– Подожди! – изо всех сил закричала Эвелин, уже не надеясь на то, что Норин услышит этот призыв из-под земли.

Когда деревянная панель опустилась, сверху посыпались комья мокрой земли – значит, подземное сооружение не слишком надежное. Недостатка в кислороде здесь не было, но Эвелин дышала часто и прерывисто, боясь задохнуться. К запаху мокрой земли примешивался металлический запах крови. Паника при мысли о том, что ловушка захлопнулась навсегда, набирала обороты. В голове кружились вопросы.

Что сделают Норин и Фрэнк? Забросают доски землей и оставят пленников умирать от голода?

Если Джека бросили в яму, значит, он еще жив?

Бабушка так и не узнает, что с ней случилось? Как мистер и миссис Байерс после той ночи, когда исчезла Касси, она будет гадать, вернется ли внучка когда-нибудь?

Эвелин сделала вдох, прозвучавший как всхлип, закрыла глаза и велела себе успокоиться.

Сразу пришла разумная мысль: Норин не забрала у нее ключ от наручников, он должен быть в кармане. Осторожно достав его, Эвелин нащупала замочную скважину на одном браслете, неуклюже повертела – готово, правая рука свободна. Ключ остался в замке. Отстегивать второй браслет не было необходимости. Что теперь? Снова кричать, чтобы заставить Норин вернуться? Или приводить Джека в сознание?

Решение она приняла быстро. Если Норин собирается оставить их здесь умирать, другого шанса докричаться до нее не будет – она просто уйдет.

Эвелин рванулась к лестнице, поднялась на несколько ступенек и заколотила в дощатую крышку над головой, обдирая кожу на кулаках и стараясь удержать равновесие на перекладинах.

– Норин! Твоя сестра этого не хотела бы!

Крышка откинулась так быстро и неожиданно, что Эвелин вздрогнула, соскользнула со ступеньки и, не сумев ухватиться за перекладину, полетела вниз. Падая, она ударилась затылком о земляную стену – яма была слишком тесной – и завозилась в грязи, пытаясь подняться. В глаза ударил луч фонарика. Эвелин ослепла на несколько мгновений, а когда проморгалась, увидела, что Норин спускается к ней.

Эвелин успела твердо встать на ноги и приготовилась атаковать при первой же возможности. Норин приближалась, и страх в душе мешался с надеждой.

На лице Эвелин снова заплясало пятно света. Она увидела нацеленный на нее пистолет. В тесной подземной камере у Норин не было возможности держаться на безопасном расстоянии, но и у Эвелин не оставалось пространства для маневра.

Она неподвижно стояла, выжидая удобного случая для нападения, и делала то, что умела лучше всего, – мысленно составляла профайл Норин и намечала тактику разговора, которая заставит ее допустить оплошность.

Норин и так уже совершила ошибку, подойдя к ней слишком близко. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, Эвелин сумеет ее разоружить, только нужно правильно выбрать момент, потому что, если Норин успеет выстрелить, на такой дистанции она не промахнется.

Адреналин бушевал в венах. Эвелин держала сомкнутые руки перед собой, чтобы Норин не заметила, что она уже освободилась от наручников. Быстро моргая, Эвелин пыталась приспособиться к свету и различить за ним Норин, пока что тонувшую в темноте.

– Моя сестра погибла из-за мамы, потому что мама о ней плохо заботилась, – произнесла Норин ломким от эмоций голосом.

Эвелин не нужно было видеть ее лицо, чтобы понять: девушка плачет. Теперь следовало проявить осторожность.

– Из-за твоего дяди тоже погибли девочки, Норин, – проговорила она доверительно. – Ровесницы Маргарет. И у этих девочек тоже есть сестры. И друзья, которые по ним скучают до сих пор.

Рука с фонариком дернулась – и Эвелин наконец удалось разглядеть залитое дождем лицо Норин. По мокрым щекам медленно катились крупные слезы, в глазах была печаль – и что-то еще, от чего Эвелин встревожилась еще сильнее. Это «что-то» было очень похоже на безумие.

Как она могла не заметить этого раньше, когда общалась с Норин в участке и по телефону?! Норин звонила ей, когда шли поиски Лорен и Бриттани. Норин направила ее по следу Дарнела Конвея. А Дарнел сказал, что получил эсэмэску с предложением о встрече на поле, где потом нашли девочек.

– Это ты написала Дарнелу, да, Норин?

