Глава 10

На следующий день к десяти часам утра я снова приехала на Эллеровскую улицу. Припарковавшись около дома, находящегося по соседству с солдаткинским, я надела наушники и услышала, как Валентин что-то гнусаво напевает себе под нос. У меня создалось впечатление, что Гремлев в квартире один, без ее хозяина. Мне это было только на руку. Я достала из бардачка пакет с париками, но, вспомнив, как мужики вчера радовались тому, что запугали меня, я решила не менять свою внешность. Подойдя к нужному дому и подъезду, я подождала, когда кто-нибудь выйдет оттуда и позволит мне войти, а затем поднялась на второй этаж и постучалась в крайнюю дверь слева.

– Кто там? – гнусаво осведомился Гремлев.

– Шура, – представилась я, а затем добавила: – Ваня прислал меня прибраться.

Не почувствовав подвоха, Валентин впустил меня в квартиру приятеля. Переступив порог и закрыв за собой дверь, я скинула с головы капюшон.

– Ты? – Гремлев ошарашенно уставился на меня. – Ты не Шура.

– Все правильно, я Татьяна. – Я сделала шаг в сторону Гремлева. – Тот самый частный детектив, которого нанял Крайнов, чтобы найти убийцу своей младшей дочери. Вы, я вижу, не ожидали меня здесь увидеть, не так ли?

– Какой еще детектив? – Валентин попятился назад. – Ничего не понимаю. Вы что-то путаете. Это квартира Ивана Солдаткина.

– Нет, я ничего не путаю. – Я сделала еще несколько шагов вперед.

Напуганный моим натиском, Гремлев схватил барометр, висевший около него на стене, и швырнул прибор в мою сторону. Это был всего лишь отвлекающий маневр. В следующий момент Валентин ринулся в ванную комнату, подхватив по пути с полки телефонную трубку. Только я и барометр смогла поймать, и успеть подскочить к двери в ванную комнату до того, как она закрылась изнутри на задвижку. Гремлев понял, что дальше бежать некуда, и с испуганной обреченностью уставился на меня. Я отобрала у него телефон и, заломив руку за спину, повела его в комнату. По пути я закрыла входную дверь на щеколду, чтобы неожиданно вернувшийся домой хозяин квартиры не смог открыть ее снаружи.

– Эй, поосторожней! – огрызнулся Валентин, когда я подвела его к креслу и силой усадила туда.

– Это я как раз осторожно, – усмехнулась я, замахнувшись на Гремлева для острастки.

Тот вжал голову в плечи и даже с испугу зажмурил глаза. Осознав, что удара не последует, он открыл сначала один глаз, потом другой и пошел в словесное наступление:

– Что происходит? На каком основании вы так со мной обращаетесь? Я ничего не сделал, отпустите меня! Это произвол! Я буду жаловаться!

– Ваше право, можете жаловаться кому угодно и на что угодно, но сначала расскажите, за что вы убили Анну Плотникову! – потребовала я, включив диктофон.

– Я никого не убивал, – отчаянно замотал головой Гремлев. – Я даже не знаю, о ком вы говорите.

– Ответ неверный. – Я угрожающе двинулась на Валентина. Он решил, что я снова блефую, поэтому мне пришлось отвесить ему звонкую оплеуху.

– За что? – простонал он, прижав руку к покрасневшей щеке.

– За всех женщин, которых ты обобрал, и за детей, которых ты бросил.

Гремлев не стал оспаривать, что за ним водятся такие грехи. Я повторила свой вопрос, несколько расширив его:

– Что вы делали в Поликарповке и за что убили Анну Плотникову?

– Так вот вы про кого. – Валентин наигранно вздохнул. – Да, я действительно был немного знаком с Аней, но не знал, что она Плотникова. Это младшая сестра моей невесты. Судьба случайно свела меня с ней, и я решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы помирить сестер. Знаете, мне даже это удалось, они стали перезваниваться, решать какие-то семейные вопросы. Представляете, Аня и Люда объединились в своем желании продать дачу! А в Поликарповку я поехал, чтобы подстраховать Людмилу. Ей ведь предстояло возвращаться в город с внушительной денежной суммой. Но сделка не состоялась. Когда я уехал оттуда, Аня была жива, это только потом я узнал от Люды, что ее убили на даче.

В какой-то момент мне даже показалось, что Гремлев не врет, и только когда он замолчал, я увидела в его глазах застывший вопрос: «Ты поверила? Я ведь так старался быть правдоподобным!»

– Что вы обсуждали с Анной в магазине «Фауна» и зачем она на самом деле назначила Людмиле встречу на даче в Поликарповке?

– Да, я действительно познакомился с Аней в зоомагазине, но без какого-то умысла, совершенно случайно. Я хотел купить своей невесте аквариумных рыбок в подарок, разговорился с продавщицей, и оказалось, что это ее младшая сестра.

– А как же птичка для племянника?

– Какая птичка? – удивился Валентин, и я поняла, что это была ложь Анны, а не Гремлева. Зато я теперь знала наверняка, какая мимика бывает на его лице при искреннем удивлении. Он прищуривал глаза и немного выпячивал вперед нижнюю губу.

