Глава четырнадцатая
Новое оружие

Тускло горевший факел, закрепленный у выхода на верхний уровень каменной башни, едва освещал первые ступени крутой лестницы. Поднявшись по ним, боярин первым оказался наверху. Шагнул на пустынную площадку, перегнулся через каменные зубцы ограждения башни и даже чуть подался вперед, пытаясь рассмотреть происходящее на другом берегу, но ничего не смог толком увидеть.

– Ни черта не видать, – пробормотал он, разгибаясь и осторожно посмотрев на князя.

– Подождем чуток, – не стал беспокоиться Юрий, вслед за ним поднявшийся на башню своего кремля, – авось раздует.

Ночка выдалась темной. Кроме того, с реки начал наползать туман. Это поначалу обрадовало Евпатия, стремившегося сохранить свое оружие в тайне ото всех как можно дольше, но потом стало даже немного беспокоить. Боялся Коловрат, что князю будет совершенно не разглядеть мишень из набитых соломой мешков, на которые нацепили кожаные рубахи, сделав похожими на вражеских воинов. Пять таких мешков по его приказу ратники во главе с Ратишей, тайно покинув город, сейчас везли на другой берег реки Серебрянки и должны были установить аккурат напротив башни княжеского кремля, где сейчас стояли сам Коловрат и рязанский князь Юрий, решивший пожертвовать сном ради того, чтобы посмотреть на диковинное оружие.

Сразу за воротами дорога поворачивала налево и вела вниз к Оке, по левому берегу впадавшей в нее речки Серебрянки. То есть под той самой стеной, где находились князь и тысяцкий, зорко вглядываясь в темноту и ловя все ночные звуки. Затем дорога поворачивала направо, проходя по откидному мосту, который поднимался в случае осады. А сразу за мостом начинала идти уже вверх по крутому склону на Соколиную гору, что достигала почти что высоты стен примерно в половине версты от Рязани. С этой стороны город был хорошо защищен. Вот там-то, на правом берегу Серебрянки, Ратиша со товарищи должны были, свернув после моста направо, спуститься чуть по крутому склону и установить пять набитых соломой мешков для забавы князя. Опосля чего отойти в сторонку. На случай кромешной тьмы Евпатий скрепя сердце разрешил им запалить небольшой факел, чтобы обозначить чучела. Пока что там было темно. Но, прислушавшись, Коловрат вскоре услышал скрип телеги, проезжавшей аккурат под ними. Ее не было видно, но он был почти уверен, что это его люди.

Вскоре телега въехала на бревенчатый мост – гулко застучали колеса, – а потом вновь съехала с него на грунт. В обычные дни этот мосток охранялся по ночам дозорами, да еще приглядывали за ним ратники с той самой башни. Сегодня, однако, князь лично приказал охранников на мост и башню не ставить, да еще велел услать их по делам, чтоб вопросов не задавали. Коловрат поддержал такое решение, хотя и не надеялся на полную секретность. Сколь ни таись, все одно какая-нибудь шельма может случайно оказаться в этом месте той самой ночью. Но все же так было чуток спокойнее. Ночь кругом – хоть глаз коли. А если и увидит мешки, так и что? Из чего по ним стреляют – лука, или еще какого оружия, ни в жизнь не догадается.

– Ну, где же они? – не выдержал Коловрат, которого затянувшееся ожидание начало выводить из себя. – Давно уже должны были появиться.

– Не елозь, Евпатий, – приказал князь, казавшийся спокойным, – знаю я твоего Ратишу, он боец умудренный. Сделает все как надо.

– Вот они! – яростным шепотом завопил Коловрат, когда на другом берегу зажегся вдруг огонек, едва осветивший мешки.

Отсюда они действительно казались вражескими бойцами, затеявшими ночное нападение на город. Но, несмотря на расстояние почти в три сотни шагов, видно их было неплохо. Туман уже разогнало ветром.

Не теряя времени, Коловрат натянул тетиву с помощью специально заготовленных крючков и вложил стрелу в ложе.

– Смотри, княже, – сказал он Юрию, заинтригованному действиями тысяцкого со странным луком и не сводившему с него глаз, – сколь далеко он бить врага может.

