20

— И что все это значит? — Я решила сделать удивленный вид, но дело в том, что ни хрена я не удивлена. — К чему этот аттракцион невиданного могущества?

— Сядь и заткнись! — мигом окрысился Кинг-Конг. — Иначе я уступлю соблазну и переломаю тебе все кости, мелкая дрянь.

Надо же, как он на меня обиделся! А ведь ничему его жизнь не научила, он по-прежнему полагается на грубую силу.

— А что ж сразу не приступил к делу?

— По-родственному. — Кинг-Конг ухмыльнулся. — Я тут послушал ваши разговоры, и мне многое стало ясно. Мы с тобой родня, оказывается.

— Только если ты — внебрачный сын моего папаши, но ты на него внешне вообще не похож, да и по возрасту не годишься. — Отчего-то я думаю, что мой револьвер его вряд ли остановит. — А горилл в моей семье не было.

— Зато были шлюхи. — Он презрительно покосился на портрет Линды. — Боюсь, мой дед был неразборчив в связях.

— Дед?

— Владимир Дымов, а я — Андрей Дымов. — Он ухмыльнулся. — И только потому я с тобой разговоры разговариваю. У нас общий предок, но и все.

— Слава богам, что я не унаследовала внешность.

— Да, это удачно получилось. — Он указал дулом пистолета на свободный диван у стены. — Присаживайся. Я давно хотел с тобой потолковать. И ты садись, парень, в ногах правды нет.

Можно подумать, что она вообще где-то есть. Хоть в чем-то.

— Понятия не имею, чего ты хочешь от меня.

Мы с Владом чинно уселись на диванчик, напротив разместились Лиана и Пауль, Янек застыл в кресле около столика, Алекс отчего-то сидит под стойкой, размазывая кровь на лице. Видимо, он слишком привык считать Кинг-Конга папашиным домашним животным, вот и выгреб. Это беда всех, у кого есть деньги на наемный персонал, — считать тех, кто на них работает, глупее себя, а то и вовсе держать их за мебель.

А прислуга видит все.

— Да, наш мальчик вел себя очень борзо, за что и получил по соплям. — Кинг-Конг ухмыльнулся. — А теперь ждем папу — и вся семья в сборе. И общество такое утонченное, организатор праздников тоже здесь, будем веселиться.

Я в жизни бы не подумала, что парень способен на сарказм — и вдруг.

— Вообще не понимаю, чего ты пенишься.

— А, ты не понимаешь! — Кинг-Конг пнул Алекса, и тот тонко взвизгнул. — Сиди смирно, сопля! Еще раз шевельнешься — сломаю руку.

У этого парня просто пунктик насчет ломания костей, что не свидетельствует о наличии у него функционального мозга, как положено Другому Кальмару. Этот кальмар — обычный.

— Думаешь, Городницкий приедет сюда один?

— Приедет. — Кинг-Конг отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. — Я его знаю, приедет. Я позвонил ему и вкратце обрисовал ситуацию и возможные последствия его упрямства, так что он приедет.

Он так долго был рядом с Городницким, что хорошо его изучил и точно знает, когда и какую реакцию нужно ожидать. А вот Городницкий, спорю на что угодно, понятия не имеет, чего ожидать от опального охранника. Он его и человеком-то не считал, скорее всего.

Впрочем, я тоже считаю, что Кинг-Конг — промежуточное звено между обезьяной и сапиенсом.

— Так я и не поняла насчет общего предка.

Чтобы понять другого человека, даже такого, как Кинг-Конг, с ним надо разговаривать. Интересоваться им, его мнением интересоваться, искренне — а мне искренне любопытно, что знает Кинг-Конг о делах давно минувших дней.

— А что тут понимать? Твой родной отец и я — оба приходимся внуками Владимиру Дымову, который погиб в этом вот самом доме в пятьдесят четвертом году прошлого века. Был так по-глупому убит, а все из-за шлюхи, которую любил и ради которой изменил присяге и родине.

— Объяснись.

Кинг-Конг пожал плечами — видимо, он отвык много разговаривать — за те годы, что изображал из себя вооруженную статую. Но если все произойдет так, как я думаю, то порасспросить его позже я не смогу, а мне обязательно нужно составить картинку.

