Глава 32

Хороший воин отличается решительностью. Именно это качество Таррот проявил.

Погода внесла сильные изменения в его планы: небо днем и ночью было ясными, к тому же луна стала почти полной. Дракон совершил лишь один круг на высоте пяти тысяч ярдов, внимательно (в который раз) рассмотрел цели в Балаклавской бухте — и отказался от атаки. У него были на то основания: летящий сверху ледяной снаряд можно было рассмотреть даже несовершенными человеческими глазами, моряки вполне могли догадаться искать источник опасности сверху и найти таковой. Это было неприемлемо.

Генерал-лейтенант Васильчиков сдержал слово: он встретился с лейтенантом князем Мешковым и сообщил о результатах переговоров с представителями коалиции. Но на следующий день английский флот поднял якоря и двинулся на выход из Балаклавской бухты. Французы, судя по косвенным признакам, также собирались эвакуироваться из Крыма. К Тарроту попали эти сведения, и тот решил, что достиг цели: неприятель струсил.

В Севастополь сообщение о поражении французской эскадры принес главный виновник торжества: «Морской дракон». Встречавшие — и откуда только люди узнают о прибытии корабля в отсутствие радио? — не могли не заметить следы боя. Железная заплатка на корпусе прямо-таки кричала, что в это место попало ядро. Правда, унтера починили пробоину в рубке, но следы этой починки скрыть мог разве что Тифор с его умением деформировать железо, не оставляя следов. Да и то об этом умении знали очень немногие. И уж точно все встречающие отметили, с каким трудом ходит командир, а те что были поближе, разглядели и бледность лица.

На взволнованные выкрики из толпы ответил лейтенант Мешков:

— Полная победа! Утоплены три броненосца и еще девять вымпелов; также тяжело повреждены и выбросились на мель три корабля линии. Двое матросов умерли от ран, еще четверо ранены, капитан второго ранга Семаков получил ранения и, возможно, контузию. Дамы и господа, пострадавших немедля надо доставить в госпиталь. И мне туда же со срочным рапортом к адмиралу Нахимову.

— У меня тут дрожки! Могу взять двоих! — последовал выкрик из толпы. Мешков узнал лицо добровольца: это был известный купец Панферов.

— Еще двоих берусь отвезти!

— У меня, у меня есть экипаж! Трое поместятся!

Мариэла с утра занялась мальчишечьим носом. Конструкт был не из сложных, но госпожа доктор опасалась за него, и потому Костя получил строгий наказ оставаться в госпитале и носу не казать на улицу, хотя эта важная деталь организма стала превосходно выполнять свои функции. Пацан уже начал получать просьбы написать письма родным, когда от ворот послышался шум.

В палату вбежал охранник.

— Марьзахарна, везут раненых и контуженных! «Морской дракон» вернулся! Победили наши!

Когда радостный рев чуть утих, госпожа доктор деловито поинтересовалась:

— Сколько человек? Пять? Николай Ивановича в известность поставили? Дарья, где ты?

Сестра милосердия материализовалась в палате через считанную минуту.

— На тебе сортировка, ты знаешь, что делать.

Девушка с достоинством кивнула. Ее медицинская квалификация и в самом деле повысилась за последнее время.

Тут Мариэла глянула в окно, увидела прибывающие экипажи и скомандовала:

— Санитары! Живо взять носилки и разгружать пострадавших. О, кого я вижу! Владимир Николаевич, и вы туда же?

— В ваши ручки, Мария Захаровна, всегда с радостью, — галантно отвечал капитан второго ранга. О том, что в госпиталь он предпочел бы не попадать, бравый моряк умолчал. — Но мне срочно к адмиралу Нахимову…

— Подождет! — абсолютно непочтительно отрезала госпожа доктор. — Первым делом сортировка раненых… та-а-а-ак… вы, господин офицер, пойдете в последнюю очередь, а вот этот молодой человек очень нуждается в моих услугах… и кто ж его перевязывал этакой грязью…

— Так прямо сейчас и пройду, мне ребра говорить не помешают, ежели не особо громко.

