17

— Мы все ее видели. — Пауль хмуро потягивает коньяк. — Нам не померещилось, она была там, с ножом в горле и в луже крови.

— Была, а теперь нет. — Лиана вздохнула. — Так что, если заткнуть Августу, остальные будут молчать о том, что произошло.

— Трупы вот так просто не исчезают. — Янек ходит из угла в угол. — Кто-то ее утащил, а весила эта дама значительно. Мало того — кто-то вымыл пол, там все чисто, словно и не было ничего. Но тело лежало там, мы все его видели. Мы же не могли все спятить в одночасье! Значит, кроме нас, в доме все-таки кто-то есть, а значит, именно этот человек и убил вашу, Алекс, тетку.

— Интересно, зачем он убил ее в доме? — Лиана задумчиво накручивает локон на палец. — Он мог бы убить ее где угодно — на улице, и никто бы этого не знал… И как можно было убрать труп и вымыть пол, а мы при этом ничего не слышали? Хотя, конечно, дом очень большой, а мы не прислушивались, но все равно это риск быть замеченным.

Меня гложет одна мысль, но высказать ее вслух я не хочу. Впрочем, судя по тому, как Влад смотрит на меня, его эта мысль тоже посетила. Ходы между стенами, конечно же! Труп не нужно было далеко тащить, достаточно было втащить между стен и замыть кровь. А это значит, что со временем труп даст о себе знать — это во-первых, а во-вторых, в доме есть еще кто-то, кто знает секрет дома. И это не мстительный призрак, а вполне осязаемый человек.

Убийцы просто слетаются на меня, как самолеты на родной аэродром.

Вопрос в другом, и тут Лиана права: зачем нужно было убивать Людмилу здесь, когда убийца точно знал: в доме полно народу? С другой стороны, это умный ход: чтобы полиция начала подозревать всех, кроме собственно убийцы, которого никто из нас не видел. Но тогда логично было бы оставить тело там, где оно лежало, и не таскать его туда-сюда, не заморачиваться с замыванием крови… В общем, нелогично все это.

А еще мне не дают покоя рояль и мячик.

— Так, это все очень странно. — Лиана явно чувствует себя не в своей тарелке, и тут я ее понимаю. — Я думаю, нам надо убираться отсюда как можно скорее. Вы как хотите, а я сваливаю.

Если Другим Кальмаром она не была, то самой умной крысой — точно. Наш «Титаник» не просто начал тонуть, он наполовину в воде, уже залило среднюю палубу, и Лиана права, пора валить. Вопрос в другом — узнать, что мы здесь были, несложно, к тому же, хотя я уверена во всех присутствующих, они все будут держать языки за зубами, даже Янек, несмотря на Итон, только полоумная Августа полностью портит картину, нивелируя наше единство.

Видимо, Алекса посетила та же мысль.

— Августа…

Она испуганно смотрит на Алекса, и я понимаю, что она сдаст нас, сдаст просто потому, что она трусливая мышь, всю жизнь прячущаяся за своими видениями, чем бы эти глюки ни были, даже если ничем. Она сдаст нас, потому что боится Городницкого, боится жить, боится мира вокруг, и она сделает все, чтобы вернуться в свой уютный кокон мнимого или настоящего безумия. Алекс вытащил ее на люди, желая каким-то образом вырвать сестру из одиночества, но дело в том, что ей это одиночество было необходимо.

А теперь Августа вдруг стала огромной проблемой.

— Я… я никому не скажу.

— Скажешь. — Пауль недобро смотрит на Августу. — Я знаю таких, как ты. Как только мы выйдем отсюда, ты побежишь к папаше или в полицию, даже если тебя никто не спросит и не заподозрит, что ты можешь быть в курсе дела, ты сама расскажешь.

— Нет, я…

— Расскажет, да. — Алекс с сожалением смотрит на сестру. — Она всегда это делала. Что-то узнает — и бежит к отцу, а тот по головке ее гладит — умница какая, папе все рассказывает! Ну а нам с Яниной попадало потом, иногда изрядно попадало, у отца рука тяжелая.

— Он что, бил тебя?! — Я просто поверить не могу, ведь Городницкий не алкаш какой-то, не маргинал… Впрочем, я всегда считала, что он больной на голову, просто хорошо это скрывает. — Почему ты это терпел?

