Глава 5

Подъехав к дому, около которого вчера высадила своего клиента, я заметила, что дверь нужного мне подъезда открыта настежь – кому-то из жильцов привезли мебель. Воспользовавшись таким благоприятным моментом, я беспрепятственно зашла в парадную и вскоре оказалась на третьем этаже перед нужной квартирой. Недолго думая, я нажала на квадратную кнопку звонка.

– Вы к кому? – Женщина в махровом халате задала этот вопрос уже после того, как открыла дверь.

– Если вы Крайнова Людмила Борисовна, то к вам.

– А почему вы сразу сюда звоните, а не в домофон? Я подумала, что это соседка… Вы вообще кто?

– Татьяна Иванова, частный детектив, – представилась я.

– Отец говорил мне про вас, проходите. – Людмила широко раскрыла дверь. – Только я не понимаю, зачем вам я вдруг понадобилась.

– Вы же родная сестра Анны, так?

– Да, и что? – Крайнова явно почувствовала себя неуютно под моим изучающим взглядом. – Я ничем не могу помочь вашему расследованию. Боюсь, вы только время зря здесь потеряете.

– Ничего, потом наверстаю, – сказала я, расстегивая плащ.

– Проходите в гостиную, – пригласила хозяйка, избегая моего взгляда. – Чай? Кофе?

– Кофе, – выбрала я безо всяких раздумий.

– Придется немного подождать. – Люда отправилась на кухню. Вероятно, ей нужно было время, чтобы перевести дух и выработать линию своей защиты.

Я оглядела гостиную – массивная мебель из дорогих пород дерева, блестящие портьеры с драпировкой, множество декоративных деталей. Во всем была видна нестареющая классика, которая устойчиво ассоциируется с достатком. Но вряд ли по этой обстановке можно было судить о характере и привычках Людмилы. Скорее всего, это ее родители, а не она, когда-то желали продемонстрировать гостям свое положение в обществе. А старшая дочь Крайновых просто осталась жить в отчем доме.

Пока Люда варила кофе, я пыталась отгадать, случайно или нет сестры встретились в тот злополучный мартовский день на даче. Возможно, каждая приехала туда по своим делам. Сестры встретились, стали выяснять отношения, сначала на словах, а затем и на кулаках. Ох уж эти женские драки! Тут в ход идут все запрещенные приемы. Дамы могут волочить друг друга за волосы, царапаться ногтями и, конечно же, использовать любые подручные средства, на которые мужчины просто не обращают свое внимание. Сестры относились к разным весовым категориям, и преимущество в их драке, разумеется, было на стороне Людмилы. Она и ростом выше, и по комплекции мощнее…

Что лежало в основе их конфликта? Скорее всего, несправедливость матушки-природы, которая обделила старшую сестру красотой и статью и, наоборот, щедро наградила всем этим младшую. Судя по фотографиям, которые я нашла в планшете, Анна обладала модельной внешностью. Люда же была не в формате. Она унаследовала черты своего отца, но в женской интерпретации. У нее были такие же, как у Бориса Федоровича, маленькие, близко посаженные глазки, большой нос с горбинкой, узкие губы и квадратные, резко очерченные скулы. К тому же ее лицо уже успели избороздить ранние морщинки.

– Вот и кофе. – Людмила вошла в гостиную с подносом. Комната сразу же наполнилась приятным кофейным ароматом. – Пожалуйста, сахар, сливки… Я не знаю, как вы больше любите.

– Я предпочитаю черный кофе. – Я села за стол и придвинула к себе чашку.

– Татьяна, а почему вы решили поговорить со мной? – спросила Люда, расположившись напротив меня. – Неужели вы думаете, если бы я обладала какой-то информацией, то не поделилась бы ею с отцом?

Так вот, значит, какую фразу ты заготовила? Вроде бы вопрос, но в нем сразу же содержится ответ – ты ничего не знаешь. А ведь это не так. Валерий видел, как ты уносила ноги из дачного домика, на ходу застегивая пальто и пугливо озираясь по сторонам.

– Я не первый год занимаюсь частными расследованиями, поэтому знаю, что люди не всегда бывают откровенны со своими родными и близкими. У каждого человека существует своя зона комфорта, куда он никого не впускает. – Людмила еле заметно кивнула головой, неосознанно подтверждая, что она со мной согласна. – А вы замечательно готовите кофе!

– Спасибо. – Моя похвала расслабила женщину – она впервые улыбнулась. – Я просто очень люблю кофе.

– Мы с вами в этом похожи. Люда, скажите, а когда вы в последний раз виделись с Аней?

– Я уже не помню. Давно. У нее своя жизнь, у меня своя, – ответила Людмила, глядя куда-то в сторону.

– Вы с ней не ладили?

– Кто вам это сказал? Папа или Валерий?

– В этом есть какая-то принципиальная разница? – удивилась я.

– Нет, просто я хочу знать, с кем вы обо мне разговаривали. Не люблю, когда меня обсуждают за глаза.

– Понимаю, такое никому не нравится, поэтому я решила поговорить лично с вами. Так вы не ладили со своей младшей сестрой?

– Странный вопрос! Вы расследуете убийство Ани и спрашиваете у меня, ладила ли я с ней. Это означает, что вы меня подозреваете. А это ничего, что мы были родными сестрами и что вас нанял наш отец? – На щеках моей собеседницы вспыхнул алый румянец. – Да как вы вообще посмели сюда прийти и в чем-то обвинять меня!

