Так как вы, в отличие от Уэллса, знаете историю Маркуса Риза, я воспользуюсь этим и, покружась над шахматной доской, выберу другую фигуру, задействованную в той же партии. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы передвинем время на час вперед и попробуем понаблюдать за Конан Дойлом, который только что вышел из экипажа рядом с особняком Мюррея. Несмотря на раннюю пору, Артур еле сдерживал клокочущую в нем энергию, а ее можно было бы сравнить разве что с закипающим и готовым вот-вот перелиться через край кофе.

Сделав пару мощных вдохов, чтобы холодный утренний ветер прочистил ему легкие, писатель вошел в причудливую решетчатую калитку. Он явился к миллионеру, решив поскорее выяснить, по какой причине тот не присутствовал на встрече с агентом Клейтоном и не отвечал на телефонные звонки. Что ж, писатель выяснил это, сделав всего пару шагов по подъездной аллее. В полном ошеломлении он остановился и, не веря собственным глазам, уставился на дорогу, ведущую к особняку. Увы, глаза его не обманывали: ветки деревьев, росших вдоль дороги, были обвешаны сотнями зеркал. Всех размеров и форм. Ветер тихо покачивал их, как фантастические фрукты. При этом зеркала расширяли границы отраженного в них мира и создавали головокружительные перспективы. Зрелище настолько поразило Конан Дойла, что он долго стоял, тупо мотая головой, но потом вздохнул и продолжил путь. Вот, значит, каким способом Мюррей надумал отыскать Эмму, обитавшую в зазеркалье. Легко было догадаться, что, как только они вернулись из Брук-Мэнора, миллионер обошел все лавки и всех антикваров Лондона, чтобы собрать эту невероятную коллекцию зеркал. Что ж, отныне многим жителям столицы по его вине придется бриться и накладывать макияж вслепую. Но это было еще не все. По приказу Мюррея, как догадался Конан Дойл, горничные, конюхи и прочие слуги неотрывно следили за зеркалами. Они сидели вдоль всей аллеи с колокольчиками в руках – каждый на своем стуле перед порученным ему деревом. Похоже, им было велено звонить в колокольчик, если Эмма Харлоу, покойная невеста миллионера, вопреки законам физики появится в одном из зеркал. Стоило ли удивляться, что на лицах слуг читались у кого растерянность, у кого скука, а то и суеверный страх. Столкнувшись с таким безумием, писатель не знал, продолжать удивляться или срочно бить тревогу. Во всяком случае, пока он шагал по аллее, его мощная фигура отражалась в зеркалах под всеми возможными углами.

Подойдя к дому, Конан Дойл убедился, что и фасад покрыт зеркалами – они сверкали в лучах рассветного солнца, как чешуя гигантского дракона. Входная дверь была распахнута настежь. И холл, и главная гостиная, по которой он бродил, выкрикивая своим громоподобным голосом имя Мюррея, тоже были заполнены зеркалами. В одной из комнат он увидел Базза, собаку миллионера, которая очень спокойно сидела перед огромным зеркалом, прислоненным к стене, словно бы тоже верила, что там рано или поздно покажется невеста хозяина. Артур фыркнул. Сумасшедший дом! Он угрюмо погладил собаку по голове.

– О, мистер Конан Дойл! Мы вас сегодня не ждали! – услышал он голос у себя за спиной.

Писатель оглянулся, это был Элмер, дворецкий Мюррея.

– По правде сказать, мы вообще никого не ждали, – добавил молодой человек и пожал плечами, будто извиняясь за то, что дом превратился в ярмарочный балаган, а он не в силах ничего с этим поделать.

Элмер успел привыкнуть к эксцентричным выходкам хозяина, но нынешняя затмила все прочие.

– Могу себе представить, Элмер, – посочувствовал ему гость. – А где Мюррей?

– В саду, рядом с оранжереей.

