Игил

Терроризм – это прием, метод для достижения какой-то цели. Асад в этом смысле тоже террорист, примерно такой же, как и те, кто ему противостоит. Есть люди, которые захотят на территории светского сирийского государства построить «Исламское государство» – вот они террористы, они исламисты. А те, кто хочет сохранить светское единое государство, единую Сирию, но тоже наносит террористические удары, – они вроде не совсем террористы, а как бы недотеррористы. На переговорах в Женеве Керри и Лавров вроде договорились, что есть «Джабхат ан-Нусра» и есть соответственно ДАИШ – ИГИЛ – вот их мы признаем террористами. Все, закрыли тему! Все остальное – это «умеренная оппозиция». Но все это только на словах.

Ребята, вы чего хотите в Сирии? Сирию не сохранить как единое государство. Собственно, сколько всего Сирия существует-то? Есть курды, есть алавиты, есть шииты, есть сунниты, есть «Хезболла», есть иракцы, есть иранцы. Все они – интересанты. Сирию не сохранить. И весь вопрос в том – и правильно об этом сказал Путин, аккуратно и интеллигентно: «Мы обсуждали новую конституцию Сирии». Без сирийцев? Отлично! Без Асада, да? Отлично! Что там будет – конфедерация? Но расскажите нам про эту конституцию. Почему Путин в Берлине не дал журналистам задавать вопросы?

Асада ожидает либо судьба Саддама и Каддафи, либо судьба тунисского президента Бен Али, который живет в изгнании, либо участь иранского шаха. В новой Сирии не будет Асада. Да и вопрос-то не в Асаде, а в том, какой будет будущая Сирия. Она будет радикально исламская, она будет как талибан в Афганистане, где базы террористов, которые наносят удары вроде 11 сентября по всему миру? Будет ли там место для христианского меньшинства, алавитов, суннитов? Что будет с Израилем, который граничит с Сирией и смотрит, чтобы они, не дай бог, на Голанах что-нибудь не сотворили? А Асад сегодня есть, завтра нет. Я думаю, что Владимир Владимирович к Асаду относится не как к живому человеку, а как к инструменту сохранения влияния в стране, которая, с моей точки зрения, не останется единой, что бы мы ни говорили.

Почему, несмотря на весь арсенал американцев и французов, так долго не удавалось разгромить шайку безумных головорезов под названием ИГИЛ (ДАИШ)? Потому что разгромить их, может, и можно, а вот победить – нет. Действуйте, как Путин в Чечне, или как американцы во Вьетнаме (я считаю, что Сирия – это не наш Афганистан, а их Вьетнам), выжигая напалмом города, деревни – и все равно проиграете; действуйте в рамках ценностей западного гуманитарного общества, включая процедуры, которые сохраняют жизнь этим людям и свободу, – и вы опять проиграете, потому что эти процедуры включают и их свободу наносить удары.

Но все-таки у метода, который исповедует Путин, шансов несколько больше, как мне кажется. Современная жизнь европейской англосаксонской цивилизации строится на том, что на первом месте должны быть юридические процедуры. А Путин так не считает. Он говорит, что есть террористы, их надо бомбить, и всё. Поэтому американцы никогда не смогут справиться с терроризмом. Они совершают ошибки – бомбят госпитали, и свадьбы, и школы, потом признают все это и говорят: «Это ошибка». На войне это бывает. Получается, что с гражданским населением воюют, как с военнослужащими, а это неправильно. И в этом смысле Путин гораздо более прав с точки зрения эффективности борьбы с террором. В России до теракта в питерском метро 3 апреля 2017 года долго не было террористических актов. Вот говорят: какой кошмар – Путин, дескать, в свое время залил кровью Чечню, откуда выходили террористы. Но их сегодня уже нет. В России осужденные за терроризм не выживают в тюрьмах. И все знают, что так будет. Поэтому в России нет терактов.

В 2015 году, выступая на Генеральной ассамблее ООН, Путин (я там был и слышал и даже видел текст его речи чуть раньше самого выступления, и он от него не сильно отошел, хотя лично прямо в машине правил, пока ехал в ООН), озвучил фразу, которую сам и написал: «Мы предлагаем создать широкую международную антитеррористическую коалицию, подобную антигитлеровской». Целью Путина было вернуться в клуб ведущих держав через совместную войну с терроризмом. Так же как Сталин после Второй мировой войны вернулся в этот клуб благодаря Ялтинско-Потсдамской системе международных отношений. На короткое время, но вернулся.