– Людмила, я еще ни в чем вас не обвиняла. Но вы ведете себя так, будто на самом деле в чем-то виноваты.

– Да, у нас с Анькой были очень напряженные отношения! – не стала скрывать Крайнова. – Но это еще не повод, чтобы меня подозревать в ее убийстве. Как же я от всего этого устала! Даже после ее смерти мне нет покоя. Я Анну не убивала! Все, я больше не буду ни о чем с вами разговаривать!

Как ни в чем не бывало я допила кофе, затем открыла сумку, незаметно включила диктофон и спросила:

– Людмила, скажите, вы встречались с сестрой на даче в Поликарповке?

– Откуда вы знаете? – Крайнова закусила губу, осознав, что проговорилась.

– Я нашла свидетелей, которые видели, что вы спешно покидали коттедж, рядом с которым стоял «Фольксваген» вашей сестры. Вы сильно нервничали, даже уронили сумку. Было такое?

– Да, я действительно в тот вторник была на даче, – медленно проговорила она, уставившись в свою пустую чашку. – Но это не я убила Аню. Поверьте мне, не я. Когда я уходила оттуда, она была жива и здорова.

– Допустим. Но почему вы скрывали от всех, что были в тот день на даче?

– Да потому и скрывала, что мне никто бы не поверил. Отец первым стал бы подозревать меня в убийстве своей любимой Анюты. Он был от нее без ума и никогда не видел, что она творит у него под носом. А я всегда и во всем была виновата. Нет, вам этого не понять!

– А вы попробуйте мне рассказать, с чего началось ваше противостояние. Может, я пойму? Если же вы будете молчать, то оставите простор для самых вольных толкований ваших непростых взаимоотношений с сестрой.

– Вы все равно меня не поймете. Я уверена, что вы, Татьяна, никогда не испытывали такую гамму чувств, которую приходилось испытывать мне. Вы ведь такая хорошенькая! Наверняка за вами бегают толпы поклонников, и вы никогда не ощущали себя изгоем общества, когда все, даже близкие, избегают общения, – разоткровенничалась Людмила.

– Отрицать не буду, я такого действительно никогда не испытывала.

– Вот видите! А я по жизни всегда одна. Даже когда я была совсем маленькой, родителям было не до меня – они строили свою карьеру. Им порой даже некогда было забрать меня из детского сада. Они звонили воспитательнице и просили, чтобы она взяла меня к себе домой. Однажды я целую неделю у нее жила. Оказывается, мама с папой в Сочи летали отдыхать, – из глубины Людиной души хлынули детские обиды. – А когда я уже во втором классе училась, родилась Анька, и все вокруг нее завертелось. К сестре было совсем другое отношение, мама с папой ее просто обожали. Ей покупали красивые платья, с ней ходили в кино, в театр, а мне всегда твердили только одно – учись на «отлично». Конечно, если я некрасивая, то должна быть хотя бы умной.

«Чем удобряли, то и выросло», – подумала я, а вслух заметила:

– Ум еще никому не мешал, даже блондинкам.

– Аньке всегда все сходило с рук, не то что мне. Она несла домой бездомных собак и кошек, и всю эту живность с радостью оставляли. Мне же, когда я, еще до Анькиного рождения, просила завести котенка или щеночка, говорили, что от них глисты и блохи бывают. А у меня смелости не хватало сделать что-то родителям наперекор. Я хотела восточные языки изучать, но мама сказала, что это бесперспективно, и заставила пойти на истфак, так сказать, по ее стопам. Историей я никогда не увлекалась, но все равно окончила университет по этой специальности, потом осталась там преподавать. Когда мама умерла, меня сократили. Теперь вот сижу в научной библиотеке на минималке… У Аньки же все по-другому вышло. Отец хотел, чтобы она поступила в железнодорожный институт, но она твердо сказала – только зооветеринарный, и он даже не стал с ней спорить.

Людмила смотрела на меня, ожидая моей оценки данной ситуации. Несмотря на то что каждую ее реплику пронизывало ощущение ранимости, незащищенности, у меня не нашлось для нее слов жалости и сострадания. Как часто мне приходилось выслушивать слезливые женские истории! Если бы я каждый раз вбирала в себя, как поролоновая губка, чужие проблемы и заботы, то стала бы, наверное, уже пациенткой клиники неврозов. Я всегда мысленно ставила перед собой защитный барьер и, чтобы не показаться совсем уж черствой и бессердечной, советовала своим клиенткам быть сильнее, бороться за свое место под солнцем и непременно отвоевывать свои права. Но сейчас случай был другой. Людмила была не моей клиенткой, а подозреваемой. Тем не менее я сказала ей:

– Ваша сестра умела отстаивать свое мнение, а вы жили по навязанным вам правилам. Наверное, вам стоило у нее чему-то поучиться.

– Анька много чего умела, но это не значит, что всему стоило подражать. – Людмила продолжила изливать на меня негатив, накопившийся едва ли не за всю ее сознательную жизнь. – Анька уже в девятом классе могла не прийти домой ночевать. Наврет родителям, что она у подружки останется, и ей верят…

– Может, так все и было?

– Ага, конечно! Знаете, Аньке, с ее-то внешними данными, не составляло особого труда заводить новые знакомства. Есть такое выражение «менять мужчин, как перчатки». Так это про нее. А на меня никто внимания не обращал.

– Так уж и никто? – спросила я вместо сочувственных слов.