Писатель отправился на поиски друга, почти по-военному печатая шаг, – он решил немедленно положить всей этой дури конец. Сад, расположенный справа от дома, тоже не избежал нашествия зеркал – они были повсюду: стояли прислоненные и к маленьким фонтанчикам, и к изгороди и даже плавали на поверхности прудов. Дюжины зеркал повторяли окружающий мир, порой придавая здешним пейзажам совершенно неожиданный вид. Уже начавшие окрашиваться в осенний багрянец листья отражались в них так буйно, что, казалось, какой-то безумец поджег сад. Конан Дойл направился к внушительному мавзолею из стекла – точной копии Тадж-Махала, – и сразу увидел там Мюррея. Тот в одной рубашке трудился над сооружением своего рода Стоунхенджа, но только опять же из зеркал. Он ставил их вокруг своего кресла так, чтобы, сидя в нем и всего лишь чуть поворачивая голову, можно было следить сразу за двумя десятками волшебных стекол. Как раз в этот миг Мюррей пытался пристроить на траве огромное венецианское зеркало, для чего обкладывал его камнями.

– Доброе утро, Гиллиам, – сказал Конан Дойл, подходя.

Мюррей поднял голову и бросил в его сторону рассеянный взгляд.

– Ах вот кто к нам пожаловал… – пробормотал он. – Скажи-ка, неужели кто-то взял и отменил старое доброе правило, велящее заранее предупреждать о своем визите?

– Я предупредил тебя телепатически, разве ты не услышал? – пошутил писатель.

Мюррей натянуто улыбнулся:

– Нет, похоже, такие сигналы мой мозг ловит только во время пожара. В любом случае, Артур, ты ведь один из немногих людей в Англии, владеющий личным телефоном. Тебе следовало бы пользоваться им почаще, это не так сложно, как кажется.

– Я звонил тебе несколько раз, Гиллиам! Но теперь сам убедился, что твои слуги слишком заняты, чтобы подходить к аппарату.

Мюррей пожал плечами, словно работа прислуги его никак не касалась. И только убедившись, что зеркало стоит надежно, он выпрямился и оглядел гостя с головы до ног.

– Ну что ж, я сказал бы, что ты выглядишь не лучшим образом… – буркнул он, пробежав взглядом по его забинтованным руке и уху, а также покрытому небольшими ожогами лицу. – Хотя, думаю, солдат вроде тебя должен гордиться своими шрамами… А как себя чувствует Великий Анкома?

– О, с Вуди все в порядке, он довольно быстро очухался, но стал совершенно несносным: после случившегося в Брук-Мэноре он возомнил себя настоящим медиумом и целыми днями ходит по дому, стараясь обнаружить всякого рода загадочные явления.

– А почему бы тебе не открыть ему правду? – спросил Мюррей без малейшего интереса.

– Непременно сделаю это, как только он перестанет меня забавлять, – ответил писатель со злой усмешкой. Потом оглядел Мюррея – тоже с головы до ног. – Я бы сказал, что и ты тоже выглядишь неважно, Гиллиам. Когда тебе довелось в последний раз поспать?

– Поспать? Ну, на это у меня нет времени! Как ты сам видишь, я очень занят.

– Да, вижу… – Конан Дойл вздохнул и обвел взглядом круг из зеркал. – Ну и чего ты хочешь добиться таким вот образом?

Мюррей бросил на него возмущенный взгляд:

– Чего я хочу добиться? Разумеется, я хочу найти ее. Найти Эмму.

– Понятно. Но, Гиллиам…

Мюррей внезапно развернулся и направился к другим зеркалам, которые были либо сложены штабелями, либо стояли кое-как прислоненные друг к другу неподалеку от кресла. Писателю пришлось последовать за ним.

– А тебе не кажется, что все это не имеет под собой никакой научной почвы?

– Ты пришел только для того, чтобы сообщить мне это, Артур?