– Ладно, продолжайте! Я хочу знать обо всем, что вас связывало с Анной. И предупреждаю, врать не надо, иначе мне придется пристегнуть вас наручниками к батарее. – Я продемонстрировала наличие в моей сумке этого «аксессуара». – Утюг, я думаю, в этом доме найдется…

– Вы не посмеете! – возмутился Гремлев с легкой вопросительной интонацией.

– Вы же посмели столкнуть меня в котлован с ржавыми трубами. Так почему я должна себя ограничивать в методах ведения допроса? Пока у вас есть выбор. Либо вы рассказываете, как все было, либо тоже рассказываете, но после неприятных и, я бы даже сказала, болезненных процедур. – Угрожая Валентину, я на время выключила диктофон.

Поскольку он совершенно не переносил физическую боль, то ему больше приглянулся первый вариант.

– Хорошо, я все расскажу. Людмила, моя невеста, рассказала мне про свою младшую сестру Аню. Еще будучи студенткой-заочницей зооветеринарного института она работала не только в магазине «Фауна», но и оказывала секс-услуги. Неожиданно она собралась выйти замуж за человека, которого мало знала. Анна, вероятно, думала, что замужество позволит ей прервать свои порочные связи, но сутенер не хотел отпускать ее и потребовал откуп. И Анна заплатила его. Она ограбила родного отца, угнав его дорогой автомобиль, и тот даже не догадался об этом. Анна продолжала оставаться его любимой дочерью, не то что Людмила. Моя будущая невеста всегда была изгоем в родной семье, а ее младшая сестра – всеобщей любимицей.

– Ближе к делу! – потребовала я.

– Так я по делу и говорю. – Гремлев сменил позу, закинув ногу на ногу. – Я сделал Люде предложение, она согласилась, но предупредила, что отец будет категорически против нашего брака. Я подумал, что это несправедливо. Анин будущий муж тоже не нравился родителям, но они не препятствовали их свадьбе. А чем я хуже него? Я решил, что должна восторжествовать справедливость, что Анне придется за все ответить. Либо рублем, либо своей репутацией. Я пришел в магазин и сказал Людиной сестре, что знаю о ней абсолютно все. Если она не хочет, чтобы я ввел в курс дела ее отца насчет так называемых эскорт-услуг и угона «Лексуса», то она должна заплатить мне за молчание.

– Вы стали шантажировать Анну, явившись к ней в магазин? – удивилась я такой неосмотрительности. – Неужели вы не понимали, что засветитесь не только перед ней самой, но и перед ее коллегами, охранником, а также попадете в зону действия камер видеонаблюдения?

Гремлев, как ни странно, воспринял мой вопрос, как комплимент. Приосанившись, он стал рассказывать, что подвигло его поступить именно так:

– Несколько лет назад я прочитал одну книгу. В ней говорилось о том, что анонимный шантаж редко достигает своей цели. Люди или не ведутся на него совсем, или обращаются в полицию. Только процентов десять, самые трусливые и обладающие примитивным мышлением, выполняют требования. Судя по рассказам Люды, ее сестра не относилась к их числу. С ней надо было действовать иначе. Анна должна была видеть меня, чтобы понять – я ничего не боюсь и ни за что не отступлю. Признаюсь, я ее недооценил. Конечно, я знал со слов Людмилы, что она еще та стерва, но даже не предполагал, что до такой степени!

– Ладно, вернемся к шантажу. Что вам ответила Плотникова?

– Анна стала убеждать меня, что у нее таких денег нет. Я ей не поверил и дал один день на то, чтобы собрать нужную сумму. На следующий день я снова пришел в «Фауну» и сказал, какого числа ее отец приезжает в Тарасов, дав понять, что мне многое известно и что я намерен идти до конца. Анна попросила еще время для сбора денег. На следующий день я позвонил ей. Аня сказала, что согласна заплатить только половину суммы, поскольку больше у нее денег нет и взять их неоткуда. Я согласился на половину. – Валентин замолчал. Вероятно, обдумывал, как бы лучше преподнести мне следующую информацию.

– Что было дальше? – поторопила я его.

– Анна почему-то назначила мне встречу на даче в Поликарповке, – продолжил Гремлев. – Когда я был уже на полпути туда, мне позвонила Людмила и сказала, что сестра пригласила ее туда же, вроде бы для того, чтобы продать дачу. Я поверил, что Аня на самом деле собралась это сделать. Дача, оказывается, принадлежала сестрам поровну. Я, конечно же, не хотел, чтобы моя невеста застала меня там, и попытался ее отговорить от поездки. Люда пообещала мне, что останется в Тарасове, и я успокоился. Когда я встретился с Аней, она, посмеиваясь, заявила, что не даст мне ни копейки. Я напомнил ей про отца, который очень скоро может узнать кое-что интересное из ее прошлого. Тогда Анна предложила мне альтернативный вариант решения проблемы – она сказала, что готова переспать со мной взамен на мое молчание. Я ответил, что этот вариант меня абсолютно не устраивает, что мне нужны только деньги. Аня стала соблазнять меня, и, надо сказать, она делала это очень профессионально. Устоять было почти невозможно. Она раздевалась сама, раздевала меня, разбрасывая вещи по комнате, а потом вдруг выдала: «Сейчас как раз Людка подъедет. Представляю, как она обалдеет, увидев нас с тобой!» Я понял, что Аня каким-то образом узнала, что я жених Людмилы, и переиграла меня.

