Глава двадцать первая
Алекс
22 сентября 2010
Она прошла по извилистому коридору и тихо открыла дверь «Голубой лагуны», надеясь разминуться с назойливой медсестрой-коротышкой.
Не тут-то было. Стойка администрации пустовала, но на звук шагов из открытой двери сестринской тут же вынырнула сестра Рэдсон.
– Вам помочь? – спросила она, меряя Алекс взглядом с головы до ног.
– Да, здравствуйте. Я уже приходила раньше. Не знаю, помните ли вы меня…
– Что привело вас сегодня?
– Я тут подумала… можно мне посидеть с Эми Стивенсон?
После секундного размышления медсестра обернулась и посмотрела в сторону углового бокса, где лежала Эми. Шторку задернули кое-как. Сегодня Алекс стояла к боксу ближе, чем в прошлый раз, и обзор был прекрасный. В просвет внизу виднелись мужские ботинки и края джинсов.
– Хорошо, я спрошу. Еще раз, – сказала медсестра, поворачиваясь к Алекс.
– Я не хочу навязываться. Я знаю, что он не желает со мной говорить, но мне просто очень хочется посидеть с Эми. Я подожду, пока он закончит.
– Вообще-то он зашел всего пару минут назад. И обычно сидит с ними подолгу.
– Он сидит со всеми пациентами?
Медсестра ответила не сразу. Необъятный бюст вздымался и опускался в такт глубокому дыханию.
– Да, со всеми, – сказала она наконец.
– А у всех остальных он сегодня уже был?
– Нет, не у всех. Напомните, как вас зовут?
– Алекс. Алекс Дейл.
Не успела она произнести свою фамилию, как медсестра ринулась через всю палату к угловому боксу, отдернула шторку и просунула внутрь голову, словно медведь, собирающийся разграбить корзину для пикника. Было видно, как мужчина испуганно отшатнулся.
Они поговорили с минуту, сблизив головы, после чего медсестра решительным шагом вернулась к дверям сестринской.
– Я сказала, что вам очень хочется, и он согласился перейти к другому пациенту и освободить вам место, – сообщила она и торжественно – словно ключи от города – вручила ей гостевой бейджик.
– Хорошо, спасибо, – ответила Алекс, сосредоточенно глядя на синюю в полоску униформу.
Медсестра аккуратным круглым почерком с завитушками записала ее в журнал посещений, настояв на том, чтобы сделать это лично, и метнулась к себе в кабинет. Алекс ждала. Из бокса вынырнул высокий светло-русый мужчина и на секунду остановился, щурясь и моргая.
Потом потер глаза и, оглядев пациентов, с ясно различимым «уф!» плюхнулся на стул рядом со светловолосой пациенткой ближе к выходу.
Короткие взъерошенные волосы. Футболка с треугольным вырезом и легким эффектом потертости – похожа на те, что Мэтт покупал в All Saints. Джинсы сидят низко, едва не сваливаются, точно школьная форма на вырост в начале семестра.
Он был в пределах слышимости, и она не двигалась с места: хотела узнать, как приступают к разговору опытные волонтеры.
Потом, догадавшись, что он, вероятно, ждет ее ухода, двинулась в сторону бокса Эми. До нее донесся облегченный вздох.
– Привет, Наташа, как дела? – ласково спросил посетитель.
Наташа, разумеется, не ответила. Дальнейший монолог было уже не слышно.
Она зашла в угловой бокс, где всего несколько недель назад стояла непрошеной гостьей – и впервые увидела «привидение». Тогда она почти ничего не смогла вспомнить о женщине, лежавшей перед ней в постели, а теперь, возможно, – и от этой мысли ее пробрала дрожь, – знала об Эми Стивенсон больше, чем сама Эми.
Принимая эстафету у волонтера, она села на стул и задернула шторку почти до конца.
Потом осторожно взяла руку Эми – холодную и, несмотря на худобу, неожиданно тяжелую. Это было уже чересчур. Слишком интимно, тем более что Эми не могла ответить. Она вернула тоненькую кисть на место и стиснула свои собственные потные ладони.
– Привет, Эми, как дела? – начала она и после неловкой паузы ринулась вперед: – Я журналистка. Видела тебя тут недавно, когда разговаривала с доктором Хейнсом, и решила познакомиться поближе. Я выросла в Танбридж-Уэллсе, мы с тобой одного возраста и наверняка не раз где-нибудь пересекались. Я уже говорила с Бобом и вообще много о тебе читала. И теперь мне кажется, как будто знакомы. Я понимаю, что ты не можешь ответить, но все равно хочу задать тебе несколько вопросов. Я просто не знаю, что еще придумать.
Неужели одно веко слегка дернулось?! Да нет, наверно, просто непроизвольное сокращение мышц. Нелепое, абсурдное предположение – однако внутри у нее все замерло от надежды. Она вспомнила, что сказал доктор Хейнс: сознание частично сохраняется, но Эми вряд ли выздоровеет, хотя такую возможность исключать нельзя.
– Давай я расскажу, что мне удалось выяснить?
Она говорила почти шепотом, ощущая себя каким-то заговорщиком. И придвинулась так близко, что они могли чувствовать дыхание друг друга. Интересно, Эми различает запахи?
