Глава 24,
в которой я предлагаю князю примерить царскую корону

Я был прав в своих предположениях – князь Хурта Любечанин стал наместником. Об этом мне поведал сам Олег – он был в прекрасном настроении.

Еще бы! Два города взяты без потерь!

– Ингорь, – сказал Вещий прочувствованно, – а ты сам хотел бы выйти в князи?

У меня внутри что-то заекало – сбывается мечта деда! Но марку держать надо.

– Я никогда не стремился быть первым, княже, – ответил я. – Занимать высокое положение – да, это мне по нраву, но предпочел бы сидеть ниже верховного правителя. Я с удовольствием примерю княжеское корзно, но лишь в одном случае – когда ты станешь царем, государем всея Руси!

Олег замер. Похоже, он даже в мечтах своих не воспарял столь высоко. Или царское величие казалось ему невместным в наших палестинах?

– Вот это ничего себе… – пробормотал он. – Фу-у… Аж в пот бросило! Эх, Ингорь… Вся беда в том, что я верен своему слову. Раз уж я обещал Рюрику сделать сына его великим князем, так и будет.

– Княже, – вкрадчиво, ласково даже проговорил я, – уважаю людей, которые держат слово. И понимаю, что жилы рвать ради того, чтобы кто-то другой занял трон, как-то глупо. Но! Ты обещал Рюрику сделать его сына великим князем. Отлично! Вот и сделай! Пускай Ингорь Рюрикович станет великим князем киевским! Ради бога! А кто-то еще займет место великого князя новгородского, великого князя хазарского, великого князя булгарского! Пускай! Но все эти великие князья, светлые князья, бояре и прочие будут служить одному-единственному царю-самодержцу. Тебе! Не ищи подвоха в моих словах, его там нет. А выход, о котором я сейчас рассказал, единственно возможный для тебя. Только так ты можешь и клятву не нарушить, и свой интерес соблюсти. Назваться царем сейчас еще очень рано, все только начинается. Но когда весь Днепр будет в твоих руках, и вся Волга, от Итиля до Булгара, вот тогда мы и устроим торжественную коронацию. К тому времени в твоих руках сосредоточится великая мощь, армия и флот. И никто не посмеет оспорить твой сан, а если попробует только, узнает, почем фунт лиха.

Олег судорожно вздохнул и сказал дрогнувшим голосом:

– Спасибо, Волхв. Ты оживил мне душу!

– Всегда к услугам вашего величества, – поклонился я.

Широко улыбаясь, князь отошел, а я поздравил себя с еще одной победой.

На ночь глядя никто по Днепру не сплавляется, поэтому дружина Олегова заночевала в пределах окольного града Любеча. Было заметно, что князь выискал всех желающих прогуляться к Киеву и обратно.

Оно и понятно – варягов мало было. Вместе они представляли силу, но рассей их по всему пути в греки – растворятся. Вот и привлек князь местных, хоть и с разбором. Чудь позвал, мерю, весь, ятвягов, вендов, галатов. И все они были здесь, стояли общим со всеми лагерем, но наособицу, непривычные к русским порядкам.

Ничего, пролетарии всех стран, соединяйтесь!

…Вечером на берегу Днепра зажгли множество костров, стало светло, как при пожаре. Местное население робко появлялось из лесу, шмыгая огородами и поражаясь, что дома их целы, что не нужно заново отстраиваться на пепелищах.

А зачем князю новгородскому бездомные подданные?

Посидев у огня со своими отроками, я решил прогуляться – «утрясти» ужин, подумать, развеяться.

На берегу меня перехватил Алк Вилобородый. Светлый боярин тоже потихоньку школил своих, используя мою методу, и у него, в принципе, все получалось. Я же ничего особенного не предлагал, кроме обычной армейщины, обкатанной за сотни лет до меня, начиная с легионов Рима.

– Здрав будь, Ингорь, – поздоровался Алк с затаенною опаской.

