– И вы ему верите? – спросил Томас.

Все, кто был в штабе КБРПД – Грэг, Карли, Кайл и шеф полиции, – смотрели на Эвелин, ожидая ответа. Остальные полицейские и фэбээровцы получили задание заняться другими подозреваемыми и искать Мэнди. Ни от кого из них пока не поступило никакой полезной информации.

– Насчет того, что он не Массовик-затейник? – Эвелин кивнула. – Верю. Вы видели запись допроса. Дарнел не знает, что Лорен и Бриттани не были изнасилованы.

– Мог притвориться, – сказал Томас.

– Вряд ли. Дарнел испугался, что его в этом обвинят, и только поэтому признался в убийстве Шарлотты. Будь он Массовиком-затейником, ни за что бы не проговорился. По крайней мере, не так быстро.

– Согласен, – поддержал коллегу Грэг. – Он паниковал из-за Шарлотты. К похищениям этот человек не причастен.

– Он сказал, что смерть Шарлотты – случайность, – напомнил Томас.

– Полагаю, не совсем, – покачал головой Грэг. – Дарнел убил девочку, чтобы она не рассказала о том, что он ее изнасиловал. Его признание было довольно неожиданным, но благодаря ему все становится на свои места. Мне кажется, я знаю, почему Дарнел не хотел показывать эсэмэску и был так уклончив в ответах на эту тему.

– Почему? – спросил Томас.

– Вы слышали, как он запнулся на одном слове? Говорил, что, цитирую: «торопился на сви… на деловую встречу». Он хотел сказать «свидание».

– Конечно! – подхватила Эвелин. – Поэтому он так нервничал! Дарнел изо всех сил старался скрыть, зачем приехал на поле, и был невнимателен, отвечая на другие вопросы.

Карли откинула со лба кудри, распушившиеся во влажном воздухе.

– А что за «свидание»? – недоуменно спросила она. – И почему он это скрывал?

– Как вы думаете, кто мог заставить Дарнела в такой спешке примчаться на заброшенное поле? И что было написано в эсэмэске?

Карли откинулась на спинку стула.

– Ну конечно! Как я сразу не догадалась!

Томас переводил взгляд с одного агента на другого.

– Не понял, – проворчал он.

– Могу поспорить, что в компьютере Дарнела мы найдем его переписку с тем, кто выдавал себя за двенадцатилетнюю девочку, – сказал Грэг.

– Дарнел решился на такую переписку в разгар расследования? – покачал головой Томас.

– Педофилы не умеют сдерживаться.

– И он не заподозрил, что его водят за нос?

– Думаю, подозрения у него были, но либо его собеседник оказался слишком убедительным, либо Дарнел чересчур самоуверенным и решил сам все проверить. Он думал, что от Эвелин удалось избавиться по дороге, и сразу помчался на поле.

– Что ж, значит, по номеру, с которого отправлена эсэмэска, мы можем вычислить Массовика-затейника, – сказал шеф полиции.

– Мои люди этим займутся, – отозвалась Карли. – Но вряд ли преступник, который столько лет действовал очень хитро и осторожно, воспользовался сим-картой, оформленной на его настоящее имя. – Она встала и прошлась по кабинету. – Ну, по крайней мере, Кики Новак узнает правду о том, что случилось с ее дочерью.

– Боюсь, от этого ей станет только хуже, – грустно проговорила Эвелин.

– Почему? – удивилась Карли. – Спустя двадцать лет убийца наконец окажется в тюрьме и проведет там остаток своей жизни.

– Да, но все эти двадцать лет Кики верила Дарнелу и даже предоставила ему убежище, когда мы считали его Массовиком-затейником. Она прожила с ним восемнадцать лет после смерти Шарлотты. И это она привела его в свой дом, думая, что он станет хорошим отчимом для девочки. Если бы мы так и не нашли убийцу, она продолжала бы верить, что Шарлотту по дороге из школы выследил какой-то незнакомец и напал на нее. А теперь ей придется жить с сознанием того, что убийца и насильник – ее бойфренд. И с чудовищным чувством вины, ведь она сама подпустила его к Шарлотте и оставалась с ним после этого столько лет.