– Интересно, каким образом Плотникова могла это узнать? – спросила я скорее себя, чем Гремлева. Но ему было что мне ответить.

– Кое-какая информация, озвученная мной, была известна только Людмиле. Аня догадалась, что к чему, и решила обратить ситуацию, в которую я ее поставил, в свою пользу. Она решила рассорить нас с Людой и насладиться этим. Честно говоря, я думал, что моей невесте хватит благоразумия не ехать в Поликарповку, но она отправилась туда вопреки данному мне обещанию. Увидев ее в окно, я собрал свои вещи и вышел на кухню, там оделся, а потом нашел черный ход и вышел в сад. Я знаю, что Люда ни за что не простила бы мне измену, которой, в сущности, не было. Моя невеста пробыла в доме недолго, всего минут десять – пятнадцать. Я вернулся в коттедж только тогда, когда увидел, как она бежит, словно ошпаренная, к автобусной остановке. Что касается Анны, то она была в ярости. Ее план не сработал – ей не удалось рассорить меня с Людой. Я снова потребовал у нее денег. Она достала из сумки кошелек, вынула оттуда несколько не самых крупных купюр, бросила мне их в лицо и сказала, чтобы я убирался. Мне действительно там больше делать было нечего. Мой план провалился. Выйдя за калитку и пройдя несколько метров, я увидел, что Люда все еще стоит на автобусной остановке. Я добежал до трансформаторной будки и спрятался за нее, думая, что вот-вот приедет автобус, и тогда я смогу выйти из укрытия. Потом я вспомнил, что забыл в коттедже шарф, и решил вернуться за ним, ведь Аня могла его увидеть и предъявить потом Люде. – Гремлев замолчал, потому что послышался звонок домофона. Он приободрил Валентина. – А ведь это хозяин квартиры вернулся! Сейчас он тебе задаст! Все, что ты записала, мы сотрем!

– Если это Солдаткин, то почему он не открывает дверь своими ключами? – спросила я.

– Забыл их, должно быть. С кем не бывает?

После нескольких серий домофонных звонков наступила тишина. Мы с Валентином смотрели друг на друга, при этом каждый из нас думал о чем-то своем. Гремлев, судя по его злорадной ухмылке, представлял себе, как друг вышвыривает меня из своей квартиры. Я же пыталась предугадать, что же произошло, когда Валентин вернулся за своим шарфом. Меня почему-то совершенно не волновало, кто звонил в квартиру. После непродолжительного затишья раздался стук в дверь. Гремлев вскочил на ноги и бросился в прихожую.

– Стоять! – властно приказала я, и Валентин замер в метре от входной двери.

Я подошла к ней и взглянула в глазок. За дверью стояла невысокая женщина. Похоже, Иван действительно прислал сюда Шуру, а я предугадала, что такое может произойти. Женщина поднесла руку к двери, но почему-то не решилась снова постучать, развернулась и стала спускаться по лестнице.

– Соседка, – сказала я, – так что придется вернуться в комнату и продолжить. Только давайте без предисловий. Сразу рассказывайте, как и за что вы убили Анну!

– Я ее не убивал, – возразил Гремлев, усевшись обратно в потертое кресло. – Неужели ты до сих пор этого не поняла?

Валентин так просто и естественно спросил меня об этом, что мне стало ясно – Плотникову действительно убил не он.

– Но вы ведь знаете, кто это сделал? – спросила я так, будто с самого начала понимала, что Гремлев ценный свидетель, а не убийца.

– Знаю, – подтвердил он, хитро улыбнувшись. – Но я ничего не скажу, пока ты не сотрешь записи. И то, что расскажу, ты не станешь записывать. И еще ты пообещаешь ничего не рассказывать Людмиле!

– А бутерброд с пармезаном тебе не сделать? – съязвила я. – Рассказывай, что было дальше!

Валентин молчал. Шок, вызванный моим вероломством, прошел. Гремлев явно ждал возвращения и поддержки Солдаткина.

– Вы думаете, Иван за вас заступится? – спросила я, снова переходя на «вы». Мне нужна была эта дистанция. Мне так было комфортнее. Валентин лишь усмехнулся в ответ, подтверждая, что так и есть. – Не стройте иллюзий! Солдаткин считает, что уже с лихвой расплатился с вами за услугу, которую вы ему однажды оказали.

– Откуда ты знаешь про это? Как ты вообще меня здесь нашла? Неужели Вано меня сдал? – Я не стала ни подтверждать, ни опровергать это, предоставив Валентину возможность самому ответить себе на эти вопросы. – Да, определенно, это он. Предал меня, своего единственного друга, из-за бабы, с которой я мешаю ему здесь встречаться! Но как он нашел тебя?