Не люблю незавершенных дел.

— Нечего объяснять. — Он прислушивается к пространству вокруг. — Мой дед полюбил шлюху, ради которой забыл о своем долге, о семье тоже забыл — а закончилось все тем, чем закончилось.

— А конкретней?

— Сохранился дневник, который в конце жизни писала моя бабушка. — Кинг-Конг покосился на меня. — Дед работал на разведку, а с дипломатическим паспортом ему было проще перемещаться по Европе. После войны многое нужно было наверстать, искали архивы нацистов, военных преступников, а дед знал иностранные языки, к тому же обладал незаурядными способностями добывать разведывательные данные.

— Это как?

— Бабушка писала, что он был невероятно обаятельным, люди с удовольствием говорили с ним, делились личным, ну и прочими вещами под такие разговоры. Он умел вызывать доверие и убеждать.

— Если ты похож на него, в это трудно поверить.

Я понимаю, что сейчас могу рассердить его, но смолчать было вообще никак.

— Я похож на своего второго деда, отца моей матери. — Кинг-Конг в раздражении дернул головой, словно у него шея затекла. — А наш общий предок был, судя по фотографиям, настоящий герой-любовник. За это его любили бабы, и так он…

Ага, герой-любовник и обаяшка, вызывающий доверие. Так вот от кого у меня эта маска. Ладно же.

— Так он добывал разведданные. — Я хочу засмеяться, но это плохая идея. — Наш общий дедуля трахал жен генералов и дипломатов, разживался сведениями, а шлюха только Линда? Как будет называться шлюха мужского рода?

— Ты сейчас договоришься! — Кинг-Конг смотрит на меня почти миролюбиво. — Что за противная девка, надо же. Однако ты очень похожа на нее.

Он кивнул на портрет Линды, а я думаю о монете в десять центов, которая катилась по лестнице.

— Линда была одним из его заданий. — Видимо, Кинг-Конг расценил мое молчание как покорность судьбе. — Они встречались в Европе, она занималась тем же, чем и он. И все бы ничего, но когда она стала приезжать в этот дом и устраивать здесь свои оргии, в которых участвовали такие люди, что тебе и не снилось… В общем, она каким-то образом потом имела на них влияние. И дед тоже приезжал сюда, но не по долгу службы, конечно. Что по итогу разрушило их с бабушкой брак — он по-настоящему увлекся этой шлюхой, и, хуже того, она родила ему дочь, задолго до приезда сюда.

— То есть Лулу Белл была дочерью Дымова, это уже точно известно?

— Да, и бабушка это знала. — Кинг-Конг поморщился. — У них с дедом детей не было. А потом уже, когда деда не стало, бабушка обнаружила, что беременна. В сорок три года, после смерти мужа — она родила моего отца. Ну а я… В общем, получается, мы с тобой родня. Можем потом сделать анализ ДНК.

Если оно будет, это «потом». Но, судя по всему, именно меня он убивать и не собирается.

— Это весьма печально — такая вот история, но я-то не виновата, что она произошла.

— А разве я сказал, что ты виновата?

Блин, у меня есть хоть кто-то нормальный в генах? Или только шлюхи, тупые коровы, психопаты и придурки? Похоже, мне не надо иметь детей, это чревато для безопасности в мире.

— Что тебе печально, я в родственники не гожусь?

— И ты тоже, да и остальные не фонтан. А бабуля, случайно, не в курсе, что тут произошло той ночью и куда подевалась Лулу Белл Ньюпорт?

— В курсе. — Кинг-Конг оскалился. — Она отравила их в ту ночь. Ее бабка, будучи деревенской знахаркой, научила разбираться в травах. Дед же собирался мало того что уйти из семьи, но и сбежать со своей шлюхой из страны. Он очень любил свою ублюдочную дочурку, видите ли.

— И милая старушка просто всех их убила.

— Ей тогда было сорок два года, она была маленькая, хрупкая и выглядела от силы на тридцать. — Кинг-Конг, похоже, сердится. — Она проникла в этот дом и подмешала яд в свежеприготовленный сок, который повариха оставила на кухне. Ей и в голову не пришло, что прислуга станет его пить! Она не хотела убивать ни прислугу, ни няньку, ни уж тем более — девочку. Она была уверена, что в такой поздний час ребенок уже спит, кто же знал, что у этих ненормальных все как попало устроено.