— Не говори об этом в прошедшем времени. — Алекс горько улыбнулся. — Он и сейчас продолжает, вот только младшенькую не трогает, потому что она всецело хорошая дочь, хоть и с мозгами набекрень. А Янка сбежала замуж, какая там любовь — просто сбежала, лишь бы от отцовского «воспитания» избавиться. Ну, отец-то не сразу понял, что власть над ней потерял, и однажды на семейных типа посиделках по старой привычке попытался Янку проучить по-свойски, когда она в каком-то разговоре ему возразила, но у ее мужа тоже есть деньги и хорошая охрана, и они слегка помяли отца, даже Андрей ничего сделать не смог. С тех пор Янку в нашем доме не упоминают.

— Тогда зачем ты притащил с собой эту полоумную? — Лиана с презрением смотрит на Августу. — Сидела бы дома.

— Дело в том, что она услышала кое-что. — Алекс вздохнул. — Эта мелкая моль всюду бродит, незаметно так, все подсматривает, подслушивает, а потом доносит отцу. Ну а он… В общем, Янина как-то неделю на улицу выйти не могла, так лицо распухло, а теперь ее нет, под рукой только я, и все родительское внимание достается мне одному. И угораздило меня неосторожно по телефону поговорить, глядь — сестрица любимая стоит в дверях, уши растопырила. Ну, я и взял ее с собой сюда, чтоб не успела отцу настучать.

— Вот же дрянь! — Я жалею, что не превратила Августу в пугало, а ведь могла бы. — И зачем ты это делаешь, деточка? Спрашиваю так, из интереса. Просто любопытно, чем руководствуются подобные люди.

Янек отвернулся и делает вид, что не понимает моих намеков, но я знаю: все он понимает.

Августа сжалась в кресле, затравленно глядя на нас. Мне хочется надавать ей затрещин, и это желание настолько сильное, что даже рука сжалась. Когда-то я не смогла сдержаться, но сейчас дело того не стоит.

— Я… — Августа нервно сглотнула. — Я… я больше не буду, клянусь!

— Будет. — Пауль отставил в сторону бокал и поднялся. — Другое дело — кто ее станет слушать, ведь она совсем дурочка.

— Если Людмила не появится, Городницкий будет ее искать. — Я уверена, что в очень скором времени. — И когда он станет это делать по-своему, мелкая сопливая дрянь всех нас сдаст.

— Нет, я…

— Расскажешь. — Алекс зло смотрит на сестру. — Ты именно это всегда делаешь, так с чего тебе менять свои привычки?

— Леш, я обещаю, что…

— Ей верить нельзя. — Лиана смотрит на Августу, и в ее глазах решимость. — Но что делать?

— Ответ, по-моему, очевиден. — Пауль недобро ухмыльнулся. — Тем более участок здесь большой, и кладбище где-то тут уже имеется, скучно ей там не будет. Кто знает, что она здесь?

— Никто. — Алекс, похоже, тоже решил разом покончить с внутрисемейными конфликтами. — В этом-то вся красота момента.

— Вы что, все с ума сошли? — Янек в ужасе пялится на нас. — Что вы собираетесь делать?

— То, что давно надо было сделать. — Алекс злобно прищурился. — А потом мы просто обо всем забудем и станем жить как жили. А иначе нам покоя не даст полиция, выясняя подробности смерти Людмилы и куда делось ее тело.

— Тела-то как раз нет, и ничто, кроме наших возможных показаний, не указывает на то, что здесь произошло. — Янек пытается сохранять самообладание. — Ну, допустим, Августа расскажет твоему папаше. Вряд ли она побежит с этим в полицию, просто расскажет папе, как привыкла. И дальше — что?

— Отец… Он такой, что…

Алекс заметно в ужасе от такой перспективы.

— Ладно, папаша надает тебе колотушек. — Я считаю, что жалеть Алекса глупо, ему пора становиться мужиком. — Ну, стерпишь. Или дашь наконец сдачи… Хотя нет, весовая категория не в твою пользу, так что отравишь папу мышьяком. Потом отравишь, суть не в этом. Суть в том, что в полицию он тебя уж всяко не сдаст, сам повоспитывает, а в полицию не сдаст, тем более что трупа нет и следов никаких.

— Неважно. — Алекс неожиданно обрел спокойную уверенность, и это хуже всего. — Рано или поздно она разболтает еще кому-нибудь.