– То есть вы не рады, что мы раскрыли это дело? – спросила Карли.

– Конечно, рада!

Но вид у Эвелин был печальный, и, поймав взгляд Кайла, она поняла, что он догадывается, в чем причина ее грусти. Девушка думала не только о Кики Новак. Интересно, ее, Эвелин, родная мать испытывает чувство вины? Дедушка с бабушкой и близко не подпускали ее к Роуз-Бей, а в последние тринадцать лет, когда дедушка умер, а бабушка заболела, мать пыталась звонить Эвелин, но та не отвечала – отказывалась простить ее и не желала слушать.

Эвелин не знала, что думает мать о той ночи двадцатилетней давности. Возможно, она убедила себя, что дочь солгала, и просто не видит своей вины в том, что привела в дом человека, способного причинить вред ребенку? Или она с самого начала догадывалась, что должно случиться, и не перестает себя казнить за это? А может, успешно утопила свои чувства в алкоголе?

Твердо сказав себе «мне все равно», Эвелин сосредоточилась на обсуждении. Карли как раз делилась сомнениями:

– Если Дарнел Конвей не причастен к похищениям – а я согласна с вами, он не причастен, – тогда зачем ему понадобилось привлекать к себе лишнее внимание, выслеживая вас в дюнах и записываясь в поисковые отряды?

– Из-за Шарлотты, – коротко ответил Грэг.

Эвелин кивнула:

– Дарнел знал, что я его подозреваю, потому что мы с Джеком Баллоком пришли к нему в дом и задавали вопросы. А он уже двадцать лет успешно скрывал правду, и ему очень хотелось похвастаться. Он чувствовал себя неуязвимым: ведь прошло столько времени, а его не вычислили. Ему не смогли предъявить обвинение на основании улик, и он страшно этим гордился. Когда Дарнел нашел меня в дюнах, он, разумеется, не собирался ни в чем признаваться, просто хотел меня подразнить.

– Думаете? – подняла бровь Карли. – Как-то это глуповато. И слишком рискованно. Особенно если он продолжал искать себе двенадцатилетних подружек в Интернете.

– Тут дело еще и в его склонности к насилию, – пояснил Грэг. – Он мыслит как педофил, который не может побороть свою страсть. Дарнел хотел быть среди людей, которые ищут девочек. Хотел сам их найти. Увидеть место преступления.

– Скотина, – пробормотал Томас.

Карли устало прикрыла глаза.

– Да, – проговорила она. – В этом есть логика. Омерзительная, больная логика.

– Ладно, если это не Дарнел, кто тогда наш главный подозреваемый? – подал голос Кайл.

– Фрэнк? – предположила Карли.

Грэг медленно кивнул.

– А что насчет Уолтера Уиггинса? – спросил Томас.

– Он тоже годится на эту роль, – сказала Эвелин.

Шеф полиции оглядел мрачные лица федералов:

– Вы как-то не слишком уверенно говорите.

Несколько часов назад Эвелин могла говорить уверенно только о Дарнеле Конвее. Поэтому теперь она сказала Томасу прямо:

– Возможно, настоящего преступника еще не было в нашем списке подозреваемых.

Мэнди посмотрела вверх, увидела тоненькую полоску света, и слезы наконец-то перестали катиться по щекам. Раньше она никогда не боялась темноты, но ее никогда и не запирали в таких страшных чернильно-черных местах.

Она была под землей, сидела на мягком шерстяном одеяле, под которым ощутимо прощупывался твердый земляной пол.

Здесь все было земляное – пол, потолок, стены. И Мэнди сказали, что теперь ей придется тут жить.

Девочка покрепче прижала к себе плюшевого мишку. Дома у нее совсем не такой, а этот старый, и пахнет от него так, будто он много лет провалялся на каком-нибудь чердаке. Но другой компании здесь нет. Если бы не мишка, Мэнди осталась бы наедине с темнотой.

Ей опять стало страшно до обморока. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Девочка не знала, где находится и как давно ее здесь заперли. Казалось, что очень, очень давно.

