Глава
22
Подняв меч, Джиллиан выбил дубинку из рук нападавшего. Грубо отесанная деревянная палка отлетела в сторону и ударилась о решетку. Константин попытался дотянуться до нее, просунув руку через металлические прутья, но дубинка отлетела слишком далеко. Выругавшись, он беспомощно стукнул кулаком по решетке. Все, что ему оставалось, – лишь наблюдать за схваткой.
– Каризма! – крикнул Джиллиан.
Каризма обернулась. Она пыталась открыть замок камеры, но никак не могла найти нужный ключ в связке. Второй стражник наступал сзади. В правой руке он сжимал старинный кинжал.
Каризма ловко увернулась от удара, выпустила из рук связку ключей и выхватила меч, который незадолго до этого сняла со стены замка. Клинок блеснул в свете факелов.
Стражник с кинжалом оказался проворнее, чем она ожидала. С виду он и его напарник походили скорее на конюхов, но, видимо, успели кое-чему научиться у тамплиеров-ассасинов. И все же в каждом их движении угадывалось лишь подражание боевой технике, которой эти люди по-настоящему не владели.
За считаные секунды Каризма обезоружила противника. Она дала ему возможность уйти, но тот нащупал на полу кинжал и снова пошел в атаку. Каризма ударила его мечом плашмя. Стражник упал и потерял сознание; из раны на виске полилась кровь.
Противник Джиллиана, собиравшийся наброситься на него с голыми руками, отступил, увидев, какая участь постигла товарища.
Каризма с Джиллианом выпустили Константина из камеры и затолкали туда связанных стражников. Закрывать камеру на замок Каризма не стала – этим двоим и без того понадобится несколько часов, чтобы освободиться.
Джиллиан и Каризма представились, Константин поклонился в ответ.
– Константин Леопольд Ракоци.
– Это имя я уже слышала, – задумчиво сказала Каризма. – Вернее, читала. Похоже, ваш предок…
Константин широко улыбнулся.
– Граф Сен-Жермен, – сказал он и, заметив недоверчивый взгляд Джиллиана, добавил: – Мой прадед. Шарлатан, который колесил по Европе, выманивая деньги у богачей.
– Вы знаете, сколько ассасинов в доме? – спросила Каризма.
– Трое бросили меня сюда и ушли. Еще двое остались наверху. Но вполне возможно, это не все.
– Четверых мы убили на подходе к замку.
– Я так и понял, что это ваших рук дело. Ассасины – прекрасные воины, но вы же видели, сколько им лет.
– Есть и постарше. – Джиллиан вспомнил сторожей, охранявших пещеру. – Мы встретили двоих на Балеарских островах. Видимо, их сослали туда много лет назад.
– Это похоже на Кристобаля, – согласился Константин. – Воины постарше не так самоотверженны.
– Поэтому граф и содержит приют в Сории… – с горечью произнесла Каризма.
– Похоже, он хочет возродить Храм Черной Исиды, – предположил Константин. – Во всяком случае, так он говорил.
Каризма оглянулась. За узкой гранитной аркой начинался коридор с низким потолком – он вел к лестнице. Ни души.
Каризма шагнула к выходу, но Джиллиан остановил ее:
– Подожди. Думаю, наш друг должен нам кое-что объяснить.
– Что вы хотите услышать? – Константин устало вздохнул.
– Ну, например, что вы с Аурой здесь ищете?
– Вы хотите услышать это именно сейчас?
Джиллиан кивнул:
– Если ассасины вас прикончат, будет уже поздно.
– Кажется, я начинаю понимать, кто вы, – сказал Константин после некоторых раздумий. Он оглянулся на выход из темницы. Никого.
И начал торопливый рассказ.
Аура кое-как оправилась от потрясения и все же не могла поверить, что Джиллиан в Испании, тем более где-то совсем близко.
Но зачем Иннин лгать?