— Алекс прав. — Лиана вздохнула и покачала головой. — Эта кретинка способна доставить кучу неприятностей. Где-нибудь в Интернете просочится, ляпнет стороннему человеку, да мало ли, она совсем безголовая. Или примется вещать от имени убиенной, насочиняет всякого.

— Я никому не скажу! И я не сочиняю!

— Сочиняешь. — Янек ухмыльнулся. — Я понял, когда с тобой говорил. Ты просто нуждаешься во внимании и очень боишься попасть под раздачу, когда твой отец начинает бушевать, вот и угождаешь ему, наушничая о домашних.

А ты из любви к искусству! Видали такое, называл кастрюлю чумазой.

— Я никому не скажу, честно! — Августа нервно обняла себя руками за костлявые плечи. — Я… просто не скажу, и все!

— Ты же сама знаешь, что скажешь! — Лиана танцующей походкой направилась к Августе, и они с Паулем закружили вокруг кресла, как пара акул. — Ты сама нам говорила: как только папа у тебя спросит, так ты ему все и выложишь. Врать, типа, не умеешь. На месте Алекса я бы уже давно решила этот вопрос, потому что жалеть мелкую сопливую дрянь, отравляющую мне жизнь, я бы ни за что не стала, но Алекс добрый, а вот я нет. И мне совсем неохота всю оставшуюся жизнь озираться по сторонам, думая, когда же ты окончательно свихнешься и разболтаешь все первому встречному просто потому, что тебя тяготит ужасная тайна!

Августа вжалась в кресло, понимая, что сейчас с ней произойдет что-то неприятное. Но дело в том, что нет способа заткнуть ее, кроме одного, а я не хочу в этом участвовать. По крайней мере, не в компании Янека и пары наркоманов. Убийство — вещь интимная, требующая уединения, а совершить убийство в числе группы — это означает заиметь кучу людей, которые будут всю жизнь держать тебя за горло, так или иначе. Ну, как в фильме «Я знаю, что вы сделали прошлым летом», да.

— Так, стоп! — Я не собираюсь ни в чем подобном участвовать. — Все успокоились. Никто никого не будет убивать. Да и с чего бы? Если мы это сделаем, мы будем соучастниками.

— В этом и смысл, Адель. — Пауль ухмыльнулся. — Никто не разболтает.

— Не тот масштаб, чтобы совершать убийство. Да и кто будет убивать? Ты? Вы все думаете, что кто-то за вас испачкает пальцы, а вы типа в стороне постоите, морально поддержите, каждый из вас. — Я потом порешаю вопрос с Августой — но пока не знаю как. — Тела нет? Нет. Следов убийства нет? Тоже нет. Ну, допустим, расскажет она Городницкому. Дальше что? Городницкий не сдаст родного сына в полицию, и последствий не будет никаких.

— Валерии это расскажешь. — Алекс хмуро взглянул на меня. — Ты же там была, все видела.

Он сказал это так уверенно, что я внутренне содрогнулась — он либо видел нас с Валерией, либо это он и шагнул из темноты в капюшоне… Но нет, фигура убийцы была другой, тот парень был крупнее и выше ростом.

— Алекс, ты бредишь, при чем тут Валерия?

— Ну, так это же моя прекрасная сестрица разболтала отцу, что у Валерии роман с Андреем.

Андрей — это Кинг-Конг, если вы позабыли.

— У Валерии был роман с вашим охранником?!

— Ага. — Алекс хмыкнул. — И уж ты-то об этом точно знала раньше всех, ты всегда все обо всех знаешь. Не знаю, где Лерка прокололась, но наша примерная дочь каким-то образом прознала и тут же бросилась рассказывать папе. Я думал, будет скандал — а оно вон как обернулось, через два дня Валерию убили. И ты в тот вечер была вместе с ней. Случайный убийца не оставил бы тебя в живых, он бы догнал тебя по-любому, но этому было заплачено за один труп. Я видел вас с Валерией в ресторане, потом вы пошли по проспекту. Я удивился, ведь вы не дружили. Впрочем, ты вообще ни с кем не дружишь, а тут гляжу — идете, болтаете, как давние подружки, потом в арку свернули — в ту самую, где потом Валерию нашли.

Александровск — большая деревня, здесь невозможно пройти по улице и не встретить знакомого.

— Я не следил, ты не думай, но я искал тебя, а потом Лерка говорит: «Я ей дозвонилась, сейчас встречаемся по поводу праздника». Я не стал напрашиваться с ней вместе, но поехал вслед, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— Убедился?