Мариэла даже не собралась с ответом, когда у капитан-лейтенанта образовалась мощная поддержка в лице самого адмирала.

— Здравия желаю, ваше превосходительство! — Семаков только-только успел сказать, когда заметил у Нахимова изменения в погонах, — виноват ваше высокопревосходительство, не сразу разглядел.

— Без чинов, Владимир Николаевич. Как себя чувствуете?

— Сильно о штурвал ударило, Павел Степанович, сколько-то ребер сломано, но уповаю на Марии Захаровны умения, — короткий поклон.

— На самом деле у Владимир Николаевича еще и небольшая контузия, — это Мариэла сказала, не поворачивая головы от раненого матроса, — но, так и быть, разрешу вам пока что переговорить, пока я занята. Но как только освобожусь — не взыщите, Павел Степанович, немедля господина капитана второго ранга возьму под свой арест.

— Не сомневаюсь. Марья Захаровна, не первый день вас знаю-с.

Улыбку адмирала младший офицер воспринял как разрешение докладывать.

— Осмелюсь доложить, Павел Степанович, «Морской дракон» сначала шел курсом…

Доклад был прерван через полчаса.

— Марья Захаровна, там лейтенант князь Мешков у ворот. Просят дозволения пройти. Говорят, что с рапортом к его высокопревосходительству.

— Пусть пройдет.

— Павел Степанович, — очень быстро заговорил Семаков, — осмелюсь доложить: с момента моего ранения лейтенант принял командование.

— Очень хорошо… да вот и он сам. Владимир Николаевич, доложите ход боя до момента, как вас зацепило, а дальше вы, Михаил, Григорьевич.

— Слушаюсь. Итак, атаку на линкор «Йена» начали с того, что…

Эта случайность не была случайной.

Сначала идущий полным ходом «Морской дракон» встретился с поспешающими к Кинбурну пароходофрегатами «Одесса» и «Крым». Лейтенант Мешков решил не останавливаться и приказал поднять флажные сигналы «Победа наша. Иду в Севастополь. Имею на борту раненых. „Херсонесу“ требуется помощь». Офицерскому составу пароходофрегатов только и осталось, что сокрушаться о невозможности участвовать в бою, а также обсуждать, какого именно рода помощь может потребоваться.

Встреча с о вторым участником боя при Кинбурнской крепости была несколько иной. Старший помощник на «Херсонесе», стоявший в то время вахту, заметил водный сигнал от чужих. Натурально, командир был о том немедля извещен. Сыграли боевую тревогу. На горизонте очень скоро стали заметны дымы.

Через десять минут сигнальщик прокричал:

— Вижу мачты!

А еще через четверть часа Руднев, пустивший в ход подзорную трубу, возгласил:

— Наши это. Судя по надстройкам, «Одесса» и «Крым».

— Андреевский флаг на головном! — возопил зоркий сигнальщик.

— Ну не говорил ли я! Очень кстати: сможем передать им часть спасенных, то бишь пленных. Степан Леонидович, распорядитесь насчет флажного сигнала. Да, и отбой боевой тревоги.

На этот раз времени вполне хватило на обмен не только людьми, но и новостями.

Через три часа все три российских корабля шли кильватерной колонной, направляясь в Севастополь.

Народное ликование имело основанием не только новость о разгроме эскадры у Кинбурнской крепости.

Тем же днем представительная французская делегация под белым флагом запросила встречи с российским командованием. Речь шла о перемирии. Английские союзники ранним утром покинули Балаклавскую бухту, бросив братьев по оружию, снаряжение, боеприпасы и артиллерию.

Главой российских представителей в отсутствие Нахимова стал генерал-лейтенант Васильчиков. Инструкции имелись.