– Гораздо меньше, чем на нее. В институтские годы я встречалась почти два года с одним курсантом. А потом он получил лейтенантские погоны и уехал. Я его больше не видела. Анька стала язвить, что он встречался со мной лишь потому, что у нас дома его по выходным вкусно кормили. Наверное, она была права. Сергею не я нужна была, а мамины борщи и пироги. Когда мне было двадцать девять, я познакомилась с Константином. Мы встречались с ним несколько месяцев, и он сделал мне предложение. Знаете, что произошло потом?

– Ваш избранник не понравился родителям?

– Нет, он очень понравился и маме, и папе, но особенно – Ане. Я уже выбрала свадебное платье, а сестра взяла и отбила у меня Костю, но вскоре его бросила. Ко мне он, естественно, не вернулся. Вы думаете, я хоть одно сочувственное слово от родителей услышала? Нет! Мама сказала, что все к лучшему. Представляете?

– Наверное, она была права. Константин мог увлечься вашей сестрой или еще кем-нибудь уже после регистрации брака. Вы страдали бы не меньше, чем из-за несостоявшейся свадьбы.

– Да он бы не увлекся Анькой, если бы она сама не вешалась ему на шею и не щеголяла перед ним по этой квартире едва ли не в нижнем белье.

– В любом случае, ваша сестра остепенилась, влюбилась и вышла замуж…

– Как же, влюбилась она! – ухмыльнулась Людмила. – Это только наши наивные родители могли в это поверить, но меня-то не проведешь! Я-то знаю, что она вышла за Плотникова вовсе не по любви, а по расчету…

– А вот тут позвольте с вами не согласиться. Борис Федорович сказал, что Валерий был гол как сокол.

– Расчет может быть не только денежный. – Лицо Людмилы искривилось в некрасивой гримасе. – Я сейчас вам кое-что расскажу, а вы сами судите, что за всем этим стояло. Где-то за месяц до свадьбы я ответила на телефонный звонок и услышала примерно следующее: «Если ты думаешь, что замужество дает тебе право на расторжение контракта, то заблуждаешься. Хочешь спрыгнуть – плати неустойку». Эти слова явно были обращены не ко мне, а к моей сестре. У нас голоса очень похожи, нас даже родители иногда по телефону путали. Так вот, человек на другом конце телефонного провода назвал такую внушительную цифру, что у меня даже пропал дар речи. Я ничего не ответила, а просто повесила трубку. Аньке я тоже ничего не стала об этом говорить. У нас с ней уже тогда были натянутые отношения.

– А родители не пытались вас как-то помирить? – поинтересовалась я.

– Пытались, но подход был таким: Людмила – ты старше, ты мудрее, поэтому должна простить Анюту и сделать шаг ей навстречу. Она не виновата, что Костя тогда вскружил ей голову. Она была еще слишком молода и неопытна, чтобы понять его истинные намерения. Насчет ее неопытности они не угадали. Анька к своему совершеннолетию уже успела, как говорится, «пройти через огонь, воду и медные трубы». Знаете, как она выкрутилась из «предсвадебной» ситуации?

– Вы имеете в виду тот звонок с требованием какой-то неустойки? – уточнила я.

– Да, его. У вас нет никаких предположений? – В ответ на это я пожала плечами. После интригующей паузы Людмила сказала: – Через несколько дней кто-то угнал папин «Лексус», а ведь он стоял в гараже, и там была самая лучшая противоугонная система, которую только могли установить в Тарасове.

– Для профессиональных угонщиков не существует никаких преград, – заметила я.

– То есть вы считаете, что это совпадение?

– Возможно.

– А вот я ни на секунду не сомневалась, что это Анька просто отдала угонщикам нужные ключи. Я не выдержала и все высказала своей сестре. Знаете, как она отреагировала? Анька сказала, что я все равно не смогу ничего доказать, и рассмеялась мне в лицо. А потом она наговорила родителям, что я, в отместку ей, собираюсь расстроить ее свадьбу. Мама с папой поверили Аньке, убежденные в том, что я ей жутко завидую. Они купили мне путевку и отправили в санаторий, чтобы я не путалась под ногами. Сестра всегда врала себе в прибыль, любые обстоятельства могла переломить в свою пользу. Сразу после свадьбы она переехала с мужем в новую квартиру. К нам домой она никогда с Валерием не приходила. Вероятно, Анька боялась, что я намекну ему, что ребенок, которого она ждала, не его.

– А почему вы, Люда, решили, что это так?

– У меня есть глаза и уши. Я видела, что ее тошнило, что она налегала на соленья. Не думаю, что Валерий отец ребенка, точнее, я даже уверена, что это был не он. Анька просто женила его на себе, а о беременности всем объявила через месяц после свадьбы. Родители ей поверили, да и муж, наверное, тоже. Я Плотникова в первый раз увидела на маминых похоронах и поняла, что Анька им крутит, как хочет. Последний раз мы встречались на ее похоронах. Валерий так странно на меня смотрел, наверное, моя сестра наговорила ему про меня каких-нибудь гадостей.

– Люда, а зачем вы ездили во вторник в Поликарповку?

– Так меня туда Анька вызвала, причем срочно. Она позвонила мне в первой половине дня и сказала, что собирается продать дачу, и спросила, не хочу ли я купить ее долю. Понимаете, дача нам досталась в наследство от мамы. Мы ею владели пополам.

– Ясно, ни одна из вас не могла продать свою долю без согласия другой.