– Нет, вовсе не для того, – ответил Конан Дойл примирительным тоном. – Я хочу рассказать тебе про беседу, которую Джордж и я имели с агентом Клейтоном после возвращения с пустоши и на которую сам ты не счел нужным явиться…

– Агент Клейтон… Ах да, теперь вспомнил… – Мюррей внимательно изучил зеркала, потом взял одно – как показалось Конан Дойлу, оно было в раме из чистого золота. – Слишком тяжело, – заключил миллионер со вздохом, и трудно было понять, к чему это относилось – к беседе с агентом или к зеркалу.

С большим трудом Конан Дойл заставил себя держаться дружелюбно, хотя бы до поры до времени.

– Хорошо, возможно, этот самый Клейтон… ведет себя довольно бесцеремонно, не стану спорить. И я понимаю, почему тебе не хотелось с ним встречаться. Уэллс рассказал мне, с каким ослиным упрямством полицейский расследовал дело агентства путешествий во времени. Мало того, он и самого Уэллса однажды обвинил в организации марсианского нашествия. Но Баскервиль совершенно ясно сказал нам перед смертью: найдите агента Клейтона, потому что “Карта хаоса” хранится у него. В конце концов, к кому, как не к нему, мы могли обратиться, чтобы сообщить обо всем случившемся: о невидимом убийце, о путешественниках по вселенной и о зеркале, которое является порталом, ведущим в другой мир? У нас не было выбора, Гиллиам. И ты, несмотря ни на что, должен был к нам присоединиться, потому что разговор получился более чем любопытный, – добавил Конан Дойл загадочным тоном.

Мюррей кивком головы велел ему взяться за зеркало с другого края и помочь перетащить его. Писатель сжав зубы подчинился.

– После того как мы описали ему все, что произошло в Брук-Мэноре, – пыхтя продолжал он свой рассказ, пока они мелкими шажками приближались к зеркальному кругу, – Клейтон признался, что “Карта хаоса” действительно у него, и рассказал, как встретился с человеком-невидимкой на спиритическом сеансе в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году.

– Правда? – спросил Мюррей, указав подбородком место, куда требовалось установить зеркало.

Когда они опустили его на землю, Конан Дойл, отдуваясь, продолжал объяснять, что человек-невидимка хотел украсть книгу у некой старушки, которая присутствовала на том же сеансе, но Клейтон помешал ему, хотя поймать не сумел, поскольку тот исчез без следа, как и в Брук-Мэноре, когда Мюррей выстрелил в него из арбалета. Да, собственно, и сама старушка исчезла таким же непонятным образом. К счастью, прежде она отдала книгу Клейтону, хотя только и успела сказать, что в книге содержится ключ к спасению мира – как нашего, так и всех, какие только можно себе вообразить. Она умоляла агента беречь книгу как зеницу ока, ибо невидимка непременно за ней вернется.

– Ты понимаешь, о чем я? Все это время книга находилась у Клейтона, но невидимка почему-то уверен, что ее хранит у себя Уэллс…

– Да, – кивнул Мюррей, и лицо его оживилось.

Это внушило Конан Дойлу надежду.

– Так вот… Если, как утверждала старушка, в этой книге содержится ключ к спасению всех миров, а невидимка найдет книгу – или найдет Уэллса…

– Да, – снова кивнул Мюррей, внимательно оглядывая зеркальный круг. – Кажется, не осталось ни одной щелки, ни одного просвета – отражаться в них будет абсолютно все, а это самое главное, ведь она может появиться в любом месте.

– Да ты, смотрю, меня и не слушаешь, разрази тебя гром! – взорвался Артур. – А ведь я пытаюсь тебе втолковать, что не только твой дорогой друг Джордж подвергается смертельной опасности, но, возможно, и вся вселенная!

Мюррей глянул на него без малейшего интереса:

– Пойдем в оранжерею.

И опять Конан Дойл был вынужден подчиниться. Когда они попали внутрь, Артур, к его удивлению, не обнаружил там ни одного растения.