— Извини, я беспокоился. — Алекс пожал плечами. — Вы сидели в ресторане, болтали, а я… Господи, Лерка праздник отцу хотела устроить, подумать только! Она нормальная была, мы с ней ладили, и эту дрянь она жалела всегда — ах бедняжка, выросла без матери! Ее не жалеть надо было, а в психушку отдать, но Лерка отца отговорила. Ну а наша примерная дочь вот так отблагодарила свою спасительницу. Настучала на нее папе. Причем никто ее ни о чем не спрашивал, она сама вынюхала все и тут же побежала докладывать, на добровольных началах, так сказать.

— Ты думаешь, что это твой отец организовал убийство Валерии?

— Думаю, да. — Алекс вздохнул. — Прости, что вывалил это при всех, но у нас, похоже, больше нет друг от друга тайн.

— Так это ты была там?! — Янек разом подался ко мне. — Почему ты после этого не пришла домой? Почему продолжала прятаться?

— Я не пряталась, просто жила и дальше своей жизнью, только не в вашем доме, но больше ничего для меня не изменилось.

Я не стану ему рассказывать ни об ужасных ночах, проведенных на улице, ни о стирке вещей и мытье в речной воде остатками чужих шампуней, найденных в мусорном баке. И о том, как на меня охотились, не расскажу, и о гараже, и о складе с крупами — никому из них не расскажу, и вообще никому. Потому что им это не нужно знать, да и никому не нужно, если на то пошло. Это границы между мирами, которые никак не соприкасаются, и в этом мое спасение. Тьма, в которой я живу, надежно скрывает меня, и тьма — это не всегда плохо.

— Зачем бы мне было возвращаться? — Терпеть не могу вываливать на люди бельишко, но сейчас это нужно по сценарию праздника. — Не хотела мешать вашему сияющему семейному счастью и разрушать идиллию. Теперь мать рада-радешенька, что наконец избавилась от меня, и твой папаша тоже вздохнул с облегчением, ведь он вечно ждал, что я втравлю его в неприятности, а я все не втравливала и не втравливала. А тут ты приехал и сразу же нашел, чем папу порадовать, у него нервишки и сдали. Что, заскучал, бедняжка, не за кем стало шпионить и папаше доносить? В Итоне тебя не били соученики за то, что ты стучишь на них? Или только я удостоилась твоего такого пристрастного внимания?

— Что?!

— Да, дружище Алекс, у Янека та же беда, что и у Августы: он примерный сын. И он всю дорогу шпионил за мной, подслушивал, подглядывал, рылся в моих вещах… Что он там искал, один черт знает! Может, просто примерял мое белье, хотя я стараюсь об этом не думать… А потом стучал как дятел. Правда, Бурковский никогда никого из нас пальцем не тронул, он вообще дядька в целом очень неплохой, в отличие от твоего ненормального папаши, так что если Августу можно как-то понять, она просто жертва домашнего насилия, то этот деятель стучал на меня исключительно из любви к искусству.

— Поверить не могу!

— Да, ты не одинок. — Мне даже жаль Алекса. — Так что — да, дорогой сводный братец, я не вернулась в ваш гадюшник и не вернусь никогда, мне и без вас отлично, а на кусок хлеба я себе всегда заработаю, в отличие от остальных присутствующих. Теперь что касается убийства вашей, Алекс, мачехи. Дело в том, что я убийцу вообще не рассмотрела. Все случилось очень быстро: вот мы катаемся на карусели, площадка освещена фонарем, а потом вступили в полосу тьмы, и этот парень был там, прятался в арке и явно поджидал нас. Вернее, ждал он именно Валерию, потому что катались мы долго, и с того места, где он стоял, ему все было отлично видно, и ошибиться с целью он никак не мог, тут я уверена. Тем не менее все, что я могу о нем сказать, — он был в каком-то капюшоне, рост выше среднего. Больше я ничего не рассмотрела.

— Он был совсем рядом, как же ты его не разглядела?

— Еще раз для тех, кто в танке. — Я вздохнула. — Все произошло мгновенно, там было очень темно, глаза не приспособились к темноте после освещенной площадки, и, как только он ударил Валерию ножом, я сразу бросилась бежать. Я разглядела нож, но думаю, описывать орудие убийства нет смысла, скорее всего, его нашли рядом с телом. И если судить по форме и размеру ножа, а также по силе удара, то, я думаю, Валерия умерла раньше, чем упала. Убил он ее не в самой арке, а тело зачем-то перетащил.