Девушка работала в полиции, она умела общаться с копами, знала, как себя держать, и при этом в ней было что-то от наивной маленькой девочки. Эвелин не сомневалась, что она могла выдать себя за двенадцатилетнюю, заставить Дарнела в это поверить и заморочить ему голову настолько, что он помчался на встречу с ней, назначенную на заброшенном поле.

– Отправила Дарнелу эсэмэску, а потом позвонила мне. Ты хотела, чтобы Лорен нашли. – У Эвелин опять проснулась надежда, что Норин стремится снять с себя груз вины. – Ты боялась, что с ней случится то же, что и с Бриттани? Ты старалась ее спасти, правда?

Норин понуро переступила с ноги на ногу, опустив глаза.

– Девочка была неправильная. Но я не хотела, чтобы она умерла.

Эвелин пыталась сохранять бесстрастное выражение лица, как будто обо всем знала с самого начала, когда ехала к дому Фрэнка, чтобы поговорить с его племянницей.

Пока Норин смотрела в пол, Эвелин очень медленно и осторожно переместилась, заняв позицию, удобную для атаки, и напрягла икроножные мышцы, как спринтер на старте. Нужно было только заставить Норин говорить, отвлечь ее, чтобы она немного отвела в сторону пистолет и пуля разминулась с Эвелин в тесном замкнутом пространстве.

– Ты сделала доброе дело, Норин, – сказала она тем же ласковым, успокаивающим тоном. – Ты спасла жизнь маленькой девочки.

Взгляд Норин блуждал где-то за спиной у Эвелин, во мраке. Весь язык тела изменился, голова поникла, девушка как будто ушла в себя, а голос, когда она заговорила, был тоненьким, детским.

– Они всегда уходили. Он их уводил.

У Эвелин замерло сердце и тут же заколотилось в два раза быстрее. Всегда?! Неужели она видела девочек, похищенных Фрэнком восемнадцать лет назад, когда ей самой было шесть? Как это ужасно для ребенка… Интересно, она понимала тогда, что происходит? Может, ее отец заболел гораздо раньше, чем об этом стало известно в городе, и Фрэнк появился в жизни Норин уже тогда?

Бывала ли Норин в той подземной камере восемнадцать лет назад?

В груди опять все сжалось от боли. Норин видела, как умерла Касси?

Нужно было продолжать разговор, заставить Норин отвлечься, но Эвелин не могла раскрыть рот. На нее опять нахлынули воспоминания о подруге детства. Потом яркие картинки прекратили мелькать перед глазами и остался только маленький скелет в деревянном ящике.

Эвелин всхлипнула, покачнулась и машинально оперлась одной рукой о стену, в ту же секунду осознав: вместо того чтобы отвлечь Норин, она отвлеклась сама, и это дорого ей обойдется.

Норин тоже разволновалась, но пистолет держала уверенно, и дуло было направлено на Эвелин. Затем она перевела взгляд на ее руку. Без наручника.

– Я забыла забрать у тебя ключ. – Норин кивнула самой себе, будто сделала заметку на будущее – на случай, если ей придется держать в плену еще одного сотрудника спецслужб.

– Он не должен был уводить девочек, – выдавила Эвелин, стараясь переключить внимание Норин. Если она сейчас потребует снова надеть наручники и отдать ключ, под дулом пистолета придется повиноваться.

Уловка, похоже, сработала, потому что Норин печально вздохнула:

– Он искал для меня новую сестру. Приводил девочек и про каждую говорил, что она будет моей старшей сестрой вместо Пегги. А потом уводил их. – Девушка качнула головой, и слипшиеся пряди волос скользнули по плечам. В мокрой, облепившей худое тело одежде она казалась еще тоньше и моложе.

«Норин не виновата, что стала такой», – возникла мысль, но Эвелин безжалостно ее отогнала. Восемнадцать лет назад у Норин не было выбора, но сейчас есть. Она могла заявить на дядю Фрэнка в полицию, как только тот снова начал похищать детей. Могла отказаться помогать ему.

– Твой дядя поступал неправильно…

– Нет, дядя Фрэнк тут ни при чем.

– Что?!

– Мой папа. Это папа приводил ко мне девочек.

На поле Эвелин не было.

Кайл сидел в машине. Лучи света от фар терялись в высокой траве, смешиваясь со светом полицейских прожекторов, расставленных вокруг могил и подземной камеры. Желтые ленты, которыми было оцеплено место преступления, трепетали на ветру; от влажной земли поднимался туман.