– Вот-вот, – подтвердила Крайнова. – Я не больно-то люблю загородную жизнь, поэтому, не раздумывая, отказалась от покупки. Тогда Аня сказала, что ожидала такой ответ, поэтому нашла покупателя, и если я не хочу упустить шанс выгодно продать недвижимость, то мне надо срочно приехать в Поликарповку. Она не дала мне времени на раздумья, заявив, что действовать надо без промедления. Сестра сказала, если я заинтересована в этой сделке, то должна приехать на дачу через час. Максимум – полтора, больше нотариус ждать не будет. Я была в замешательстве. Деньги мне были нужны, особенно сейчас, но я не слишком доверяла сестре, от нее можно было ожидать чего угодно. Признаюсь вам, искушение пополнить свой бюджет было настолько велико, что я решила рискнуть – отпросилась с работы и поехала в наш дачный поселок. Конечно, я предполагала, что без нервотрепки не обойдется, но даже не догадывалась, во что все выльется.

– Итак, вы приехали на дачу, – подтолкнула я Люду к дальнейшим откровениям.

– Да, я туда приехала. Анька была на даче одна. Я сразу заметила язвительную ухмылку на ее лице и поняла, что она затягивает меня в какую-то провокацию. Я расстегнула пальто, но проходить не стала. С порога спросила, где покупатель, где нотариус. В ответ сестра лишь рассмеялась. Я развернулась, чтобы уйти, но Анька подскочила к двери и закрыла ее. Потом посыпались обвинения в мой адрес. Представляете, сестра считала меня виноватой в том, что она потеряла ребенка. Ей почему-то взбрело в голову, что я обращалась к какой-то колдунье… Чушь! Даже не знаю, с чего она это взяла. Но то, что она сказала потом, взбесило меня еще больше. Анна обвинила меня в маминой смерти.

– Основания? – уточнила я.

– Наша мама умерла скоропостижно, от инфаркта, хотя она никогда прежде на сердце не жаловалась. Аня набросилась на меня: «Зачем ты выдала маме свою идиотскую выдумку о том, что я угнала наш же «Лексус»? Я знаю, что это ее убило». Я не смогла этого вынести, открыла дверь и убежала. Аня осталась в доме. Живая, разумеется. Кто ее убил? Даже не знаю, что предположить. Но это точно сделала не я.

Я не могла понять, что услышали мои уши – правду, полуправду или откровенную ложь?

Зазвонил телефон. Людмила взяла трубку, вышла с ней на кухню и даже прикрыла за собой дверь. Я выключила диктофон. В наш разговор вмешался еще один собеседник. Это произошло как-то внезапно, но очень кстати. Пока Люда с ним общалась, я пыталась оценить степень ее искренности. Скорее всего, то, что касалось ее взаимоотношений с сестрой, было правдой. Мне вспомнились слова Крайнова: «Ясно, обычные женские заморочки. У одной есть такая кофточка, у другой – нет, одна похудела на пару килограммов, вторая, наоборот, поправилась. Одна вышла замуж, другая пока нет». Конечно, он тогда рассуждал о конфликте Ани и Кати Харламовой, но опирался явно на взаимоотношения своих дочерей. Их конфликт, конечно, был глубже, только родители почему-то не смогли вовремя его разглядеть и помирить своих дочерей.

Интересно, кому и за что Анна задолжала крупную сумму денег? «Если ты думаешь, что замужество дает тебе право на расторжение контракта, то заблуждаешься. Хочешь спрыгнуть – плати неустойку». О чем это? Из всех возможных ассоциаций первой сработала следующая – о негласном контракте на оказание интимных услуг. Хотя вряд ли это была Анина история. Обычно в подобную кабалу попадают девушки из неблагополучных семей или приехавшие в город из сельской местности. Нищета заставляет их торговать своим телом. А Крайнова-младшая росла в состоятельной семье, родители ее баловали, ни в чем не отказывали. Может, она проигралась в казино? Или разбила чужую машину? Способов влезть в огромные долги великое множество, особенно если жизнь без адреналиновой встряски кажется пресной. И если долг действительно существовал, то его определенно пришлось чем-то гасить, например, отцовским «Лексусом».

Разобравшись с одним вопросом, я стала размышлять над другим. Действительно ли Плотникова после нескольких лет отчуждения пошла на контакт с сестрой? Допустим, она сделала шажок к потеплению и позвонила Людмиле под самым благовидным предлогом. Нет, скорее всего, ей снова срочно понадобились деньги, вот Анна и решила продать дачу, а без сестры не могла этого сделать. И совершенно неудивительно, что она не посвятила в свои планы мужа. Их семейный союз трещал по швам. Гораздо интереснее другое – почему ни покупатель, ни нотариус не приехали в Поликарповку? Может, сделка по каким-либо причинам сорвалась, и тогда Анна решила выплеснуть на сестру свой негатив? Что ж, такое было вполне возможно. Как и то, что Людмила, услышав в свой адрес необоснованные обвинения, в порыве гнева ударила сестру по голове каким-то тяжелым предметом и скрылась. Крайнова была уверена, что свидетелей нет, поэтому утверждала, что после ее ухода Аня была еще жива и здорова. А груз содеянного не слишком давил ей на плечи, ведь она столько в свое время натерпелась от сестры. Куда же делись украденые вещи? Людмила убегала с дачи, имея при себе только дамскую сумочку. Возможно, в дом потом наведался кто-то еще, ведь двери несколько дней были не заперты… Еще немного поразмышляв, я поняла, что не заметила страха разоблачения в душе этой женщины. Или для него просто не осталось места, потому что там прочно угнездились обиды и разочарования?

– Извините, – сказала Крайнова, вернувшись в гостиную. – Так на чем мы остановились?