– Здесь я вопросы задаю! – напомнила я Гремлеву. – Итак, что произошло, когда вы вернулись на дачу?

Валентин молчал, что-то анализируя. По хитроватой ухмылке я догадалась, что он прикидывает, как извлечь максимальную пользу из своих показаний.

– Я расскажу, кто убил Людину сестру, если…

– Не надо ставить мне условий! – тоном, не терпящим возражений, заявила я. – Впрочем, если не хотите говорить со мной, не надо. Вас сегодня же отправят в следственный изолятор Дубковска…

– Не отправят! У них есть другой подозреваемый! И потом, зачем меня отправлять в СИЗО, если я всего лишь свидетель?

Ситуация повторялась уже в третий раз. Сначала Валерий с Оксаной превратились из подозреваемых в свидетелей, потом такая же метаморфоза случилась с Людмилой, теперь и статус Валентина пошатнулся. От чьей же руки погибла Анна? Кому теперь Гремлев передаст «эстафетную палочку»? Мне почему-то пришел на ум вечно пьяный сторож Петрович, потом его сын Кирилл и только после этого Радченков. Стоило мне вспомнить о Леониде, как по телу побежали мурашки.

– Это вы подсказали Людмиле, что Анну убил тот, кто ее подвез до дома? Или она сама догадалась?

– Я, – гордо произнес Гремлев. – Почему ты ей не поверила?

Действительно, почему я ей не поверила? Да потому что ее аргумент показался мне неубедительным. Крайновой никогда прежде никто не предлагал куда-то подвезти, и такое предложение показалось ей подозрительным. Потому что я встречалась с Радченковым, и он произвел на меня вполне благоприятное впечатление. Потому что я с подачи Леонида искала подозрительного человека с бородкой, который очень подходил на роль убийцы. Потому что я поняла, что встреча в кафе «За круглым столом» была организована вовсе не для того, чтобы бросить тень подозрения на водителя черного внедорожника, а чтобы меня запугать… У меня нашлось много причин, чтобы объяснить, почему я упустила из рук эту версию. Разумеется, перечислять их Гремлеву я не собиралась.

– Каким предметом Ане была нанесена травма?

– Наверное, металлической вазой. – Гремлев ответил как-то по инерции, не успев подумать. – Она на дне колодца.

Валентин стал наконец рассказывать то, что я так долго хотела услышать от него. По мере того как он приближался к главному, я все больше и больше озадачивалась вопросом – а согласится ли Гремлев дать показания следователю? Диктофонная запись вряд ли возымеет на Купцова нужное действие, она ведь не санкционированная. Но Валентин вдруг сам выставил мне свое условие.

– Теперь ты все знаешь, – подытожил он. – Я многое готов повторить под протокол, кроме того, что нас троих на самом деле привело на дачу. Люда тоже не должна об этом узнать. Пусть все думают, что Аня действительно хотела продать дачу, а я приехал туда, чтобы подстраховать свою невесту.

– Опергруппа изъяла с места преступления личные вещи Плотниковой – ее сумку со всем содержимым, в том числе с мобильным телефоном. Вы общались с Анной и накануне, и в день убийства.

– Та симка не на меня была зарегистрирована, а на абсолютно постороннего человека, – признался Гремлев.

Если бы Купцов занимался расследованием убийства Плотниковой, как подобает, он первым делом изучил бы контакты погибшей. Но дубковскому следователю совершенно не хотелось докапываться до истины. Он сначала пытался свалить убийство на местных бомжей, а потом до него дошли слухи о том, что Дроздов угрожал отцу погибшей. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы попытаться повесить убийство Плотниковой на ранее судимого человека, имеющего «железный» мотив и не имеющего алиби на момент преступления.

– Это не важно. Пробиваются контакты, и по ним определяется, кто на самом деле пользовался симкой. Вы часто звонили с того телефона Людмиле, наверное, и в библиотечный коллектор, где вы работаете. – Я рассуждала вслух, не ставя перед собой цель напугать Гремлева. Но он встревожился, хоть и старался не показать вида. – Вы все еще надеетесь скрыть от Крайновой свои истинные намерения по отношению к ней? Напрасно, она уже знает, что вы – злостный неплательщик алиментов. И про двух старших дочерей тоже знает, и про долг по квартплате…

Валентин скрежетал зубами, слушая меня, а когда я замолчала, он пробурчал себе под нос:

– Лучше б ты навсегда осталась в том котловане.

Условия, которые выдвинул Гремлев, невозможно было выполнить. Люда уже многое знала о нем. К тому же я не из тех, кто полностью выполняет требования преступников, даже если в них имеется рациональное зерно. Мне обязательно надо внести свои коррективы, и я именно это и стала делать – вносить поправочку при выключенном диктофоне.

– Да, Валентин, вам действительно придется повторить свои свидетельские показания под протокол, а также отказаться от планов улучшить свое финансовое состояние за счет Людмилы, – сказала я, подумав, что Гремлев может легко запудрить Крайновой мозги. Люда, возможно, даже с радостью поверит, что ее любимый Валя шантажировал Аню, руководствуясь тем, что зло должно быть наказано. – В противном случае вам придется отвечать за организацию покушения на меня.

