Глава 18

Я мою посуду после завтрака. С лестницы доносятся гулкие шаги: спускается Роб. Мне сразу вспоминается другая сцена на лестнице, только на верхней площадке. Ее начало на сегодняшний день вырисовывается довольно ясно: мы ссоримся; Роб в ярости, но умоляет меня остаться. А вот дальше в памяти пробелы. Кажется, я оступилась и, выставив руку вперед, полетела навстречу каменным плитам…

Из кухни появляется Роб и, подойдя сзади, целует меня в щеку. Похоже, его совершенно не беспокоит мое ледяное молчание.

Я оборачиваюсь, брызгая мыльной пеной.

– Ты мне лгал! Скрыл от меня центр соцпомощи, Сашину беременность и, наверное, еще кучу всего. Как я могу тебе теперь доверять?

Роб со вздохом кладет компьютерную сумку на кухонный островок.

– Джо, я думал, ты меня поняла. Мы же вчера все обсудили. Или ты опять забыла?

– Так себе юмор. – Я отворачиваюсь и смотрю в окно.

– Прости, не хотел обидеть. – Он обнимает меня за талию. – Согласен, шутка неуместная.

Высвободившись из объятий, я вытираю руки полотенцем и включаю кофемашину.

Естественно, я помню вчерашний разговор. Потрясенная размером Сашиного живота, я была не в состоянии держать в себе новость и набросилась на Роба, едва он переступил порог.

– И чего тебе неймется? – сказал тогда Роб. А потом еще и предъявил претензию, что я действую у него за спиной. Я ожидала, что он будет оправдываться или просить прощения, а вместо этого он с каменным лицом принялся отстаивать свою правоту – якобы меня просто необходимо было оградить от потрясений. – Какая разница, когда бы я рассказал? Я понимаю, тяжело жить в неведении. Возможно, не стоило тянуть, но я беспокоился о тебе. Хотел, чтобы ты сначала поправилась.

– Знаешь, Роб, – сказала я ему перед сном, – а ведь когда-то мы знали друг о друге все. Все до мельчайших подробностей.

Пока я пью кофе, Роб что-то набирает на телефоне. Для него после вчерашнего разговора тема исчерпана.

– Ты разве не едешь на работу?

– Что-что?

– Ты на работу собираешься?

– Да. – Он подхватывает сумку и забрасывает лямку на плечо, глядя сквозь меня. – Поговорим позже, хорошо?

Я провожаю его в холл.

– Я вчера была у Фина.

– А мне ни словечка!..

Я молчу, ожидая очередной лекции о том, как я себя перегружаю – то в кафе с Сашей, то в гости к Фину (и это он еще не знает, что я была в центре соцпомощи). Но, похоже, в последнее время Роб немного ослабил контроль. К тому же он не отрывается от телефона и снова что-то набирает.

– И как там Фин?

– Да в общем, как обычно, только… – Я умолкаю.

Роб поднимает глаза.

– Слушай, ты извини, мне в самом деле пора…

– Он как-то странно выразился…

Роб снова смотрит на меня, на этот раз внимательно.

– О чем?

– Насчет «брать деньги и молчать в тряпочку». – Я тоже смотрю ему прямо в глаза. – Не понимаешь?

– Понятия не имею. – Роб явно передумал уходить. – А ты его не спросила?

– Он ушел от ответа. И вообще держался довольно дерзко.

– Я с ним поговорю.

– Не надо! Я просто хотела уяснить, что он имел в виду. Эти слова не идут из головы.

– Думаю, ему неприятно брать у меня деньги за квартиру… Слушай, я опаздываю. Потом, ладно? – На пути к двери Роб оборачивается и пытается меня поцеловать, но я смотрю в сторону. Он вздыхает. – Джо, Фину и так непросто. Не стоит ворошить прошлое.