Цивилизация стоит перед выбором: поступать со зверьми по-звериному или же по-человечески. Это главный философский вопрос. Путин считает, что с волками жить – по-волчьи выть, и применяет те же средства, что и террористы. А Олланд, Обама, Меркель считают по-другому, поэтому и не могут справиться с этой бандой. В Мосуле 6 тысяч человек прятались за спиной 25 тысяч гражданских. И как в такой ситуации должны действовать те, кто атакует Мосул, кто атакует Алеппо, кто атакует Раккук? И европейцы, американцы, для которых принципы гуманизма первичны, предпочитают обойтись без бомбежек. А в России человеческая жизнь не ценится вообще – вспомним «Норд-Ост», вспомним Беслан. Уничтожили всех террористов. Еще и семьи взяли в заложники. Зато другим детям сохранили жизнь, говорят власти. Зато больше ни одна школа не была объектом атаки. Теперь все знают – в случае чего уничтожат всех. Когда Израиль уничтожал тех, кто устроил захват заложников на Олимпиаде в Мюнхене в 72-м году, – мы же знаем, что там погибли мирные люди. Официант в Норвегии был убит. Но израильтяне говорят: «Да, но мы уничтожили всех, кто напал на наших спортсменов – всех…» Да, погибли невинные, но это – сопутствующие потери.

И кто прав: израильтяне, американцы, Путин, Меркель? Кто?

Перед ракетным ударом по Сирии американские военные два дня обсуждали, каким образом ответить на ту химическую атаку, которую, как они считают, произвел Асад на собственных граждан, на собственное население.

И в этой дискуссии они, насколько я знаю, постоянно возвращались к тому, что, собственно говоря, не сделал Обама в 2015 году, когда объявил, что применение химического оружия против собственного населения – это та красная линия, после которой американцы нанесут удар уже собственными силами (а не силами коалиции) по правительственным войскам Асада. При этом тогда буквально накануне, если верить свидетельству французского президента Олланда, буквально накануне уже решенного удара Обаме позвонил Владимир Путин и предложил ему схему уничтожения химического оружия и предъявил ему согласие Асада вывезти и уничтожить все химическое оружие. И Обама остановил операцию, чем его сейчас Трамп постоянно попрекает, трактуя это как слабость. И демонстрирует, что он вам тут не Обама.

Тогда Обама остановил операцию. Французские летчики, которые поднимались уже в воздух и уже летели, были отозваны. И затем начался процесс уничтожения химического оружия. И огромное число – до 90 % химического оружия – было уничтожено и отдано, но международная комиссия ООН до сих пор жалуется, что они не допущены были в некоторые места, где раньше производилось химическое оружие. Иными словами, скорее всего, на складах могло оставаться некоторое количество этих боеприпасов. И вот теперь эксперты – американские эксперты и эксперты ООН – обвиняют Асада в том, что он скрыл от России, от мирового сообщества некие запасы, толику химического оружия и в апреле 2017 года, собственно, его употребил. И громче всего об этом кричит Турция, которая полностью поддерживает США в этом ударе, Турция, которая еще совсем недавно казалась нашим союзником в Сирии.

Вообще-то, по словам советника по национальной безопасности Трампа на закрытом брифинге, рассматривалось три варианта действий. «Мы взвесили, – сказал он, – вопрос: что лучше, бездействие или действие? И выбрали действие». Удар по той базе, откуда, по версии американцев, ООН и турок, поднимались правительственные самолеты, чтобы химическими снарядами бомбить силы сопротивления, был одним из этих трех вариантов.

Ожидать какой-то иной реакции от Трампа в данном случае было бы наивно. Перефразируя Трампа же: «Разве я вам что-то обещал? Вы чего ко мне спиной поворачиваетесь?» Еще раз повторяю, окружение Трампа составляют те люди, которые при президенте Буше начали войну в Ираке. Это были те люди, которые при уже Рейгане составляли военно-политическую элиту. Их взгляды на действия США, в общем, были известны публично, и никакой обманки тут быть не может.

Я не готов сказать, что руководило нашими депутатами, и теми кремлевскими наблюдателями, и теми политологами (которые вовсе не политологи, ибо ничего они в этом не понимают), кто удивлялся и возмущался действиями Трампа. Но что нужно сказать – что впервые, пожалуй, новая администрация Трампа в лице госсекретаря Тиллерсона практически прямым текстом обвинила Россию в соучастии в военном преступлении – это звоночек такой. Администрация США заявила, что Россия в этой ситуации выступала в качестве сообщника Асада либо она некомпетентна, ибо попалась на уловку Асада. То есть Асад обманул Россию, спрятав оружие химическое, а потом его применив.

По версии же российского Генштаба и российского Министерства обороны, асадовские самолеты нанесли удар по базе боевиков, где якобы были склады с химическим оружием. То есть это не удар химическим оружием, а последствия удара по складу химического оружия боевиков. Допустим, но на этот склад не были допущены наблюдатели ООН, напомню я. И если там оно действительно хранилось, это место должно было быть передано наблюдателям для наблюдения – это во-первых.

И второе: ребята, если знаете, что там склады с химическим оружием, то зачем вы их бомбите? Вы вообще представляли себе последствия такой бомбежки?