Евпатий вновь шагнул к стене, пристроился между зубцами и, прицелившись, спустил крючок. Тот, щелкнув, отпустил тетиву. Стрела ушла в полет с легким шелестом. Первый же выстрел Коловрата получился метким. Крайний левый из пяти вражеских «бойцов» получил стрелу в грудь, пробившую панцирь, и завалился навзничь. Он совсем исчез из размытого пятна света, что давал факел, пропав в ночной мгле.

– Однако, – пробормотал впечатленный Юрий и протянул руку: – А ну дай-ка мне опробовать.

Коловрат вновь натянул тетиву, вложил стрелу в паз и передал арбалет Юрию.

– Только не торопись, княже, – напутствовал он своего высокородного ученика, аккуратно протягивая ему заряженное оружие, – прицелься во врага и спускай тетиву мягко, чтоб рука не дрогнула. Иначе промахнешься.

Юрий и в самом деле был так возбужден, что в первый раз слишком быстро прицелился и спустил крючок. Стрела улетела в ночь и пропала, не поразив мишень. Все мешки, облаченные а доспехи, остались на месте.

– Эх, – раздосадованно произнес Юрий, отступая назад, – надеюсь, из твоих ратников никого не задел?

– Не боись, княже, – увещевал его Коловрат, – они все попрятались надежно да щитами прикрылись. Обучены. Зазря жизнью рисковать не станут.

Услышав это, князь повеселел и вдруг заявил:

– А ну, давай тогда мне вторую стрелу! Да покажи, как тетиву натягивать, сам хочу научиться.

Коловрат снял с пояса крюки для натяжения тетивы и в отблесках мерцающего пламени факела показал князю, как это делать. Юрий оказался учеником смышленым. Не зря войском руководил. Быстро уловив, что к чему, он накинул крюки на тетиву, вставил ногу в стремя и медленно распрямлял спину, до тех пор, пока не услышал щелчок затвора. Затем князь сам вставил стрелу в паз и шагнул к самому краю стены.

– Ну, держись, вражье племя, – пробормотал Юрий, прицелился и, задержав вдох, выстрелил.

На этот раз арбалетный болт поразил цель на другом берегу реки Серебрянки. Прошив кожаный доспех, стрела угодила в центральный мешок, заставив и его исчезнуть во тьме.

– Вот это да! – обернулся князь, не скрывавший своей радости от меткого выстрела на столь дальнее расстояние. – А ну, Евпатий, давай мне еще стрелу!

Затем он выпустил не меньше дюжины стрел по далеким «врагам», то промахиваясь и досадуя, то попадая в цель и радуясь, как ребенок, своим успехам. Наконец, стрелы закончились, и князь нехотя вернул арбалет Евпатию.

– Знатный самострел, – заметил рязанский князь, с восхищением глядя на тысяцкого, который сжимал в руках заветное оружие, оглядывая напоследок гладкое ложе арбалета, прежде чем спрятать его в холщовый мешок, – такие нам хорошую службу сослужат против татар.

И добавил:

– Ты вот что, Евпатий. Собирай отряд из таких вот стрелков. Да обучай побыстрее, сколь успеешь. Можешь запрятать его пока в лесах, подальше от любопытных глаз. И умельцу своему закажи еще, пусть накует нам сотню-другую. Денег дам. На оборону города пойдут.

– Мудро, князь, – кивнул обрадованный Евпатий, не став рассказывать, что сам давно об этом мечтает, – но их можно не токмо для обороны стен использовать. Эти самострелы хороши для бойцов пеших, чтоб из засады били. И для конных они подойдут – стремя не зря приделано, заряжать даже сидя в седле можно. А еще тем воинам, что в лодьях по рекам ходят. В общем, штука полезная, в хозяйстве сгодится.

– И то верно, – кинул князь, первым направляясь вниз по лестнице, – в общем, Евпатий, ты это оружие из моих людей первым придумал изготовить, ты и соображай дальше, где его применить еще. Дозволяю. А вернется Богдан и ворчать станет, передашь, что я наказал. От этого самострела нам только польза выйдет.