– Это еще доказать надо!

– Легко. На Архангельской полно видеокамер – на фасадах кафе, магазинов, плюс банкоматы и видеорегистраторы припаркованных автомобилей.

– Это была не моя идея, а Ивана. – Гремлев попытался свалить всю вину на приятеля.

– Ему в этом не было никакой корысти. Это вы, Валентин, были заинтересованы в том, чтобы я не продолжала расследование убийства Плотниковой, ведь попутно я могла уличить вас в шантаже, что, собственно, и сделала. Ваша попытка избавиться от меня была неуклюжей, но все-таки она имела место…

– У меня есть кое-что, и я могу обменять это на ваше обещание забыть о том котловане.

– Что у вас может быть? – с показным равнодушием спросила я.

– Анина флешка, я подобрал ее в коттедже. После того как тот человек сел в свою машину и уехал, я зашел в дом. Аня лежала на полу лицом вниз. Я немного поколебался, а потом все-таки подошел к ней, чтобы проверить – вдруг она жива? Пульс не прощупывался. У меня начались позывы к рвоте, но я нашел в себе силы пройтись по коттеджу и стереть свои отпечатки пальцев с тех вещей, к которым мог прикасаться.

Я вдруг поняла, почему все драгоценности остались на Анне. Убийце они просто-напросто были не нужны, а Гремлев не смог снять золотые украшения с трупа.

– Статуэтки и прочий антиквариат вы украли?

– Допустим, я взял кое-что, – не стал отрицать Валентин.

– Ладно, пусть это на вашей совести остается. Где флешка?

– Вот. – Валентин вынул из кармана и продемонстрировал мне флешку в виде сердечка, инкрустированного кристаллами. – Она закатилась под стул. Видать, выпала из сумки. Аня лежала на ней. Сначала я подумал, что это какая-то драгоценность, видите, как блестит? Но потом понял, что это всего лишь яркая безделушка.

– Вы знаете, что там?

– Она не открывается. Нужен пароль.

– Хорошо, я согласна закрыть глаза на покушение в обмен на эту флешку.

Прежде чем отдать мне USB-накопитель, Гремлев спросил:

– Можно я сам объяснюсь с Людмилой?

– Надеетесь, что она все-таки сжалится над вами и поможет материально?

– Вы слишком плохо обо мне думаете. Возможно, Люда единственная женщина, которую я любил, – романтично произнес Гремлев, но я ему не слишком поверила.

С этой лирикой пора было заканчивать.

– Значит, так, – подытожила я, – если вы откажетесь повторить то, что вы видели, под протокол, то ваши порочные откровения про шантаж станут достоянием гласности. Я дам прослушать записи и Людмиле, и Борису Федоровичу…

При упоминании о Крайнове Гремлев аж передернулся. Похоже, он решил, что Борис Федорович может ему отомстить за то, что он посмел шантажировать его любимую дочку.

– Я дам показания, – подтвердил Валентин.

Мы обо всем договорились, и я, забрав с кухонной форточки жучок, покинула квартиру Солдаткина. Когда я уже сидела в «Ситроене», то увидела Ивана, направляющегося к своему дому. Преждевременное возвращение хозяина квартиры могло принести мне массу проблем. Похоже, мне помог избежать их «бонус», который я заработала, спасая кошку. Перед тем как тронуться с места, я достала из сумки смартфон, чтобы включить звук, который я имею обыкновение выключать перед каждой серьезной операцией, чтобы звонки не отвлекали от дела. И сделала я это не зря. У меня было несколько входящих звонков – от подружки Ленки, от Людмилы и от Елизаветы Павловны.

Надо сказать, Радченкова после нашего знакомства звонила мне каждый день, но я все время сбрасывала вызовы. Сегодня же я решила перезвонить ей.

– Алло! – ответила она.

– Здравствуйте, Елизавета Павловна! Это Татьяна. Вы мне звонили?

– Конечно, Танечка, и не один раз. А вы почему-то не отвечаете, – пожурила она меня.

– Работаю.

– Понимаю. Мой Ленечка тоже много работает. Знаете, Таня, а вы ему понравились! Он о вас даже спрашивал.

– Что именно?

– Не звонили ли вы? Я вот решила сама подтолкнуть ход событий. Вы ведь такая красивая пара…

– Пара? – удивленно переспросила я.

– Согласна, пока еще нет, но вы можете стать очень красивой парой. Танечка, может, вы заглянете ко мне в гости на следующей неделе?

– А почему на следующей, а не на этой? – уточнила я.

– Дело в том, что сейчас мой сын в командировке в Москве. Он прилетит только в воскресенье. Не люблю я эти самолеты! Я говорила сыну: «Леня, возьми лучше билет на поезд». Но он меня не послушал.

– Хорошо, Елизавета Павловна, созвонимся на следующей неделе, – сказала я и сразу же отключилась.

На подъезде к дому мне позвонила Людмила. Включив громкую связь, я ответила:

– Алло!