Хлопнув дверью, я иду в кухню, выплескиваю остывший кофе в раковину и со странным удовлетворением наблюдаю, как на бежевой эмали расползается крупное коричневое пятно. В окно видно отъезжающую от дома машину Роба. Как он смеет указывать мне, о чем говорить с Фином? Значит, я ворошу прошлое?! Я готовлю свежий кофе, спускаюсь на нижний этаж и, сев за ноутбук, проверяю почту. Как и раньше, ничего важного. Интересно, чем я занималась целыми днями? Иногда помогала в центре соцпомощи, иногда обедала с Сашей, а в остальное время? Сама собой напрашивается мысль о любовнике – как средстве от вечной скуки. Я вспоминаю Ника и его смущение, когда я стала выяснять подробности. Чья обнаженная спина в том навязчивом видении – его или Томаса?

От бесконечных вопросов начинает подташнивать. Нужно выбросить их из головы и немного расслабиться, пусть даже навязчивые мысли – спасение от невыносимого одиночества.

Свет фар скользит по окну в холле, затем в кухне. Роб паркует свою большую машину во дворе. Я еще не закрыла жалюзи и нигде не включила свет. И вообще бездельничала весь день, и вечер тоже. Я отрываю голову от стола и, зевнув, утираю рот. Рядом стоит пустая бутылка – причина потерянного времени. Где-то до полудня я еще держалась в рамках приличий, а после начала наливать бокал за бокалом.

Провожу пальцами по волосам. Шишка практически прошла, но касаться пока еще больно.

Роб поворачивает ключ в замке. Комната пляшет перед глазами. Зажмурившись, я хватаюсь за стол и пытаюсь восстановить в памяти сегодняшний день. Помню точно, после первой бутылки я ходила наверх – искала телефон, чтобы послать Робу сообщение и выяснить, почему он не пришел к ужину.

Я открываю глаза. Комната по-прежнему вращается. Интересно, что было дальше? Помню, я спускалась с телефоном в руках – наверное, поэтому и споткнулась, ведь тогда я еще не была пьяна. Ступенька была не та, с которой я падала раньше, почти в самом низу. Да и я не упала – просто оступилась, однако встряска вывела меня из ступора. Я прижала свободную руку к груди, пытаясь унять сердцебиение, и в голове отчетливо возникла новая картина того вечера.

– Джо, ты где? – зовет Роб, включая свет в холле.

Пряча за спиной пустую бутылку, я быстро иду в комнату для стирки и опускаю ее в бак рядом с первой. От звона разбитого стекла я вздрагиваю и врезаюсь в стол, рассыпая на пол груду прищепок.

– Джо, ты дома?!

– Я тут! – Голос звучит не так четко, как хотелось бы. Я наклоняюсь подобрать с пола прищепки – и тут же выпрямляюсь, едва сдерживая накатившую тошноту. – Собиралась стирать. – Я иду в кухню, держась рукой за стену.

– Привет, ну как ты? – Роб окидывает меня взглядом. – Погоди, не отвечай. Ты права. – Он кладет компьютерную сумку на кухонный островок. – Я должен был сразу напомнить тебе о Сашиной беременности. Прости, я очень сожалею.

– Да, должен был. – Чтобы удержать равновесие, я упираюсь второй рукой в дверной косяк. – А который час?

– Поздно уже. Проклятый аудит. – Роб берет себе пиво из холодильника и с грохотом ищет в ящике открывалку.

– Странно это все… – Как я ни стараюсь, слова звучат неразборчиво.

– Что-что? – переспрашивает он и, нахмурившись, уверяет, что с работой скоро утрясется. Максимум еще несколько недель. Открыв бутылку, Роб делает большой глоток, поджимает губы и, прищурившись, пристально на меня смотрит. Я опираюсь, точнее бессильно падаю на столешницу под окном. – Джо, ты что, пила?

Наверное, все дело во второй бутылке, опустошенной почти залпом (после первой случился эпизод на лестнице, и я разом протрезвела), и я неожиданно для себя говорю:

– Как для бухгалтера, график просто супер!