«Ох, не понравится это Богдану», – подумал довольный Евпатий, хотя вслух высказывать свои опасения не стал.

– Но и про основное войско, да мужицкое ополчение не забудь, – обернулся князь, вдруг остановившись в полумраке каменной башни, – эту запасную силу нам тоже надо успеть приготовить к приходу татарских гостей. А их недолго ждать осталось, чую.

– Сделаю, княже, – только и произнес в ответ с поклоном Коловрат. – Этим же утром и займусь.

Сказано – сделано. Еще не успел наступить рассвет, как тысяцкий, едва сомкнув глаза на лежанке, встал сам и велел разбудить своих приказчиков да верного Ратишу. Разговор затеял в отдельной горнице, чтоб никто из слуг уши не грел да слухи не распускал. Береженого бог бережет.

Приказчики явились на зов спросонья, как были в домашних рубахах, – боярин был хоть и строг, но без надобности фасон держать не приказывал. А сейчас по всему выходило дело первейшей срочности. Один Ратиша явился сразу одетый по-походному, но еще без доспеха.

– Заходите, други мои, – приветствовал он своих людей, жестом пригласив вместе с собой сесть за накрытый стол, уставленный крынками с молоком, квасом, свежим хлебом, а заодно плошками с разносолами и копченостями, – да откушайте со мной вместе. Ибо некогда нам долгие разговоры разговаривать. Пищу вкушать будем, заодно и пообщаемся.

Приказчики не заставили себя долго уговаривать. Оба сели на лавку, специально слугами возле стола приставленную, и накинулись на копченые бараньи ножки, запивая их квасом. Ратиша тоже начал с мяса. А вот сам боярин опрокинул для доброго начала крынку молока в открытый рот, отломил корочку хрустящего хлеба, крякнул от удовольствия, вытер мокрые усы и начал разговор.

– Велел мне князь наш давеча собрать, помимо войска, еще ополчение из мужиков. Говорит, вся сила что ни на есть скоро нам в подмогу понадобится.

Приказчики, уплетавшие за обе щеки хозяйское копченое мясо, чуть не поперхнулись от таких новостей.

– Неужель пришли вороги, Евпатий Львович? – первым пробормотал Макар, откладывая обглоданную кость в сторону и вытирая руки о штаны. – Война, что ли, началась?

– Нет еще, – успокоил его Коловрат, отщипывая новый кусок душистого хлеба, – да недолго уже, по всему выходит, ждать осталось. Боится князь наш не успеть собрать всех, кто сгодиться может. А потому ты, Макар…

Боярин умолк, многозначительно подняв палец.

– Ты, Макар, сразу после трапезы, – продолжил он, – возьмешь грамоту княжескую, помощников своих по торговым делам, да еще две сотни людей под командой Наума. Сам он, кстати, с тобой поедет тоже. На всякий случай, если народ бунтовать вздумает. И отправишься в Коломну, а после в Ростиславль и Красный. Заодно и княжича навестишь.

– А чего народу бунтовать-то? – опасливо удивился Макар, не понимая еще, к чему клонит хозяин, и не обратив внимания на все остальное.

– Может, и не к чему, – не стал развеивать его опасения боярин, – а только с сотником да его людьми тебе спокойнее будет ополчение собирать. Ибо задача твоя – пройтись по деревням в тех местах и всех мужиков, свободных уже от покоса и сбора урожая, не считая хромых да убогих, согнать в одно место – под Коломну. А там лагерь соорудить, кормежку да обучить их копья держать и строем на врага ходить, хотя бы для острастки.

– Так у нас пол-Руси хромых да убогих, – воздел руки к небу приказчик, – никто ж воевать идти по доброй воле не захочет. Да и где я столько оружия возьму, чтоб его мужикам раздавать?

– Когда татарин придет, нам мало не покажется. Не ровен час, одним удар держать придется. Воинов опытных во всем княжестве может не хватить. А потому воевать за Русь, за дома свои и детей все сгодятся. И хромые, и убогие, – терпеливо проговорил боярин, отправляя в рот кусок мяса и перемалывая его с хрустом. – Так им и объяснишь. Ну а если кто не захочет волю князя исполнять, – на тот случай при тебе Наум будет со своими ратниками. Да местные военачальники подмогнут, если что.

