Я называл Саакашвили украинским Навальным, а президент Путин назвал Навального российским Саакашвили. Алексей Навальный по разным причинам сейчас оказался единственным лидером протеста в России.

Подчеркиваю – не лидером политической партии, а именно лидером протеста. И это началось не сегодня. В первый координационный совет оппозиции входили все – от совершенно левого Сергея Удальцова до правых националистов, а также ультралибералов вроде Гарри Каспарова. И Навальный уже тогда очевидно выбивался в лидеры. Уже выборы мэра Москвы 2013 года показали, что он лидер протеста.

Когда Навальный стал представлять собой угрозу, его аккуратно пытались нейтрализовать, исключить из политической жизни. Аккуратно – это значит не применяя физического воздействия. Посадили брата, лишили его самого пассивного избирательного права (я сейчас не беру содержательную часть, дело «Кировлеса», – это смешная история, в том смысле, что она абсолютно пустая). Но Навальный – очень мужественный человек. Я не разделяю многие его политические взгляды, но он реально мужественный человек, это надо признать. Он стоит и борется с огромной системой, с огромной государственной машиной. Это не может не вызывать уважения.

Во власти есть разные точки зрения по поводу того, что надо делать с Алексеем Навальным. Это вопрос о том, кто среди этих людей и как представляет характер этой угрозы для Путина и для правящей команды. Мы помним, что когда верх взяла одна башня Кремля – его арестовали, когда вмешалась другая – отпустили. В Кремле нет единой точки зрения на то, как противодействовать этой угрозе.

Навальный в административной элите – человек «ничейный». В отличие от Ходорковского, который говорит о круглом столе, о соединении с частью команды Путина в случае переходного периода. Навальный является угрозой для административной элиты. Причем угрозой реальной. Он не говорит о соединении с этой элитой, ее прощении – у него гораздо более жесткие идеи: суды, люстрации, отстранения, посадки.

Да, сейчас разоблачения Навального бьют по Медведеву, и конечно же противники премьер-министра используют это в своей борьбе. Но это не значит, что это они создали Навального. Точно так же не Володин придумал реновацию, но использует ее в борьбе со своим политическим соперником – Собяниным.

Выбор мишени в лице Медведева, к слову, верный. Удары по нему, безусловно, дискредитируют конструкцию в целом, и Путина в том числе, поскольку тот не убирает премьера. По самому Путину бить бессмысленно, он «тефлоновый», к нему ничего не пристает. Если завтра объявить, что он ест на ужин христианских младенцев, 86 процентов населения скажут: «Ну и ладно. Может, ему еще принести?» Или не поверят. Или скажут, что это неважно. Поэтому Навальный верно перенес фокус на слабое звено. Но это уже политика, а не революция. Навальный политизирует, систематизирует, структурирует протест в своих политических целях. И играться метафорами и терминами типа «революция», «бунт», «протест» в связи с Навальным бессмысленно. Как-то Владислав Юрьевич Сурков сказал мне, когда мы разговаривали в его кабинете: «Послушай, здесь тебе не лингвистический клуб». И это правильно. Слово «революция» слишком пафосное.

Что мы видим нового у Навального? Возник стихийный протест молодежи. На мой взгляд, он совершенно несравним с протестом 2011–2012 годов, когда на улицу вышли в среднем 40-летние люди, у которых отобрали голос. Молодежи на этот голос «положить», он ей безразличен. Я думаю, что сейчас мы наблюдаем инстинктивную реакцию молодых людей прежде всего на образ жизни, на мракобесную позицию государства и возможные ограничения в Интернете. Надо помнить о том, что молодежь сейчас оказалась в зоне, которой руководят два мракобеса: министр образования и министр культуры. И у власти разорван диалог с молодыми людьми, власть ничего не делает, она их загоняет назад, предлагая жить так, как жили деды.

Я внимательно отсматривал фоторепортажи с открытия штабов Навального. Это молодые люди, которые не боятся. Они приходят, чтобы объявить себя волонтерами протестного движения – зная, что их сфотографируют спецслужбы, что их зафиксируют и занесут в различные черные списки, что к ним придут в институт или в школу.

И Навальный, и Путин – политики. Обратите внимание на историю с бюджетными местами в вузах. Девочка сказала, что количество мест сокращается, а Путин сказал, что нет, количество растет. Навальный говорит, что Путин лжет. Он берет период с 2000 по 2017 год и показывает, что количество бюджетных мест сократилось на 9,7 %. А я могу сказать, что за последние четыре года количество этих мест выросло. Цифры я взял из блога Навального, и он сам их прекрасно знает. 2014 год – 485 тысяч, 2015 год – 521 тысяча, 2016 год – 529 тысяч, и на 2017 год запланировано 530 тысяч.

То есть и Навальный не соврал, и Путин не соврал. Это и есть политика. Каждый передернул. Навальный взял за семнадцать лет, а Путин только за последние четыре года. Кто в итоге соврал? Никто не соврал. Политики, в отличие от журналистов, имеют право передернуть. Я же отношусь к этому философски. И Навального воспринимаю – пока, во всяком случае, – не как политического лидера, а как лидера протеста. Как «Доктора Нет».