Роб снова окидывает меня взглядом и вздыхает. Сняв куртку, он вешает ее на спинку стула и садится с пивом за кухонный островок.

– Сколько ты выпила? – Он показывает на пустой бокал на обеденном столе.

Подойдя к столу, я тру пальцем темный круг от бокала. Роб молча наблюдает через плечо. Я возвращаюсь к нему и обнимаю сзади за шею, невольно замечая, что рубашка неглажена и, судя по состоянию воротника, надета не один раз.

– Мало того, что я перебрала, так еще и чистую рубашку тебе не приготовила. Плохая жена, да?

– Не говори ерунды. – Он поводит плечами, пытаясь стряхнуть мои руки.

Я смеюсь и начинаю танцевать, как днем, когда, спасаясь от гнетущей тишины, включила погромче радио и пела в полный голос – все равно никто не услышит. Сейчас музыка звучит у меня в воображении, а я кружусь по кухне, неэлегантно цепляясь о ножку стула. Стены качаются в такт моим движениям. Поначалу Роба веселит представление, затем ему надоедает, особенно когда я пытаюсь отклеить его пальцы от пивной бутылки и вытащить танцевать со мной.

– Ну хватит, Джо!

– Мы что, не можем повеселиться? – Я наваливаюсь на него всем телом и снова тяну за руку. – Потанцуй со мной!

Резко поднявшись, он отпихивает меня в сторону; на миг я теряю равновесие и едва не падаю.

– Ты вспыльчивый, однако. – Я приглаживаю волосы руками и выпрямляюсь, случайно сбивая магнитик с холодильника. В странном ступоре разглядываю обломки на полу, сажусь на корточки и собираю в ладонь глиняное солнце, море и песок. – Ты меня толкнул.

– Вставай. – Роб протягивает руку.

Спасибо, не надо, говорю я и кое-как встаю самостоятельно. Осколки по-прежнему зажаты в кулаке. Я нетвердой походкой пересекаю кухню и швыряю разбитый магнитик в мусорный контейнер.

Роб устало трет виски пальцами.

– Ты перепила. Это очень вредно после…

– После чего? – Я опираюсь на контейнер, но локоть соскальзывает, открывая крышку. – После травмы?

– Да, после травмы. – Он пытается поймать меня за руку.

– Не трогай меня! – Споткнувшись, я хватаюсь за кухонный шкафчик.

– Да что с тобой? – Роб снова тянется ко мне, но я хлопаю его по руке. – Сколько ты выпила?

– Достаточно, чтобы вспомнить.

– Что вспомнить? – Он отступает на шаг.

– Как мы тогда стояли на лестнице. Ты злился, правда? Сильно злился. И кричал на меня, а я пытаюсь вспомнить, что я там делала, но ни черта не получается!

Роб поднимает брови.

– Я не буду говорить, пока ты в таком состоянии.

Протиснувшись к двери, он идет наверх.

– Из-за чего ты злился, Роб? – кричу я вслед, ударяясь босой ногой о выбоину, оставленную моей головой. – В тот раз ты тоже меня толкнул?

– Что?! – Роб сбегает вниз, хватает меня за руки и встряхивает. – Ты о чем? Объясни!

– Отпусти! – Он разжимает пальцы. – Я не знаю, о чем! В этом и проблема! Расскажи мне, что произошло в тот вечер.

Я делаю шаг назад и снова едва не падаю.

– Ради бога, Джо, сядь.

Роб приносит мне чашку кофе и коробку салфеток. Я не утруждаю себя благодарностью. Он спрашивает, стало ли мне лучше. Разумеется, отвечаю я, однако, подняв глаза, вижу на противоположном краю дивана две угрюмые физиономии.

Роб хмурится и шумно вздыхает.

– Джо, чего ты от меня хочешь? Я и так стараюсь изо всех сил.