Аура не придавала большого значения ее рассказам про Verbum Dimissum. Особенно ее удивляло, откуда у Иннин такая уверенность, что она не погибнет вместе со старым миром. Вероятно, это вечная жизнь сделала ее столь высокомерной. Короли и императоры заболевали манией величия всего за несколько десятилетий, а некоторые – и того быстрее. У Иннин времени на это было куда больше.
Вопрос в другом: какие последствия это будет иметь для Джиана и Тесс, а также Константина, Джиллиана и самой Ауры…
«Джиллиан…»
Просто невероятно!
Она разглядывала мыс и склоны гор.
– Он здесь, в замке? – спросила Аура.
– Я давно его чувствую, – ответила Иннин. – Но он был слишком далеко, чтобы услышать мой зов. Теперь он здесь.
– Так это ты посылала нам видения?
Иннин кивнула:
– За столько лет многому можно научиться. Например, развить сверхспособности. Но что дальше? Сначала мы просто люди, затем бессмертные и наконец боги? А что потом?
– Если ты не против, я подумаю об этом через пару тысяч лет.
Иннин улыбнулась:
– Мы могли бы держаться вместе, Аура. Семья бессмертных. Твои дети тоже могут быть с нами.
– Кристобаль предлагал им бессмертие.
– Знаю. Впрочем, сам он не так глуп, чтобы гоняться за бессмертием. Видимо, представляет, что это такое.
Аура молча согласилась. Филипп боялся прошлого – традиций, как он выражался. Но и будущее, вероятно, вселяло в него не меньший страх… Брать на себя такую ответственность он не хотел.
– А мы можем… покончить с собой? – неожиданно спросила Аура.
– Когда-то давно я знала тех, кто так и сделал, – ответила Иннин. – Но они имели железную волю и были уверены в своем решении.
– А ты сама когда-нибудь думала об этом?
– Тысячу раз. Но дальше мыслей дело не шло. У меня бы не хватило смелости. Да и я никогда не бывала в таком отчаянии. Страх и печаль проходят. А мы остаемся.
Аура чувствовала на себе взгляд Иннин, но избегала смотреть ей в глаза.
– Когда я только приехала в Париж, скажи мне кто-нибудь, что через несколько дней я умру, я бы и бровью не повела. Все потеряло смысл. Но потом появился отпечаток руки, Звезда волхва, Фуэнте… («Константин», – мысленно добавила Аура.) И все опять… Не знаю, как выразиться. Изменилось. Будто включился свет.
– Об этом я и говорю. Боль проходит. А мы остаемся. Навечно.
Из уст любого другого человека слова эти прозвучали бы весьма оптимистично, но Иннин произнесла их с полнейшим безразличием.
– Я хочу вернуть детей, – сказала Аура.
– И гермафродита?
– Это ему решать.
Иннин взяла Ауру за руку:
– Оставайтесь со мной.
– Посмотрим.
Покрутив пальцами костяную брошь, Иннин задумчиво посмотрела на залитые закатным солнцем горы.
– Ты хочешь вернуть Джиана и Тесс… Хорошо. Но сначала пусть они помогут Старцу горы отыскать Грааль и Verbum Dimissum.
– А если у них не получится?
– Рано или поздно они найдут и то и другое.
– Могу я с ними поговорить?
– Я знала, что ты об этом попросишь.
– И каков твой ответ?
Иннин колебалась:
– Я больше не хочу жить одна. Все, что я сделала, все, что подсказала Старцу горы – поиски Гра аля и Verbum Dimissum, идею привести тебя сюда, – все это я делала только ради того, чтобы встретиться с вами. За помощь в возвращении детей ты должна пообещать мне кое-что взамен. Если гермафродит откажется составить мне компанию, ты останешься со мной. Это мое условие.
– Это означает свободу для Джиана и Тесс и неволю для меня.
– Не неволю. А свободу, причем куда большую, чем ты когда-либо имела.
– В этой башне?
– Мы можем идти куда захотим.
– Кристобалю это не понравится.
Иннин едва заметно улыбнулась:
– Это Храм Черной Исиды, а не Храм Старца горы. Хасан ибн Саббах провозгласил меня богиней. Значит, я богиня и для его преемников.