— А девочка? Зачем она ее увела?

— Девочка вошла в гостиную, когда бабушка выстрелила в деда. То, что прислуга тоже погибла, бабушка узнала позже, а Линда очень любила апельсиновый сок, она пила его весь вечер, так что первой умерла она. Дед пытался ее откачать, вызвать помощь, но телефонные провода оказались перерезаны. Бабушка вошла в комнату и попыталась его образумить, а он бросил ей в лицо, что она, дескать, бесплодная холодная уродина и уже слишком старая, чтобы что-то изменилось к лучшему. — Кинг-Конг внимательно смотрит на Лиану и Пауля, потому что они ерзают. — Торчкам, смотрю, пришла пора закинуться… Так о чем я? Бабушка не собиралась убивать деда, она знала, что он не станет пить апельсиновый сок, у него на цитрусовые была аллергия. И когда она выстрелила и поняла, что убила его, тут этот ребенок… Она увела девчонку с собой, думала убить — но убить не смогла, и оставить было невозможно. Увезла в деревню к своей бабке, которой тогда было уже под девяносто, и та присматривала за ней, пока бабушка добывала нужные документы. У нее был доступ к бланкам, и когда оформила все, то приняла девчонку в свой дом как якобы ребенка родственников из Прибалтики, там у нее и правда когда-то были родственники. После смерти деда она ушла из дипломатического корпуса, и пристальное к ней внимание исчезло, вот и получился этот трюк. Она вырастила девчонку как свою — по документам ее имя стало Лилита Дымова, мой отец считал ее сестрой. Она, конечно, и приходилась ему сестрой, но всю историю он так и не узнал, я случайно нашел дневник после его смерти, когда разбирал бабушкины вещи, которые он так и не смог выбросить.

— И что же случилось с Лулу Белл?

— Девчонка долгое время молчала — была испугана, видимо, и с языком проблема была, но со временем оттаяла. Правда, когда подросла, оказалось, что она такая же шлюха, как и ее мать, так что она, как и ожидалось, в пятнадцать лет забеременела невесть от кого, а ведь бабушка тогда уже работала в школе! Завучем работала, и ей светила должность в управлении образования! Чтобы избежать слухов и сплетен, бабушка сначала увезла девчонку в деревню, в дом покойной бабки, деревня к тому времени была практически пустая, и там она оставалась до самых родов, бабушка была с ней, а когда пришло время рожать, даже хотела вызвать «неотложку». И вдруг девка принялась голосить по-английски и кричала, глядя на бабушку: «Ты убила, я видела!» Вспомнила, да, память — вещь очень странная. Бабушке пришлось… заткнуть ее. Она не вызвала врачей, и девка истекла кровью, да и хрен с ней, это к лучшему. Мальчишку бабушка подбросила в дом малютки, растить его было уж слишком, а девку бабушка привезла хоронить сюда.

— Как же ей в деревне удалось скрыть смерть Лулу Белл?

— Деревня к тому времени была практически пустая, несколько подслеповатых глухих старух не считалось, так что там некому было подглядывать, а на улицу девчонка выходила только по ночам. — Кинг-Конг хмыкнул. — Так что, когда все случилось, бабушка просто погрузила труп в свою машину и вывезла. Сначала ребенка определила, потом с трупом решили проблему.

— То есть?!

— Она могла бы выбросить девку в овраге, зарыть где угодно, только бабушка была не такая! Она привезла тело сюда, и Лулу Белл нашла свой покой рядом с матерью и нянькой. Кладбище в дальнем конце парка — она там, в могиле Линды. Дом к тому времени был уже пуст, а охрана была, как и прежде, только внешняя. Бабушка отлично знала, как проникнуть в этот дом так, чтобы не привлечь внимания.

— И как же, умник?

— Так же, как и я. — Кинг-Конг засмеялся. — В подвале есть дверь за полкой с инструментами. Там ход, который идет к соседнему участку, примыкающему к лесу, а оттуда есть люк. Не знаешь — не найдешь. Это же не просто посольства строили себе дачи, это службы безопасности под свои нужды обустраивались, но на планах ничего этого нет, конечно.