Сердце гулко колотилось, во рту пересохло, глаза опухли от слез. Хотелось закричать, позвать на помощь, но она знала, что этого делать нельзя. Ей уже объяснили, что будет, скажи она хоть слово. Мэнди не хотела, чтобы обидели ее маму и папу, поэтому молчала.

Полоска света как магнит притягивала взгляд.

Раньше ее вроде бы не было.

Девочка очень медленно встала, одной рукой прижимая к себе мишку, другую вытянув вперед, и сделала один шажок, потом другой – пальцы коснулись перекладины. Трудно было подниматься по лестнице с медведем под мышкой, но Мэнди не хотела его бросать. Потные ладони скользили на перекладинах, она кое-как карабкалась вверх, с ужасом представляя себе, что сейчас крышку, запечатавшую эту яму, вдруг откинут сверху и…

Мэнди зажмурилась. «Не думай об этом!»

Наконец она дрожащей рукой дотянулась до крышки и толкнула ее. Крышка совсем чуть-чуть, но шевельнулась!

Мэнди едва не вскрикнула от радости, тотчас зажала рот ладонью, качнувшись и с трудом удержавшись на лестнице. Восстановила равновесие и попробовала еще раз. Похоже, засов был не до конца задвинут и не заперт на замок, но крышка не поддавалась. Девочка толкнула ее сильнее – нет, сил не хватало, и она опять начала всхлипывать при мысли о том, что никогда больше не увидит маму и папу. Однако, быстро велев себе успокоиться и не сдаваться, вытерла слезы, покрепче придавила медведя локтем и ударила вверх двумя руками.

Крышка отлетела, солнечный свет хлынул в яму, ослепив уже привыкшие к темноте глаза, хотя Мэнди успела зажмуриться. Проморгавшись, она судорожно вдохнула, рывком выбралась из ямы и упала на землю.

Вокруг колыхалась высокая трава. Мэнди вскочила, тотчас пригнулась и огляделась – никого, на огромном поле пусто. Она закружилась на месте – куда бежать?

По ней скользнула тень ибиса, пролетевшего над головой, и девочка кинулась за ним, мысленно умоляя птицу привести ее домой. Крепко обнимая мишку, она мчалась изо всех сил. Споткнулась, покатилась по траве, ободрав колени и подбородок, снова вскочила, не обратив на царапины внимания, и бросилась бежать еще быстрее.

– Мы нашли Мэнди Толанд! – громко объявил Томас, и Эвелин показалось, что в полупустом участке загремело эхо.

Она вскочила из-за стола. Кайл неспешно поднялся.

– Мэнди жива?

– Да. Она сбежала. Я еду в больницу поговорить с ней и хочу, чтобы вы поехали со мной, Эвелин.

Девушка сгребла со стола фотографии подозреваемых и, даже не прихватив портфель, устремилась к выходу.

– Я останусь здесь, дочитаю отчеты, – сказал Кайл ей вслед. – Позвоню тебе, если что-то найду.

Они вдвоем уже битый час изучали документы, предоставленные коронером и криминалистами из КБРПД, о вскрытии Бриттани и анализе вещественных доказательств, взятых в подземной камере. Сейчас Кайл служил в ПОЗ, но, как и Эвелин, он начинал рядовым агентом ФБР. Она раскрывала жестокие преступления, он ловил террористов. Оба умели работать с уликами и отчетами экспертов.

Эвелин благодарно кивнула Кайлу. Ей до сих пор не верилось, что он взял отгулы только для того, чтобы сейчас быть с ней. Когда появится свободная минутка, она непременно обдумает, что между ними происходит и какие последствия это может иметь для ее карьеры – если, конечно, ей еще светит карьера, а не увольнение по возвращении в Аквию.

– Где Карли? – спросил Томас, шагая к выходу по пустому участку.

– Опять допрашивает Фрэнка с напарником. Грэг тоже там, дает советы.

– Почему Грэг, а не вы? – Шеф полиции открыл входную дверь и пропустил девушку вперед.