— Разумеется, господа, мы можем согласиться на перемирие. Но мои полномочия не простираются настолько далеко, чтобы предоставить таковое на срок более сорока восьми часов.

— Этого времени нам не хватит даже на погрузку, не говоря уж о том, чтобы дойти до Константинополя!

— На погрузку личного состава вам безусловно хватит даже двенадцати часов. Что же касается снаряжения, боеприпасов, артиллерии и тому подобного — мы не возражаем, если вы все это оставите. Согласитесь, господа, что за сутки с половиной ваш флот вполне в состоянии дойти до ближайшего турецкого порта.

— А если нам не хватит времени?

— Вас будет сопровождать эскорт из российских кораблей. Как только срок перемирия закончится, они будут иметь честь атаковать вас.

В этот момент капитан первого ранга Ергомышев вклинился в ход переговоров:

— Точно так же атака будет произведена при попытке приблизиться к российскому побережью ближе, чем на три навигационные мили. Это будет считаться нарушением перемирия.

— Само собой разумеется, у нас нет никаких планов отклоняться от кратчайшего пути к Босфору.

Несколько искривленное выражение лица визави Ергомышев счел за улыбку.

В конце концов французы сторговали срок перемирия до трех суток, упирая при этом на «неизбежные в море случайности». Как оказалось, этот термин бытовал во всех военных флотах мира.

Как только князь Меньшиков узнал об отступлении союзников, он немедленно приказал войску выдвигаться в сторону Севастополя. Дополнение к приказу предписывало не слишком торопиться, дабы избежать совершенно ненужных боестолкновений.

Одновременно светлейший озаботился составлением победной реляции в Петербург от имени российской армии, которая и внесла основной вклад в величайшую из побед русского оружия.

Мариэла стояла насмерть: на ее крещении должны были присутствовать лишь самые необходимые персоны. В качестве крестного отца она выбрала Николая Ивановича Пирогова. Несмотря на всю занятость, тот и не подумал отказаться. Правда, лейтенант князь Мешков тоже очень хотел заполучить эту обязанность, но приказ командования заставил исполняющего обязанности командира «Морского дракона» снова выйти в море.

С крестной матерью вышло не так просто. По некотором размышлении Мариэла попросила об этой услуге капитаншу Абрютину, племянница которой была одной из первых пациенток госпожи магистра в Севастополе. Елизавета Алексеевна, разумеется, была польщена. И сразу же она взяла на себя труд раздобыть нужные белые одежды, полотенца, свечи и прочие принадлежности обряда. На долю Мариэлы осталось лишь вызубрить молитвы «Отче наш», «Верую» и «Богородице». Тренированная память мага жизни могла справиться с куда более трудными задачами.

Крестил женщину из иного мира лично отец Александр. Перед этим он имел еще одну беседу с Мариэлой. Разговор шел с глазу на глаз, никто так и не узнал подробностей, но понимающие из публики, собравшейся у паперти, отметили, что обряд проведен как-то уж очень быстро. Некоторые зрители поджали губы. Иные же решили, что госпожа доктор не может позволить себе надолго отвлечься от своих благородных дел.

Наиболее заинтересованным лицом в обряде крещения был хорунжий Неболтай. Тем же вечером он дал знать друзьям-пластунам о том, что, мол, теперь-то никаких препятствий к женитьбе на разлюбезной Марьюшке не осталось.

— А приданое какое? — поинтересовался не в меру прагматичный ротмистр Левашов.

К чести хорунжего будь сказано: он ни на мгновение не замедлился с ответом.

— А вот какое, — и казак постучал себя согнутым пальцем по лбу. — Машенька через пяток лет доктором науки станет. А они самые что ни на есть богатые в ее родных местах. Дом купим иль построим.

— А по дому и с детьми кто ж будет?

— Наймем кого-нито, — небрежно махнул рукой Неболтай.

— Постой. Да ты, брат, к ней переедешь?

— Ну да, в ее края. Маша говорит, у меня способности; учиться, мол, надо. В университет поступлю.