– Эмма проводила в оранжерее много времени, занимаясь цветами, – пояснил миллионер. – Вот я и опустошил ее, чтобы заполнить зеркалами. Сегодня после обеда прибудет новая партия – Элмер заказал их в Бристоле.

– Боже, какое счастье! – изрек Конан Дойл издевательским тоном. – А теперь послушай меня, Мюррей, я понимаю твою беду… э-э… и твое желание встретить Эмму, но то, что я тебе сейчас рассказываю, должно волновать тебя ничуть не меньше. Еще двенадцать лет назад старая леди предрекла, что конец света близок, и если так оно и есть, тебе будет трудновато отыскать Эмму, понятно? Надо решить этот дурацкий вопрос как можно скорее, потому что мы не знаем, сколько времени у нас осталось. И по-моему, ключ надо искать в той истории, которую Баскервиль рассказал Клейтону…

– Баскервиль? – с удивлением переспросил Мюррей.

– Да, Баскервиль, Баскервиль, – ответил ему писатель, стараясь не выходить из себя. – Оказывается, твой кучер посетил Клейтона месяцев шесть или семь тому назад. Вроде бы в другом мире старик был знаком с двойником агента, и вместе они пытались справиться с… марсианским нашествием. Поэтому, когда какие-то люди начали гоняться за Баскервилем, он решил обратиться к Клейтону – Клейтону из нашего мира – в надежде на помощь. Однако кучер слишком долго колебался. Ведь он целых два года успешно скрывался от преследователей. Но тут старик увидел человека на пустоши и понял, что они опять сели ему на хвост. По его собственным словам, он слишком устал, чтобы бороться в одиночку… Наш Клейтон ему поверил, но про этих убийц ничего не знал. Правда, ему была знакома восьмиконечная звезда на рукояти их тростей, как ее описал Баскервиль. Точно такая же звезда украшала переплет “Карты хаоса”! Агент показал книгу кучеру, он надеялся, что тот объяснит ее смысл, но старик ничем ему не помог… В любом случае все отлично складывается: преследователи, книга, человек-невидимка и путешествия из одного мира в другой… Остается только выяснить, как это происходит!

Мюррей кивнул, задумчиво оглядываясь по сторонам:

– Хорошо… А как по-твоему, Артур, сколько еще зеркал тут поместится?

Конан Дойл не выдержал:

– Да что с тобой, черт побери, творится, Гиллиам? Тебе совсем нет дела до того, что будет с Джорджем и Джейн? Они ведь твои друзья! А вселенная? Ее гибель тебя тоже не волнует?

– А что, скажи на милость, могу сделать для вселенной я, если за работу уже взялись вы, умнейшие люди нашего времени? – спросил он насмешливо. – Артур Конан Дойл, агент Клейтон, Герберт Джордж Уэллс и мудрая Джейн… Вы сейчас изо всех сил пытаетесь разрешить эту проблему, так что вселенная в надежных руках и я могу спать спокойно. Между тем… никто не занимается поисками Эммы! Никто! – взревел он, грозно наставив палец на Конан Дойла. Тот смотрел на него раскрыв рот. – А ведь ты обещал, что поможешь мне! В Брук-Мэноре, еще до того как мы столкнулись с человеком-невидимкой, ты обещал, если мы выйдем оттуда живыми, посвятить остаток своей жизни раскрытию этой тайны. Сказал, что, если существует какой-нибудь путь, который ведет к Эмме, ты его отыщешь! И я тебе поверил. Поверил твоему слову! Поверил, что ты и на самом деле поведешь себя как рыцарь!

Конан Дойл с сердитым видом подождал, пока друг выплеснет свое негодование.