Вдруг я обиду на него держу? А обижать волхвов – себе дороже…

– И тебе поздорову, – ответил я. – Гоняешь молодь?

Спросил я вполне по-дружески, да и чего мне с Алком враждовать? Ну, были непонятки, так и что?

– Гоняю! – сказал Вилобородый, оживляясь сразу и расслабляясь. – Тяжело было, особенно вначале. Надо ж было первым добежать, да так, чтобы не захэкаться!

– Зато теперь твои сотни могут преследовать врага бегом, как кони!

– Скорей, как лоси! – хохотнул Алк. – Мы же по лесу бегаем!

– Ничего, скоро степь покажется.

Вилобородый посерьезнел.

– А до меня только зимой дошло, зачем тебе кавалерия, – сказал он. – А вот, когда твои конники урман прищучили, тут-то я и сказал себе: «Эге… Надо и мне лошаденок собрать!»

– Верно сказал, – кивнул я. – Как с хазарами биться пешим? Одолеть, конечно, можно и так, но зачем нам лишние потери? Пусть лучше своих павших считает враг!

– А слыхал ли ты, что князь собрался все дружины княжеские да боярские свести в одно войско?

– Ну наконец-то! – вырвалось у меня. – Давно пора.

– Так ты согласен?

– Конечно! Единое войско – это всегда лучше. Ну, вот как сейчас у нас или у тех же нурманов? Кидает князь или конунг клич, и все ярлы или наше княжье собирают свои гриди. Сводят вместе и… Разве это войско? Числом вроде да, а по сути? Ну, вот представь себе город, где нет общей крепостной стены, а каждый дом, каждая усадьба огорожена частоколом. Приходит вражина – и берет приступом каждую усадьбу по очереди! А осмелится ли он штурмовать городскую стену, когда все вместе за город свой биться станут? То-то и оно. Пусть уж будет одна большая дружина на всех! Такая всегда будет сильнее кучи мелких гридей. Знаю, что многие князья противятся хотению Олегову, а почему? А потому, что боятся без дружин остаться. Как же! У самого десяток бойцов в гриди, а туда же – войско у него! Окажите почет, проявите уважение! Так это ж одна видимость мощи. Что твой десяток сделает против сильного врага? Да ничего!

– Они боятся как раз того, что вот – враг пришел, а дружины под рукой нет! – проворчал Алк, возможно, имея и себя в виду.

– Ерунда! – отмел я его опасения. – Никакой враг не придет на землю, где имеется единое сильное войско. Оно же постоянно на страже! На самой границе бдит, вражину высматривает. А как только двинет неприятель в поход, тут же, на границе, и приветят его по-свойски. И за подкреплением пошлют. Не-ет, Алк, единое войско – это сила! Это мир на долгие годы. Пока дружины княжеские да боярские соберутся отпор давать, враг уже все города пожжет! А единое войско сразу в бой кинется. Чуешь разницу? А уж что касается почета, так по мне куда почетней командовать тысячей воинов, чем дружиной в полста человек.

– У меня их сорок всего, – признался Алк.

– Ну вот видишь! А ныне ты – полутысяцкий. Есть же разница?

– Ну да, вообще-то, – приободрился Вилобородый. – Ладно, пойду с ребятами потолкую…

Боярин ушел, пропадая во тьме, подсвеченной мятущимся на ветру огнем, а я расслышал слабый голосок:

– Дядя Ингорь!

Я с удивлением разглядел малолетнего князя.

– И ты тут? А мамка где?

– В Городище осталась, – сказал Ингорь Рюрикович. – Не женское это дело – на войну хаживать.

– Правильно говоришь, – улыбнулся я.

– Так дядя Олег сказал. А тетя Бажена тоже дома осталась?

– Тоже.

– И тетя Рогнеда?

– И она.

– А-а… – малыш уже потерял интерес к женскому вопросу и решил похвастаться. Достав из-за отворота рубахи ремешок с моей пулей, он сказал: – Гляди-ко, что мне Гюрята подарил! Сильный-пресильный оберег!