— В твои-то лета как бы не поздно учиться…

— Сказал, что смогу — значит, смогу, — твердо ответил будущий студент.

— Уж ты, Тиша, не сомневайся, поможем тебе со свадьбой.

Эта реплика есаула перевела разговор в сугубо практическую плоскость.

Уверенность казака в собственных силах получила на следующий день неожиданное для всех, кроме Мариэлы, подкрепление. С утра казак получил записку с просьбой прибыть к ней в госпиталь. Внешне Неболтай сохранял невозмутимость, хотя терялся в догадках о причинах приглашения.

Мариэла напустила на себя вид таинственный и загадочный. Видимо, женщины любого мира одинаково хорошо это умеют.

— Глянь-ка, Тихон, что мне переслали через наставницу.

Посылка выглядела как упакованная в толстую оберточную бумагу стопка листов или тонких книг. Казак хмыкнул.

— Да ты не стесняйся, разорви упаковку.

— Ого!

Это были не книги, а копии. Тихон уже знал, что магическая наука позволяет копировать, но от Мариэлы слышал, что учебники скопировать нельзя. А это и были учебники: «Основы теоретической магии» и «Основы практической магии». Разумеется, первые тома.

— А как же…

— А так. Я ведь говорила тебе: есть обходные пути.

— Наставница потрудилась?

— Нет, другие.

— Свет, выходит, не без добрых людей… С чего мне начинать?

— С теории.

Сарат не просто догадался, по какому вопросу супруга вызывает к себе. Он сам провел анализ и в последнем сообщения даже выложил собственные заключения.

Все это было представлено Моане, конечно, после того, как были обцелованы она сама, младшие дети и внуки, съеден парадный обед. Следуя обыкновению, любящий отец и дедушка поиграл с мелкими и рассказал им сказку. А вот потом…

Моана сделала нестандартный ход.

— Если позволишь, я начну. За мной основные мысли; ты добавишь либо опровергнешь. Итак, экспедиция за время пребывания в мире Земли… вольно или невольно, это второй вопрос… дала сильный толчок развитию не только земных вооружений, но и маэрских. Перечень включает в себя: гранаты измененной конструкции с зажигательным действием, эффективны против деревянных кораблей, в первую очередь, но также против всего, что может гореть. Первые образцы гранат были известны на Маэре, но потом последовали несколько изменений, и каждый раз эффективность их увеличивалась. Также: измененная конструкция самозарядной винтовки (она же скорострелка), позволяющая стрелять непрерывным потоком пуль; весьма эффективна в обороне. Далее: крупнокалиберная скорострелка, отличающаяся повышенным поражающим действием не только против людей, но и деревянных конструкций. Корабль нового типа; правда, в его конструкции ничего принципиального нового я не усмотрела, но он отличается великим множеством мелких усовершенствований. По моим прикидкам, такой вполне может справиться с целой эскадрой «драконов» Повелителей моря. Изменение конструкции корабля, построенного в том мире, сильно изменило в лучшую сторону его боевые характеристики. Особо отмечу: работа обошлась сравнительно недорого. Это все в части механизмов. Теперь о тактике. Пусть я в ней разбираюсь недостаточно, но кое-какие выводы сделать могу. Тактика морского боя: она точно может найти применение в мире Маэры. Заметь: никакого абордажа в том смысле, как его понимают Повелители моря, не было. Уничтожение или вывод из строя вражеского корабля на расстоянии — вот основа тактических построений. Заметь: хорошее сочетание пуль от крупнокалиберной скорострелки и гранат…

— Это не ново.

— Не буду спорить, — жена являла собой образец покладистости. — Как насчет тактики противодействия атакам силами пехоты или кавалерии? Уж здесь новизна имеется. Правда, она все же относится больше к их миру. И, наконец, новинки в части магии — уж это точно применимо к Маэре. Все методы борьбы с негацией — они-то уж точно отличаются новизной. Мариэла, когда здесь появится, представит кучу вариантов конструктов для лечения ранений. Аналогов здесь нет или очень мало. Не удивлюсь, если ей присвоят докторский ранг без защиты диссертации. Что до вывода, то он… скажу так, не вполне очевидный.