После всего, что Кристобаль говорил и делал, Аура сомневалась, что он станет следовать этому правилу. Но не видела смысла спорить с Иннин.
– Хорошо, – наконец согласилась Аура. – Веди меня к детям.
Иннин пристально посмотрела на нее своими серыми глазами. Ауре на мгновение показалось, будто перед ней пронеслись события, которые Иннин повидала за свою жизнь – ужасные и прекрасные. Становление старого мира и предчувствие чего-то нового.
Ауру вдруг охватил страх.
– Идем, – позвала Иннин, выходя на лестницу через люк. – Я отведу тебя к сыну.
Тесс все поняла.
Она знала, что Джиан видит те же образы, что и она, чувствовала присутствие брата в своих мыслях.
Снова явился рыцарь на белом коне. Вот он мчится по холмам, которые тогда выглядели совсем по-другому. Замок на краю мыса тоже не узнать. В видении Тесс – воспоминаниях Нестора – замок меньше, без полуразрушенных пристроек, которые лепятся к стенам, словно язвы. Стены светлее, крыша целая. Никаких флагов, гербов и вымпелов. Ничего, что указывало бы на владельцев.
Поросший травой спуск к озеру кажется круче: видно, прежде воды было меньше.
В замке рыцаря встретили радушно. Теперь Тесс понимала, что это Нестор Непомук Инститорис, отец Ауры, положивший начало роду Инститорисов. Люди, которые вышли ему навстречу, похоже, много лет скрывались здесь, в горах, от врагов.
Нащупав верную нить в воспоминаниях Нестора, Тесс и Джиан могли листать их, словно книгу. Задержаться на одних образах и событиях, другие же – просмотреть мельком, а то и вовсе пропустить. Лишь вдвоем они могли распоряжаться этим даром. Едва ли в мире еще есть люди, которые обладают такими удивительными способностями. Ведь они оба – Тесс и Джиан – плод связи между алхимиками и их собственными дочерьми. Удивительное переплетение наследственности, таланта и случая, о каком веками грезили алхимики, философы и писатели-фантасты.
Еще до кровавой ночи в Уруке Тесс задавалась вопросом: что еще им подвластно? Какие силы в них дремлют? И тщеславие тут ни при чем. Их дар – это факт. Но что, если у них есть и другие способности? Возможности казались безграничными.
Другое воспоминание. Рыцарь провел в замке несколько дней, может, недель. Люди, принявшие гостя, решили посвятить его в величайшую тайну. Они привели его в комнату без окон, где на высоком постаменте стояла полукруглая глиняная чаша. Золотую ножку к незамысловатому сосуду явно приделали позже.
Почему катары решили показать чашу рыцарю? Почему доверились ему? Кажется, они сделали это добровольно, но на самом деле это не так. По приезде в замок Нестор начал плести интриги: подкупать, втираться в доверие и даже угрожать, играя на страхах этих людей. Бессовестно воспользовался конфликтом между Церковью и еретиками.
И вот Нестор у цели.
Человек в рубище произнес торжественную речь. О Граале, о долгом тернистом пути этой священной чаши, которую вначале привезли в крепость Монсегюр, а затем сюда. Упомянул он и слово, высеченное на дне чаши, и монаха, вернувшего Грааль после того, как норманны выкрали его из монастыря англосаксов.
Тесс не запомнила всего. Она лишь поняла, что слово на дне чаши обладало силой – силой, способной уничтожить прежний мир и сотворить новый. По легенде, слово нужно произнести вслух, но на это не отважился даже монах, нацарапавший его на дне Грааля.
Сам ли он нашел это тайное слово? Или оно было известно и раньше? Никто не знал ответа на эти вопросы – даже сами катары, которые подобрали Грааль в неразберихе Крестовых походов и сохранили.
И вот рыцарь стоит перед священной чашей.