Эми лежала поверх одеял. Пестрая ночная рубашка веером разметалась по постели, открывая компрессионные гольфы до колен – точно такие же ей часто приходилось натягивать на тощие материнские икры. Эми в них выглядела школьницей. Тяжелое зрелище…
– Сначала я… что было сначала? – спросила она саму себя. – Значит, так. Я пришла сюда побеседовать с доктором Хейнсом о его работе. Для статьи, которую пишу. И порасспрашивала его о тебе, но он смог сообщить не так уж много. Тогда я поговорила с бывшим мужем, Мэттом. Он полицейский. То есть, когда ты пропала, он еще не был полицейским: мы с ним одного возраста. Он не хотел особо глубоко копать, чтобы не возникли проблемы на работе, но кое-что все же нашел.
Она остановилась; странно было говорить вот так без остановки, точно болтливый радиодиджей. Будь это обычный разговор, собеседник задавал бы уточняющие вопросы вроде «а это кто?» или «что ты имеешь в виду?», но сейчас отвечать было некому, и оставалось только переходить к следующей фразе.
Она молча глядела Эми в лицо сквозь рой микроскопических пылинок, вспыхивающих в солнечном свете.
Тоненькие морщинки вокруг глаз выдавали ее возраст, однако в целом она выглядела так же, как пятнадцать лет назад. И слушала тоже как пятнадцатилетняя, – если, конечно, слышала, что ей говорят. Ей было тридцать, но без сопутствующего груза разбитого сердца, проблем на работе и болезней родителей.
– Так вот, Мэтт, – продолжала Алекс тем же приглушенным заговорщицким тоном, – дал мне кое-какую информацию о главных… э-э-э… подозреваемых.
Ее пронзила мысль, что сейчас Эми, наверно, впервые услышала слово «подозреваемые». При условии, что она вообще слышит – где-то там, на дне колодца. Помнит ли она? Ведь часть ее мозга работает… Есть ли шансы, что она когда-нибудь – и как-нибудь – назовет имя нападавшего?
– То есть о тех людях, – запинаясь, принялась она объяснять, – которые, по мнению полиции, знают, что произошло и почему ты здесь оказалась, – сама того не сознавая, она заговорила монотонно, нараспев, точно ребенка убаюкивала. – Полиция выяснила, что одному твоему соседу нравилось делать с детьми нехорошие вещи. Но тебе он навредить не мог: был слишком старый и слабый.
Лицо Эми не дрогнуло. Дыхание осталось размеренным и поверхностным. Спит она сейчас или бодрствует? И как это вообще можно определить?
– Еще они проверяли молодежный клуб, где ты бывала. Нашли одного товарища, который кое-что скрывал. Но с твоим делом он не связан.
Ничего. Глаза закрыты, кремовые веки абсолютно неподвижны.
– Когда тебя нашли, полиция сразу же… хм… арестовала Боба.
Она замолчала; дыхание перехватило в ожидании чего-то такого… впрочем, она сама толком не знала, чего именно. Эми дышала по-прежнему, и ее веки не отзывались ни малейшим трепетом. Алекс вдохнула и вдруг заметила в уголке левого глаза крохотную капельку. Слеза? Нет, глупо; в этом пыльном воздухе глаза, наверное, постоянно слезятся.
– Но его быстро отпустили. Поняли, что он ни в чем не виноват. Я с ним недавно встречалась, Эми. Он очень милый. И с такой любовью говорил о тебе и твоей маме…
Она вдруг поняла, что упомянула человека, о котором не хотела заговаривать раньше времени, но было уже поздно.
Веки Эми затрепетали. В этом не было никаких сомнений! Оба века чуть-чуть, самую капельку, дернулись; не сознавая, что делает, Алекс вскочила на ноги, с грохотом опрокинув пластиковый стул.
Шум привел ее в чувство. Она подняла стул, одернула кофту, поправила ремень на джинсах и снова уселась. Смущенно прочистила горло, вдохнула и, на секунду задержав дыхание, заговорила снова:
– Еще я говорила с твоей подругой Бекки Лимм. Приятная девушка. Работает в Лондоне, хочет стать журналистом. И я попыталась ей с этим немного помочь. Она сказала, что ты тоже хотела писать. Сочиняла потрясающие рассказы… – Она помолчала. – Эми, не хочу тебя расстраивать, но я должна это сказать. Хватит уже ходить вокруг да около. Мне известно, что перед тем, как на тебя напали, ты занималась сексом. Не с Джейком.
Тихое, ровное дыхание. Расслабленные веки.
– И я подумала, что ты могла встретить кого-то по дороге домой.
Никакой реакции.
– Ты пошла с ним куда-то, но потом ситуация изменилась.
Кончик носа Эми сморщился – самую чуточку, словно она пыталась согнать присевшую на него бабочку. Алекс неотрывно глядела ей в лицо. Вдруг рот Эми с каким-то чавкающим звуком открылся и закрылся. И снова открылся и закрылся, точно у рыбы, выброшенной на берег.
В следующую секунду кто-то рванул шторку, бокс заполнили возмущенные лица. И тогда она поняла, что кричит. Кричит во весь голос.
