Глава семнадцатая
На подлете к Риму Хан уже более-менее понял, что ему надо делать. И смирился с тем, что буквально через несколько часов наравне с Евой станет преступником номер один. Потому что вытащить ее оттуда и остаться незамеченным невозможно.
Еще в Шереметьеве, сидя в зале, он переписывался с Богданом. И теперь фразы друга скакали в голове огненными демонами.
«Ты же понимаешь, что даже если вытащишь, то приговоришь и себя?»
«Ты в курсе, что делают с приговоренными? Как их мучают? Групповое изнасилование, Хан».
«Даже если спасешь ее, понадобится куча врачей, чтобы вернуть твоей девушке здоровье и разум».
Черт, он старался отгонять те образы, которые его посещали.
Инквизиторы презирали такой способ, кхм, пыток. А вот Палачи не брезговали. Это им доставалась роль дознавателей. Беспомощная девушка, которая никому ничего не расскажет.
Во времена инквизиции ведьм тоже насиловали, потом эта практика перешла в Орден.
Он всегда понимал, что это мерзко, но сейчас на душе было особенно погано. Не только потому, что там находилась Ева.
«Ты старательно закрывал на это глаза, пока вся грязь не коснулась тебя напрямую. Чем ты лучше остальных? Тем, что не принимал участия? Но ты не пытался помочь, ты просто делал вид, что все хорошо».
Никакого оправдания себе он не находил.
Перед тем как вылететь, созвонился с человеком, чей номер прислал ему Богдан. Неправильно и глупо доверяться кому-то в таком деле, но выбора у Хана не было. Один он точно ничего сделать не сможет.
Его собеседник по имени Леон думал примерно так же.
— Я в курсе, что вы с Богданом друзья. Но, чувак, не боишься, что я доложу куда следует?
— О чем? — холодно поинтересовался Хан. — О том, что я попросил у тебя планы римского отделения? Может, я так редко там бываю, что уже начал плутать. И чтобы не позориться, решил освежить память.
— Умно, — хмыкнул Леон. — Но я же понимаю, что ради планов ты бы не стал меня дергать. Ладно, не молчи так сурово, Богдан тебе не соврал, я помогу и не стану задавать лишних вопросов. Знаешь почему?
— Почему же?
— Потому что, когда после аварии мне сказали, что я смогу только лежать и двигать исключительно глазами, именно Богдан оплатил мне операцию. Я тогда был прикрепленным к нему программистом-архивариусом. И только благодаря ему смог пусть и не встать на ноги, но передвигаться в коляске и продолжить работать, пусть и удаленно. Орден не стал тратиться, назначил только пенсию и сиделку. А в прошении кредита на операцию отказал. Вопросы есть?
Хан помолчал примерно минуту, прежде чем с гораздо более спокойной душой спросил:
— Так достанешь планы?
— Часа через два кину на почту.
И все равно определенная доля подозрения оставалась. Выйдя из самолета в Риме, Хан понял, что незаметно пытается угадать в толпе вокруг членов Ордена. Но все пока было чисто. Его не пасли.
Все равно он больше часа провел в одном из кафе аэропорта. Заодно и продумывал подробности спасения Евы. Каждый лишний час — это уменьшение шансов на то, что вытащит ее живой и здоровой.
Их. Вытащит их…
* * *
Меня весьма профессионально обрабатывали. Случись подобное год назад — сломалась бы моментально.
Вацлав оставил меня на несколько часов, посоветовав отдохнуть. Заперли меня в той же комнате, где я очнулась. Правда, в этот раз кроме лежанки, на которую и смотреть было тошно, мне выдали самый настоящий горшок. Я сначала недоуменно на него уставилась, потом мысленно расхохоталась. Отлично! Чем не тюрьма?
— Хорошего отдыха, Ева, — проговорил Вацлав, перед тем как выйти. — Через несколько часов я приду. И надеюсь, вы к этому времени примете здравое решение. И да, играть в героиню не стоит. Думаю, вы это понимаете?