Кинг-Конг умолк, и в комнате повисла тишина.

— Чудовищно! — Янек старается не смотреть на меня, но смотрит, и в его глазах сочувствие. — Это же… чудовищно! Столько убийств — и ради чего?!

— Если бы дед сбежал со своей шлюхой, бабушка угодила бы в тюрьму. Тем более что он начал выдавать этой голливудской давалке секреты, которые не должны были стать известны врагам. Информацию, которую он добывал, сливал этой дряни. — Кинг-Конг развел руками. — Выживание, что ж. Никто бы не поверил, что бабушка этого не знала, а она знала, но не донесла.

— Каким врагам? — Я вот не понимаю этого идиотизма насчет «кругом одни враги». — С кем тогда страна была в состоянии войны?

— Мы всегда были окружены врагами, и сейчас это так. Все вокруг хотят нашей гибели, потому что лишь у нас есть особый путь, особая духовность, отличающая нас от остальных.

— О господи!

Хрен их знает, кто и когда внес в их головы эти россказни о каком-то особом пути. Вот путь особый, и все — правда, на этом пути нет ни хороших дорог, ни пригодных для жизни условий, ни даже закона, зато путь особый, миссия типа.

Кто-нибудь скажет мне, в чем все это заключается?

— То есть отравить любовницу мужа, попутно еще троих теток, которые вообще никаким боком к ситуации, убить изменника, выкрасть ребенка, выбить ему из памяти то, кем она является, чтобы потом убить ее во время родов, — это какой-то уж сильно особый путь? Прямо специальный путь для психопатов.

— Много ты понимаешь! Ты такая же шлюха, как и Линда. — Кинг-Конг презрительно поморщился. — Но это дела давно минувших дней и уже никому не интересны. Все похоронено и успело не просто истлеть, но и превратиться в пыль. А меня интересуют проблемы более насущные. Где же наш папаша, что же он не едет спасать сына? Августа вот нашла свою смерть, что для нее к лучшему, потому что я бы эту дрянь голыми руками порвал!

Он с ненавистью смотрит на Алекса.

— Ведь ты мог ее заткнуть раньше. Она столько раз на тебя стучала, папаша тебе разве что кости не ломал, а ты все терпел, сопляк! — Кинг-Конг пнул Алекса, и тот взвыл. — Как она прознала, эта полоумная, а я это пропустил! И старый хрыч тоже хорош, как ни в чем не бывало делами занимался, а потом такое горе разыграл, как будто и не он ее заказал! И ты все видела!

Дуло пистолета смотрит прямо на меня. Вот мы и добрались до сути вопроса.

— Ты была с ней в тот вечер, вас видели вместе! — Кинг-Конг оскалился. — Вот этот сопляк видел. Вы были вместе — нет, я знаю, что ты Леру не убивала, но ты видела, кто это сделал. И скрылась.

— Ты тупой? — Меня достали эти разговоры обо мне как о продуктивном свидетеле убийства. — Повторяю для тупых: я ничего не видела. Там было темно, мы вышли из освещенного фонарем круга и только вошли в темноту, а этот парень — ну, возможно, это была и женщина, кто знает, — выскочил откуда-то и всандалил в Валерию нож, вот и все, что я видела. Ни роста я толком не запомнила, ни даже цвета капюшона, которым он лицо закрывал. Что я могла рассказать хоть тебе, хоть следствию, если я, блин, ничего толком не видела?

— Так чего ж ты убегала?

— А чего мне было не убегать? Ждать, что он и меня ножом угостит? Спасибо, положите на комод такую перспективу.

— Я не о том. — Кинг-Конг набычился. — Почему от следствия скрывалась?

— А тебе не приходило в голову, что я понятия не имела насчет того, что меня ищет следствие? Или я должна была сама прийти в полицию и сказать, что я ничего не видела? Кто бы мне поверил? Полиция, или убийца, или ты? Так уж совпало, что накануне я поссорилась с семейством и съехала из дома, но это не значит, что я скрывалась.

Конечно, я пряталась, но кому какое дело?