– Я хочу знать… – Я мотаю головой, чтобы прийти в чувство. Роб берет из моих рук чашку. – Я хочу знать точно, что случилось до того, как я упала. Только не ври, что мы не ссорились.

Он снова передает мне кофе и откидывается на спинку дивана, полуприкрыв глаза.

– Да, в тот вечер у нас была крупная ссора. В семье так бывает, знаешь ли.

– Из-за чего? – Я отпиваю из чашки в надежде побороть тошноту.

– Ты без конца пропадала в центре соцпомощи, а я работал сверхурочно. Мы не уделяли друг другу внимания…

– Да, но…

– Погоди, я не закончил. – Он выпрямляется.

– Нет уж, это ты погоди! – Дернувшись, я выплескиваю кофе на колени. Я только что вспомнила нечто важное и хочу высказать это вслух, пока не забыла и пока Роб не помешал мне своими логичными объяснениями.

– Я обвинила тебя в измене. – Я уверенно встречаю его взгляд, зная, что не ошибаюсь.

Роб тоже не отводит глаз.

– Ты что-то путаешь.

– Неужели? – Не стоило столько пить, теперь меня тошнит, и голова до сих пор кружится.

– Конечно, путаешь. Само собой, ты рассердилась. Я постоянно задерживался на работе. Мы оба не уделяли друг другу внимания…

– Так ты не изменял? – Из-за вина я плохо соображаю.

– Поверить не могу, что мы всерьез это обсуждаем. Ты вообще представляешь, сколько на мне всего висит? – Хмурясь, Роб качает головой. – Сашина квартира, деньги для Фина – все это пробило огромную брешь в бюджете. Я не могу позволить себе сбавить темп и работать как раньше. В компании постоянно ходят слухи о сокращениях. Мне нужно налаживать контакты, быть готовым к переквалификации… Как ты вообще могла подумать?.. – Он снова укоризненно смотрит мне в глаза. – Ты же знаешь, что я в жизни не причиню тебе зла. Ты для меня – целый мир. Господи, если бы я мог допустить, что между нами все кончено…

Я молчу. Мысли путаются. Доводы Роба вполне убедительны, и мои обрывочные воспоминания кажутся ненадежными на их фоне. Тогда что – это я изменила?.. Снова накатывает тошнота.

– Тебе нужно выспаться. Идем со мной.

Роб встает с дивана.

– Я хочу посидеть и прийти в себя. – Я указываю на недопитый кофе. – Еще немного подташнивает.

– Побыть с тобой?

– Нет, ты и так устал. – На самом деле мне хочется поскорее остаться одной.

Роб поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньку длинными ногами. Я кладу голову на подлокотник дивана и закрываю глаза, пытаясь осмыслить наш разговор, но тошнота резко усиливается, и я едва успеваю добежать до туалета.

В ее возрасте я и помыслить не могла о квартире с белоснежными стенами и фантастическим видом на парк через панорамное окно. Просторная гостиная обставлена со вкусом: два мягких дивана в пастельных тонах, на одном из которых я сижу, светлый ковер в тон. Как всегда, дочери все плывет прямо в руки. С одной стороны, я рада, что она переехала, с другой – эта роскошь кажется почти неприличной. Роб говорил, что здешние квартиры обычно снимают богатые родители для студентов элитного частного колледжа неподалеку, и ему просто повезло найти свободную, да еще и полностью меблированную. Как раз переезжал кто-то из сотрудников, и Роб за компанию просматривал объявления об аренде.

– И как, он нашел жилье? – спросила я по дороге.

Субботним утром после кофе мы поехали в гости к дочери. Предстоящий визит вызывал у меня смутное ощущение и даже смутный страх.

Роб подъехал к подземной парковке и ввел код.

– Кто нашел? – обернулся он.