Я промолчала, глядя поверх него в коридор. Несмотря на поздний час, там сновали люди.
Стоило двери закрыться, как я опустилась на пол. Но посидела недолго: он был просто ледяной. Хорошо хоть, оставили мне обувь. А вот платье было слабой защитой. Ткань грубая, но холодная. В комнате же было далеко не жарко.
Плюс постепенно подступала жажда. Я только теперь догадалась, почему еда была такой переперченной. Пить хотелось все сильнее, но нигде воды я не нашла.
В конце концов все же решила себя пересилить и легла на кровать. Точнее, это была обыкновенная кожаная лежанка без постельного белья. Его отсутствие я остро оценила, когда попыталась заснуть.
С каждым часом становилось все холоднее. Не промозглый холод, а тот, который вроде и не сильно мучает, но заснуть никак не получается. Я ворочалась, проваливалась в короткую дрему, просыпалась и пыталась хоть как-то согреться, обхватив себя руками. Жажда превратила язык в сухую деревяшку, глаза то и дело наливались слезами.
В какой-то момент я все же ухитрилась более-менее нормально заснуть. Успела увидеть короткий яркий сон, а в следующее мгновение громко лязгнула дверь. Заставляя дернуться и подпрыгнуть.
— Доброе утро!
Я воспаленными глазами уставилась на бодрого и свежего Вацлава.
— Отдохнули? — продолжал этот садист. — Бледная вы, Ева. Нельзя так, у вас внутри ребенок.
Стиснула челюсти, стараясь не заорать.
— Спасибо за заботу, — выдавила кое-как. Голос едва ощутимо подрагивал.
— Проголодались?
Да я о еде и думать не могу, мне вода мерещится.
— Вы привели меня сюда, чтобы кормить на убой?
Кажется, во взгляде Вацлава мелькнуло нечто близкое к уважению. Он наверняка ожидал встретить рыдающую преступницу, а не каменно-спокойную женщину.
Знал бы, чего мне эта выдержка стоит.
— Люблю деловой подход, — обрадовался Магистр. — Тогда давайте сначала о деле, а потом уже выпьем чаю. Или вам лучше воды?
Я не выдержала и сглотнула. Хотя бы глоток.
— Можно и воды, — согласилась негромко.
В глубине души надеялась, что меня опять отправят в душ. Я готова потерпеть надсмотрщика, но согреться под горячей водой. И попить.
Увы, облегчать мне жизнь никто не собирался.
— Тогда идем, поговорим. А потом уже и все остальное.
Я задумчиво уставилась на него. Нет, выскажу.
— Интересно, — проговорила негромко, — как вам сегодня спалось?
Мог и не отвечать, я по цветущему виду понимала: Вацлава не мучила бессонница. Тогда как я, в мятом бесформенном платье, непричесанная и дрожащая от недосыпа, выглядела как самая настоящая ведьма.
— Отлично, — последовал ответ. — Идемте, Ева. Хорошее у вас имя, кстати. Кто назвал?
— Папа, — выдавила с трудом, выходя из комнаты.
И едва не попятилась, так как в коридоре обнаружила Алдо, а с ним еще одного мужчину. Тоже высокий и сильный, как и большинство в Ордене. Короткая стрижка и стальной блеск глаз. На меня он взглянул почти с жалостью и проговорил:
— Прошу за мной.
— И за мной, — широко улыбнулся Алдо.
— Не обращай на них внимания, Ева, — перешел вдруг на «ты» Вацлав. — Они на тот случай, если ты откажешься говорить правду. Сегодня тебя не казнят.
— Тогда что вам надо?
— Просто информацию, вот и все.
