Глава 9

После завтрака я позвонила Людмиле.

– Да, Татьяна, – ответила она с придыханием, будто ждала моего звонка. – Я вас слушаю.

Мне нечем было ее порадовать, зато было чем огорчить. Но я не спешила с плохими новостями, начав разговор с банального приветствия:

– Здравствуйте, Люда! Как ваши дела? Валентин не объявлялся?

– Да, он звонил мне недавно. – Крайнова выдержала небольшую паузу, после которой добавила: – Валя предупредил меня, что задержится на несколько дней в Ульяновске, потому что хочет морально поддержать тетку, помочь ей по хозяйству. Кроме него это сделать совершенно некому.

– А тем, как продвигается расследование, Гремлев случайно не интересовался? – спросила я.

– Да, он спросил, не искали ли вы снова встречи со мной. Я сказала, что нет… Знаете, Таня, Валентин разговаривал со мной так, что я почти поверила, что он действительно уехал из Тарасова по семейным обстоятельствам. А если все так и есть? Может, вы зря его в чем-то подозреваете? – Голос Крайновой был полон надежды.

– Люда, а вы знаете, сколько детей у Валентина?

– Он говорил мне только про дочку, Дашу, обещал после нашей свадьбы с ней познакомить. А что? Что-то не так?

– Да, многое не так! Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, поэтому я предлагаю встретиться.

– Знаете, библиотека – не очень подходящее место для этого. Здесь столько любопытных ушей и глаз. Меня уже забросали вопросами, кто вы такая, о чем мы с вами так долго разговаривали? Татьяна, приходите вечером ко мне, – предложила Крайнова. – Я буду дома после шести.

– Мне хотелось бы встретиться с вами пораньше. Может, в обеденный перерыв в каком-нибудь кафе?

– Хорошо, можно в обед поговорить, но не обязательно в кафе. Знаете, у меня что-то совсем нет аппетита…

– Я подъеду к библиотеке. Когда у вас обеденный перерыв?

– С часу, – сказала Людмила.

– До встречи! – Я отключила связь.

Люда вышла из научной библиотеки в начале второго и стала оглядываться по сторонам. Я посигналила ей, и она направилась к «Ситроену», который мне удалось втиснуть в небольшое свободное место на краю парковки. Когда Крайнова села в салон моего авто, я поняла, что треволнения последних дней не прошли для нее бесследно. Она выглядела уставшей, лицо ее было болезненно бледным, под глазами появились припухлости. Наверное, умелый макияж мог бы как-то освежить ее, но Люда почему-то не воспользовалась декоративной косметикой.

– Таня, вы меня сильно озадачили. Неужели у Валентина еще есть дети, но он почему-то ничего мне не сказал об этом?

– Да, у него как минимум трое детей, причем в разных регионах – в Астраханской области, в Башкирии и в Тарасове.

– Не вижу в этом ничего предосудительного. – Люда виновато улыбнулась.

– А в том, что он никому не платит алименты?

– С чего вы это взяли? – Улыбка превратилась в недовольную гримасу. – Почему я должна вам верить?

– Я догадывалась, что вы можете засомневаться в моих словах, поэтому сделала вот это. – Я протянула Людмиле распечатки. – Эти сайты судебных приставов и судебных производств общедоступны, так что при желании вы сами можете туда заглянуть.

– Валентин говорил мне, что у него долги, но я даже не думала, что такие… Он говорил только про одну жену, которая обобрала его, как липку. Неужели и другие… – Люда замолчала, вероятно, осознав всю нелепость своего предположения.

– Люда, надеюсь, вы не думаете, что он трижды наступал на одни и те же грабли?

– Но я просто не понимаю, как можно накопить такие долги? У него еще и задолженность по квартплате…

– Вот именно! Люда, мне совсем не приятно это говорить вам, но Гремлев, похоже, хотел вас использовать, чтобы выбраться из долговой ямы.

– Использовать? – Губы Крайновой задрожали. – Я же не какая-то бизнес-вумен, чтобы оплатить все его долги! Я живу на скромную зарплату старшего библиотекаря, и он знает об этом. Папа, конечно, немного помогает мне, но я стараюсь не злоупотреблять этим. Он оплачивает «коммуналку», иначе она съедала бы всю мою зарплату. И потом, квартира ведь наша общая, в ней и Анина доля тоже была, теперь ее Валерий унаследует.

– А Гремлев знал о том, что вы не единолично владеете трехкомнатной квартирой?

– Да, я как-то обмолвилась об этом… И что с того?

Я подумала, что Валентин понял, что квартира, в которой проживает Людмила, находится в долевой собственности, поэтому ее будет очень сложно прибрать к рукам, вот и стал искать другие варианты.

– Скажите, а про дачу вы с ним говорили раньше, до того вторника, когда Аня предложила ее продать?

– Я точно не помню. Но даже если говорила, то ведь это не значит…

– Люда, не стоит тешить себя иллюзиями. Даже если вдруг окажется, что Гремлев не убийца, но то, что он незаконопослушный человек и лгун, это не подлежит никакому сомнению. Помогите мне найти его, – попросила я, проникновенно глядя Людмиле в глаза.

– Но как?

Крайнова не стала возражать. Пусть она пока не понимала, как это сделать, но противодействия с ее стороны не было.

– Я хотела с помощью биллинга определить местонахождение Гремлева, у меня есть знакомые, которые могли бы мне в этом посодействовать, но он и новый телефон тоже отключил.

– Да, это так. Я вчера пыталась дозвониться до Валентина, но не смогла. Сегодня он звонил мне в библиотеку на служебный телефон. Он сказал, что у него из-за роуминга обнулился баланс, поэтому он не будет пользоваться своим мобильным телефоном, пока не вернется в Тарасов.