– Вы сказали, что ушли с дачи, но Анна осталась там в добром здравии.

– Да, так и было.

– Люда, а как вы добирались в город?

– На попутке. Я около часа стояла на остановке, автобус не пришел по расписанию. Мимо проезжала машина, водитель остановился и предложил подвезти меня до города. Я согласилась, хотя и побаивалась ехать с незнакомым человеком. Но я так замерзла, что у меня просто не было другого выхода.

– И что это была за машина?

– Какая-то черная иномарка, внедорожник, – уточнила Крайнова. – Водитель довез меня почти до дома и даже денег не взял.

– А номерной знак машины вы случайно не запомнили?

– Нет, не обратила внимания.

– Тогда опишите водителя.

– Очень интересный брюнет лет сорока. Мне кажется, я когда-то давно видела его в Поликарповке. Кстати, он знал, кто я такая, про родителей спрашивал. Я сказала, что мама умерла, а папа пошел на повышение.

– А он что-нибудь про себя рассказывал?

– Нет, а я не спрашивала. Татьяна, а кто вам рассказал, что я была в тот день на даче?

– Это не важно, главное, что вы действительно там были.

Людмила на минуту задумалась, а потом сказала:

– Когда я ушла от Аньки, на дороге, которую развезло от подтаявшего снега, буксовала машина. Кажется, «Лада Калина». Я не знаю, кто в ней был, не присматривалась. Наверное, тот, кто там сидел, видел, что я из нашего коттеджа вышла. Может, это как раз были те, кого мы ждали – покупатель с нотариусом?

– Нет, это был не покупатель и не нотариус.

– А кто тогда? – Я молчала, не считая нужным отвечать на этот вопрос. – Ладно, можете не говорить. Лучше пообещайте мне, что не расскажете отцу, что я была последней, кто видел Аню живой. Не считая, конечно, убийцы.

– Люда, я работаю на вашего отца, поэтому должна буду рассказать ему об этом.

– Но я не вижу в этом никакого смысла! Это ведь не я ее убила, а он все равно будет думать, что я. Даже боюсь себе представить, что он со мной сделает.

– Я найду настоящего убийцу, – уверенно заявила я.

– Я в этом заинтересована, как никто другой. Мне кажется, что вам, Татьяна, надо покопаться в прошлом моей сестры. Она так успела накуролесить до своего замужества! Это обязательно должно было ей аукнуться.

– Люда, вот вам моя визитка, звоните, если вспомните что-то важное.

– Хорошо. – Людмила проводила меня до двери и, прикоснувшись к моей руке, попросила: – Татьяна, пообещайте мне, что вы, по крайней мере, сразу не будете информировать отца о том, что мы с Аней встречались незадолго до ее убийства. Вдруг вам удастся быстро найти того, кто это сделал, и тогда уже не будет иметь никакого значения, была я в Поликарповке или нет.

Людмила смотрела на меня так открыто, что я поверила ей – она не убивала сестру. Но кто тогда это сделал?

Вернувшись домой, я стала обзванивать дачников, номера телефонов которых дал мне сторож Петрович. Возможно, Люду подвозил домой кто-то из них. Начала я с Космачева, ведь у него как раз был черный внедорожник.

– Алло! – ответил хриплый мужской голос.

– Здравствуйте! Василий Владимирович? – уточнила я.

– Да. А вы кто?

– Татьяна Иванова, частный детектив, – отрекомендовалась я.

– Вы что, тоже по поводу того убийства в Поликарповке? – догадался Космачев.

– Да, я звоню вам именно по этому вопросу.

– Как же вы меня все достали! – взъярился мой телефонный собеседник. – Полиция, следственный комитет, теперь еще частный детектив! Да не был я в тот день на даче! Я вообще в больнице уже второй месяц лежу. В аварию попал. Ясно вам? Нога у меня на вытяжке, так что сбежать я никуда не мог. И машиной моей тоже воспользоваться никто не мог, потому что она разбита в хлам. А Степану Петровичу, который меня так подставил, если увидите его, передайте, что я встану на ноги и морду ему за такую наглую ложь набью. Все поняли?

– Все.

– Тогда прощайте. – Космачев отключился.

Похоже, сторож ошибся. Скорее всего, он увидел автомобиль, похожий на внедорожник Василия Владимировича, а на номера не обратил внимания. Что ж, бывает. Я решила поговорить с владельцами дач, соседствующих с той, на которой была убита Анна.

– Слушаю вас! – произнес женский голос.

– Вера Ильинична?

– Да, это я.

– Вера Ильинична, мы опрашиваем всех членов дачного кооператива о том, как часто они бывают в Поликарповке в зимнее время. Эта информация нужна для корректировки расписания движения автобусов.

– Нет, мы не бываем на даче с октября по апрель. А в другое время автобусом не пользуемся. У нас машина имеется.

– Внедорожник?

– Седан, – поправила меня дачница.

– Спасибо за то, что уделили мне время. До свидания. – Я нажала на кнопку отбоя связи и стала набирать другой номер.

– Слушаю, – ответил мужской голос.

– Здравствуйте, мы обзваниваем всех владельцев дач в Поликарповке. Скажите, пожалуйста, вас устраивает зимний график движения автобусов? – поинтересовалась я.

– Вы знаете, он меня мало интересует. Я зимой на даче редко бываю, а если и бываю, то внук привозит меня туда на машине.

– А когда вы были там в последний раз? – уточнила я.

– А почему вас это интересует?

– Я хотела уточнить, много ли дачников собирается на конечной остановке.