Революционность ситуации заключается не в самом Навальном, а в том, что в крупных городах изменилось сознание молодежи, которая почувствовала угрозу своему образу жизни. Думаю, что на коротком этапе это серьезная проблема для власти. Можно вспомнить 1968 год во Франции, где молодежь тоже почувствовала угрозу своему образу жизни и практически уволила с поста президента национального героя Пятой республики генерала де Голля. Де Голль так до своей отставки и не понял, что случилось с французами, продолжая вести политику «как раньше». А пришедший ему на смену Жорж Помпиду начал с открытия центров современного искусства. Старый консерватор, которому было под шестьдесят, он тем не менее начал с наведения мостов с новым поколением! Он почувствовал, «догнал», как теперь говорят, эту необходимость. Бунтующим студентам не стали навязывать деголлевскую изоляционистскую политику, Франция пошла в Европу. И революционная ситуация 1968–1969 годов постепенно сошла на нет, потому что власть дала сигнал: ребята, мы вас слышим, мы для вас не угроза!

Молодые люди хотят всемирности, они не признают границ и ограничений. И сейчас мир предоставляет им эту возможность. А нынешняя российская власть ее закрывает или уменьшает. Вот откуда революционность сознания аполитичной молодежи. Это не про политику, это про образ жизни. Вы мне Интернет, поисковики, Telegram хотите ограничить? Нет, ребята, я с этим не согласен. Я уже привык, это мне принадлежит по праву. Я родился в Telegram’e с гаджетом в руках.

Разве не то же самое делает на Украине Порошенко, перекрывая доступ к «Яндексу» и «ВКонтакте»? Да, то же самое. Потому что украинская элита точно такая же, как и российская, особой разницы между ними нет. Это люди одного поколения, они все из Советского Союза, они действуют методами XX века, отвечая на вызовы века XXI. Они как крестьяне, которые, увидев паровоз, крестились, плевались, разбирали рельсы – потому что это пришел «сатана». Интернет – это тот же паровоз. А люди, которые этого не понимают, кричат: «Это сатана! Он везет террористов». Интернет, конечно, много чего везет, в том числе и террористов. Но не только, поэтому городская образованная благополучная молодежь этого не принимает. И в конце концов украинская молодежь вполне может востребовать очередной Майдан.

Правда, на Украине все обостряется тем, что она ведет оборонительную, отечественную войну. В такой ситуации народ очень многое допускает. Это как после терактов 11 сентября, когда американский народ допустил Патриотический акт, ограничивший его свободы. Тогда американцы поступились свободой, потом шаг за шагом ее отвоевывали у собственного правительства. Вот и Украина сейчас принимает «патриотические акты» – неэффективные и смехотворные. Но других методов и ответов она не знает, потому что ее лидеры такие же, как у нас.

Резкая реакция Навального на выдвижение Ксении Собчак кандидатом на пост президента РФ – она, в общем, правильная. По крайней мере, с его точки зрения. Очевидно, что часть его избирателей она забирает – это политическая борьба. А самая жесткая политическая борьба всегда идет между союзниками. За лидерство в определенной зоне, в определенном электоральном секторе. Мы видим, как Алексей в пух и прах разносит бывших соратников по Координационному совету оппозиции – и с точки зрения будущего он прав. Он выжигает поле. В России очень важно быть лидером. Россия – страна патриархальная. Здесь нужен глава. Один. И поэтому он таким образом выжигает – как и Путин – всех конкурентов на электоральном поле.

Решение не регистрировать Навального кандидатом на пост президента РФ я считал и считаю юридически сомнительным и политически недальновидным. И, цитируя великого Талейрана, отмечу – «Это хуже, чем преступление. Это Ошибка».

Это неправильное токсичное решение было абсолютно политическим. Потому что существовали как юридические аргументы для регистрации, так и юридические аргументы для нерегистрации. Решение, на мой взгляд, принимал лично Путин. Здесь сыграла, конечно, политическая история, и заявление на пресс-конференции Путина о Навальном, названном им «так называемым Саакашвили, который бегает по майданам», политически недальновидно, потому что оно только провоцирует майданы. Хотя я понимаю, что разрешить Алексею проводить кампанию было бы очень болезненно для Путина, включая личные нападки, стало бы мобилизацией всех антипутинских сил.

Выборы мэра Москвы в 2013 году показали, что Алексей Анатольевич пользуется значительной поддержкой избирателей. Решение Европейского суда по правам человека, а затем и Верховного суда РФ показали, что уголовные дела и приговоры против него возбуждены и проведены в судах с большим количеством отклонений от УК и УПК, содержат политические мотивы и вследствие этого должны быть отменены. Любой беспристрастный наблюдатель, не являющийся избирателем Алексея Навального, увидит невооруженным взглядом политическую подоплеку недопуска его к президентской избирательной кампании.

Надо сказать, что меня совершенно не удивил ответ Путина на встрече президента с главными редакторами СМИ в январе 2018 года на вопрос Сергея Яковлева из «Коммерсанта» по поводу его отношения к Алексею Навальному. Просто Владимир Владимирович впервые настолько публично сказал, что считает Навального иностранным агентом. Госдеп, по мнению Путина, заинтересован в продвижении Навального «если не на руководящий пост, то внутрь политического руководства страны». Это как? Они рассчитывают, что Навальный будет назначен Путиным министром?.. Чего – министром финансов или министром, я не знаю, промышленности и торговли? Но Путин действительно так думает, в этом я уверен.