— Я тебе верю. — Кинг-Конг задумался. — Ты не врешь, я это вижу. Ты вообще редко врешь, я давно за тобой наблюдаю… Нет, ты хуже, чем Линда. Ты все обо всех понимаешь как-то очень сразу, а люди этого не видят — они видят только ослепительную красоту, а то, что за ней сидит хищник, — нет, никому в голову не приходит, а я это знал и раньше. Думаю, Линда была такая же, и дед тоже. Надо же, как природа шутить умеет! Да, полиция, конечно, не поверила бы… Ты ведь знала о нас с Валерией?

— Знала.

— Но никому не сказала. — Кинг-Конг кивнул. — А могла бы. Но ты не из болтливых, и лишь потому я не стану возвращать тебе давешний должок, хотя поступила ты со мной по-сволочному.

Это он свои разбитые тестикулы имеет в виду.

— Тогда чего ты хочешь сейчас?

— От тебя — уже ничего, я выяснил то, что хотел. — Кинг-Конг снова прислушивается. — В этом доме что-то неладно, по-моему. Ну, потом разберусь. Да, Августа красочно упала, кто бы мог подумать, что можно так разбиться, просто свалившись с лестницы.

— Ты ведь этого не видел?

— Нет, я пришел как раз на момент ваших разборок вокруг Людмилы. Что с ней не так?

— А то ты не знаешь! — Алекс злобно посмотрел на Кинг-Конга. — Сам же и убил ее. Труп-то убрал, только мы все ее видели.

— Зачем бы я стал ее убивать? — Кинг-Конг хмыкнул. — Она никак не мешала мне — обычная баба, приживалка при богатом родственнике, старший куда пошлют. Я ее и видел-то редко.

— Ну да! — Алекс опасливо отодвинулся от карающего ботинка. — Если я не убивал и никто из собравшихся — а мы это уже выяснили, то остаешься ты. Ведь, кроме тебя, здесь никого чужого нет.

Кинг-Конг собрался было что-то сказать, но в холле хлопнула дверь, послышались шаги.

Звук шагов замер на какой-то миг — труп Августы значительно разнообразил интерьер, но папа явно не слишком огорчен, потому что замедлился ненадолго, и, когда вошел в зал, Кинг-Конг выстрелил.

Знаете, когда я выстрелила Владу в торс, я стреляла сквозь сумочку, причем из револьвера крохотного, как игрушка. И звук был так себе, едва-едва. А тут громыхнуло изрядно, звук усилила акустика зала, и Городницкий остановился. Думаю, такого поворота он вообще не ожидал — хотя чего можно было ждать, когда тебя вдруг заставляют приехать в отдаленное место под угрозой убийства твоего сына? Непригодного для чего-то серьезного, погрязшего в азартных играх, но — сына? Для Городницкого наличие сына, наследника престола, было обязательным.

Правда, я не знаю, какой там престол мог занять Алекс, но Городницкий, возможно, считал иначе.

А теперь он упал и лежит посреди ковра, как насекомое, которому отдавили половину лапок. Шевелится — но встать не может.

Лиана взвизгнула и закрыла глаза руками. Надо же, какая впечатлительная девушка, словно и не она обсуждала совсем недавно, как убить Августу.

На самом деле она думала, что это сделает кто-то другой.

Они все такие — любители чужими руками каштаны из огня таскать, и Пауль такой же, и Алекс тоже. Они все — просто ничтожества. Тот, кто не умеет на себя заработать, — балласт для планеты.

— Поднимайся, не так сильно я тебя ранил, как ты тут изображаешь. — Голос у Кинг-Конга снова стал тяжелым, как мешок мирового зла. — Давай вставай.

Городницкий с трудом поднялся — пуля попала ему в левую ногу, и я возьму себе на заметку, что Кинг-Конг отлично стреляет. Разве что он случайно попал Городницкому в мягкие ткани ноги, не задев кость и артерию. Бывает и так, но я предположу худшее.

— Ты сдурел?

Городницкий смотрит на своего бывшего охранника со смесью обиды, удивления и злости. И если он не лучший в мире актер, то он такого вообще не ожидал и понять не может, с чего вдруг так взбесился его верный цепной пес.

И я думаю, что наш спектакль подходит к финалу.

— Я в своем уме, а вот ты, похоже, нет. — Кинг-Конг оскалился. — Ты не мог ее отпустить, не мог оставить в покое. Ты считал, что она твоя собственность, и убил ее.