– Эт-точно. А дядька Рогволт тебя не потерял?

– А я от него убёг!

Я рассмеялся, подумав, что, может, в этой реальности князь Игорь не предстанет тем слабаком и неудачником, как в той истории, которую я учил? Похоже, в известной мне исторической последовательности Игорь подхватил тяжелый комплекс неполноценности – он всю свою жизнь доказывал, какой он крутой, не хуже «дяди Олега». И ничего у него не получалось.

Олег Вещий к вратам Константинополя щит свой приколотил, беря город под свою символическую защиту, и паруса ему шелковые пошили греки, и золота отвалили – будь здоров, а Ингорь послал свой флот туда же – и пожгли его на хрен. И так во всем.

– Ингорь! – послышался трубный глас Рогволта. – Вот ты где! А я уже обыскался. Пошли, кушать пора.

– Я еще не хочу есть, – пробурчал Рюрикович, насупясь.

– Приказ командира, – развел руками я, – надо выполнять. А Рогволт пока что твой командир. Вот вырастешь, станешь князем, и тогда сам будешь Рогволту приказывать, чтоб кашу ел!

Ингорь заливисто рассмеялся и протянул ладошку воеводе. Рогволт осторожно взял ее несколькими пальцами и повел пацана, мне подмигнув.

Топайте, топайте…

Может, и выйдет толк из Ингоря? Не разбалуют его, не превратят в «мажора». И не сгинет мужик бесславно, по своей же глупости или жадности, вдвойне обложив древлян…

Хотя тут явная неувязочка выходит. Чего-то схитрил летописец. Сами считайте. Родился Ингорь в 878-м. Стало быть, когда он женится в 903-м, ему стукнет двадцать пять. А Святослав родится лишь в 944-м!

Ну, допустим, князь выйдет мужиком хоть куда и в шестьдесят восемь (хотя какие от старца дети?). А княгиня Ольга как же? Ежели она замуж вышла в шестнадцать лет, то в 944-м ей будет пятьдесят семь! Вы меня извините, конечно, но старушки не рожают, даже если вполне себе бодренькие. И есть еще одно интересное свидетельство.

Когда Святославу исполнилось двенадцать, Ольга вместе с ним побывала в Константинополе, гостила у императора. И тот был очарован ее красотою!

Константин Багрянородный что, геронтофилией страдал, чтобы очаровываться семидесятилетней старицей?

Вывод один: Ольга забеременела в шестнадцать, как тут и полагается. Выходит, родилась она в 927-м. Пожалуй, что так.

Но зачем же это было скрывать?

Выводы? Скорей всего, Ольга стала второй женой князя – не зря же греки прозывали его Ингорем Старым!

Пожалуй, что так, и никак иначе.

Или же род Рюриковичей завял на Олеге, сыне малолетнего Ингоря. Есть такие, малость туманные сведения – дескать, сгинул Олег Ингоревич в 925-м, Тьмутаракань обороняя.

Тогда становится понятным, чего это летописец хитрил. Получается, что Святослав никакого отношения к Рюриковичам не имел, что родился он, может, и от Ингоря, но явно не от того, коего Рогволт ныне пестует. Видать, славянская (тут говорят – славинская) безродная знать сменила варягов, а кто ж ее такую слушаться будет? В здешнем времени законность власти – очень серьезная тема.

Вот был такой Хлодвиг, первый из династии Меровингов. Правил франками лет за четыреста от времен нынешних. А вот галлы не признавали его королем, для них по-прежнему легитимной была власть римского императора.

Но Хлодвиг не дурак был – направил он послов к базилевсу Юстиниану, императору ромеев, как бы правопреемнику Рима. А тому не жалко было грамоту накропать – все равно Галлия не в его власти. Так и отписал – дозволяю, мол, Хлодвигу править.

И все – народ мигом угомонился. Раз уж император дает «добро», стало быть, король настоящий! Будем слушаться.

Может, и так было…

Утомившись от размышлений, я добрел до своего шатра и залег спать. Завтра отплываем.