Здесь он в последний раз видел машину Эвелин с воздуха, но не на поле, а на земляной дороге. Куда она поехала потом, Кайл не представлял.

По пути сюда он заскочил к Джеку на случай, если Эвелин туда вернулась и ей нужна поддержка, но в доме была только очень сердитая миссис Баллок, которая отказалась общаться.

Куда, черт возьми, подевалась Эвелин?

Кайл и так беспокоился о ее эмоциональном состоянии, теперь же тревога усилилась. Может, Эвелин попала в беду?

Он включил мотор, развернулся и поехал обратно по извилистой земляной дороге. Ближайший к земельному наделу Баллоков дом стоял с заколоченными окнами, во дворе торчала вывеска «продается». Следующий дом показался Кайлу знакомым. Он остановил машину, задумчиво рассматривая постройку и пытаясь припомнить, где мог ее видеть. Конечно! На фотографии. А фотография была на экране в кабинете для инструктажа, в полицейском участке. Грэг говорил, что нужно обыскать этот дом и амбар, по их с Эвелин общему мнению. Это был дом Фрэнка Эббота.

Фрэнка отпустили после допроса в участке, но никто не был уверен в его невиновности на сто процентов.

В первый день поисков, когда они с Гейбом ходили на болота и встретили Фрэнка, тот показался Кайлу угрюмым, но вполне нормальным. Впрочем, тот факт, что он записался в поисковый отряд, мог свидетельствовать о его причастности к похищениям.

Может, у Эвелин возникли новые подозрения насчет этого человека, и она решила поговорить с ним еще раз?

Кайл вырулил на подъездную дорогу и медленно двинулся к дому. Фонарь на веранде не горел, в окнах тоже не было света. В конце дороги был припаркован старенький, раздолбанный автомобиль. Кайл вздохнул и собирался уже развернуться, но тут заметил, что в объезд этой колымаги к амбару ведут следы шин, четко отпечатавшиеся в мокрой земле. Возможно, это ничего не значило, но чутье подсказывало, что лучше проверить. Кайл остановил машину, оставил включенными фары, слегка рассеивавшие густую тьму вокруг, и зашагал к дому. Поднявшись на крыльцо, постучал, подождал – никто не ответил. Стукнув для порядка еще разок – с тем же результатом, – он пошел обратно, решив на всякий случай заглянуть в амбар. Если там никого нет, придется звонить Грэгу и Томасу, чтобы вызвать подкрепление и попасть в дом.

Эвелин ошарашенно смотрела на Норин.

– Твой папа? Он же умер…

– Восемнадцать лет назад он был жив.

Теперь Норин уже не походила на маленькую девочку – она снова выглядела как умная молодая женщина, с которой Эвелин общалась в полицейском участке.

Норин была выше Эвелин – стоя около лестницы, почти доставала макушкой до открытого проема в потолке подземной камеры – и шире в кости, так что развернуться было негде, и казалось, что выход перекрыт.

– Пегги погибла из-за мамы, – спокойно продолжила Норин. – Мама забрала Пегги у папы, уехала с ней в другой город, и там по ее недосмотру Пегги погибла. Папа благодарил Господа, что ему удалось уберечь хотя бы меня. – Вдруг в ее тоне прорвалась злость. – Еще он сказал, что не позволит другим родителям так обращаться со своими детьми!

К лестнице было не подобраться. Эвелин оказалась зажата в той части ямы, где потолок снижался настолько, что ей пришлось согнуться. Прямо за ней на полу лежал Джек, не издавший до сих пор ни звука. Возможно, он уже был мертв.

– Норин, ты прекрасно знаешь, что твой отец похищал девочек не только поэтому, – сказала Эвелин, перенося вес на другую ногу, чтобы принять упор для броска.

– Лучше не шевелись. – Норин отступила на шаг к лестнице, держа пистолет обеими руками.

От стены отвалился еще один ком мокрой земли и шлепнулся в грязь.

– Просто мышцы затекли.

Отчасти это была правда: Эвелин неуклюже скрючилась под низким потолком, согнув колени.

– Какая неприятность, – нервно сказала Норин, крепче сжав «глок».

– Твой отец искал замену старшей дочери. Теперь дядя ищет вторую племянницу.

Сказав это, Эвелин задумалась, что, возможно, у Фрэнка совсем другой мотив. Они с Грэгом не сразу включили его в список подозреваемых, потому что Фрэнк никогда не жил с Маргарет под одной крышей. Что, если он воспользовался в своих целях моделью поведения Эрла, потому что тот успешно заметал следы и ни разу не попался?