– В ноябре я ездил на дачу последний раз. Сколько народу было на остановке, уже и не помню.

– Тогда больше вопросов к вам нет. Извините за беспокойство. До свидания.

– Всего хорошего.

У меня осталось еще два мобильных номера. По одному никто не отвечал, а второй был все время занят. Только я решила взять небольшую передышку и приготовить что-нибудь на ужин, как зазвонил мой телефон.

– Алло! Вы звонили мне четыре раза, – сказала женщина. – Я не слышала вашего звонка. Звук был отключен.

– Да, я набирала этот номер, только я звонила Радченкову Леониду Эдуардовичу, владельцу дачного участка в Поликарповке.

– Это мой сын, – с гордостью произнесла дама. – У нас действительно есть дача в этом поселке. Когда-то ее строил мой покойный супруг. Пока Ленечка был маленький, мы жили на даче все лето. Я так часто вспоминаю те прекрасные дни. Простите, а чем именно вызван ваш звонок? И кто вы сами будете?

Я почувствовала, что эта женщина расположена к диалогу, поэтому решила отрекомендоваться как есть:

– Татьяна Иванова, частный детектив.

– Как я давно ждала этого звонка! Меня зовут Елизавета Павловна. Спрашивайте! Я вам все-все расскажу! А лучше приезжайте ко мне. Кто разговаривает на такие серьезные темы по телефону?

– Действительно, это не телефонный разговор, – согласилась я и уточнила адрес.

Примерно через час я сидела за круглым столом, накрытым кремовой шелковой скатертью, и пила чай с пастилой, точнее, делала вид, что пью. Мне было неловко отказаться от угощения, ведь Елизавета Павловна собиралась за чаем поведать о чем-то важном для моего расследования. Это была женщина лет семидесяти, хотя по голосу этого предугадать было невозможно. Мне казалось, что я увижу даму средних лет, но я ошиблась. Ее голос звучал звонко, бодро и моложаво. Когда же она открыла мне дверь, то я была несколько обескуражена, увидев старушку с морщинистым лицом в парике каштанового цвета.

– Танечка, а почему же вы не пьете чай? Чтобы получить максимальную пользу от этого напитка, надо выпить его в течение пяти минут после заварки.

Я пригубила чай и спросила:

– Вы, насколько я понимаю, были свидетелем преступления?

– Как вам сказать? За свою жизнь я, конечно, многое повидала… А какое именно преступление вас интересует?

– Елизавета Павловна, вы мне сказали по телефону, что давно ждете моего звонка. Я подумала, что вы были свидетелем убийства, которое произошло в Поликарповке…

– Что вы? – отмахнулась бабуля. – С этим поселком у меня связаны только положительные воспоминания. Там такая природа! Такая тишь да благодать!

Я перестала терзать чашку с чаем, отодвинула ее в сторону и сказала:

– То есть вы не были на даче, – я назвала дату, – и ничего не видели?

– Не была, – с легкостью призналась Радченкова.

– Так зачем же вы морочите мне голову!

– Я не морочу.

– Вы сказали, что давно ждали моего звонка, – напомнила я.

– Так и есть. Понимаете, Танечка, я люблю смотреть детективные сериалы, и мне всегда хотелось помочь какому-нибудь расследованию.

– Чтобы помочь, надо обладать информацией, а вы ею, как я понимаю, не владеете. – Я поднялась со стула, сняла со спинки свою сумку, чтобы направиться в прихожую.

– Вы не могли бы напомнить дату? – спросила Елизавета Павловна без притворного любопытства, и я назвала число, месяц и даже день недели.

– Точно! Именно в этот день Ленечка по моей просьбе ездил в Поликарповку. Я просила его пополнить запасы варений и солений.

Я снова опустилась на стул и спросила:

– Сын вам что-нибудь рассказывал о своей поездке?

– Рассказывал, – подтвердила Радченкова и подвинула ко мне чашку с чаем. – Пейте!

Сделав несколько глотков, я отметила про себя, что этот чай не так уж и плох. Это, конечно, не кофе, который я могу пить помногу и в любое время суток, но ради пользы дела можно снизойти до чаепития.

– Что именно рассказывал вам Леонид?

Елизавета Павловна придвинула ко мне тарелку с пастилой и, дождавшись, когда я положу в рот вязкий и до тошнотворности приторный кусочек восточной сладости, выдала:

– На обратном пути он подвез нашу соседку по даче.

– И все? Больше он ничего не говорил?

– Я так сразу не вспомню. Да он скоро сам придет, и вы у него все спросите.

– А почему ваш сын поехал на дачу именно во вторник?

– Ленечка у меня такой исполнительный! Я в выходные пожаловалась ему, что у меня закончились припасы, и он пообещал в самое ближайшее время их пополнить. В понедельник он был занят на работе, а во вторник Ленечка был посвободнее, вот и поехал на дачу. Варенье из крыжовника хотите?

– Благодарю, нет, – мотнула я головой из стороны в сторону.

– Нет? – переспросила Радченкова, и я поняла, что страшно обидела ее своим отказом.

– Разве что чуть-чуть.

– Тогда я заварю свежий чай. – Елизавета Павловна взяла заварочный чайник и отправилась на кухню.

Я стала осматриваться. Обстановка в гостиной была вполне современной и дорогой, но с налетом старомодности. Телевизор с большим плоским экраном был накрыт ажурной накидкой. На стене, у которой стоял диван, обтянутый еврочехлом, висел уже слегка вытершийся ковер с восточным орнаментом. Натяжной кипенно-белый потолок был обезображен люстрой с темно-синим тряпичным абажуром.