– Грэг присутствовал на допросах Фрэнка и Уолтера с самого начала, он в теме. Мы с ним все обсудили и решили, что мне лучше заняться отчетами криминалистов. А что известно о Мэнди?

Они сели в служебную машину Томаса, взвыла полицейская сирена, и машина вырулила с парковки.

– Нам позвонили из предместья Роуз-Бей. Мэнди нашел местный житель. Она бродила по его участку. В грязи, в крови, в состоянии шока. За ней сразу выслали «скорую», сейчас девочка в больнице.

– Ее родителей уже известили?

– Да, они тоже едут туда.

– Она сбежала от похитителя?

Томас кивнул. Он вел машину по улицам Роуз-Бей, сосредоточенно глядя на дорогу.

– Насколько нам известно, да. Мужчина, который сообщил о ней в полицию, сказал, что Мэнди не произнесла ни слова. Увидев его, она бросилась бежать, тогда он позвал из дома жену, и вдвоем они уговорили девочку подойти и позволить ей помочь. Мэнди отказалась заходить в дом, поэтому они ждали приезда «скорой» во дворе.

– Где именно ее нашли?

– За объездным шоссе Роуз-Бей. Семейная пара владеет сотней акров земли, девочка брела по лугу, ее увидели из окна. Мужчина сказал, она шла с запада – как раз там находится то самое поле, где вы нашли Бриттани и Лорен.

Томас остановил машину на больничной парковке. Эвелин вышла и захлопнула дверцу.

– Далеко?

– Примерно в миле.

– Возможно, там есть и другие подземные камеры, о которых нам пока не известно.

Томас уже шагал ко входу в приемный покой.

– Вы же знаете, сколько в округе пустующих земель, Эвелин. Мы продолжаем обыскивать территорию, но пока приоритетом были та яма, где держали Лорен, и могилы.

Он придержал дверь для Эвелин, она вошла в больницу, и в ноздри сразу ударил запах антисептиков и лекарств, напомнив о тех временах, когда она навещала бабушку после инсульта. Теперь Эвелин уже не могла бывать в больницах без этих воспоминаний, и снова возникал страх, который переполнял ее тогда, – страх потерять бабушку через два года после смерти дедушки, страх остаться одной в целом мире.

– Мне казалось, мы нашли все, что нужно, – сказал Томас, отвлекая ее от неприятных мыслей. – Три тела, захороненные очень давно, а также Лорен и Бриттани. Прошлой ночью нам больше нечего было искать, поэтому о существовании других подземных камер никто не задумывался.

– Но работа на том поле еще продолжается?

– Конечно. Когда сегодня утром пропала Мэнди, там были полицейские, так что похититель не мог привести ее именно на тот участок. Но поле занимает сотни акров. Вполне возможно, что девочку держали на другом краю.

К ним подошла дежурная медсестра:

– Я провожу вас к палате, шеф Ламар.

– Как Мэнди себя чувствует? – спросила Эвелин.

– Ее привезли совсем недавно, и родители только что приехали. Сейчас девочку осматривает врач, вам нужно подождать. Но пока могу сказать, что у нее сильнейший психологический шок.

Томас вздохнул:

– Она молчит?

– Пока да.

Медсестра отвела их по длинному белоснежному коридору в другой приемный покой и пообещала, что врач скоро подойдет.

– А Лорен? Как у нее дела? – спросила Эвелин у шефа полиции, опускаясь на ближайшее кресло.

Томас сел рядом.

– Не сказала ни единого слова. Пару раз кивнула и помотала головой, когда ей задавали вопросы, но это все.

– Ей показали фотографии подозреваемых?

– Черт возьми, Эвелин, девочка до смерти напугана! Ей сейчас нельзя показывать фотографии, да и родители нам этого не позволят.

Он снова вздохнул, и Эвелин заметила у него на лбу глубокие морщины, которых не было четыре дня назад, когда она приехала в Роуз-Бей.