— Валерию? Я?! — Городницкий, похоже, забыл даже о простреленной ноге. — Я пальцем ее никогда не тронул! Я… что значит — отпустить? Что это значит?

Вот и выбрался из мешка самый забавный кот.

— Хватит притворяться! — Кинг-Конг смотрит на Городницкого, и я понимаю, что живым он его в любом случае не оставит, как и нас всех. — Ты знал, что у нас с Валерией отношения.

Да ни хрена он не знал, я сразу поняла, что не Городницкий тут виновник торжества. Городницкий же полный псих, помешанный на контроле, — да если бы ему сказали, что Валерия завела шашни на стороне, он никогда в жизни не сидел бы в засаде, ожидая, пока кто-то сделает за него то, что он может сделать сам.

Но я должна была раскрутить этот клубок — просто потому, что так правильно.

— Ты и Лера?! — На Городницкого жалко смотреть. — Ты…

Кинг-Конг еще не понял то, что поняли все в этой комнате.

— Да, я и Лера. И давно. А ты думал, что можешь привлечь такую женщину? Она же тебе в дочери годится, неужели ты думал, что можешь чем-то привлечь молодую девчонку — кроме денег, конечно? Только иногда и деньги уже значения не имеют.

Его лицо вдруг исказилось — на миг, но, блин, мне реально стало его жаль. Он ведь любил эту вертихвостку Валерию, любил до самого что ни на есть нутра, она даже понять этого была не в состоянии, а для таких вот парней, как Кинг-Конг, любовь всегда становится самой сильной эмоцией в их жизни, потому что они, в принципе, не эмоциональные, но если уж накрыло, то по-взрослому, до крови.

Но вряд ли она собиралась с ним уходить в закат.

Только Кинг-Конг этого явно не понимал. Наша беда в том, что если мы любим человека, то начинаем его придумывать. Приписывать ему качества, которых у него и близко нет, но которые мы хотим видеть и за которые, как мы думаем, любим этого человека. Но дело в том, что ничего подобного, как правило, нет. А потом вдруг наступает изумление: о, ты так изменилась! Или изменился.

А никто никуда не менялся, вот что.

— Ты заказал ее. — Кинг-Конг пока не понял, что все идет как-то не так. — И я считаю, что ты должен за это заплатить.

— Я этого не делал! И если бы я узнал о вашей связи раньше…

Городницкий сжал кулаки и злобно зыркнул на Кинг-Конга. Ежу понятно, что бы он сделал.

— Так, давайте все остынем.

Янек решил, что может встрять в ситуацию, и я хочу посмотреть, как это у него получится.

— Сядь!

Кинг-Конг поднял пистолет, но Янек сидит не шелохнувшись.

— Мне кажется, проще будет разобраться спокойно, когда все участники событий здесь. — Янек покосился на Лиану и Пауля. — И даже непричастные люди, которые…

— Они — ненепричастные люди. — Кинг-Конг прищурился. — Эти двое шантажировали Леру.

— Чем?!

Это хором спросили мы с Городницким. Надо же.

— Да все просто. — Кинг-Конг в упор смотрит на Янека. — Этим торчкам нужны были деньги, а их папаши слегка перекрыли им кислород, так что эти двое сплетников шантажировали Леру кое-какими вещами… Нет, не фактом нашей связи, но теперь говорить об этом смысла нет.

— Ладно. — Янек успокаивающе поднял ладони. — Ладно, пропустим это. Совершенно очевидно, что Валерию убил наемный убийца. По крайней мере, полиция пришла к однозначному выводу. И если заказчиком является не муж Валерии, то — кто? Давайте рассуждать логично. Вы не знали о романе своей жены?

— Не знал.

Городницкий тяжело опустился в кресло, зажимая руками рану на бедре.

— Думаю, это правда. — Янек кивнул. — Реакцию такого рода сыграть невозможно. Например, вас ведь не расстроил труп вашей дочери в холле?

— Девчонка была явно не в себе. — Городницкий поморщился. — Видит бог, она доставляла массу проблем, и я знал, что, рано или поздно, закончится все скверно, это просто был вопрос времени.

— Так я и думал. — Янек снова понимающе кивнул. — Ваши дети не оправдали ваших надежд, и вы начали все сначала — с новой женой. И, возможно, хотели от нее детей?