– И я честно выполняю свое обещание, Гиллиам. Именно этим я сейчас занимаюсь, слышишь? Неужели ты всерьез полагаешь, что от твоих выдумок будет хоть какой-нибудь толк? – Он раздраженно кивнул на зеркала. – Да пойми ты наконец, только как следует разобравшись в том, что происходит, мы откроем путь к твоей невесте. О чем, впрочем, я тебе уже сказал. Одно связано с другим. Все связано воедино. Если я разгадаю смысл этой таинственной книги, то не только спасу Уэллса – а может, и всю вселенную, – но и пойму, как все устроено… Прежде я носился с мыслью написать книгу о спиритизме, но она ничего бы не стоила по сравнению с теорией, которая объясняет всё как о нас самих, так и о том, что нас окружает. Я назову ее “Теорией множества миров”. И когда никаких загадок не останется для меня в реальности, перестанут быть загадкой и путешествия из одного мира в другой. Вот тогда я, как и обещал, смогу указать тебе путь к той Эмме, что была в зеркале.

Мюррей смотрел на друга недоверчиво. Он по-прежнему чувствовал обиду, но не мог не признать, что в словах Конан Дойла есть своя логика.

– Хорошо… – буркнул он. – Только вот чем могу помочь вам я?

– О, много чем, много чем. У нас есть план, с которым я должен тебя познакомить… Но прежде мне нужно услышать все, что тебе удалось узнать про четвертое измерение, где ты побывал на своем “Хронотилусе”. Понимаешь, с учетом того, что нам стало известно, сам собой напрашивается вывод: розовая долина – это своего рода прихожая между разными мирами. И, как я уверен, там мы найдем ответы на многие вопросы, в том числе и на тот, как найти Эмму.

Мюррей посмотрел на него с прежним недоверием, потом горько улыбнулся.

– Это и есть твой план? – спросил он, не скрывая разочарования. – В таком случае мы, боюсь, никогда не отыщем Эмму.

– Почему же? Я не сомневаюсь, что в розовой долине имеется дверь, ведущая и к Эмме, дверь эта наверняка очень похожа на ту дыру, через которую ты попадал в двухтысячный год, а через нее пройти гораздо проще, чем через зеркало.

Мюррей вздохнул:

– Хочешь услышать всю правду про четвертое измерение?

– Разумеется!

– Ну так вот… – Миллионер снова вздохнул. – Боюсь, эта правда тебя сильно удивит.

Минуточку! Мюррей с Конан Дойлом так увлеклись беседой, что не обращали внимания на то, что происходило вокруг, зато я волей-неволей вижу всё. Так вот, вдруг сотни зеркал, которыми миллионер украсил свои владения, перестали отражать лежащую перед ними реальность. И тотчас горничные и конюхи перестали видеть в зеркалах свои вытянутые от скуки физиономии, их глазам явились совсем другие картины – странные миры, не подвластные самому пылкому воображению. В одном зеркале отражался луг с шелковистой травой, по которому мчалось стадо кентавров. В другом – зеленоватая океанская вода, где плавало какое-то земноводное чудовище, на спине которого расположился целый город со стеклянными островерхими крышами. В третьем – пепельно-серая пустыня под мощными струями дождя, в небе громыхал гром и сверкали ослепительные молнии, а огромные металлические пауки пытались спастись от ударов разбушевавшейся стихии. Следующее отражало грибы размером с дерево, на них сидели, мирно беседуя, гусеницы в сюртуках и цилиндрах. Еще одно – стаю летучих замков, парящих в бледно-сиреневых облаках, через края которых низвергались вниз водопады, разбрасывая клочья пены. В другом можно было увидеть, как величавый птеродактиль облетает купол собора Святого Павла.

И никто из слуг, разумеется, не догадывался, что эти картины соответствовали тому, что происходило на бесчисленных сценах одного и того же театра. Просто эти сцены сейчас обрушились одна на другую – и разные реальности перемешались. Иначе говоря, леди и джентльмены, приближался конец света, но о нем возвещали не звуки горнов, а истеричный перезвон дюжин колокольчиков.