– Надеюсь, вы понимаете, что Гремлев таким образом скрывается от всех?

– Наверное. – Люда обреченно вздохнула.

– Думаю, Валентин будет вам периодически звонить на служебный или домашний телефон, чтобы следить за ходом расследования. В следующий раз скажите, пожалуйста, что задержан убийца Анны. – Я вкратце рассказала про Дроздова.

– Вы знаете, Таня, а ведь такое было на самом деле, – припомнила Люда. – Отец рассказывал, что к нему на прием пришел какой-то уволенный работник, причем под хмельком. Размахивая руками и матерясь, он требовал восстановления, а когда получил отказ, то стал посылать в адрес отца и всей нашей семьи какие-то проклятия. Про дочку того человека, попавшую под поезд, он нам ничего не говорил. Но знаете, что самое ужасное?

– Что?

– Вскоре после того Анна потеряла ребенка, а потом и мама умерла от инфаркта. Так, может, это действительно тот железнодорожник убил мою сестру, а не Валентин? – обрадовалась Люда, ведь эта мысль позволяла ей надеяться, что Гремлев не убийца. С остальными его грехами она, кажется, была готова смириться. Я даже пожалела, что взяла Крайнову в союзники. Она все еще была влюблена в Валентина, а потому могла поступить вопреки здравому смыслу.

– Конечно, такая вероятность имеется, но очень небольшая. Чем скорее Гремлев объявится, тем быстрее мы узнаем, что он делал в Поликарповке. Да, еще обязательно скажите, что ваш отец разорвал со мной контракт, поскольку убийца найден. Люда, ау! – Я провела рукой перед затуманенным взором Крайновой. – Вы меня слышите?

– Слышу, – произнесла она, почти не шевеля губами.

– Вы сможете донести до Гремлева эту информацию так, чтобы он поверил в нее?

– Думаю, что смогу. Но зачем это нужно? – спросила Люда, продолжая мысленно находиться где-то в другом месте.

– Чтобы он понял, его никто не подозревает в убийстве вашей сестры, а посему ему можно «вернуться». Я думаю, что он не покидал Тарасова, а отсиживается в какой-нибудь норке, например, у своего приятеля, того, что столкнул меня в котлован. Люда, может быть, Валентин что-то рассказывал вам о своих друзьях?

– Нет, он мне только про свою жену и дочку говорил и даже показывал, в каком доме они живут.

– В каком?

– В новостройке недалеко от торгового центра «Триумф Плаза». Он сказал, что оставил им свою квартиру в этом престижном районе, чтобы дочка школу не меняла, она тогда как раз в первый класс пошла. А себе он еле наскреб на малогабаритную, совершенно разбитую квартиру на краю Тарасова.

– А вы можете объяснить мне, как найти бывшую жену Гремлева?

– Вы хотите с ней встретиться?

– Еще не знаю. Нет, я, конечно, могу пробить ее по базе…

– Да ее дом легко найти, – сказала Люда и стала объяснять мне, где он находится. – Квартиру я не знаю. Если честно, то мне даже интересно было, если бы вы встретились с этой женщиной, а потом рассказали мне, какая она. Валя говорил, что она алчная, неряшливая, совершенно не умеющая готовить и… к тому же изменяла ему.

– Проверим, – кивнула я.

– У меня заканчивается обеденный перерыв, – сказала Людмила, взглянув на наручные часы очень престижной марки. – Мне пора. Если Валентин созвонится со мной, я передам ему, что убийца Ани найден, а потом свяжусь с вами.

– Спасибо за понимание.

Люда попрощалась со мной и направилась в сторону библиотеки. Я смотрела ей вслед и думала, что ее чувства к Гремлеву могут взять верх над разумом и она признается ему, что я подозреваю его в убийстве Анны. Тогда он еще глубже заляжет на дно, а Люда, как верная подруга, будет носить ему продукты и чистое белье. А потом возьмет и погасит весь его долг. Неизбывны женские надежды на то, что благодарность может привести к любви! Жизнь уже многократно доказывала, что не может! Но этот миф упорно живет в сознании некоторых женщин, как раз таких как Людмила. Тем не менее другого способа притупить бдительность Валентина, кроме как с ее помощью, у меня не было. Оставалось надеяться на благоразумие Крайновой.

Благоразумие? О чем это я? В мою голову стремительно ворвалась одна волнующая догадка. А если Люда даже и не думала мне помогать? Она ведь уже столько мне врала! Может быть, именно она укрывает своего жениха? Женщина, прошедшая через суровую школу одиночества, может пойти на все ради любимого. Не исключено, что в тот самый момент, когда я увещевала Людмилу помочь мне найти Гремлева, он хозяйничал с ведома своей невесты в ее просторной трехкомнатной квартире.

Я поехала на Селекционную улицу. Напротив крайновского дома стояла старенькая панельная девятиэтажка, около нее я и припарковалась. Выйдя из машины, я открыла багажник и, покопавшись в саквояже со шпионскими прибамбасами, достала оттуда армейский бинокль и положила его в свою сумку. Закрыв багажник, я подошла ко второму подъезду и позвонила через домофон в одну из квартир наугад. Мне никто не ответил. Я набрала другой номер, представилась разносчицей квитанций, но женщина отключилась, даже не подумав открывать входную дверь. Такой поступок даже вызвал у меня уважение, ведь незнакомка не позволила себя обмануть. Такое, надо сказать, случается не часто. Тем не менее я все-таки зашла в чужой подъезд, воспользовавшись тем, что оттуда вышел мужчина. Он даже придержал дверь, впуская меня.