– Татьяна, мне только что снова звонил Валентин, – взволнованно сообщила она. – Он сказал, что вернулся в Тарасов и хочет со мной встретиться. Татьяна, если вам это необходимо, то тоже приезжайте ко мне.

– Я уже пообщалась с Гремлевым.

– Но как вы его нашли? Где?

– Нашла в Тарасове. Это моя работа. Люда, вы взрослая самостоятельная женщина и наверняка не нуждаетесь в моих советах. Но если позволите, то я вам все-таки кое-что скажу… – Я сделала паузу, но Крайнова молчала. Тогда я продолжила: – Вам не стоит повторять судьбу трех женщин, на которых Гремлев женился по расчету. Впрочем, насчет первых двух его жен я могу ошибаться, но вот Ирина оказалась совсем не такой, как Валентин вам ее описывал. Я понимаю, мое мнение о ней и о Гремлеве может показаться вам слишком субъективным, но есть и объективная реальность – долг по алиментам, причем не…

– Скажите, Аню убил он? – перебила меня Людмила.

– Похоже, что нет.

– Но он был в Поликарповке?

– Был.

– Как он там оказался?

– Люда, Валентин собирался сам вам все рассказать. Надеюсь, в его словах будет хотя бы половина правды. Прошу вас, относитесь ко всему, о чем Гремлев будет вам говорить, хоть сколько-то критично. Не позволяйте ему обманывать, а также использовать себя.

– Попробую. – Крайнова отключилась, забыв попрощаться.

В моих ушах так и звенела моя же собственная фраза: «Не позволяйте ему обманывать, а также использовать себя». А если я, вся такая умная, рассудительная и тертая, как калач, попалась на лживые россказни Гремлева? Может быть, это все-таки он убил Анну, а не Радченков? Там, в квартире Солдаткина, Валентин показался мне убедительным. Но теперь в этом были сомнения. Самого процесса убийства Гремлев, по собственному признанию, не видел, но слышал, о чем в доме разговаривали Аня и какой-то мужчина. Потом он видел, как этот мужчина вышел из коттеджа, бросил металлическую вазу в колодец, а затем исчез в глубине поселка. Неужели Валентин выдумал этот диалог?

– Да ладно, Анька, что ты ломаешься! Все твои гости ушли. Я сам видел.

– И ты уходи! Я не хочу тебя видеть!

– Какой сердитый тон! Сколько в нем страсти! Признайся, что ты скучаешь по тем временам, когда мы тут с тобой…

– Уходи! Я тебя ненавижу!

– А раньше любила…

– Не льсти себе!

– Да хватит уже ломаться!

– Не прикасайся ко мне! Я тебя ненавижу! Ты испортил всю мою жизнь. Ты изнасиловал меня, когда мне было шестнадцать…

– Забыла, что ты тогда сама ко мне пришла? На тебе, помню, был такой коротенький полупрозрачный сарафанчик…

– Я пришла не к тебе, а к твоей матери за семенами. Она обещала дать семена цветов… Мне было всего шестнадцать, а тебе – тридцать два. Надо было мне тебя засадить, тогда бы все в моей жизни было иначе. Ты не сделал бы потом те фотографии, которыми шантажировал меня, заставив работать в агентстве.

– По-моему, тебе нравилась эта работа. Ты хотела много денег, чтобы быть независимой от родителей. Поработала бы еще пару лет и все бы это получила, но тебе вдруг замуж захотелось… А что, нормального кандидата не нашлось? Или ты на самом деле в своего музыкантишку влюбилась?

– Не твое дело! Отпусти меня! Нет! Не на… – Анин голос взмыл куда-то ввысь и оборвался на полуслове.

Валентин услышал, как что-то упало на паркетный пол, а потом мужской голос сказал:

– Эй, хватит придуриваться! Вставай! Черт! Я ее убил, что ли? Только этого не хватало! Вот идиотка! Вазой стала на меня замахиваться… Так, надо что-то делать…

Гремлев едва успел спрятаться за беседку в палисаднике, когда из коттеджа вышел высокий мужчина. Подойдя к колодцу, он огляделся по сторонам и, не заметив Валентина, бросил вниз орудие убийства. Освободившись от улики, он спокойно вышел из калитки и направился в поселок. Через несколько минут раздался шум автомобильного двигателя, Гремлев привстал и увидел черный внедорожник, направляющийся в сторону города. Проводив его взглядом, Валентин поспешил в дом за своим шарфом…

Этот рассказ был очень похож на правду, но если Гремлев изменил в нем хоть чуть-чуть, хоть одну запятую, то акценты могли сместиться не в ту сторону. Он не видел лица мужчины, вышедшего из коттеджа, только слышал его голос. Валентин не мог утверждать наверняка, что за рулем «Ниссана» сидел именно тот, кто убил Анну. В этом деле все предыдущие подозреваемые совершенно странным образом оказывались на месте преступления и превращались в свидетелей. Я давала один шанс из ста, что последним человеком, с которым разговаривала Анна, был не Радченков, а кто-то другой, например, сторож Конюхов. Нет, не отец, а его сын. Если Петровичу уже за шестьдесят, то Кириллу сейчас может быть около сорока. Когда Ане было шестнадцать, ее изнасиловал тридцатидвухлетний мужчина. Крайнова-младшая пришла к его матери за семенами. Почему это не может быть мать Кирилла?