– С этой люстрой у меня связаны воспоминания о муже, – пояснила хозяйка, вернувшись в гостиную и застав меня за разглядыванием абажура. – Она нас и познакомила. У меня был очень счастливый брак. А вот мой Ленечка был уже дважды женат, но оба раза неудачно. А вы, Танечка, замужем?

– Нет.

– Я почему-то так и подумала! Пробуйте варенье! – Из уст Радченковой это прозвучало, как приказ.

– Очень вкусно! – сказала я, не кривя душой.

– То-то же! Вот за этим вареньем я и посылала Ленечку на дачу. Здесь ведь совсем негде хранить припасы. А вот и мой сын пришел! – Услышав скрежет открывающегося замка, Елизавета Павловна устремилась в прихожую.

– Сын, я тебя сейчас кое с кем познакомлю!

– Мама, ты опять за свое! Какая же ты у меня неугомонная! – Немного повозмущавшись, Леонид все-таки зашел в гостиную.

– Здравствуйте! – кивнула я ему, отметив про себя, что он действительно хорош собой. Людмила нисколько не преувеличила степень его привлекательности.

– Это Татьяна. Она частный детектив. А это мой сын, Леонид. Бизнесмен.

– Приятно познакомиться. – Радченков улыбнулся мне широкой улыбкой. – Где же вас нашла моя матушка?

– Леонид, вы, наверное, что-то не так понимаете. Я здесь по делу.

– Любопытно. – Радченков сел за стол напротив меня.

– Леня, ты не вымыл руки, – заметила мать.

– Потом, – отмахнулся от нее Леонид. – Я хочу поговорить с твоей гостьей. Так что вас привело сюда, Татьяна?

– Я занимаюсь расследованием убийства вашей соседки по даче Анны Плотниковой.

– Что? Аню убили? – Радченков едва ли не подпрыгнул на стуле. – Когда? Я совсем недавно видел ее. Разговаривать – не разговаривал, но видел. Неужели Аня мертва? Я просто не могу в это поверить…

– А кто такая эта Плотникова? – достаточно сдержанно поинтересовалась Елизавета Павловна.

– Младшая дочь Крайновых, – пояснил Леонид.

– Это ж надо! – Пожилая женщина схватилась рукой за сердце. – Такая красавица, умница! Мне всегда нравилась эта девочка. Она вроде за музыканта замуж вышла. Так, значит, он Плотников? Никогда не знала его фамилию. Кто же убил Анечку? За что?

– Вот это я и пытаюсь выяснить. Леонид, расскажите, пожалуйста, поподробней, при каких обстоятельствах вы видели Анну.

– Да, конечно, я все расскажу, – закивал Леонид. – Это было во вторник, я поехал на дачу за консервацией.

– Простите, на какой машине? – уточнила я.

– Взял служебный «Ниссан Патрол», потому что на своем седане там я просто-напросто не проехал бы. А что, это имеет какое-то значение? – Радченков почему-то насторожился.

– Нет-нет, теперь мне все понятно, – отмахнулась я.

– Что именно вам понятно? – стал допытываться Леонид.

– Сторож принял вас за Космачева, у которого тоже «Ниссан Патрол».

– Да, он издали помахал мне рукой, а я ему подмигнул фарами. Значит, Петрович меня не узнал. Выпивший был, наверное, – предположил Леонид. – Это его обычное состояние. Скажите, Татьяна, так Аню в тот день убили, да?

– Да, именно в тот день, – подтвердила я.

– Мне кажется, я догадываюсь, кто мог это сделать. – Радченков откинулся на спинку стула. – Вы знаете, а ведь я видел около дачи Крайновых очень подозрительного человека!

– Вот как? Где именно вы его видели? Как он выглядел? Почему он показался вам подозрительным? – забросала я вопросами Леонида, потому что он застыл в задумчивом молчании.

– Дело было так, – собрался с мыслями свидетель, – я достал из погреба банки, затем прошелся по всему дому, чтобы посмотреть, все ли там в порядке.

– Правильно, Ленечка! А то, помнишь, прошлой зимой у нас на мансарде стена отсырела? Все, молчу, молчу. – Пожилая хозяйка дома прикрыла рот рукой, встретившись со строгим взглядом сына.

– Поднялся я на второй этаж, подошел к окну и заметил в соседском саду неизвестного мне мужчину. Я никогда прежде его в Поликарповке не видел. Он стоял под окном крайновской дачи и вроде как прислушивался к тому, о чем говорят в доме. Там форточка была приоткрыта. Я вначале подумал, что это грабитель, и даже хотел позвонить нашим сторожам, но потом увидел в окне Аню – она делала тому человеку какие-то знаки рукой.

– Какие знаки? – уточнила я.

– Мне показалось, что Аня звала его зайти через черный ход, а он отнекивался. Я понял, что они знакомы, поэтому мне беспокоиться было вроде как не о чем. Если б я мог предположить, что все так плачевно закончится, то, конечно же, и сторожам бы нашим позвонил, и в полицию, а пока те ехали, попробовал бы сам его задержать. Но у меня создалось впечатление, что Аня ему доверяет, вот я и не стал ни во что вмешиваться. Я спустился вниз, загрузил в багажник банки, закрыл дом и поехал домой. На остановке стояла старшая сестра Анны. Я несколько удивился, почему она ждет автобус, а не возвращается в город с сестрой. Около их дачи стоял Анин «Фольксваген», – пояснил Радченков. – Я остановился и предложил подвезти Людмилу до города. Та немного поколебалась, похоже, не сразу узнала меня, и все-таки села в машину. Мы поехали в город.