Поднявшись на лестничную площадку, расположенную между третьим и четвертым этажами, я остановилась около окна, достала из сумки бинокль и стала наблюдать за окнами крайновской квартиры. На кухне и в гостиной никаких телодвижений не было. Возможно, Валентин находился в одной из двух других комнат. На третьем этаже послышался звук открывающегося замка, я спрятала бинокль. Когда женщина спустилась вниз, я позвонила на домашний номер Крайновой. Только и это мне не помогло. В квартире, за которой я наблюдала, по-прежнему ничего не происходило. Потоптавшись в чужом подъезде еще с полчаса, я покинула свой наблюдательный пункт.

Что ж, даже в квестах иногда бывают повороты не туда. Главное не тратить слишком много времени на пустые попытки обнаружить подсказки там, где их нет. Надо просто развернуться на триста шестьдесят пять градусов и вернуться на прежнюю позицию.

Людмила снабдила меня кое-какой информацией. Она описала мне дом, в котором жила бывшая жена Валентина с дочкой. Я не думала, что он может скрываться там, но почерпнуть какую-то интересную информацию от Гремлевой наверняка можно было. Сев в машину, я завела двигатель и поехала в сторону ТЦ «Триумф Плаза».

Я стояла около дома, в котором было больше ста квартир, и думала, как отыскать нужную. Все, что мне было известно о бывшей жене Валентина, так это то, что звали ее Ириной. Разошлись Гремлевы примерно два года назад, их дочка Даша тогда ходила в первый класс, значит, сейчас она была в третьем. Когда я увидела бородатого мужчину, ведущего за руку девочку лет десяти с ранцем за спиной, то подумала – не Гремлев ли это с младшей дочкой? Это предположение долго не прожило – мужчина с девочкой свернули в сторону от нужного дома. К тому же этот бородач был довольно упитанный. Вскоре я увидела еще одного мужчину с небольшой русой бородкой – он шел размашистым шагом прямо на меня. «Пожалуй, он слишком молод, – подумала я, – ему не больше тридцати». Только я отвела взгляд в сторону, как увидела еще одного мужчину с бородой, выходящего из такси. Не успела я толком его разглядеть, как он пошел в сторону, противоположную от меня. Догонять его я не стала, понимая, что у Гремлева, скорее всего, нет денег на такси. Вскоре я снова увидела мужчину с бородкой, но тому было под шестьдесят. Раньше борода считалась особой приметой, а теперь она стала трендом. Мужчин с чисто выбритым лицом, по крайней мере, в этом дворе было гораздо меньше, чем бородачей. Валентин превратился в навязчивый призрак, и с этим надо было срочно что-то делать.

Увидев пожилую женщину, гуляющую с таксой, которая недавно, должно быть, родила щенят, я подошла к ней:

– Здравствуйте! Прошу прощения, что обращаюсь к вам с этим вопросом… Просто проходила мимо, увидела вашу питомицу и решила узнать, вы уже всех щенков пристроили?

– Да, – кивнула бабуля, – у нас за щенками очередь была. А вы, значит, таксу хотите завести?

– Очень, – подтвердила я, почувствовав, что женщина готова идти на контакт. – Давно мечтаю о таксе. А ваша такая красавица! Глаз не оторвать!

– А какая она умница! – Бабуля стала рассказывать, как Кони не хотела расставаться со своими щенками. Я внимательно слушала ее, кивала головой, при этом делая вид, что не могу что-то найти в карманах своей куртки. – Вы что-то потеряли?

– Да, записку с адресом. Я шла к Гремлевым, но, похоже, теперь придется обратно в офис возвращаться.

– Вам Ирина Гремлева нужна? – поинтересовалась моя собеседница.

– Да, – подтвердила я.

– Так она надо мной живет, в двадцать седьмой квартире. Только Ира, должно быть, на работе сейчас, а ее дочка Дашенька на продленке.

– Значит, в двадцать седьмой! – обрадовалась я и, попрощавшись с женщиной, направилась к парадной, на которую та мне указала рукой.

Нажав на нужные кнопки домофона, я почти сразу услышала сквозь треск переговорного устройства женский голос:

– Кто там?

– Здравствуйте, меня зовут Татьяна Александровна. Я… я из школы.

– Проходите! – Я зашла и, быстро поднявшись по лестнице, оказалась перед нужной квартирой. Дверь была приоткрыта, и я заглянула туда. В прихожей никого не оказалось. Откуда-то из недр квартиры до меня донеслось негромкое: – Проходите, проходите, я сейчас.

Первым делом я обратила внимание на обувь, стоящую у порога. Мужской там не было – ни уличной, ни домашней. Подняв глаза, я наконец увидела хозяйку. Это была невысокая симпатичная женщина лет тридцати пяти, одетая в обтягивающее трикотажное платье, подчеркивающее стройную фигуру.

– Здравствуйте! – повторила я.

– Вы кто? – Гремлева испуганно воззрилась на меня. – Я вас не знаю. Немедленно уходите!

– Извините, Ирина, я действительно не из школы. Я частный детектив, мне необходимо поговорить с вами о вашем бывшем муже, Валентине Гремлеве.

– А чего о нем разговаривать? – Ирина всплеснула рукой. – Мы в разводе, с дочерью он не общается, алименты долго не платил, сейчас начал что-то присылать, крохи какие-то. А вы почему им интересуетесь? Он что-то натворил?

– Натворил, – подтвердила я.

– Почему я должна вам верить?

– Вот моя лицензия. – Я достала из сумки файл и протянула его Гремлевой. – Еще раз прошу прощения за то, что ввела вас в заблуждение, сказав, что я из школы. Просто у меня было подозрение, что Валентин здесь.

– Что ему тут делать? – Мое предположение едва ли не оскорбило женщину.