Пауза.

— Не сомневаюсь, что твоим умникам вскорости удастся получить кристаллы, дающие возможность открывать большой портал в тот мир. Но! Наши люди там всеми силами хранили нейтралитет. Они никак не вмешивались — впрямую, понятно — в тамошнюю войну. И все же… факты ты сам слышал. Нам, как мне кажется, следует сильно ограничить как экспедиции туда, так и контакты оттуда. Ну, допустим, Мариэла привезет с земли мужа. Не так страшно, этот господин, — сказано было с отчетливой иронией, — по знаниям сильно уступает Професу…

Сарат вскинул палец. Моана поощрительно улыбнулась.

— Не хотел прерывать ход твоих мыслей, однако… Доказательств у меня как не было, так и нет, но подозреваю: Професа не нашли в том мире не потому, что найти не могли. Полагаю, что и не могли найти, никак, — сказано было совершенно неуклюже, но собеседница пропустила эту неловкость мимо ушей. — Мы попали порталом в то время, когда он еще не родился — понимаешь? Не его время.

Жена проявила осторожность в анализе:

— Что навело тебя на эту мысль?

— Язык в первую очередь. Тамошние говорят и пишут почти так же, как он — но именно что почти. Ты вспомни историю развития нашего языка: древний достаточно сложен в смысле правил, староимперский куда проще, а соверменный еще того проще. Вот у них, как мне показалось, похоже. А отсюда следует: Профес родился позже.

— Понимаю твою мысль. И это все?

— Из того, что я прочитал в отчетах, создается впечатление, что тамошние мастера знают меньше Професа… знаю, что ты подумала: это тоже не доказательство. Но подозрения остаются.

— Над этим стоит подумать… и предпринять исследования. Как насчет портала в другое время?

Сарат изобразил «Не верю!» без слов, одной мимикой.

— Сказать по правде, я даже не представляю, с чего начинать. Теория тут… что уж говорить, нет ее, теории.

— Ну так создай. Ты же лучший теоретик нашего мира.

— Лучший еще не значит хороший… Еще тамошний негатор, но о нем, как мне кажется, беспокоиться не стоит. Человек без большого образования; хочу сказать, оно еще меньше, чем у жениха Мариэлы. Вряд ли он может внести нестабильность… пока что. Во всяком случае, никто из моих ребят и близко не подошел к воспроизведению негации. Так что он нужен.

— Пожалуй что… Так как насчет контактов?

— У нас один будет. Этот воин, избранник Мариэлы… хотя нет… запрошу-ка я твою ученицу: а каковы их планы именно в части контактов с тем миром?

— Запроси. Но ты так и не ответил на вопрос: где я ошиблась, или недоучла, или еще чего-то?

— Ну, мелочь. То, что не было известно у нас: метание гранат с закрытой позиции, когда противник находится вне видимости. Но имеется еще кое-что…

Госпожа академик изобразила на лице высочайшую степень внимания.

— Я заметил, и ты, уверен, тоже: Профес думал не так, как мы. Сначала я предполагал, что это от отсутствия магии в его мире. Потому-то он и делал упор на механику и всякое такое. И по мере возможностей старался использовать преимущества того и другого. Но потом… хочу сказать, в стратегическом смысле… была еще одна причина для него… хочу сказать, и для него, и для всех людей из его мира…

Сарат приостановился на четверть минуты, с очевидностью подбирая слова для оформления мысли. Видимо, он достиг цели. Формулировки стали отточенными.

— Их жизнь короче нашей. Мы всегда рассчитываем очень далеко, они — нет. И земляне всегда торопятся в сравнении с нами. Это еще один источник для нестабильности.