– Твой сотрудник, с которым ты просматривал объявления. – Опустив солнцезащитный козырек, я критически оглядела свое отражение в зеркальце. – Ты же говорил, что благодаря ему узнал о квартире.

– Ах да, думаю, нашел. Где-то в новом районе, недалеко от места, где мы жили раньше. – Роб сдает назад, заезжая на стоянку для гостей рядом с Сашиным голубым «Фиатом», открывает мне дверь и ведет меня к черному ходу в подъезд.

– В новом районе? – спрашиваю я, пока мы ждем лифта на верхний этаж.

– Да, за нашим бывшим домом построили целый квартал.

Открыв дверь, Саша широко и без тени смущения улыбается. Я в ней и не сомневалась.

– Привет, мама! Привет, папа! Заходите!

Саше не терпелось показать мне квартиру с того дня, как я о ней узнала. По ее словам, если я увижу, какая она классная, то сразу пойму, почему Роб ее снял. На самом деле мы обе прекрасно знали настоящую причину. Это была взятка, и Роб понимал, что дочь не устоит. О Томасе предпочитали не упоминать; судя по всему, усилия Роба не принесли ожидаемых плодов. Я раз за разом отказывалась от приглашения прийти в гости, но нельзя было тянуть до бесконечности; Саша с Робом превратно истолковывали мое нежелание как протест против дороговизны. Отчасти они были правы, однако в основном меня пугала перспектива встречи с Томасом. Кто знает, что он способен выдать в присутствии всей семьи? В прошлый раз дело закончилось дракой и разрывом с Сашей.

Роб сидит на диване напротив, Саша устроилась там же, поджав босые ноги. Они бурно обсуждают, что хозяин квартиры не хочет чинить вентиляцию в ванной. Не вслушиваясь в слова, я изучаю обстановку. Комната светлая и просторная. Дорогая бытовая техника на кухне: хромированные чайник и тостер, замысловатого вида кофемашина, полированные деревянные столешницы. Через открытую дверь спальни виднеется край огромной кровати. Во всем этом есть какая-то избыточность. Неужели я плохая мать, если думаю, что полезнее было бы пожить в других условиях и самой заработать на подобную роскошь? Собственно, вопрос не имеет смысла – я ужасная мать по совершенно другой причине. Экран телефона загорается: сообщение от Фина. Обычно он не балует меня вниманием, а тут целое фото на фоне бескрайнего поля – кажется, клубничного, озаглавленное «Каторжный труд». Несмотря на подпись, Фин улыбается. Снимал, скорее всего, Райан. Саша по-прежнему увлечена разговором. На той неделе у Фина был день рождения; мы с Робом выслали ему деньги на новую гитару. Интересно, догадалась ли Саша хотя бы отправить открытку родному брату?

– Можно открыть окно. – Роб сидит, вытянув длинные ноги вдоль дивана. – Или пользоваться ванной в спальне.

– Там только душ, а я люблю принимать ванну.

Мой неожиданный вскрик – точнее, возмущенный возглас – немедленно привлекает внимание.

– Мам, что случилось? – спрашивает Саша, встревоженно округлив глаза.

– У тебя две ванные?!

– Джо, не сейчас! – Роб сдвигается к краю дивана, готовый вскочить на ноги.

Я жду, что до них дойдет вся абсурдность нынешнего положения.

– Сколько можно делать вид, что все хорошо? Вы несколько месяцев не общались. – Я перевожу взгляд на Роба. – Ты не забыл, что она живет тут с ним?

– Мама, не надо. – Саша как будто готова расплакаться. – Пожалуйста.

– Было бы смешно, если бы не было так хреново.

– Мама! – Кажется, ее больше шокирует моя лексика, чем повышенный тон. – Я не хотела опять переезжать. Три переезда меньше чем за год – мало радости. Но ведь это потрясающий вариант! Или ты хочешь, чтобы я опять поселилась над шумным баром в сырой тесной каморке?