– Понимаете, Гремлев вынужден скрываться, и вот я подумала, что он мог вернуться к вам. Все-таки у него здесь дочь…

– У него еще две дочери, и их жизнями, насколько мне известно, он не слишком интересуется. – Ирина вернула мне лицензию и сказала: – А я подумала, что вы Дашина учительница. Ее зовут Татьяной Алексеевной. В трубке был такой треск, что я не расслышала вашего отчества. Мы ведь болеем, в школу уже несколько дней не ходим.

– Что-то серьезное? – участливо поинтересовалась я.

– Бронхит. Даша только-только заснула, давайте на кухню пройдем, там и поговорим.

– Хорошо.

Вскоре мы расположились за небольшим кухонным столом, накрытым пестрой льняной скатертью. Хозяйка быстро сервировала его фруктами, домашней выпечкой, включила чайник. Я не могла не отметить, что мебель и бытовая техника далеко не новые, но все содержится в порядке и чистоте. Гремлев явно оговорил свою бывшую, сказав Людмиле, что она алчная, неряшливая и не умеющая готовить.

– Так что натворил Валентин? – поинтересовалась Ирина, насыпая в чашки растворимый кофе.

– Много чего. – Я понимала, что должна удовлетворить интерес, но не могла сболтнуть лишнего. – Валентин подозревается в совершении тяжкого преступления.

– Я предполагала, что он когда-нибудь плохо кончит, – призналась Гремлева.

– Правда? На чем же основаны ваши предположения? – уточнила я.

– Как вам сказать, Татьяна Александровна, – Ирина задумалась, – Валя мужик без вредных привычек – не пьет, не курит, да и по бабам вроде не ходок, только он какой-то никчемный. Как только мы стали жить с ним вместе, сразу же открылась разница в наших взглядах на семейную жизнь. Муж совершенно не соответствовал тому представлению, какое у меня сложилось о нем до свадьбы. Помощи от Вали по дому не было никакой – даже посуду за собой он никогда не мыл, зато ванную занимал часами и телевизор мог смотреть круглосуточно. Этакий царственный бездельник! А уж как нравственно-воспитательная категория он и вовсе отсутствовал. Дашенька к нему, бывало, жмется с вопросами, с играми, а он ее ко мне отсылает. Когда в три годика дочка сломала ножку, я носила ее на прогулку на руках, а наш папочка лежал дома на диване, как султан, и смотрел телевизор или читал книги. К сожалению, до свадьбы я не успела понять, что у Валентина напрочь отсутствует чувство жалости, зато чувство собственной значимости зашкаливает. Мне порой казалось, что он мнит себя непризнанным гением, а творения классиков выдает за свои собственные.

– Может, он материально обеспечивал вас и считал, что этого вполне достаточно? – спросила я, чтобы подтолкнуть Иру к дальнейшим откровениям.

– Это тоже не про него! – протестующе замахала руками Гремлева. – Валентин ведь как рассуждал – чем больше заработаешь, тем больше уйдет на алименты Нюте и Ксюше, а нам опять минимум останется. Поэтому он не стремился к карьерному росту, часто менял работу, а бывало даже, что по полгода не имел постоянного заработка. При этом он ежедневно твердил, что скоро мы станем богатыми, ведь он будто бы находится в поиске «станка для печатанья денег», не в прямом смысле, конечно, а в фигуральном. Бизнес он хотел какой-то открыть, дающий трехсотпроцентную прибыль. Я говорила Валентину, что это иллюзия, что такого «станка» в природе не существует, что всего надо достигать своим трудом. Ему нечего было мне возразить, и чтобы я не возмущалась, он приносил домой какие-то тряпки, игрушки и продукты, не объясняя толком, откуда они брались, ограничиваясь какими-то туманными словоизлияниями.

– То есть он где-то подворовывал? – назвала я вещи своими именами.

– Возможно, но Валентин в этом не признавался. Он говорил, что не важно, откуда что взялось, важно, что он позаботился о нас, а я почему-то совсем не ценю этого. Да, я не ценила, потому что мне совесть не позволяла пользоваться вещами и продуктами сомнительного происхождения. – Гремлева снова задумалась. – Иногда я спрашиваю себя, как я могла связать свою судьбу с таким человеком? Ответ прост. Валентин умел красиво ухаживать. Он говорил напыщенными фразами, мог огромными кусками цитировать Лорку, которого я обожаю. В общем, я очень быстро попала под его обаяние. Потом поняла, что беременна, сказала Вале, он сразу же повел меня в загс…

– А затем прописался в вашей квартире, – продолжила я.

– Так, – подтвердила Ирина. – Раньше мы жили на набережной в трехкомнатной квартире, а после развода нам пришлось то жилье разменять. Мы с Дашей переехали сюда, а Валентин – в Заводской район.

– Но как могло такое случиться? Имущество, бывшее в собственности одного из супругов до свадьбы, не подлежит разделу. Ирина, разве вы об этом не знали?

– Знала, но жить больше под одной крышей с этим трутнем я не могла. Валентин был как большой капризный ребенок, постоянно требующий к себе внимания и не дающий взамен абсолютно ничего. Уже на первом году совместной жизни у нас возникла гнетущая напряженность в отношениях. А после пяти лет брака я так устала от его нереальных запросов и своих напрасных ожиданий лучших времен, что подала на развод. – Ирина охотно изливала мне свою душу. – В суде Валя заявил, что любит меня и Дашу, а потому все сделает для того, чтобы сохранить семью. С первого раза нас не развели. Только со второго, через несколько лет. Но развод ничего не изменил, ведь мы продолжали жить под одной крышей. Даша вообще не поняла, что официально мы уже не одна семья. Я по-прежнему тащила на себе весь быт, а Валентин умудрялся еще и предъявлять мне претензии – почему в холодильнике нет именно того сыра, который он любит, а его рубашки не стираны и не глажены, почему я задержалась после работы на полчаса…

– Вот нахал! – не удержалась я от резкого замечания.