– Не знаю, что похититель сделал с Лорен, но, как я сказал, она до сих пор не произнесла ни слова. Девочка все еще здесь, в больнице, хотя физически она в полном порядке. Просто боится возвращаться домой. У ее палаты дежурят полицейские, и до тех пор, пока мы не поймаем ублюдка, патруль будет оставаться возле ее дома. Врачи согласились подержать Лорен здесь еще сутки, но потом придется отправить ее домой. – Он сгорбился в кресле, поставив локти на колени и уперев в ладони подбородок. – Я думал – разошлем ориентировку на Дарнела Конвея, арестуем его, и все закончится… Вы уверены, что он не Массовик-затейник?

– На девяносто девять процентов.

– Черт… Ладно. Так, значит, сейчас наш главный подозреваемый – Фрэнк? Думаете, Мэнди удалось сбежать, потому что мы держали его в участке?

– Возможно, именно поэтому, – пожала плечами Эвелин.

– Вы знаете, как мыслят преступники. Что он предпримет дальше, теперь, когда Мэнди у нас? Если вы, Грэг или Карли не придумаете, как найти доказательства, придется их обоих отпустить – и Фрэнка, и Уолтера Уиггинса. Пока у нас нет ничего, кроме подозрений и вашего чутья. А когда я их отпущу – исчезнет еще одна девочка, да?

Вопрос остался без ответа, потому что в этот момент вошли медсестра и врач, казавшийся очень усталым и измученным.

Томас и Эвелин встали с кресел.

– Итак?

– Признаки сексуального насилия отсутствуют, – сообщил врач. – Есть несколько ссадин: девочка, видимо, падала на бегу. Это все. – Он закрыл медицинскую карту. – В физическом плане она здорова, однако перенесла тяжелую психологическую травму. С тех пор как ее привезли, Мэнди молчит. Не разговаривает даже с родителями.

– Можно нам ее навестить? – спросил Томас.

Врач кивнул:

– Только постарайтесь ее не волновать. – И указал на дверь палаты в начале коридора.

– Идем, Эвелин, – позвал Томас.

Для пятерых людей в палате было тесно. По обеим сторонам от Мэнди стояли родители, а девочка казалась совсем крошечной и потерянной на большой кровати для взрослых. На Мэнди была больничная одежда, и она крепко обнимала новенького синего медвежонка, наверное купленного в холле, – у него на рубашечке было написано «Ты скоро поправишься!».

Отец Мэнди, высокий, полный мужчина с мешками под глазами, с трудом оторвал взгляд от дочери и повернулся к вошедшим:

– Она не хотела выпускать из рук старого плюшевого мишку, так что мы купили ей другого в магазине подарков внизу, – тихо сказал он.

Мать, миниатюрная блондинка с заплаканными глазами, крепко держала девочку за руку, как будто твердо решила никогда ее не отпускать.

– У Мэнди был плюшевый мишка, когда ее нашли? – спросила Эвелин.

– Да. Врачи его забрали вместе с одеждой и передали полицейским, – вздохнул отец. – Сказали, нужно провести анализ, там могут быть улики.

Томас положил ладонь ему на плечо:

– Правильно, следы ДНК, волокна ткани или что-нибудь еще. Джим, мы хотим показать Мэнди несколько фотографий. Не возражаете?

Джим взглянул на жену. Ее губы дрожали, но она кивнула.

– Хорошо, только мы останемся здесь, – сказал он.

– Конечно.

Эвелин присела на краешек кровати. Девочка была ужасно бледной, даже на фоне белоснежных простыней и стен палаты. Она казалась очень хрупкой, огромные глаза лихорадочно блестели. Ее похитили всего семь с половиной часов назад, но Мэнди выглядела так, будто провела в разлуке с родителями несколько месяцев.

У Эвелин заныло сердце. Все-таки Мэнди повезло. По сравнению с другими девочками ее психологическая травма, вероятно, не так глубока.

Она постаралась ободряюще улыбнуться:

– Привет, Мэнди. Меня зовут Эвелин, я из ФБР. Ты знаешь, что такое ФБР?

Девочка никак не отреагировала на вопрос – просто смотрела на Эвелин широко распахнутыми, настороженными глазами.

– Она знает, – сказала миссис Толанд.