Значит, самостоятельностью легко пожертвовать, когда романтика «рая в шалаше» приедается? Я с трудом сдерживаю порыв поддеть Сашу вслух.

– А Томас какого мнения? – Мне странно произносить вслух его имя, как будто на это имеет право только Саша. На самом деле наша реальность такова, что он играет ведущую роль.

– Ему тут нравится. – От Саши не ускользает даже мимолетная гримаса на моем лице. – И не надо удивляться, ему тоже было непросто. Он очень принципиальный…

– Принципы не мешают ему брать деньги твоего отца… Когда он придет?

– С минуты на минуту, – улыбается Саша. – И мне бы очень хотелось, чтобы вы…

В замке поворачивается ключ, и из коридора доносится голос Томаса. Я отвожу взгляд, чувствуя, как воздух наполняется его присутствием. Кровь бросается в лицо. Напрасно я пришла – слишком рискованная затея.

Спустя некоторое время любопытство побеждает, и я с удивлением вижу, что Томас изменился: он избегает смотреть в глаза не только мне, но и остальным. Томас опускается на диван рядом с Сашей, Роб пересаживается ко мне. Муж уткнулся в телефон; затем, почувствовав мое недовольство, прячет телефон в карман и начинает изучать свои ногти.

– Ты им сказала? – спрашивает Томас.

Как ни странно, его привычная насмешливая улыбка куда-то исчезла.

– Конечно нет! Я ждала тебя. – Саша с улыбкой берет Томаса за руку.

До этой минуты я была сосредоточена на себе и Томасе, анализировала каждый его жест и боролась с тягой к нему. Теперь в моей голове как будто зазвучала тревожная сирена. Я не вижу никого, кроме дочери. Она так счастлива, бравирует перед нами своим парнем и выступает с ним единым фронтом, хотя даже ей должно быть ясно, что разумнее было бы лучше продумать нашу встречу. А Томас? Почему он не отказался?

– Ты беременна, – произношу я, и с каждым словом мир вокруг меня словно разлетается на куски. – Какого черта?!

Я смеюсь глупым визгливым смехом. Новость не укладывается в голове. Справедливое возмездие. Теперь эта история никогда не кончится. И хотя мой поступок куда страшнее, чем новость Саши с Томасом, я прежде всего злюсь на Роба за то, что поселил их сюда, обеспечил им условия для размножения.

– Мама, не надо! – со слезами на глазах восклицает Саша. Она оборачивается к Томасу, но тот смотрит мне в глаза и вроде бы даже пожимает плечами, как бы извиняясь.

– Это правда? – надтреснутым голосом спрашивает Роб.

– Порадуйтесь за нас, – умоляет Саша.

– Порадоваться?! – кричу я. – А как же твоя работа, твое будущее? – Я отталкиваю Роба, который пытается меня успокоить. – Да это кромешный ужас! – Я вскакиваю и отвожу руку, которую Роб протягивает ко мне. – И виноват во всем ты!

Я шагаю по парку, не разбирая дороги и ничего не видя из-за слез. На меня оглядываются прохожие. Неожиданно над ухом раздается голос Роба. Я резко оборачиваюсь и барабаню кулаками по его груди, по плечам и по голове. Он перехватывает мои руки и крепко держит. Обессилев, я падаю на колени и рыдаю.

– Что ты наделал?! – кричу я. Роб садится рядом, молча сочувствуя моему отчаянию. – Ты обеспечил ей все условия, чтобы создать семью. Семью, Роб! С этим жутким типом!

– Джо, перестань. Возьми себя в руки. Ты ей нужна. Ей нужна наша поддержка.

– Зачем она это сделала? – сквозь рыдания спрашиваю я. – Зачем? Она красавица и умница, а он… полный ноль!

– Не знаю, – отвечает Роб. – Не имею понятия.