– Не то слово. Трутень, нахлебник, эгоист!

– Паразит, – добавила я, еще больше расположив к себе собеседницу.

– Да, именно паразит, вы, Татьяна Александровна, подобрали самое подходящее для него слово. А какой ревнивец! Уже после развода он устроил мне скандал, потому что я разговаривала по телефону со своим сослуживцем. Дальше терпеть Валентина в своем доме было невыносимо. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала – у меня появились седые волосы, преждевременные морщины, круги под глазами, а Валя был как законсервированный. Что ему сделается, если он жил, как у Христа за пазухой? Хоть мы официально и были в разводе, добровольно уходить с моей жилплощади он не собирался.

– А где же Валентин жил до этого? – полюбопытствовала я.

– Он был прописан в общежитии, но жил не там, а снимал квартиру. История Валиной жизни очень запутанная, но кое-что я все-таки смогла у него выведать. Родился он в Тарасове, женился первый раз тоже здесь. Затем его первой жене, ее Раисой звали, досталась в наследство квартира в Астрахани, они продали здесь «однушку» и переехали в Астрахань. Не знаю точно, в чем была причина их развода с Раей. Сам Валентин говорил, что она ему изменила, но я думаю, что он мог и соврать. Вторая его жена была из Башкирии. Валя вроде уехал туда из Астрахани, потому что нашел там работу. Это опять же информация с его слов. Про его второй брак я знаю еще меньше. Мне только известно, что у него есть дочери и в Астрахани, и в Уфе. Я поначалу даже предлагала ему привезти девочек к нам на лето, мне хотелось выстраивать цивилизованные отношения, но Валентин каждый раз пропускал мои слова мимо ушей. Потом я поняла, что он из тех мужчин, которым дети, особенно девочки, – Ира покосилась на дверь в комнату и перешла на шепот, – не нужны. Мой муж не был создан для семейной жизни, потому что по своей натуре он редкостный индивидуалист. И самое страшное было в том, что это уже Дашенька стала понимать. Она чувствовала, что совершенно не нужна отцу. Мне пришлось пожертвовать квадратными метрами, которые мне достались от родителей, и переехать сюда. Только вы не подумайте, Татьяна Александровна, что я ищу вашего сочувствия. Нет. Знаете, я ни о чем не жалею, это не в моем характере. У меня растет замечательная дочка.

– Ирина, вы очень сильная женщина, – подбодрила я Гремлеву.

– Сильная, – подтвердила та, – а иначе в наше время не выжить.

– Да, конечно, абсолютно с вами согласна. Ирина, я вот что еще хотела у вас спросить… Вы случайно не знаете, где Гремлев может скрываться?

– Странно, что вы меня об этом спрашиваете, мы ведь два с лишним года с ним не общались. Наверное, Валентин уже давно завел новый роман. Для него это не проблема. Так что, как говорят французы, ищите женщину.

– Видите ли, в чем дело, – заметила я, – женщину я уже нашла, только он не у нее отсиживается, а где-то в другом месте. Может, у каких-то родственников поселился?

– У него уже и не осталось родственников в Тарасове.

– А в Ульяновске?

– Никогда не слышала, чтобы у него там какая-то родня жила. Впрочем, Валентин очень скрытный, он много о себе не рассказывал. – Ирина о чем-то задумалась. – Вспомнила! Дружок один закадычный у него имеется, Иван Солдаткин. Валя с ним в школе за одной партой сидел. Не пойму, что их после школы объединяло. Они такие разные! Если Валя умел, когда надо, быть обходительным, мог часами философствовать на любую тему, читать наизусть малоизвестные стихи зарубежных поэтов, то Ивану все это чуждо. Этот двухметровый верзила, – едва Ирина произнесла это, я сразу подумала, что речь, возможно, идет о человеке, который напал на меня около кафе «За круглым столом», – только и говорил о еде, выпивке и женщинах. Если у Гремлева высшее филологическое образование, то для Солдаткина тройка – это высший балл по всем предметам, кроме физкультуры. Во всяком случае при мне он ни разу ничего умного не сказал. Ивану бы вагоны разгружать, а он работать тоже не горазд.

– Вы знаете, где живет Солдаткин?

– Так, чисто визуально. Однажды мы с Валей были у него в гостях. – Гремлева задумалась. – Это в Заводском районе, недалеко от кинотеатра «Звездный».

– Сможете показать мне на карте?

– Наверное. – Ирина встала из-за стола. – Вы извините, Татьяна, я ненадолго оставлю вас, пойду посмотрю, как там Даша.

Гремлева пошла проведать дочку, а я тем временем достала смартфон, открыла карту Тарасова и увеличила масштаб так, чтобы можно было разглядеть нумерацию домов на Эллеровской улице, где находился кинотеатр «Звездный». Вскоре хозяйка вернулась.

– Даша еще спит, – сказала она мне полушепотом, – но уже ворочается. Думаю, скоро проснется.

– Вот карта. – Я положила свой смартфон на стол. – Можете показать мне дом, в котором живет Солдаткин?

Ирина поводила пальцем по дисплею, потом спросила:

– А нельзя ли включить панорамный просмотр улиц?

– Без проблем. – Я тут же выполнила Ирину просьбу.

– Вот в этом доме мы были. Подъезд средний, этаж второй, а квартира крайняя слева, – вспомнила моя собеседница.

– Понятно, – кивнула я, убирая смартфон обратно в сумку. – Ирина, а вы не могли бы мне подсказать, есть ли у Валентина уязвимые места? Можно ли на него как-то морально воздействовать?