Боярин наклонился вперед и продолжил задушевным голосом:

– Чуток с собой нашего оружия возьмешь из запасов. Юрий оплатит нам из казны. Да и я сам кое-что на такое дело отдам. А остальное тебе на месте воеводы выдадут. Про все то в грамоте княжеской написано.

– Ну, если все прописано, – потеряв аппетит, загрустил приказчик, которому это путешествие отнюдь не представлялось таким веселым, – то все выполню. Да коли это для Руси надобно…

– Ну, вот и добро, – кивнул боярин, сделав вид, что не заметил кручины своего приказчика, и обернулся ко второму.

– Что до тебя, Захар, – поднял голову Коловрат, дожевав кусок мяса и запив его на сей раз квасом, – отправишься ты с той же целью в другую сторону. Посетишь окрестности Пронска, Ижеславля и Белгорода. Соберешь народ, вооружишь помаленьку и лагерем возле Белгорода поставишь ждать до срока.

– Ты прости меня, Евпатий Львович, – уточнил приказчик, – а сколь народу-то надо собрать?

– Макару тысячи полторы-две мужиков надо в ополчение согнать, – ответил, подумав, боярин. – А тебе все три. Или более того даже. Пронские окрестности побогаче будут. Как соберешь, полторы тысячи оставишь под Белгородом и присмотром местных воевод, а две тысячи сюда приведешь. Поставишь их лагерем под Рязанью. У впадения Прони в Оку, только на другом берегу, в лесочке. Чтоб до поры глаза не мозолили. Тебе из воинских людей в помощь сотников Еремея и Белояра дам. Оружие тоже, – частью наше возьмешь, часть на месте дадут.

– Понял, Евпатий Львович, – не стал задавать лишних вопросов Захар, – только дозволь спросить и не гневайся. А чем же такую ораву кормить? Да и долго ли?

– Мужику много не надо, – рассудил боярин, закидывая в рот кусок копченого мяса, – хлеб да вода. Ну, каши с требухой по праздникам. На это князь дал маленько. Да и я подмогну. А вот как долго…

Призадумался Коловрат, умолкнув и глядя в узкое оконце на просыпавшуюся Рязань.

– Про то никто наперед не ведает. Но у вас на сборы войска народного месячишко-то уйдет…

– Если не больше, Евпатий Львович, – вставил слово Макар, яростно набросившийся на разносолы.

– Может, и так, – кивнул боярин, рассуждая вслух, – да пока сюда людей доведешь, разместишь на постой в лесу, хибары соорудишь, ибо зима на подходе, – еще седмица-другая. Думаю, аккурат к тому дню уже и татары о себе дадут знать. Так что, разумею я, больше того срока не выйдет.

Приказчики переглянулись. Ратиша молча допил квас и поставил чарку на стол, глухо стукнув днищем о твердое дерево.

– Наум Ёрш, купец, что с Муромом торгует, позавчера вернулся оттуда, – заговорил вдруг Захар осторожно, – сказывал, что разговоры в Муроме такие же идут. Ихние ратники уже не раз видали татарские разъезды по далеким холмам. Но покуда никто на княжество не покушался.

– Да и купцы Ревякины, что по золотым делам с нами торгуют, тоже на днях оттудова возвернулись, – вспомнил Макар, – вчера только с ними медовуху пили по случаю. О том же говорят.

– Ну, вот вам и ответ, – кивнул боярин. – Дыма без огня не бывает. Месяц, думаю, может, два. Не более нам осталось мирно поживать. Так что трапезничайте и собирайтесь в дорогу.

Приказчики между тем жевали теперь медленно. По всему было видно, что думу уже думали, как быть, позабыв про еду с хозяйского стола.

– А мы с тобой, Ратиша, – вновь напомнил о себе боярин, впервые обратившись к своему верному помощнику, – здесь займемся делами воинскими.

– В Рязани? – уточнил бывалый воин.

– И в Рязани, – опять отхлебнул молока из крынки боярин, – и по окрестностям придется проехаться.