Эвелин злилась на себя за то, что так категорически отвергала версию о подражателе. Однако преступления были очень похожи, вплоть до стишков, напечатанных на одной и той же бумаге.

– Твой дядя помогал отцу похищать девочек восемнадцать лет назад?

Эвелин была уверена, что преступник действовал в одиночку, но наличие соучастника могло бы объяснить полное сходство с недавними похищениями.

Норин покачала головой:

– Дядя Фрэнк ничего об этом не знал, хотя восемнадцать лет назад он общался с папой почти каждый день, у них был совместный бизнес. Представляешь, папа использовал для похищений рабочий фургон, а дядя и не догадывался!

– Но что же заставило его продолжить дело твоего отца спустя столько лет?

Эвелин все больше одолевали сомнения, сумеет ли она уговорить Норин отпустить ее, ведь профайл, составленный ею, оказался никуда не годным, и она даже не представляла себе истинную мотивацию Фрэнка.

Как она вообще могла так ошибиться? Может быть, Норин ее обманывает, перекладывая ответственность на покойного отца, чтобы защитить дядю, который и есть Массовик-затейник?

Но как это поможет? Эрл Эббот умер, и, даже если Норин говорит о нем правду – а Эвелин думала, что, скорее всего, так оно и есть, – это не избавит Фрэнка от обвинения в недавних похищениях.

– Дядя Фрэнк – идиот, – сообщила Норин.

Эвелин охватило волнение. Похоже, ей все-таки удастся переманить девушку на свою сторону и заставить выдать Фрэнка полиции. Однако сейчас Норин казалась слишком уж уверенной в себе. Она стояла, прислонившись к лестнице в непринужденной позе, как будто и не понимала, что находится под землей. Ей было здесь привычно и уютно. А рука с пистолетом, направленным на пленницу, ничуть не дрожала.

– Вообще-то мой отец тоже был идиотом. – Норин понизила голос, словно боялась, что ее услышит кто-то еще. – Зря он так поступал – не надо было ему уводить девочек. Если бы он давал им побольше времени…

– Что тогда, Норин?

– Тогда бы все получилось.

– Что получилось?

Норин смотрела на Эвелин, но будто не видела ее.

– Они бы поняли и поверили в то, что папа им говорил. Он говорил каждой девочке, что она – это Пегги. И я им тоже говорила, что лучше согласиться с папой. – Норин опять уставилась в пол. – Я знала, что они старше меня. – Она вдруг с внезапной злостью тряхнула пистолетом. – Ну почему они отказывались сказать то, что он хотел услышать?

Эвелин сжала зубы. «Ох, Касси… Значит, ты сопротивлялась? Оставалась собой и не желала быть никем другим. Поэтому он убил тебя». У нее на глазах выступили слезы, но одновременно со скорбью она испытала гордость за подругу.

– Это называется мужество, – жестко сказала Эвелин, не смогла удержаться.

Норин сразу нахмурилась:

– Если бы папа подождал, они бы в конце концов согласились с ним. Папе приходилось избавляться от девочек, потому что они не были Пегги. Но если бы они попытались стать Пегги, как он хотел, папа позволил бы им остаться. – Голос Норин опять стал детским и жалобным. – Поэтому он вынужден был пробовать снова и снова, все время приводить и уводить девочек.

– А я? – спросила Эвелин.

– Ты хочешь знать, зачем ему понадобились сразу две девочки? – Норин пожала плечами. – Может, хотел таким образом удвоить шансы найти наконец для меня старшую сестру. До этого он никогда не пытался забрать сразу двух.

– Я не об этом. Почему твой отец не вернулся за мной? Что случилось в ту ночь?

Эвелин подумала, что именно тогда Фрэнк его и застукал.

– Папа заболел. – Рука с пистолетом слегка опустилась, голова Норин печально поникла. – Той ночью у него случился первый инсульт. Потом папа более или менее оправился, но у него же был синдром ЦАДАСИЛ, и он знал, что дальше его состояние будет ухудшаться. Врачи поставили диагноз задолго до этого, еще когда у него только начались ужасные мигрени. Никто не ожидал, что он продержится так долго. – Норин вздохнула. – Со временем он полностью потерял дееспособность, ему требовалась помощь в самых простых повседневных делах. А той ночью папа не смог забраться на дерево, чтобы увести тебя с собой, и вернулся только с твоей подругой.