Примечательно, что в Европе мнения по поводу действий Трампа разделились. Тогдашний кандидат в президенты Франции Марин Ле Пен осудила эту акцию, а действующий президент Франции Франсуа Олланд ее поддержал. И Меркель поддержала, и британцы поддержали, то есть западные союзники поддержали. Но это не главное. А главное, что эту акцию абсолютно поддержали в Саудовской Аравии. И вот от этого отмахиваться нельзя.

Иордания поддержала, Израиль поддержал. Все, кроме Ирана.

Надо бы еще напомнить читателям, что такое «Томагавки». Я пытался вспомнить, когда 50 «Томагавков» в последний раз одновременно были запущены. Боевая часть ракеты «Томагавк» – до 450 килограмм. Долети хотя бы одна десятая, там бы разнесло все, к чертовой матери. И вторая история. Мы поставляли Сирии для защиты военных аэродромов наши знаменитые средства ПВО «С-300» и «С-400».

Насколько я понимаю, нас предупредили об ударе загодя, аккуратно, по военной линии, и было принято решение не перехватывать «Томагавки», потому что сейчас на наших расчетах «С-300» и «С-400» находятся российские солдаты. И можно было, представляя Трампа, получить ответку. Я бы обратил внимание на некоторые заявления наших дипломатов в Нью-Йорке, в Совбезе, сделанные еще до удара, о том, что если будет удар, это будет эскалация. То есть они знали или представляли.

Иными словами, российские войска могли вступить в боевой конфликт, да, с пока беспилотной ракетой, но с американскими войсками. И это, конечно, подняло бы эскалацию на совершенно другой уровень, если «С-300» или «С-400» попробовали бы перехватывать эти «Томагавки». Ведь одни расчеты защищали именно те аэродромы, где базируются российские войска. А были и системы, переданные (проданные) правительству Асада.

В конце концов, видимо, несмотря на последовавшую довольно жесткую риторику Путина, было принято осознанное политическое решение – не перехватывать «Томагавки», не сбивать их, не демонстрировать готовность к повышенной эскалации, к вооруженному конфликту. К чему мог привести такой конфликт – даже и думать не хочется. Правда, наш Совбез в закрытом режиме обсуждал, до какого уровня эскалации можно доходить в Сирии.

Против кого развертывают в Сирии комплексы «С-400»? У оппозиции в Сирии нет самолетов. Французские и американские самолеты сбивать? Удивительная история.

Резюмируя сирийскую историю, надо, прежде всего, сказать, что введение туда войск преследовало несколько целей. Одной из главных была поддержка президента Асада с тем, чтобы не дать возможность его свергнуть силам коалиции и противникам режима. Что и было достигнуто. И эта цель была выполнена.

В рамках ее выполнения нужно было значительно потеснить или вообще очистить территорию Сирии от противников Асада. И эта цель – не до конца, надо признать, но, в общем, тоже выполнена. Но сохранить единство Сирии не удалось. В Сирии существуют дипломатически называемые зоны деэскалации, одна из которых контролируется Россией вместе с Ираном и «Хезболлой», другая – силами коалиции во главе со Штатами. Там нет власти Асада.

Не забудем и о курдской проблеме, ведь курды контролируют огромную часть территории Сирии. И поэтому добиться возвращения Сирии под полный контроль Дамаска с президентом Асадом – эту задачу Российская армия не решила. Да и не могла решить, потому что это гражданская война. Война граждан государства Сирия между собой. Курды, друзы, шииты, сунниты и другие интересанты призывали на помощь разных иностранцев. Асад призвал иранцев. Шиитов. Иранцы привели с собой «Хезболлу». Призвал нас. Сопротивление призвало соответственно коалицию во главе с США. Курды призвали курдов из Турции. То есть территория Сирии по-прежнему является территорией такого разложенного государства, где возможны всякие неожиданности. Да, еще вокруг Евфрата остались зоны, удерживаемые разрозненными отрядами, присягнувшими на верность ИГИЛ. Как Афганистан остается разорванной страной, так и Сирия до сих пор, на мой взгляд, – разорванная страна.

Совершенно очевидно, что Владимир Путин, поняв, что у Российской армии может возникнуть вьетнамский синдром, принял правильное решение вывести войска. Потому что войсковыми операциями с террористами не борются. С террористами борются спецслужбы. Поэтому основной контингент военнослужащих Российской армии должен быть выведен, и довольно быстрыми темпами.

Проблема заключается в том, что есть две составляющие сирийской операции. Одна – это борьба с террористами, другая – поддержка режима Асада. А вот тут воинский контингент как раз нужен. Поэтому я думаю, что в Сирии останутся довольно крупные войсковые части, как в Афганистане в конце 70-х. Конечно, останутся базы, где будут построены полноценные военные городки. И останутся силы а) которые борются с терроризмом, это разведка, контрразведка, спецназ и б) воинские подразделения, которые в случае чего придут на помощь президенту Асаду.

Это правильное решение, его надо поддерживать. Но решить геополитическую задачу – войти в клуб ведущих мировых держав – за счет войны в Сирии президенту Путину не удалось.