Закончив жевать, Евпатий спросил:

– Перво-наперво нужно тайно собрать опытных воинов, пеших, сотни две. И разместить их в ближнем к Рязани лесу, но подальше от любопытных глаз. Так, чтобы до поры о них никто не сведал, а они, в случае чего, за полдня здесь уже быть могли. Найдешь такое место?

– Вниз по Оке бор есть замшелый и бескрайний. Там не токмо пару сотен, пару тыщ воинов припрятать можно, Евпатий Львович, – ответил бывалый Ратиша, – случалось мне раньше там бывать, оттого ведаю.

– Это хорошо, – сказал довольный Коловрат и уточнил: – Бор твой в той стороне, что за Серебрянкой?

– Там, Евпатий Львович, – кивнул Ратиша, – ежели по крутому склону на Соколиную гору подняться, да с нее спуститься, как раз в полудне пути и начнутся леса замшелые. Там и пешего и конного схоронить можно. Самое засадное место, если в наших краях воевать придется.

– Конных, говоришь? – призадумался боярин, – хорошая мысль. В общем, наберешь две сотни самых толковых пеших воинов и еще сотню конных. Мы их в этом бору припрячем до срока и научим, как из арбалетов стрелять.

На этот раз Ратиша, переглянувшись с приказчиками, вперил непонимающий взгляд в своего хозяина.

– И конных? – не поверив своим ушам, переспросил он.

– И конных, – подтвердил не моргнув глазом Коловрат. – А что? Из лука на полном скаку садить умеют наши всадники не хуже степняков. А если научим из самострела врагов бить, цены им в бою не будет.

– Понял, – поразмыслив над словами боярина, наклонил голову Ратиша, – сделаю.

– На все у тебя седмица, – приказал Коловрат.

Словно припомнив еще что-то, он взмахнул рукой.

– Но сам не поедешь, ты мне здесь нужен, – добавил Коловрат. – Есть кого из воинов толковых послать на это дело?

– Большака разве что послать, – подумал вслух Ратиша. – Бушуй тоже подойдет. Не, лучше Большак. Он молчаливый да толковый. Для такого дела он лучше подойдет.

– Ну, Большак так Большак, – не стал спорить Евпатий, заканчивая трапезу, – пусть людей соберет и ждет нас через седмицу в условленном месте. А прямо сейчас отправляйся в лагерь у стен к моему помощнику Лютобору, которого я покамест оставил тысячей конных ратников управлять вместо себя. Вели к вечеру выстроить всех, кто собрался на сей день, в поле для сшибки. Сегодня же вечером и проверим всех, кто уже научен был степному бою.

– Так там уже сказывают, – заметил осторожно Ратиша, – почти две тыщи набралось.

– Да не может быть, – удивился Коловрат. – Как в объезд кордонов отправлялись, было меньше тысячи.

– Так мы сколько проездили, Евпатий Львович, – пожал плечами Ратиша, – подтянулись воины из других городов по слову княжескому. А Лютобор тайком от воеводы всех к себе в тот лагерь определял.

– Две тысячи, говоришь? – ухмыльнулся Коловрат. – Ну, добро. Научим и две тысячи биться по-новому. Татар все одно больше будет. Князь дозволил. А воеводе Богдану, когда возвернется, уже поздно будет кулаками махать.

Боярин встал, радостно потирая руки. Все гости, поневоле посетившие его спозаранку, поднялись вслед.

– Да, вот еще, Захар – вспомнил вдруг боярин, – по дороге заедешь еще раз к Ваське Волку и накажешь ему еще сотню самострелов изготовить. Монеты сам знаешь где взять.

Захар вздохнул, нехотя припомнив лихого кузнеца, обитавшего в ближних лесах, но смолчал и просто кивнул. А когда гости, озадаченные боярином сверх меры, разошлись, он сам облачился в ездовой ферязь и выехал из терема в сопровождении пары охранников. Этот день Евпатий решил начать с осмотра укреплений Рязани и подготовки города к предстоящей осаде. Благо князь поручил ему еще и эту заботу в отсутствие воеводы.