Моана нашлась с репликой не сразу.

— Да, возможно, ты прав. Тем меньше нам причин расширять контакты. Но тут еще думать надо. А что у тебя по управлению негацией?

Глава аналитического отдела получила все факты, что были в распоряжении Заокеании. И ее муж, не теряя времени, назавтра вылетел обратно. Его ждали проблемы с кристаллами фианита, да и другие задачи могли оказаться неотложными.

Императора всероссийского Николая Павловича никто и никогда не называл дураком. Единственным исключением из этого правила был он сам. Термины «самодур», «тиран», «деспот» — те были в ходу, особенно среди журналистов, пишущих в заграничные изданиях. Стоит, однако, заметить, что все эти (и еще худшие) эпитеты были не вполне заслуженными.

Правда, Николай очень не любил менять уже принятые решения. Переубедить его почти никогда и никому не удавалось. Но можно было убедить. Уже очень давно император взял себе за правило: никогда не решать важные вопросы без всестороннего исследования. Этот, без сомнения, был важным. Но решение никак не давалось.

То, что в затянувшейся войне России с европейской коалицией удалось, самое меньшее, избежать поражения, было ясно. Куда менее ясным казался ответ на вопрос: что же с этой ситуацией делать.

О средствах, примененных для достижения успеха, приближенные докладывали уверенно… и создавали впечатление неполного знания. На ум приходила чуть ли не черная магия, в которую просвещенный государь не верил. К сожалению, все докладчики были лицами заинтересованными. Каждый желал выставить в наивыгоднейшем свете одного и того же человека: себя. Целостная картина не выходила, а потому не удавалось составить план действий.

Император усилием воли постарался собрать в единое множество то, что было известно достоверно.

Построенный за считанные недели превосходный, хотя и малый корабль с движителем неизвестного типа — раз. Правда, не было точных данных о скорости, но из представленных данных следовало: этот кораблик в состоянии оставить за кормой любого противника из британского или французского флотов. Точно так же отсутствовали сведения о типе топлива и о дальности хода. Наконец, ни намека на личность того, кто являлся автором прожекта.

Новое вооружение для этого корабля, оказавшееся весьма пригодным и для сухопутных целей — два. Правда, никто не упомянул о калибре ядер, сказано лишь, что это гранаты с огромной взрывчатой силой. И опять же ни слова о конструкторе.

Новый вид особо скорострельных ружей — три. Правда, отмечалось, что дальнобойность не уступает штуцерной, но о реальной скорости перезарядки ни слова. И опять же: полная неизвестность о создавшем их оружейнике.

И общая черта всех этих новшеств: ничего и никто не сказал о том, сколько они стоили казне. А это куда как важно.

Вывод: фактов недостаточно. Значит, надобно отыскать того, кто мог бы дать исчерпывающие объяснения всему этому. И сей человек должен быть в невеликом звании, потому что такой, если он не дурак, не может рассчитывать на огромную награду — не по чину — а равно и на блистательную карьеру при дворе. Следовательно, можно ожидать объективность хоть в какой-то степени.

Перелистав несколько докладов, самодержец российский нашел фамилию: Семаков. Дворянин (иначе бы не стал флотским офицером), но роду незначительного. До войны имел чин лейтенанта, потом повысили до капитана второго ранга. Командовал тем самым кораблем, что причинил наибольший ущерб флоту союзников: утопил или повредил не один, а много неприятельских вымпелов. А успешный капитан просто обязан знать все, что касается корабля, которым командует. То есть именно этот человек в состоянии ответить пусть не на все, но уж точно на большинство вопросов.

Николай пришел к промежуточному решению и потому даже слегка улыбнулся. Вызвать этого моряка в Петербург, назначить аудиенцию и расспросить подробно. Время пока что имеется. А уже по результатам полученной информации подумать как следует и решить уже окончательно: что делать во внешней и во внутренней политике.