Мы возвращаемся к Саше и стараемся вести себя взвешенно и разумно – а как иначе? Уверяем дочь, что готовы помогать, не обращая внимания на Томаса. И даже выдавливаем из себя некое подобие улыбки: как же, мы будем бабушкой и дедушкой. Да и Фин обрадуется, он давно мечтал стать дядей. Срок еще маленький, сообщает Саша. Беременность запланированная. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать: «Запланированная? Ты сознательно решила родить ребенка от Томаса? От человека на пятнадцать лет старше, без амбиций и моральных устоев? Господи, какая же ты глупая!» Но я молчу. Томас тоже молчит, глядя в окно. Прежняя спесь сменилась скрытой враждебностью, как будто мы трое – единое целое, а он вынужден вписываться в новую семью вопреки своему желанию. Но в его поражении есть и небольшая победа, ведь рано или поздно он оставит своего ребенка. Это вопрос времени. В глазах Томаса заметен страх. Я улыбаюсь ему – широко и самоуверенно, как он когда-то улыбался мне. Зато Саша радуется – думает, что я оттаяла. Ей невдомек, что на самом деле эта улыбка исполнена ненависти и угрозы.

Наконец, утомленные накалом страстей, мы прощаемся и уезжаем. Дома и Роб и я изо всех сил делаем вид, что все идет своим чередом. Ужинаем, даже выпиваем по бокалу вина в надежде чуть расслабиться и, устав от бесконечных обсуждений главной темы, включаем телевизор. Правда, у меня не фокусируется взгляд, а Роб пялится в телефон и набирает сообщение. Кому пишешь, спрашиваю я. Сотруднику, отвечает он, по какому-то пустяковому вопросу. Мы по очереди идем в ванную, ложимся в постель и желаем друг другу спокойной ночи. Моя агрессивная интонация не ускользает от Роба, но он предпочитает не реагировать. Разговор окончен, нам обоим больше нечего сказать.

Теперь, оправившись от первого потрясения, я начинаю сожалеть о своей реакции на шокирующую новость.

– Роб! – Я наклоняюсь к нему и трясу за руку. – Проснись, пожалуйста.

– Да? – Он подползает ко мне в темноте. – Джо, я устал спорить.

– Я и сама устала. – Я касаюсь пальцами мощного плеча, затем сильной мускулистой руки. – Прости. Я обвинила тебя в том, что ты снял эту квартиру, но до меня дошло только сейчас. – Я сажусь и включаю ночник. От неожиданности Роб прикрывает глаза рукой. – Ты сделал это ради меня. Ты обещал, что любой ценой уладишь конфликт с Сашей, и поэтому снял квартиру. Я понимаю.

Роб оборачивает ко мне измученное лицо, моргая на ярком свету. В его глазах стоят слезы.

– Да какая разница? В итоге я все испортил. – Он закрывает лицо руками. – Саша беременна… какой кошмар!

– Не такой уж и кошмар. Многое зависит от нас.

Роб роняет слезу. Я обнимаю его и снова и снова прошу прощения.

– А я думал, ты наконец вспомнила. – Роб отстраняется. Не успеваю я спросить, о чем именно, как он вынимает из тумбочки коробочку в подарочной упаковке. – Поздравляю с годовщиной, Джо. – Вручая мне подарок, он грустно смеется. – Двадцать четыре года. Надеюсь, не самых плохих.

В коробочке лежит золотой ажурный браслет. Я благодарю мужа за чудесный подарок и снова прошу прощения – на этот раз за то, что забыла о годовщине. Мы целуемся и обещаем друг другу преодолевать все трудности рука об руку. Роб поворачивается на бок, вскоре до меня доносится его размеренное дыхание. Свет уже погашен, но, несмотря на убаюкивающую темноту, мне не спится. Я не могу отделаться от ощущения какой-то неправильности, как будто мы пытаемся склеить разбитую вазу. Казалось бы, все осколки на месте, однако ваза уже никогда не будет такой, как прежде.