— Сейчас двадцать первый век, — мрачно сообщила я, чувствуя, как опять бьет мелкая дрожь, — есть масса препаратов, что развяжут мне язык. Я молчу об этике по отношению к беременным, вам плевать. Зачем такие сложности в виде запугивания меня двумя мордоворотами.
Хлесткий удар по пятой точке заставил взвизгнуть.
— Алдо, — прикрикнул Вацлав, — не трожь ее… пока. Ева у нас женщина умная, она понимает, что ни к чему омрачать последний день жизни разными трудностями. Мы же можем цивилизованно поговорить, а потом дать ей возможность в последний раз насладиться благами жизни.
Почему-то мне не понравилась его речь.
И снова широкие светлые коридоры, одни мужские лица и… равнодушие. По сути, злости я не встречала. И от этого становилось лишь страшнее. Орден относился ко мне как к неизбежной рутине. Как к мусору, который надо перебрать, а затем выбросить.
При виде следующей комнаты мне стало плохо. Довольно большое помещение с серыми стенами и темным полом. А вокруг множество приспособлений, от которых кровь внутри превратилась в лед.
— Нет, — я не выдержала, — нет, нет!
И рванулась назад в отчаянной попытке удрать. Забилась в руках двух Палачей, завизжала, понимая, что вот это вот — последняя капля. Я не могу, я не хочу заходить туда! Туда, где стоит деревянное кресло, сплошь утыканное мелкими острыми гвоздями. Туда, где с потолка свешиваются цепи, а на длинном столике разложены острые инструменты.
Я знаю, что если зайду туда, то уже не выйду.
Поэтому и кусалась и царапалась, как бешеная. Пока не получила удар по лицу, от которого звездочки запрыгали перед глазами. Всхлипнула и повисла в руках мужчин, позволяя себя утащить в комнату. Почувствовала, как руки поднимают, как их обхватывают стальные наручники, и снова забарахталась.
— Вот дай мне повод, — услышала шепот Алдо над ухом, — дай повод ударить тебя сюда.
И рукой провел по моему животу.
Это отрезвило в мгновение ока. Я сжалась и замерла, боясь даже вдохнуть поглубже.
— Отойди от нее, — проговорил второй Палач, — она тебя боится. Не сможет отвечать связно.
Он отодвинул явно разочарованного Алдо плечом, поправил на мне платье и сообщил:
— Лучше привстань на цыпочки, иначе запястья к концу допроса опухнут.
Какая забота, аж до слез. Я сморгнула мокрыми ресницами и послушалась совета.
Напротив меня, метрах в двух, стена оказалась полностью стеклянной. По ту сторону стояли Вацлав и еще пара человек. Тоже в годах, но крепкие и подтянутые. Смотрю, они тут все за собой следят.
— Ева, ну что за истерики? — Голос Вацлава звучал так укоризненно, словно он отчитывал нерадивую дочь.
И тут я вспомнила, где могла слышать это имя.
Ирен!
Ирен говорила, что так зовут ее отца. Вряд ли в Ордене два человека с таким именем.
Я внимательно всмотрелась в жесткое мужское лицо, теперь понимая, что в чем-то Ирен похожа на него.
— Смотрю, ты настроена на беседу, — сообщил Вацлав в ответ на мое внимание. — Итак, скажи мне, для чего ты собирала вещи?
Ну, конечно, бегу и падаю.
— Собирала?
— У тебя шесть вещей, ты же не хочешь сказать, что все они попали в руки совершенно случайно?
А вот сейчас надо соврать так, чтобы это было почти правдой.
— Врать вам бесполезно? — спросила, придав голосу испуг.
— А ты попробуй, — тут же раздался сзади голос Алдо, от которого меня передернуло. Звякнули цепи, что поднимали мои руки над головой.
— Я скажу правду, — заверила, глядя на Вацлава круглыми глазами, — только пусть он меня не трогает!
— Конечно, Ева, — кивнул он. — За правду не наказывают. Так зачем тебе вещи?
— Не знаю.