– Мы ищем плохого человека, который тебя забрал, Мэнди. Больше он не причинит тебе вреда. У твоей двери будут дежурить полицейские, пока мы его не поймаем. Все будет хорошо.

Мэнди еще крепче обняла медвежонка и плотно сжала губы.

Эвелин очень хотелось взглянуть на Томаса в поисках поддержки. У нее не было большого опыта в общении с жертвами преступлений, но ее слова должны были приободрить Мэнди, а та почему-то еще больше занервничала.

– Я покажу тебе несколько фотографий, – продолжила Эвелин. – Если увидишь на них человека, которого мы должны арестовать, просто кивни мне, договорились?

Мэнди не ответила, и Эвелин показала ей первую фотографию – Дарнела Конвея.

Взгляд девочки метнулся к матери, затем к Эвелин, опять к фотографии, но на лице не отразилось никаких эмоций.

– Он не кажется тебе знакомым?

Девочка молчала, и, подавив чувство разочарования, Эвелин подняла перед ней второй снимок – Фрэнка Эббота.

Снова взгляд на снимок, на маму, на Эвелин – и никакой реакции.

– Хорошо. А вот этого не узнаешь?

Мэнди посмотрела на фотографию Уолтера Уиггинса, и в ее глазах мелькнула тревога. Это случилось настолько быстро, что Эвелин могла бы и не заметить, если бы не следила за девочкой так внимательно.

– Этот человек тебя забрал, Мэнди?

Эвелин повторила вопрос несколько раз, но ответа не добилась, и выражение лица ребенка не менялось. В конце концов она встала и кивнула Томасу.

– Спасибо, что разрешили с ней поговорить, – сказал шеф полиции родителям. – В течение часа сюда подъедут полицейские для охраны. Пожалуйста, позвоните мне, если Мэнди заговорит.

– Она узнала кого-нибудь? – тихо спросила миссис Толанд.

– Теряюсь в догадках, – честно ответила Эвелин. Мэнди определенно узнала Уолтера, но это не удивительно. О нем в городе знали все, родители наверняка предупреждали ее, чтобы держалась подальше от этого дяди, а возможно, Мэнди видела, как он ее фотографировал. Но была ли связана мимолетная тревога девочки с этим или с тем, что Уолтер ее похитил, установить наверняка было нельзя. Пока Мэнди не начнет говорить, остается только гадать.

Эвелин пошла к выходу из палаты, но отец Мэнди крепко схватил ее за руку:

– Она кого-то узнала. Кто был на том снимке?

– Сэр, я же сказала: теряюсь в догадках.

– Кто это был? – рявкнул он.

– Джим… – Миссис Толанд заставила его отпустить Эвелин. – Пусть этим занимается полиция, нам с тобой нужно позаботиться о Мэнди.

Он сердито взглянул на жену, и она добавила, обращаясь к Эвелин и Томасу:

– Если вы завтра же никого не арестуете, мы обратимся к адвокату. Полиция обязана обеспечивать нам безопасность. С Мэнди не должно было такого случиться! Вы обязаны его поймать!

– Мы над этим работаем, – заверил Томас.

– С ней не должно было такого случиться! – повторила миссис Толанд.

– Мне очень жаль…

– Идите, – устало проговорил Джим. – Идите и арестуйте того, кто это сделал.

Они с женой снова повернулись к дочери.

Эвелин вслед за шефом полиции вышла в коридор.

– Нужно забрать вещи Мэнди на экспертизу. А я заодно хочу взглянуть на старого плюшевого мишку.

– Игрушка… – задумчиво произнес Томас, когда они отправились искать дежурную медсестру, провожавшую их к палате. – В подземной камере, где держали Лорен, игрушек не было.

– Да, только детский рисунок.

– Интересно чей? Он очень старый, рисовали не Лорен и не Бриттани. Может, кто-то из жертв восемнадцать лет назад?

– Может, и так. И это означает, что похититель приносил им карандаши и бумагу. Возможно, он давал им игрушки днем, а вечером забирал. Или же все унес, когда понял, что мы скоро найдем подземную камеру.