– Морально? Не думаю. В любом споре он одержит победу, забив афоризмами. А вот физически, думаю, что можно. Валентин совершенно не переносит боль. Любую царапину он приравнивает чуть ли не к проникающему ножевому ранению, ноет, требует к себе повышенного внимания, опасается, как бы не пошло заражение. Наверное, если бы я обладала другим характером, то смогла бы выкурить бывшего мужа из собственной квартиры, применяя к нему физическую силу. Но размахивать скалкой или половником – это не в моем духе, – призналась Ирина.

– Что ж, спасибо вам за информацию. – Я стала подводить черту под нашим разговором.

– Пустяки. – Гремлева смущенно улыбнулась. – Татьяна, а что же все-таки натворил Валентин?

– Понимаете, это пока только версия… Ой, ваша дочка, кажется, проснулась, – сказала я, услышав кашель, доносящийся из детской.

– Да-да. – Ирина поспешила в спальню, забыв о своем вопросе. Я вышла в прихожую и стала одеваться. Вскоре туда выглянула Ирина, попросив на прощание: – Вы уж, пожалуйста, дверь сами захлопните.

– Да, конечно. До свидания! – Я открыла дверь и вышла из квартиры.

Пообщавшись с Ириной, я стала более или менее представлять себе, что за человек этот неуловимый Гремлев, наверное, даже лучше, чем Людмила. Если смотреть в самую суть, то Валентин был вечным банкротом, и вовсе не потому, что любил пускать деньги в никуда, а потому что не умел, а точнее, не хотел их зарабатывать. Ему гораздо проще было влюбить в себя одинокую, но материально обеспеченную дамочку, и жить припеваючи за ее счет, чем ежедневно ходить на работу. Зацикленный на своих ощущениях, он плохо переносил любую физическую боль. В моей частной практике были случаи, когда жестокий убийца впадал в истерику при виде капельки собственной крови, а от двух и вовсе терял сознание. Возможно, и Гремлев был таким.

От бывшей жены Валентина я прямиком поехала в Заводской район, туда, где проживал Иван Солдаткин. Примерно на середине пути меня стали одолевать сомнения, а там ли прячется Гремлев? Может, он нашел себе очередную жертву, которая приютила его у себя и слушает по вечерам не только Лорку, но и байки о том, как ему до сих пор не везло с женщинами. Валентин явно оговорил Ирину, назвав ее корыстной неряхой, не умеющей готовить. Это не она обобрала его, а он вынудил бывшую жену разменять квартиру, доставшуюся ей от родителей еще до свадьбы с ним. У Иры дома царил уют, а ее пирожки показались мне такими вкусными, что их можно было отправлять на конкурс кондитерского искусства. Правда, растворимый кофе был так себе, но не все же такие кофеманки, как я!

У совершенно посредственного внешне и абсолютно не состоятельного в финансовом плане Гремлева был талант очаровывать одиноких женщин. Действовал он, как я поняла, обкатанными штампами – цитировал классиков большими кусками, жаловался на экс-жен и давал понять своей очередной жертве, что не боится загса. В наше циничное время, когда многие мужчины молятся на личную свободу и бегут куда подальше от уз Гименея, Гремлев действовал с точностью до наоборот и неизменно достигал на личном фронте успеха.

Я без труда нашла дом, в котором проживал Иван Солдаткин. Определить номер нужной квартиры и расположение окон не вызвало у меня никакой сложности – планировка была типовой и очень хорошо известной мне. Позвонив Солдаткину через домофон, я не услышала никакого отклика, поэтому отошла в сторонку и стала наблюдать за окнами. Но все впустую – не только лица в каком-либо окне, я даже шевеления занавесок не заметила, и это несмотря на то, что была приоткрыта форточка.

С ходу выяснить, здесь ли скрывается Гремлев, мне не удалось, поэтому я решила расспросить соседей, не появился ли у Солдаткина жилец с бородкой. Только я подошла к кучке бабушек, они разошлись в разные стороны. Тогда я направилась к мамочкам, прогуливающимся с колясками вокруг детской площадки. Но тут стали происходить очень интересные события дворового масштаба, которые приковали всеобщее внимание, и мое в том числе. Даже две бабули, собравшиеся заходить в свои подъезды, остановились и стали наблюдать за происходящим.

А происходило следующее – дворняжка погналась за кошкой, и та, спасаясь от нее, залезла на дерево. Псина очень быстро потеряла к мурке интерес и стала гонять голубей. Кошка же сидела на березовой ветке и душераздирающе мяукала, призывая людей снять ее оттуда. Вокруг березы собралась целая толпа народа, кто-то уговаривал ее ничего не бояться и слезть, кто-то пытался приманить кошечку сосиской, но она продолжала голосить на весь двор, не решаясь спуститься на землю самостоятельно. Толпа все увеличивалась, на некоторые балконы вышли любопытные жильцы, другие просто прильнули к окнам. Но в солдаткинской квартире никто не заинтересовался происходящим во дворе. Я пришла к умозаключению, что там никого и нет в данный момент.

Женщина, стоявшая ближе всех к березе, бросила клич:

– Мужчины, что же вы стоите? Залезьте кто-нибудь на дерево и снимите кошку!

После этого у двух пенсионеров и трех тинейджеров сразу же нашлись какие-то дела, и они покинули толпу сочувствующих несчастному животному. У березы остались два молодых человека, но один был с загипсованной рукой, а второй держал за руку девочку лет пяти.

– Я залезу, – уверенно заявила я, и толпа передо мной расступилась.