— Мы обсуждали это. — Городницкий пожал плечами. — Да, мои дети никаких надежд не оправдали. В них были вложены большие деньги, а что на выходе? Янина просто тупая корова, но она хоть баба, ей простительно. Алексей — игрок и трусливое ничтожество, Августа же… Господи, сколько проблем и неприятностей она доставляла! И вот ваш отец, и условия те же — а разница колоссальная. Ну, взбрыкнула Аделина — да только девчонка давно и прочно стоит на собственных ногах. И ты тоже… А ведь деньги были вложены в вас, возможно, и меньшие.

Он считает, что деньги решают все. Вот вложил их в детей, и не нужны им ни любовь, ни внимание, ни участие в их жизни — и такое недоумение искреннее: а что не так, я ведь дал им денег!

— Итак, об измене жены вы не знали и не платили наемному убийце.

— Нет, боже мой, если бы я знал, я бы…

Он осекся. Вот сейчас он — почти настоящий: он едва не проговорился. Он бы убил ее, и Кинг-Конга тоже. Ему и в хрен не тарахтело нанимать кого-то для этого.

— Отлично. — Янек нахмурился. — Тогда вопрос к вам, господин Дымов. Откуда вы знали, что мы будем в этом доме? Что мы здесь находимся?

— Так вот она… — Кинг-Конг кивнул в сторону Лианы. — В своем Инстаграме выложила фотографии: вся ваша милая компашка, и Аделина тоже — в этой гостиной, все наряжены, как для хорошей вечеринки. А я бывал здесь. Где-то часа полтора назад появились фотографии. Я отслеживал всех, кто был в окружении Леры, — вот и нашел вас здесь.

— Лиана, ты дура? — Я просто не сдержалась. — Зачем ты это сделала?!

— Я… — Лиана нервно сглотнула. — Мне просто показалось забавным выложить эти фотографии, особенно тебя рядом с портретом, но тут никак момента не поймала, и…

Она врет сейчас, и я вижу, что врет, но вряд ли кто-то еще это видит. Но тьма шепчет мне — не верь ей, она врет, и я не верю.

— Ладно, давайте дальше. — Янек пытается погасить конфликт. — Алекс, ты сказал, что твоя сестра донесла отцу о романе Валерии с охранником. Теперь мы знаем, что это не так. Августа ничего отцу не сказала, но почему-то не отрицала, когда ты ее обвинил. Почему?

Тема зашла в тупик, и тишину можно резать ножом. А порой даже и нужно, потому что она невыносима.

— А я знаю. — Мне надоело сидеть, и вообще, что за ограничение моих прав?! — Ты, родственник, если сейчас пристрелишь меня — никогда не узнаешь то, что знаю я, так что я, пожалуй, разомну ноги.

Я поднялась и прошлась мимо сидящих, встав у портрета Линды. Отчего-то этот штрих кажется мне ужасно смешным. Как будто все мертвые вернулись обратно — чтобы уже окончательно свести счеты и даже акт выполненных работ подписать. Я — это Линда, Кинг-Конг — это Дымов, Алекс — это как жена Дымова, как бы ужасно это ни звучало, а Лулу Белл понаблюдает и решит, кто ей годится.

— Тут проблема многослойная, как торт «Наполеон». — Меха меня отлично греют, уж не знаю, что такое с этим домом, так здесь холодно. — С чего все началось? С убийства Валерии, и мы вполне можем сбросить со счетов скорбящего супруга — он бы ее сам убил, если бы узнал об измене. Но наш друг Алекс утверждал обратное: дескать, папа все знал, вот и… А знал, потому что Августа ему якобы наябедничала. Да только все это была ложь от начала до конца. Кто-нибудь раньше видел Августу?

— Ну, я как-то видела… Один раз, когда к Алексу приезжала. — Лиана вскинула подбородок. — Но не говорила с ней, она сразу убежала.

— Именно. — Это как раз то, что надо. — А тут вдруг она пришла сюда, выползла из своей норы, ради чего? Или — ради кого?

— Заткнись!

Это Алекс подал голос из-под стойки. А мне снова смешно, это же лучшая вечеринка в моей жизни!

Со стойки упала кофейная чашка.