— Да, нам это говорили в полиции, — кивнул Алекс. — Но ты могла дать показания. Нож нашли, конечно, ты права, он его там и бросил, но твои показания могли бы…

— Какие показания? — Меня всегда раздражала его туповатость. — О том, что я ничего не видела? Если бы я рассмотрела парня и мои показания помогли бы его найти, то будь уверен, я дала бы показания. Но встревать в тягомотину с полицией ради того, чтобы сказать им: ребята, я ничего толком не видела, а уж тем более не рассмотрела убийцу, — это втравить себя в какие-то длительные, ненужные мне отношения с людьми, которые не являются для меня ни источником приятного общения, ни источником дохода.

— А мы для тебя кто?

— Не начинай только. — Что за манера все переводить на личное. — Вы для меня кто как. Вот Янек, например, вообще никто. Так что еще раз повторяю: я не рассмотрела убийцу, от слова «вообще», что мне было говорить полиции? Капюшон описать? Так я не могу даже сказать, какого он был цвета.

— Адель права. — Пауль подлил себе коньяка. — Отличный коньяк, кстати. Конечно, ты правильно сделала, что сбежала оттуда. Ведь убийца-то не мог знать, что ты его не разглядела.

— Именно. — Я даже улыбнусь Паулю, мне не жалко. — Вот это я и пытаюсь втолковать нашему другу Алексу. Я ни хрена ценного не сказала бы полиции, а поимела бы кучу неприятностей на ровном, можно сказать, месте.

Особенно учитывая, что из всех документов у меня была только ксерокопия чужого паспорта, а ссылаться на Бурковского мне категорически не хотелось.

Влад молча подал мне бутылку с апельсиновой шипучкой, и я машинально скрутила ей голову и отхлебнула. Я поклялась себе ничего не есть и не пить в этом доме, но мне нужно было попить. Как Влад это понял, я не знаю. И, возможно, питье отравлено — но черт с ним, не так уж хороша жизнь, если по ней шляются разные сволочи, и я в том числе.

— Ладно, мы отклонились от темы. — Лиана потянулась и взглянула на меня. — Да, теперь я понимаю, что моя семья вполне нормальная. Городницкий предположительно убил Валерию, потому что она ему наставила рога. Ну, это бывает, что ж теперь поделаешь, убил и убил. Но толстуху-то он не убивал? Если она пользовалась у него таким доверием.

— Не убивал. — Алекс вздохнул. — Тетя Люда делала для него множество разных вещей, она была отличным кризис-менеджером. В последние пару месяцев она взялась вытягивать одну фирму, принадлежащую давнему другу отца, и дела там, видимо, уже шли на лад, насколько я понимал из разговоров. Она нашла какие-то хищения на складах, что ли, я не вникал особо. Но она говорила, что теперь все наладится, а она слов на ветер не бросала. Ну а теперь, когда ее нет… В общем, отец будет вне себя, она была его доверенным лицом.

— Мне на психику твоего папаши насрать, Алекс. — Лиана забрала у Пауля бокал с коньяком и сделала изрядный глоток. — Но я не хочу иметь отношение к истории с убийством. И если мы не убедим твою сумасшедшую сестру молчать, пока смерть не разлучит нас, то я не знаю, какие будут последствия. Но точно ничего хорошего.

— Может, и никаких. — Пауль задумчиво вертит в руках бокал. — Тела нет, а у нас тут вечеринка.

Августа вдруг подскочила и с диким визгом бросилась бежать. Это было настолько неожиданно и настолько тупо, что никто не успел среагировать, а полоумная девчонка уже выбежала из зала, и ее визг раздавался в глубине дома.

— За ней, мигом! — Алекса выбросило из кресла словно пружиной. — Кто знает, что она сейчас отколет!

Визг Августы вдруг прервался, из холла послышался глухой удар, и мы припустили бегом.

Лиана непроизвольно вскрикнула и схватила Пауля за руку. Думаю, связывает их не только наркота, что-то есть между ними — не секс, не влечение, но какие-то эмоции. Иначе в минуту душевной смуты она бы не хваталась за его руку, ища защиты. Не пила бы из его бокала. Это, чтоб вы понимали, жесты всецело инстинктивные — пить из бокала другого человека в полной уверенности, что все хорошо, и в момент опасности искать защиты, хватаясь за того, от кого этой защиты ожидаешь. Нет, Пауль ей не враг, а вот что их связывает, я не знаю, но вряд ли это секс.