Я бы не стала выручать глупую кошку, которая почему-то не решалась прыгнуть вниз, если бы не одно обстоятельство. Дерево, на котором она сидела, росло прямо перед окном с открытой форточкой. Не скажу, что я очень изящно взобралась на березку, но результат был достигнут – рыжая киска с моей помощью опустилась на землю, а электронный жучок из моего кармана перекочевал на оконную раму. Поправив незаметно парик, я уже собралась слезать обратно, но тут увидела двухметрового верзилу, зашедшего во двор. Несомненно, это был Иван Солдаткин, тот самый центнер живой массы, навалившийся на меня у кафе и столкнувший в котлован. Толстяк прошел мимо толпы, даже не поинтересовавшись, по какому поводу собрание, и скрылся за подъездной дверью. Спустившись на землю, я подумала: «Объект пока не нашла, но важную миссию выполнила». В игре мне за это полагался бы какой-нибудь бонус или дополнительная жизнь, а в реальности я пока даже не могла выпить чашечку кофе.

Приняв слова искренней благодарности за спасение животного, я покинула двор, села в «Ситроен», припаркованный неподалеку, надела наушники, настроила тюнер на нужную волну и услышала множество звуков и голосов. Жучок улавливал не только то, что происходило в квартире с открытой форточкой, но и на улице. Фильтровать всю поступающую информацию было не просто, но я старалась делать это, абстрагировавшись от уличных звуков.

– Ты сыр купил? – спросил гнусавый мужской голос.

– Забыл, – пробасил другой, вероятно, Иван.

– Но я же просил тебя купить пармезан. Я уже три дня его не ел.

– Тебе надо, так сходил бы сам в магазин и купил. Мне он без надобности.

– Вано, ты же знаешь, не могу я выходить на улицу, отсидеться мне сейчас надо.

– Валек, а разве твоя баба не говорила по телефону, что «мокруху» на какого-то лоха дубковского повесили?

– Говорила, – подтвердил Валентин, и я поняла, что Людмила выполнила мою просьбу.

– Чего ж ты сидишь тут и трясешься, как кролик? – осведомился Солдаткин. – Вещички, которые ты прихватил с дачи, я продал проверенному человеку. Он не сдаст.

– Да я не из-за этого, – прогнусавил Гремлев.

– А из-за приставов, что ли? – предположил Иван, демонстрируя наличие мозгов. – Так твоя соседка же обещала им сказать, что ты уехал в другой город на заработки.

– А если они ей не поверили?

– Думаешь, они тебя на улице вычислят?

– А вдруг?

– Валек, это уже паранойя, лечиться тебе надо. Вот я как раз купил лекарство, – послышалось бренчание стекла.

– Ты же знаешь, Вано, я не пью.

– А вот и зря, дернешь граммов сто пятьдесят, и все страхи враз исчезнут. – Солдаткин стал уговаривать своего постояльца составить ему компанию.

– Надолго ли? – не сдавался Гремлев. – Да и голова утром болеть будет.

– А ты много не пей.

– Нет, водку я не буду, вот если бы хорошего вина. У тебя нет случайно?

– Откуда? Я вино не употребляю, это для баб, да и то не для всех.

– Ничего ты не понимаешь! Красное вино очень полезно для здоровья, не то что водка.

– Это кому как, – возразил Иван.

Заглушая разговор двух приятелей, на улице взревел автомобильный двигатель. Я предположила, что помехи идут от «копейки», стоявшей около третьего подъезда. Судя по звукам, водитель изо всех сил упражнялся в надавливании педали газа, но никак не мог тронуться с места. Трансляция дружеской беседы возобновилась только минут через пять. Возможно, я пропустила что-то очень важное.

– Слушай, Валек, ты чем весь день занимался? – поинтересовался Солдаткин. – Посуду, я смотрю, не помыл, носки твои как валялись в ванной, так и валяются.

Пропустив замечание хозяина квартиры мимо ушей, Гремлев сказал:

– Я читал. У тебя тут одна книжонка интересная завалялась, так я от нее оторваться не мог.

– Это, наверное, Зинкина макулатура, она все по книжкам ударяла, больше ей неоткуда взяться. Слушай, Валек, ты чего расселся, как на своих именинах? Давай картошку чисть!

– Картошку? – испуганно переспросил Валентин. – Может, ты лучше сам ее почистишь, у меня вот тут заусенец… Как бы заражения не было!

Гремлев что-то еще добавил, но я не смогла разобрать его слова сквозь уличный шум. Но они, похоже, показались Солдаткину убедительными.

– Ладно, я сам почищу, но и ты без дела не сиди, котлеты хотя бы пожарь.

– Если ты называешь котлетами то, что у тебя лежит в морозилке, то я есть это не буду! – с жесткой категоричностью заявил Валентин.

– Не хочешь – не ешь, – не стал настаивать Иван.

– Вот моя Ирка котлеты готовила, от сковородки не оторвешься! Она сама два сорта мяса перекручивала, специи добавляла…

– Послушай, Валик, я до сих пор не могу понять, почему ты с ней разошелся. Она вроде неплохая баба была, симпатичная такая, не то что твоя новая…

– Поначалу они все неплохие, а потом налево ходить начинают.

– Неужели Ирка тебе изменяла? Вроде она такая вся правильная была…

– Все! Не хочу о ней больше говорить!

– Так ты сам свою бывшую вспомнил, точнее, ее котлеты.

– К слову пришлось. Ладно, уговорил, давай твои полуфабрикаты пожарим.

– Слушай, Валик, а давай я тебя с Шуркой сведу, – предложил Солдаткин, вероятно, уже уставший от капризов постояльца, – переедешь к ней, она тебе во всем угождать будет. Она баба хорошая…

– Это с какой Шуркой? С той, которую мы с тобой как-то у почты встретили? – уточнил Гремлев.

– С ней, – подтвердил Иван.

– Нет, она страшная, – запротестовал Валентин.

– Уж не страшнее твоей Людки будет, – заметил Иван.