— Я думал, мы договорились.
— Это правда! — закричала я. — Первой была юбка. Я заказала ее для викторианского костюма.
Это была игра «вопрос-ответ», танец над бездной. Малейшая неточность, неверная интонация — и все бы рухнуло. Я лишь надеялась, что допрос пройдет спокойно. И продолжала скользить между ложью и правдой. Чтобы ни звука, ни намека на Хана, на свою цель.
Да, вещи собирала, да, по миру ездила. Я фрилансер, могу работать из любой страны. Вещи? Они сами находили меня. После третьего раза я стала экспериментировать и сама находила владелиц. Да, вещи меня звали. Но я просто их собирала и не планировала применять. Это коллекция. Что плохого в коллекциях?
— Когда так много вещей, то после их утери сильная ломка.
Я бы пожала плечами, но не могла.
— Я не чувствую ничего подобного.
— Я заметил, — проговорил Вацлав задумчиво. — Ты слишком адекватно вела разговор и даже не вспоминала про вещи Дамаль.
— Вот видите, от меня никакого вреда. Вам нужны вещи? Да забирайте их, пожалуйста. Я с их помощью никому не навредила, ничего не натворила. Они просто у меня валялись. Как… как открытки! И я не Хищница!
Я уже почти кричала это в лицо Вацлаву. А тот внимательно слушал, кивал, а потом ответил с сочувствующим видом:
— Да, Ева, согласен, ты не Хищница. Ты гораздо опаснее. Знаешь почему? В тебе нет их одержимости, ты мыслишь трезво и расчетливо. Таких противников нельзя оставлять в живых. Тем более вещи сами льнут к тебе. Беспрецедентный случай, дорогая. Мне очень жаль.
— Что? — прошептала вмиг онемевшими губами.
— Мы казним тебя завтра. Таковы правила, ничего личного. Но перед этим ты можешь отдохнуть, принять душ, хорошо поесть и провести время с мужчиной… — Тут он перевел взгляд с меня на Палачей. — С мужчинами. Думаю, вы найдете чем заняться в ближайшее время.
Воздух вдруг стал звонким и ломким, с трудом проходил в горло. Перед глазами завихрился рой черных мушек. И непонятно, как я ухитрилась сохранить сознание более-менее ясным. Лишь проговорила негромко, но так, что услышали все:
— Как у такого чудовища, как вы, могла родиться такая дочь, как Ирен.
Взгляд Вацлава окаменел, как и сам Магистр. Пару секунд он просто стоял, а затем буквально рявкнул:
— Делайте с этой дрянью что хотите! Главное, чтобы до завтра дожила!
И в этот момент погас свет. Разом. Словно мир вокруг рухнул в темноту. Не успела я испугаться, что ослепла, как пространство за стеклом осветилось тусклым красным светом. Там уже никого не было. А Палачи рядом со мной переговаривались и ругали техников, у которых руки из задницы.
В дверь постучали. Спокойно, по-деловому.
— Эй, тут авария какая-то. — Голос из коридора заставил меня задрожать. — Открывайте давайте!
— Хан? — удивился Палач, имя которого я так и не узнала. — Не знал, что ты в Риме.
— Час назад прилетел по вызову. А тут такая жопа. Просили вам передать, чтобы девку перетащили куда-нибудь и заперли, пока будут возиться с электричеством.
— Так нам вроде свет и не нужен, — хмыкнул Алдо.
Это он открыл дверь. В тусклом красном полумраке аварийного освещения я увидела знакомую фигуру. А потом раздался непонятный звук. И еще один.
Я как в замедленной съемке видела падающих Палачей, Хана, бросающегося ко мне, вздрогнула от выражения его лица. А потом просто упала на господина Инквизитора, когда он освободил мои запястья.
— Ты пришел! — шептала и не узнавала свой голос. — Ты пришел сюда… за мной. Ты пришел!
