плиты. Его машина стоит на больничной парковке; он упал с лестницы в учреждении, в котором у него не было никаких причин находиться; на работе думают, что он сейчас на встрече в офисе у потенциального клиента. О, черт…
Маленький доктор теперь улыбался только одними губами.
– Я попрошу санитара принести вам общий телефон. Ближе к вечеру перевезем вас наверх в палату. Формы мне принесут чуть позже, – с этими словами он отодвинул в сторону занавеску и вышел.
Не дожидаясь телефона, Джейкоб потянулся к стулу, на котором горкой возвышалась его одежда. Интересно, кто это сделал? Кто сложил его носки и трусы? Особенно трусы… Зацепив пальцами джинсы, он тащил, пока они не оказались у него в руках. По весу было ясно, что «блекберри» на месте. Он осторожно ощупал их и нашел нужный карман.
С работой он разобрался легко. Сказал Марку, что по дороге от клиента заехал в больницу взять кое-что для Фионы и упал с лестницы. Рассказ он сопроводил множеством вздохов и постанываний и постарался выставить себя в самом смешном и глупом свете. Надежный, предсказуемый Марк, сдержанно посмеявшись, передал трубку Джеффу, их боссу, а тот, повздыхав, обещал, что его встречи кто-нибудь проведет, и пожелал ему скорейшего выздоровления.
Теперь Фиона. Не мог же он сказать, что заехал в больницу взять кое-что для нее.
В висках застучало сильнее.
Ему требуется железобетонное алиби. Причина, по которой он приехал в больницу, не должна вызывать ни малейшего подозрения.
Он нажал на «Избранные» и выбрал Фиону. Сглотнул, прогоняя тошноту и привкус крови. Боль в ноге хоть и притупилась, но по-прежнему отдавалась во всем теле. В руку капал морфин, и голова плыла в тумане.
– Привет, Джей.
– Ты только не психуй…
– Что случилось?
– Ничего серьезного, но я в больнице.
– В больнице?
– Ну да. Дело в том, что я недавно нащупал у себя что-то похожее на опухоль. Там, внизу… ну, ты поняла. Не хотел тебя пугать раньше времени…
– О боже! Опухоль?!
Фиона тяжело задышала в трубку.
– Нет-нет, все нормально, все обошлось!
– Почему ты мне ничего не сказал? Почему ты до сих пор в больнице?
– Фи, я чувствую себя полным дураком… Врач держал в руке мое хозяйство и чуть ли не давился от смеха, потому что никакой опухолью там и не пахло. Естественное уплотнение, просто я его раньше не замечал.
– Слава богу!
– Ну вот, и я так обрадовался, что не поехал на лифте, а побежал вниз по лестнице. И в результате упал и сломал ногу.
– Что ты сделал?!
Фиона смеялась. Слава яйцам, она смеялась!
– Я сейчас в интенсивной терапии. Нога в лубке, есть еще несколько неприятных порезов. Но врач говорит, что все заживет.
– Ох, милый, это ужасно! Я даже не знаю, что сказать… Давай я к тебе сейчас приеду.
– Они сказали, что посетители в интенсивной терапии не приветствуются. Можешь приехать ближе к вечеру, когда меня переведут в обычную палату.
– Какой у нее номер?
– Пока не знаю. Но я напишу тебе, когда мне сообщат. Слушай, я отрубаюсь, тут вообще-то нельзя говорить по мобильнику.
– Но, Джейкоб…
Занавески внезапно вдуло внутрь, и он молниеносно нажал «отбой» и сунул трубку под одеяло.
Тощий юный санитар катил к нему тележку с телефоном. Мобильник вибрировал – Фиона сразу перезвонила, но Джейкоб старался сохранять невозмутимое выражение лица.
– Ну вот, я вернусь за ним через несколько минут, – невнятно пробормотал санитар из-под модно растрепанной шевелюры, устанавливая телефон рядом с его локтем.
– Отлично, до встречи.
Едва занавески снова застыли, Джейкоб вытащил мобильник. Три неотвеченных вызова за две минуты.
Он снова позвонил Фионе. Она взяла трубку:
– Не могу говорить, я за рулем. Буду через минуту.
Отбой.
Назад: Глава двадцать вторая Эми Конец 1995-го
Дальше: Глава двадцать четвертая Алекс 22 сентября 2010