– Да, Людмила не красавица, – признал Гремлев, – зато с ней поговорить есть о чем. А потом ведь у Шурки дети, ты говорил, имеются?

– Да, пацан лет семи. Но он вам помехой не будет, у них же две комнаты. Мальчишка в одной спать будет, а вы с Шуркой – в другой кувыркаться станете. Соглашайся, не пожалеешь, – уговаривал приятеля Солдаткин.

– Нет, Вано, женщина с ребенком – это не для меня, – признался Валентин. – Дети слишком много внимания требуют, болеют часто. Нет, не хочу с Шуркой сходиться.

– А почему ты к Людке не возвращаешься? – не унимался Иван. – Или ты ее совсем бросить собираешься?

– Нет, пока не брошу. Я еще немного у тебя перекантуюсь, Людмила соскучится как следует, а когда вернусь, она все для меня готова будет сделать, – раскрыл свои коварные планы Гремлев.

– Женишься на ней? – уточнил его приятель.

– Собирался, но теперь не стану этого делать. Ее отец нам нормальной жизни не даст. На днях он Люду грозился придушить, заподозрив, что это она сестру убила. Нет, мне такой взбалмошный тесть не нужен.

– Понимаю. Валик, ты за котлетами-то следи! Видишь, подгорают!

– У тебя сковородка паршивая. Купи с антипригарным покрытием, – посоветовал гость, а потом добавил: – Я у Людмилы деньгами разживусь, она добрая, не откажет мне, погашу долг по коммуналке, может, еще и на алименты что-то останется, а потом наши пути разойдутся с ней навсегда. Правда, я классно придумал?

– Ты сначала деньги получи, а потом хвастай.

– Вано, ты ничего в бабах не понимаешь. Я всегда от них получаю то, что хочу, – похвалился Гремлев. – Вот я на твоем месте давно бы дал Нине отставку и завел бы роман с женщиной побогаче…

– А меня Нина вполне устраивает.

– Дурак ты, Вано!

– Это кто дурак, я? – возмутился Солдаткин. – А кто придумал сыщицу напугать? Да если бы не я, она бы тебя как пить дать вычислила. А так повалялась в грязи, пожевала свои сопли и поняла, что лучше дома сидеть и не высовываться, иначе в следующий раз сыграть в ящик можно.

Услышав это смелое заявление, я не смогла удержаться от улыбки.

– Согласен, это ты здорово придумал, – похвалил приятеля Валентин. – После того случая она больше Людмилу не донимала.

– Раз так, то давай выпьем за это! – предложил Солдаткин.

– Ладно, налей и мне немножко, – сдался Валентин. – Вот так, достаточно будет.

Было слышно, что мужчины чокнулись рюмками.

– Эх, хорошо пошла! – подал голос Солдаткин. – А селедка какая! Объеденье!

– По мне красная рыба лучше.

– Давай по второй! – предложил Иван.

– Ни-ни, – возразил Гремлев.

– А я знаешь, за что предлагаю выпить?

– За что?

– За нашу дружбу. Или ты откажешься?

– Нет, за дружбу не откажусь.

После второй рюмки язык у Валентина стал заплетаться, чего не скажешь про Ивана. После третьей разговор скатился на баб. Солдаткин снова предложил своему приятелю познакомиться с Шуркой, тот в ответ произнес какие-то нечленораздельные звуки. После четвертой рюмки разговор и вовсе заглох. Я предположила, что Гремлев просто-напросто заснул за столом. Приятель отпустил в его адрес несколько непечатных выражений и, судя по доносящимся до меня звукам, принялся мыть посуду. Я поняла, что за два дня совместного проживания гость так достал Ивана, что ему не терпелось поскорее спровадить его. Конечно, он мог бы запросто, как котенка, вышвырнуть спящего Гремлева на улицу, но, похоже, из соображений дружеской щепетильности воздерживался от этого.

Примерно через полчаса Валентин стал приходить в себя. Солдаткин попытался доступным языком донести до него, что абсолютно ничто не мешает вернуться тому к себе домой. Но Гремлев пролепетал что-то про приставов и снова отключился.

– Ничего, завтра я тебя выпровожу отсюда, – пообещал самому себе Вано. – Да, однажды ты мне подсобил, так я с тобой за это уже расплатился. На кой черт ты мне теперь сдался? Пои тебя, корми, а ты даже посуду вымыть не хочешь. Я Нинку уже третий день не могу сюда привести.

– Чего? – пробурчал Валентин.

– Пойдем, говорю, я тебя на койку отведу.

– Вано, ты настоящий друг.

– Конечно, настоящий, – подтвердил Солдаткин, – но лучше дружить на расстоянии.

– На расстоянии руки, но я дотронуться не смею. Прохладой веет от реки, но мой пиджак тебя согреет. – В затемненном алкоголем мозгу Гремлева возникли какие-то дурацкие стишки, и он произнес их вслух.

– Вот придурок! – огрызнулся Иван. – Вставай же, кому говорю! Ладно, спи здесь, а я пойду телевизор посмотрю.

– Смотрю в глаза твои, смотрю, и вижу в них озера синие. Признаюсь, что тебя люблю…

– Ну ты, Валек, дурак плаксивый! – попал в стихотворный размер и рифму Солдаткин.

В наушниках раздался храп Гремлева, а затем к нему добавился звук работающего за стенкой телевизора. Из всего услышанного уже было ясно, что Валентин успокоился, узнав, что по подозрению в убийстве Анны задержан житель Дубковска. Но вот что именно произошло на даче, за что Людина сестра поплатилась жизнью, мне было по-прежнему непонятно. Вряд ли сегодня я могла узнать больше того, что было уже сказано. Валентина сморил крепкий сон. Я поехала домой.