Я поймала себя на мысли, что пытаюсь оправдать Радченкова. Он был настолько привлекателен внешне, что мне трудно было приклеить к нему ярлык с крупной надписью: «Виновен».

Дома я достала из сумки Анину флешку, украшенную кристаллами Сваровски. Изначально она наверняка стоила дорого, но перепродать ее по приличной цене, как, вероятно, намеревался Гремлев, не представлялось возможным, ведь по сути это был уже бывший в употреблении USB-накопитель информации, к тому же не такого уж и большого объема. Насколько ценно его содержимое, мне пока не было известно, но то, что информация была закрытой, вселяло надежду. Фотографии кошек, собачек и морских свинок Аня вряд ли бы стала закрывать от посторонних глаз. Пароли с бумажки, найденной мной в кармашке плюшевой собачки, уже исчерпались. Так что мне пришлось задействовать программу, подбирающую ключи. Процесс расшифровки занял около часа. За это время я успела приготовить легкий ужин и сварить большой кофейник своего любимого напитка.

Просмотрев все папки, я не нашла ничего любопытного, то есть абсолютно. Казалось, Аня подшутила над всеми, к кому в руки могла попасть эта флешка, закрыв доступ к файлам в ней. Там были как раз те самые фотографии домашних животных, которые я меньше всего ожидала увидеть, а также статьи по фэн-шуй и содержанию братьев наших меньших. Мне неоднократно приходилось слышать, что Плотникова – большая любительница розыгрышей. Я пыталась понять, неужели прикол заключается именно в том, чтобы кто-то потратил время впустую и испытал чувство неудовлетворенности? Мне представлялось, что Анна способна на нечто более оригинальное. Ее дачный розыгрыш был поистине гениальным в своем злодействе. Она обнадежила Валентина, а потом дала понять, что не собирается платить ему за молчание. Брошенные ему в лицо банкноты из кошелька не в счет. Анна этим лишь хотела унизить Гремлева. Но ее основной целью было в очередной раз ударить по самолюбию старшей сестры. За что же она ее так ненавидела? Это ведь она, Аня, была любимой дочкой, а не Люда…

Я взглянула на дисплей и вдруг поняла, что мне знакомы названия всех папок, сохраненных на флешке, кроме одной. Это были пароли, написанные русскими буквами. Если их переписать, заменив на латинские буквы, написанные на тех же клавишах, то получатся ключи от различных аккаунтов. Но что же открывает этот? Аккаунт еще одной соцсети или ящик электронной почты?

В папке были фотографии птичек и рекомендации по содержанию попугаев, канареек, породистых голубей. Мой мозг, простимулированный приличной дозой кофеина, стал выстраивать цепочку: птицы, небо, солнце, облака… Облако! Анна могла хранить важную для себя информацию в электронном облаке! Обычно оно бывает привязано к учетной записи пользователя какого-то гаджета. Но тогда пароль для входа в систему и в виртуальное облако должен совпадать. Немного подумав, я зашла в настройки безопасности планшета Плотниковой и нашла там резервный адрес электронной почты. Судя по тому, что в нем была девичья фамилия Анны, она пользовалась этой учетной записью еще до замужества. Вероятно, к этой почте был привязан какой-то гаджет, но даже если он перестал существовать, то облачные данные могли сохраниться. Использовав название папки в качестве пароля, я открыла облачное хранилище и обнаружила онлайн дневник Анны Крайновой-Плотниковой.

Я колебалась, не зная, имею ли я моральное право читать личный дневник дочери своего клиента. Осознав, что там может содержаться недостающая информация, я позволила себе открыть последний файл, созданный накануне убийства.

«Ко мне в магазин снова приходил этот чудак с бородкой и требовал денег. Если я не дам ему четверть миллиона, он расскажет отцу про меня то, что папе не стоит знать. Пусть рассказывает! Ему же будет только хуже от этого. Отец ему не поверит. Но откуда он все узнал? Неужели Люся ему рассказала? Пожалуй, это можно проверить… Да, соседка подтвердила, что к моей сестре приходит мужик с бородкой. Все-таки Люся совершенно не разбирается в мужчинах! Зачем ей этот убогий шантажист? Снова надо спасать сестру. Не важно, что за Костика она не сказала мне «спасибо», но я собой довольна. Константину нужна была карьера, а папа мог обеспечить ему карьерный рост. Он изменял бы Люсе со всем, что движется. Не понимаю, как моя сестра может быть такой слепой? Она должна прозреть! Я помогу ей в этом! Завтра будет очередной сеанс»…

Я открыла другой файл, не привязанный к какой-то дате, просто наугад, и стала читать: «Оксана снова купила пальто, похожее на мое. Она никогда не сможет позволить себе Гуччи. Неужели она всерьез думает, что я не догадываюсь о них? Конечно, именно так она и думает. Как и Валерка. Какие же они наивные! Это ведь я подтолкнула их друг к другу. Пока все идет по моему плану. Пусть тешат себя мыслями, что я ни о чем не догадываюсь. Мне надо подготовить почву, чтобы красиво уйти».