Эвелин похолодела при мысли о том, как много Эрл Эббот рассказывал о своих преступлениях шестилетней дочери. Делился с ней планами и даже сказал, что собирается влезть на старый дуб под окном спальни Эвелин, чтобы похитить ее.

«А Касси? Что случилось с Касси?» – вертелось у Эвелин на языке. Она никак не могла произнести эти слова, потому что и так все знала, но боялась услышать подтверждение.

Вероятно, именно тогда Фрэнк и выяснил, чем занимается Эрл. Ему пришлось полностью изменить всю свою жизнь, чтобы заботиться о брате и переехать к нему в дом. Возможно, в ту ночь, когда Эрл забрал Касси и плохо себя почувствовал, он обратился за помощью к Фрэнку.

А Фрэнк, вместо того чтобы вызвать полицию, посадил Касси в подземную камеру, как просил брат. Могло такое случиться? После этого на Фрэнка обрушилось множество хлопот: он вынужден был теперь в одиночку заниматься бизнесом, оплачивать счета за лечение брата, присматривать за племянницей.

Возможно, случай с Касси разбудил в нем дремавшие преступные наклонности, как это могло бы произойти, согласно ее профайлу, с Дарнелом Конвеем при виде убитой Шарлотты Новак, не будь Дарнел сам убийцей. Не исключено, что долгое время Фрэнк сопротивлялся своим побуждениям, но, едва освободившись от опеки над братом и племянницей, он поддался искушению, выпустил на волю подавленные желания и решил продолжить то, что начал Эрл.

Фрэнк покинул дом брата шесть лет назад, но Эрл умер только в прошлом году – это вполне могло послужить для Фрэнка импульсом к действиям. У него появились замыслы, планы, он изучил преступный почерк Эрла и приготовился пойти по его стопам.

Эвелин почувствовала нервное покалывание в затылке – намек на то, что чутье ее не подводит, она взяла верный след.

– Папа приводил девочек к нам в дом, – продолжала Норин. Казалось, она вдруг обрадовалась возможности с кем-то поделиться. – Разрешал мне играть с ними и про каждую говорил, что она будет моей старшей сестрой. Давал мне узнать их получше. Оставаться у нас постоянно они, конечно, не могли – только когда папа тоже был дома. А когда он уходил на работу, девочки были в подземном убежище, и по ночам тоже. – Лицо Норин просветлело, в глазах заискрилось счастье. – Иногда папа и мне позволял туда спускаться, чтобы девочкам не было одиноко!

Эвелин содрогнулась от отвращения. Эрл Эббот похищал девочек, чтобы заменить погибшую старшую дочь, держал их под землей и позволял младшей играть с жертвами… Разумеется, психика Норин жестоко травмирована. Удивительно то, что ей удавалось поддерживать видимость нормальной жизни и даже работать в полицейском участке. Наверное, ей помогло раздельное мышление – то, что в психологии называется «компартментализация». Эвелин доводилось работать с детьми, которые подвергались домашнему насилию, да и у нее самой была похожая проблема. Но Норин довела этот защитный механизм до совершенства. Коллеги видели в ней замкнутую, стеснительную девушку, никого не подпускавшую к себе близко и увлеченную своей работой, а кто скрывается за маской, даже представить себе не могли. Никто не заподозрил, что административная помощница шефа полиции, взрослая умная девушка, скрывает в себе ребенка, который так и не вырос. В душе Норин осталась маленькой девочкой, по-прежнему мечтающей о старшей сестре.

Именно поэтому она так отчаянно защищает Фрэнка. Тут дело не в любви, не в преданности и даже не в страхе. Дело в том, что она не представляет себе другой жизни, кроме той, которой научил ее отец, и до сих пор верит данному Эрлом обещанию, что старшая сестра однажды вернется к ней.

– Это ты нарисовала картинку, которую мы нашли в яме на земле старого Баллока? – спросила Эвелин.

Норин заулыбалась:

– Да! Для Пегги, чтобы украсить ее спаленку. Я думала, ей понравится, и тогда она сделает то, что просит папа, и захочет остаться. Я несколько недель упрашивала папу разрешить мне отдать ей рисунок. Ему под землей не нравилось. Для него это было… – Норин нахмурилась и тряхнула головой, словно боролась с собой, не зная, в какую версию поверить. – Подземное убежище ему нужно было, только чтобы прятаться от полиции. И еще он туда уводил девочек из нашего дома, когда решал, что они неправильные.