Меньше всего Нестора заботит судьба человечества. Он думает лишь о собственной выгоде и твердо знает, что делает. За свое бессмертие Нестор заплатил слишком высокую цену – пролил кровь сотен невинных девушек. И вот теперь судьба целого мира – в руках кучки религиозных фанатиков. Нет, он не готов поставить на кон все, чего добился с таким трудом.
Не дав никому опомниться, Нестор одним ударом меча убил предводителя катаров, а после – всех, кто встал у него на пути. Нестор дрожал от страха перед магическим словом. Отвернувшись, он схватил Грааль и одним махом разбил об пол. Старинный глиняный сосуд разлетелся на мелкие осколки. Нестор топтал их до тех пор, пока под ногами не осталась только пыль да золотая ножка чаши. В одно мгновение с лица земли исчезла величайшая реликвия христианства, превратилась в пыль под железными каблуками Нестора, смешавшись с кровью убитых катаров.
– Нет!
Крик Джиана вывел Тесс из транса. Как водолаз, слишком быстро поднявшийся на поверхность, она резко вынырнула из размытых воспоминаний, вернулась в реальный мир и несколько секунд не понимала, что происходит. Свет и звуки причиняли боль, все чувства обострились. Тесс на мгновение растерялась. Постепенно прояснились очертания комнаты, где их запер Кристобаль. Она провела рукой по покрывалу на койке. Во рту чувствовался неприятный кислый привкус.
– Нет, – повторил Джиан. – Этого не может быть! – Он словно задыхался, но не от поспешного возвращения в реальность: в его взгляде читались страх и отчаяние.
– Джиан… – начала Тесс.
– Он не мог… – Джиан качал головой, заикаясь, как ребенок. – Он не мог уничтожить Грааль, понимаешь? Он бы не дерзнул!
– Но ты же сам все видел. Мы оба видели.
Тесс старалась скрыть радость. Грааль уничтожили шестьсот лет назад. И все старания графа Кристобаля были напрасны. Вместе с тем Тесс понимала, что люди в Уруке погибли зря, как и юноша, которого она убила собственными руками. От этих мыслей по ее щекам покатились слезы…
Джиан придвинулся к ней и робко приобнял. Они плакали вместе, утешая друг друга, совсем как раньше, когда между ними еще не встал Кристобаль.
Взглянув на брата, Тесс поняла: наконец он осознал, что происходит. Какую ошибку он совершил.
– Нельзя рассказывать об этом графу. – Тесс утерла слезы рукавом. – Мы будем ему не нужны, и тогда…
Джиан не стал разубеждать сестру.
– Он все равно нам не поверит.
– Что же нам делать?
Тесс прекрасно знала ответ, но хотела услышать его от Джиана.
В глазах его отразились стыд и раскаяние.
– Нам нужно исчезнуть отсюда. Мы можем немного потянуть время, но однажды граф потеряет терпение.
До чего все сложно… Тесс не знала, как ей вести себя с братом. Она не могла так просто его простить. Да и какие извинения искупят страдания, что он причинил ей?
Разумеется, это не он убил семью Гольдштейн и рабочих, и Тесс не сомневалась, что Кристобаль похитил бы их, даже если бы Джиан не вступил с ним в сговор. И все же брат согласился на убийства. Можно ли такое простить?..
Тесс мягко высвободилась из его объятий. Встала и подошла к узкой бойнице в стене. Над озером струился раскаленный воздух, и очертания гор расплывались, словно на картине художника-импрессиониста.
– Нам нужно бежать, – прошептала она.
– Несомненно, – раздался голос за ее спиной. И принадлежал он не Джиану.
Тесс и Джиан оглянулись.
В дверях появились две женщины. Одна из них казалась совсем девочкой. За прошедшие дни Тесс не раз видела ее издалека, на южной башне. Незнакомка, похожая на статую из черного обсидиана, неподвижно стояла в дверном проеме.
Другая женщина шагнула в полосу света, падавшего через бойницу.
– Мама? – Джиан не верил своим глазам.
– Аура! – Тесс бросилась ей навстречу, и все трое обнялись.