Августа лежит на полу в холле, и даже издали видно, что она мертвее мертвого — раскинулась на каменных плитках холла. Одно радует — на патологоанатома она произведет наилучшее впечатление, ведь я ее все-таки смогла причесать и принарядить.

— Она упала со второго этажа. — Янек озадаченно смотрит на тело. — Зачем она туда побежала? Ведь логичнее было бы выбежать во двор.

Влад подошел к двери и потрогал ее.

— Она не смогла бы выбежать наружу, дверь заперта.

В лучших традициях фильмов ужасов — компания попадает в дом, зараженный какой-то нечистью, демонами там и прочей вредоносной гадостью. Хлоп — все двери закрыты, окна каким-то волшебным образом становятся неразбиваемыми, граждане в ловушке, просто не сразу это дело осознают — веселятся, трахаются, куролесят. А тем временем демон принимается крошить гостей дома, вселяясь в них по очереди и превращая в ужасных монстров, коими они изначально-то уже были, просто снаружи видно не было. Но их моральное разложение открыло демону ворота, так сказать.

А выживает обычно девственница.

В нашем случае это не работает, обе предполагаемые девственницы уже мертвы. Либо здесь засел какой-то неправильный демон, либо я ничего не понимаю. Но теперь-то уж точно ясно, что Августу никто из нас не убивал, а значит, и даже возможно, что Людмилу убил этот же неизвестный персонаж, хотя это не обязательно коррелируется.

— Вот блин! — Алекс наклонился и прощупал шею Августы. — Мертва…

В большинстве семей, что я видела, нет теплоты отношений — не знаю почему. Вот и смерть сестры вызвала у Алекса только возглас изумленной досады. Думаю, у каждой семьи свои причины не любить друг друга, но всегда это поведение родителей, их решения. Дело в том, что дети от родителей всецело зависят — вот как мы с Маринкой зависели от матери, как я потом долго зависела, а мать сначала решила, что папаша вполне для всех нас подходящий вариант, а потом решила, что меня больше нет. И даже когда она выходила за Бурковского, она просто поставила меня перед фактом.

А в конечном счете вышло то, что вышло.

— Алекс, когда вы пришли, чем ты открывал дверь?

— Ключ взял в столе у Валерии. — Алекс пожал плечами. — А ты, Адель?

— Меня впустила Людмила, открыла своим ключом, бросив его на столик. Видимо, уходя, она забрала его с собой.

Круглый столик с вазой пуст, если не считать саму вазу.

— Я видел дверь на кухне. — Алекс посмотрел в сторону коридора. — Похоже, там есть еще один выход, мне показалось, что это во внутренний дворик, но оттуда мы сможем выйти.

— Пойди погляди.

Я уверена, что и та дверь заперта. Тот, кто заварил всю эту кашу, не собирается оставлять нас в живых, и я просто хочу понять почему.

— Блин, отец теперь будет в ярости.

— А то он без этого просто душка! — Лиана хмыкнула. — Иди уже.

То, что в семье Городницких ненормальные отношения, я знала давно. Только не мне их было судить, потому что и в той семье, рядом с которой я жила, тоже происходило всякое. А по итогу все друг другу чужие, но тщательно делают вид, что это не так.

Думаю, Городницкий тоже постарался в этом направлении. Когда Алекс сказал, что тот избивал своих детей, я ничуть не удивилась, я ведь всегда это в Городницком чувствовала — его агрессию и его постоянную радостную готовность закатить скандал с мордобоем. Ну, и вот результат: на полу лежит то, что осталось от Августы, а ее родной брат лишь досадует. С другой стороны, после всего, что я узнала об их отношениях внутри семьи, я Алекса понимаю, никто не сожалеет о смерти врага. Кроме святых, возможно. Августа была для Алекса врагом, как ни странно, и это Городницкий сделал из своих детей то, кем они стали.

— Нужно выбираться отсюда. — В голосе Лианы звучит истерика. — Я позвоню папе, он приедет и заберет меня, а дальше ситуацию пусть дорулят адвокаты. Сразу надо было так делать.

В гостиной звучит рояль. А я-то надеялась, что он заткнулся.