Эвелин размышляла, в каком направлении подтолкнуть беседу. Девочка, для которой Норин сделала тот рисунок, была настолько глубоко вовлечена в ее фантазии, что Норин назвала ее именем мертвой сестры, а подземную камеру – «спаленкой». Можно попробовать вернуть Норин к реальности, напомнить ей о сознательном решении пойти на службу в полицию и о преданности своим коллегам. Или же пусть витает в облаках, тогда можно дать ей понять, что дядя и дальше раз за разом будет отнимать у нее Пегги, если Норин продолжит его защищать.

Очевидно, Фрэнк пришел к тому же выводу, что и Эвелин: Норин, оставшаяся в душе ребенком, мечтает о старшей сестре, – и понял, как этим можно воспользоваться. Очень просто: Норин работает в участке и все знает о расследовании похищений, она будет прикрывать его, если кто-то из копов подберется к истине слишком близко.

Но как же добиться, чтобы Норин опустила пистолет?

Разрушить фантазии, которые сопровождали ее почти всю жизнь, или заставить еще глубже в них погрузиться? Оба пути были рискованными, так что Эвелин предпочла пока отложить решение и вынудить Норин ослабить железную хватку на рукоятке «глока» каким-нибудь другим способом.

– Почему он устроил подземное убежище на земле шефа полиции? – спросила она.

Норин рассмеялась совсем по-девчачьи:

– Отец Джека сам все устроил! Здорово, правда? Он вырыл погреб для своего дома, а дом обрушился. Папа просто нашел эту яму и привел в порядок. Он знал, что старый Баллок к этим развалинам уже не вернется, будет строить на другом участке. Идеальное местечко для убежища! Никто же не станет искать похищенных во владениях шефа полиции!

За спиной у Норин с потолка свалился еще один земляной ком. Она подалась к Эвелин и добавила театральным шепотом:

– Если бы папа почувствовал, что копы сели ему на хвост, он бы подставил старого Баллока.

Неужели Эрл Эббот действительно думал, что этот фокус у него получится? Эвелин постаралась не выдать свой скептицизм, но девушка заметила сомнение у нее на лице и обиженно напомнила:

– Между прочим, ты сама подозревала Джека!

Все они подозревали. Удачно найденный значок, подземная камера на земле Джека и его собственное исчезновение в нужное время не оставляли сомнений.

– Ты украла у него значок?

– Это было легко! – с гордостью кивнула Норин. Детский жалобный голосок опять сменился спокойным тоном взрослой женщины.

Эвелин беспокоило, как быстро происходят в Норин эти перемены: она то рассудительная административная помощница шефа полиции, то маленькая девочка, которая видела, как сначала ее отец, а затем дядя похищают и убивают чужих дочерей.

– И ты заманила Джека сюда, чтобы Фрэнк его вырубил и бросил в яму?

Эвелин очень надеялась, что Джек еще дышит. За все время разговора с Норин она не слышала ни единого шороха оттуда, где он лежал.

Норин возвела очи горе:

– Господи, Эвелин! Мне самой приходится как-то выкручиваться, чтобы никто ничего не узнал. А тут даже стараться не пришлось. Сперва Джек явился, потом ты. И вы оба ни о чем не догадывались, да?

Эвелин постаралась не обращать внимания на ледяную волну страха, поднимавшуюся в ней.

– Ты ведь привела нас к Лорен и сделала так, чтобы Мэнди сбежала, верно? Ты хотела их спасти?

Норин грустно кивнула:

– Девочки знают, что будет, если они меня выдадут, но я не желаю им зла. Когда с Бриттани не получилось… – Она вздрогнула.

– Смерть Бриттани была несчастным случаем, да?

Глаза Норин наполнились слезами.

– Да. А потом я поняла, что с Лорен и Мэнди тоже не получится. Они не будут притворяться. Я не хотела, чтобы с ними что-нибудь случилось.

– Что с ними могло случиться?

– Я могла причинить им вред, – едва слышно проговорила Норин и подняла на Эвелин взгляд, полный печали и сожаления. – Так же, как Бриттани. Я не хотела, чтобы она умерла. Я только хотела, чтобы у меня была сестра.

Тут Эвелин наконец-то озарило.

– Это ты похищала девочек, после того как умер твой отец. Теперь ты Массовик-затейник, Норин?..