Мне трудно было с ходу предположить, что Аня вкладывала в понятие «уйти красиво». Возможно, она собиралась уйти к Айвенго. Или ее план был хитроумнее?

«Хочу поселиться на необитаемом острове, чтобы, кроме животных, там никого не было. Только звери, птицы и рыбы. Устала от предательства и корыстной любви. Думала, Валерка другой. Оказалось, что я тоже нужна ему для эскорта, чтоб сидела в первом ряду, чтоб сопровождала его на фуршетах после концертов. Меня бесит, когда он называет меня своей музой, но я пока вынуждена делать вид, что мне это нравится».

Правильно Крайнов говорил, что «Анюта очень быстро разочаровалась в Валерии, но не показывала вида. Гордая была».

«Наверное, Андрей единственный мужчина, которого я действительно любила. Любила и люблю. Неужели он никогда не будет только моим, моим Айвенго? Я буду не я, если не придумаю что-то».

И ведь она придумала! Антуанетта стала внушать Гольцеву, что его парализованная супруга испытывает чувство вины, удерживая мужа при себе, что ей было бы легче, если бы она его отпустила. Андрей не сразу, но поверил в это.

Я открыла очередной файл. «Слез нет, есть только обида. Почему это случилось со мной? Я так ждала этого ребенка! У Андрея два сына, а была бы еще и дочка. Но он, возможно, никогда бы не узнал об этом. Теперь я снова одна. Валерка на гастролях. Но это даже хорошо, что его нет рядом. Мне не нужны его утешения, точнее, мне нужны не его утешения»…

Мне не хотелось это как-то комментировать, и я открыла другой файл.

«Люся меня презирает. Интересно, а что бы делала она на моем месте? Ей всегда хотелось быть красивой, но она даже не представляет себе, как я порой хочу быть незаметной, чтобы на меня никто не обращал внимания. Красота – это большое испытание, а с Люсиным характером его не пройти. Она не борец! Почему мы с ней такие разные?» – Аня написала эти строки в двадцать один год. К этому возрасту она уже успела устать от своей красоты. Анна рассуждала так, будто ей уже ближе к сорока. Мне не могли не вспомниться слова Людмилы: «Мне кажется, надо покопаться в прошлом моей сестры. Она так успела накуролесить до своего замужества! Это обязательно должно было как-то ей аукнуться». Похоже, Люда была права.

Я открыла один из первых файлов. Шестнадцатилетняя Аня писала: «Я наконец выбрала. Он будет моим первым мужчиной. Кирилл, правда, об этом пока ничего не знает, но я его выбрала».

Неужели все-таки Конюхов-младший? Я почему-то даже обрадовалась, что не Радченков. Но потом по инерции открыла другой файл и прочитала: «Все случилось не так, как я хотела. Откуда он там взялся? Я думала, что Леонид уехал с женой в город, но оказалось, что он остался на даче. Один. Я не знала! Я не хотела! Радченков был слишком настойчив… Мир не перевернулся. Все идет своим чередом. Я уже другая, а все вокруг те же»…

Все-таки Радченков! Это он изнасиловал несовершеннолетнюю Аню, потом, шантажируя ее откровенными фотографиями, вынудил работать в эскорт-агентстве.

В мою голову вдруг ворвалась мысль, что все, с кем общалась Аня, толком не знали ее. Все словесные портреты Анны были представлены однобоко. Пожалуй, ближе всех к натуральности была Люда, но и она не все детали профиля сестры смогла для меня отобразить. И только Анин дневник, который по сути являлся автопортретом, помог мне узнать, какой же она была на самом деле. Красивая, но несчастная, порочная, но при этом гордая. Вызывающая восхищение, но как никто одинокая. Интриганка, запутавшаяся в собственных интригах.

Утром я позвонила Крайнову.

– Здравствуйте, Борис Федорович! Я раскрыла убийство вашей дочери.

– Имя! – потребовал назвать клиент.

– Я не хотела бы называть его по телефону.

– Обстоятельства складываются так, что в ближайшее время мне никак не вырваться из Москвы даже на один день.

– Могу я приехать туда, если вы, Борис Федорович, конечно, не против.

– Я и сам уже хотел попросить вас об этом. Когда вас ждать? Сегодня выехать сможете? Если вдруг нет билетов на поезд, то я организую вам бронь.

– Сегодня я собиралась поехать в Дубковск, поэтому не уверена, что успею к последнему рейсу. Но завтра постараюсь выехать или даже вылететь.

– Добро. Я почти месяц ждал, подожду еще несколько дней. Сообщите мне, каким рейсом вас ждать. Мой водитель встретит вас на вокзале или в аэропорту.

– Я так и сделаю. До свидания!

Обычно Крайнов первым отключал связь, но не в этот раз. Немного подождав, я нажала на кнопку отбоя.