– О чем вы разговаривали по пути?

– Я спросил, как поживает София Александровна. Оказывается, она умерла полтора года тому назад. Честно говоря, я не знал.

– Ленечка, а ведь я говорила тебе об этом! – снова встряла со своим замечанием в наш разговор Елизавета Павловна.

– Забыл, – признался Леонид и продолжил свой рассказ. – Наверное, мой неделикатный вопрос расстроил Людмилу, она отвернулась к окну и всю дорогу молчала.

– Так Люда никогда общительностью не отличалась, – заметила Радченкова. – Аня была совсем другая. Какое же это несчастье для мужа, для отца!

– Если бы я мог предположить, если бы мог. – Леонид стал раскачиваться на стуле.

– Конечно, ты не мог знать, что все так закончится, – стала оправдывать сына Елизавета Павловна. – Так что не кори себя.

– Нет, мама, я должен был выяснить, кто это такой, не угрожает ли соседям какая-то опасность, но я не сделал этого, – стал заниматься самобичеванием свидетель.

– Леонид, опишите, пожалуйста, того человека, – попросила я.

– Если бы я его встретил, то, пожалуй, узнал бы, но вот описать словами не так просто. – Радченков задумался. – Хотя одна особая примета у него точно есть – он культивирует небольшую бородку.

– Мужчина был славянской внешности? – сразу же уточнила я.

– Скорее, да. У него были русые волосы, бородка, соответственно, такого же цвета. Вот еще что, на нем было черное полупальто из плащевой ткани с отстегивающимся замшевым воротником и скрытой застежкой. Сильно заношенное.

– То есть он стоял так близко к вам, что вы смогли разглядеть его одежду в деталях? – удивилась я.

– Я не разглядел, а узнал. У меня у самого было когда-то такое полупальто. Я не ношу его уже лет десять.

– Да, это я Ленечке купила такой плащ с утепленным подкладом, но он его почему-то никогда не любил, – заметила Радченкова.

– Леонид Эдуардович, – обратилась я к ее сыну, – сколько лет, по-вашему, тому мужчине?

– Думаю, в районе сорока пяти.

– Какого он роста? – уточнила я.

– Среднего. Что касается комплекции, то он был скорее худой, чем толстый, – вспомнил свидетель.

– Леня, ты говорил, что Анечка приглашала этого человека зайти в дом, а он предпочел оставаться снаружи и подслушивать, – припомнила Елизавета Павловна. – Не возьму в толк, кто же он такой?

– Знаете, я почему-то подумал, что это потенциальный покупатель дачи, – поделился своим мнением Леонид. – Может, потому что обе сестры там были… Правда, одна раньше уехала, да и не в настроении она была. Татьяна, а вы с Людмилой разговаривали?

– Да, – кивнула я. – Она не видела человека, о котором вы рассказываете.

– Может, он как раз от нее и прятался? – предположил Радченков. – Да, темная история. Но ведь вы, Татьяна, раскроете это преступление?

– Обязательно.

– Вы уж постарайтесь, а то как же я летом буду маму там оставлять?

– Да кому я нужна, – отмахнулась Елизавета Павловна, хотя по ее глазам было видно, что ей приятна забота сына.

Мои вопросы к Радченковым исчерпались, и я собралась уходить, но Елизавета Павловна заявила, что, пока я не выпью чашку свежезаваренного чая, она меня не отпустит. Пришлось еще ненадолго задержаться, и это стало для меня настоящей пыткой. Дело было не только и не столько в чае, хотя две порции за день для меня перебор, а в том, что Радченкова стала откровенно сватать мне своего сына. Он лишь посмеивался. Похоже, для Леонида такое поведение матери было привычным. Я же кивала головой, соглашаясь, что ее сын действительно является по всем параметрам идеальным мужчиной, а сама подыскивала повод, чтобы поскорее уйти. Меня выручил звонок Кирьянова.

– Это очень важный звонок. – Я вышла в прихожую. – Да, Володя, я тебя слушаю.

– Извини, что оперативно навести справки по интересующему тебя делу не получилось…

– Нечего, я все понимаю, – говорила я, надевая куртку, – у тебя наверняка куча своих дел…

– Что есть, то есть. Я тебя еще утром собрался набрать, но как-то замотался.

– Одну минуточку, – сказала я Кирьянову, заглянула в гостиную, сделала Радченковым прощальный жест рукой, затем открыла замок и вышла из квартиры. – Можешь говорить.

– Скажу честно, само дело я не листал, но на словах мне кое-что рассказали. Значит, так, в деле появился подозреваемый, житель Дубковска, нигде не работающий гражданин Дроздов. У него и мотив железный есть, и улики против него имеются.

– Какой мотив?

– Месть. Мне не стали рассказывать по телефону, за что именно мстил этот человек, но дали понять, что в деле все ясно, доказательная база крепкая. Правда, подозреваемый идет в отказ…

– Володя, а ты хоть что-то об этом Дроздове знаешь? Приметы, возраст…

Кирьянов назвал год рождения подозреваемого в убийстве Анны, и я подумала, что Леонид как раз мог видеть именно его. Дроздову было сорок четыре года.

– Я понимаю, ты ждала большего…

– Ждала, но что есть, то есть. И на том спасибо, – сказала я, усаживаясь за руль «Ситроена».