– Тогда почему он оставил рисунок?

Эвелин пожала плечами:

– Наверное, хотел дать нам понять, что он заботился о девочках.

Томас резко остановился и повернулся к ней:

– Эвелин, он убил Бриттани. И предположительно еще трех девочек восемнадцать лет назад!

Ее сердце пропустило удар. Томас опять напомнил о том, о чем она изо всех сил старалась не думать. В город уже приехал судебный антрополог, и слепки зубов найденных скелетов были сняты, но пройдет еще некоторое время, прежде чем удастся установить личности.

– Я говорю не о поступках убийцы, а о том, как он сам объясняет их для себя. Если допустить, что его мотивом было стремление «спасти» этих девочек, значит, он убежден, что заботится о них. И как я говорила с самого начала, если он педофил, как Уолтер Уиггинс, ему нужно оправдание для насилия над ними. Он убеждает себя в том, что помогает жертвам, и сам в это верит.

– Чертов ублюдок, – пробормотал Томас.

Медсестра принесла им пакет с вещами Мэнди, Томас забрал его, и они вышли из больницы.

На улице ярко светило солнце, парковку обдувал легкий бриз, обещая, что ночь не будет слишком жаркой. Эвелин посмотрела в безоблачное синее небо – такое мирное и прекрасное. Небо, под которым ходит убийца детей.

– Слова Дарнела о том, что он получил эсэмэску с предложением о встрече на поле, уже проверены? – спросил Томас, садясь в машину и включая кондиционер.

– Карли пытается добыть информацию у провайдера.

Томас натянул пару латексных перчаток, открыл пакет, полученный от медсестры, и, достав оттуда плюшевого медведя, поморщился:

– Очень старый…

Эвелин перебрала в памяти снимки и описания из дел восемнадцатилетней давности, но ничего подобного не вспомнила. И она точно знала, что этот мишка не принадлежал Касси.

– Это игрушка кого-то из давних жертв? – спросил Томас.

– Не думаю.

– Значит, преступник купил ее для кого-то восемнадцать лет назад и хранил все это время?

– Судя по запаху, очень может быть, – тоже поморщилась Эвелин. – Нужно отдать на экспертизу – вдруг найдется ДНК давних жертв.

Томас положил медведя обратно в пакет и осмотрел другие вещи.

– Трусы, теннисные туфли, платье. Погодите-ка, что-то есть в кармане… – Он достал из кармашка платья маленький предмет и ошарашенно уставился на него. – Какого черта?!

– Что это? – вытянула шею Эвелин.

Шеф полиции дрожащей рукой протянул ей металлический ромб.

– Это значок отца Джека.

– Ну, ведь ему принадлежал участок земли, где мы нашли Лорен, так что…

– Нет, Эвелин. Этот значок Баллоку-старшему вручили сослуживцы в тот день, когда он ушел в отставку. Здесь написано «Шеф полиции Роуз-Бей». Умирая, он отдал значок сыну, и Джек с тех пор его не снимает. Никогда. Носит на лацкане.

Эвелин стало нехорошо.

– Где сейчас Джек?

– Он сказал, что нашел какую-то зацепку, и уехал несколько часов назад. Я его с утра не видел.

– С тех пор как пропала Мэнди?

– Да. – Томас выругался сквозь зубы. – Возвращаемся в участок. – Он завел мотор и выехал с парковки. – Это не может быть Джек Баллок. Просто не может быть!

Эвелин очень хотелось с ним согласиться, но в голове одно за другим стали всплывать подозрительные обстоятельства. Джек с самого начала добивался, чтобы ее отстранили от расследования. Кайлу этот человек не понравился настолько, что он даже решил его неофициально проверить. Подземная камера находится на земле Баллоков.

Она откинулась на подголовник и закрыла глаза. Вспомнилось злое лицо Джека и как он допрашивал ее в участке восемнадцать лет назад. Тяжелый, яростный взгляд и бесконечные вопросы о том, чего она не знала, которые он повторял до тех пор, пока не довел ее до слез.

И что же, все это время Касси была у него, в той подземной камере?..