Глава 30
«Морской дракон» уже повернул на норд-вест. До Кинбурнской косы осталось не более пятидесяти миль, а канонада все еще не слышалась, и серебряная пластинка с синим кристаллом ничего не показывала.
Первому и второму помощнику очень хотелось задать один и тот же риторический вопрос: «Неужто упустили?», но оба превосходно понимали, что как раз это спрашивать нельзя. Командир стоял в рубке рядом с вахтенным офицером и был мрачен, как шквальный горизонт. Матросы, правда, знали, что Зубастый никогда не наказывает без дела, и все же старались сделаться как можно менее заметными на палубе и всеми силами пытались найти работу в трюме.
Прошло еще три четверти часа.
— Есть сигнал, Владимир Николаевич.
Лейтенант Мешков, который в тот момент стоял за штурвалом, сделал все возможное, чтобы голос его звучал бесстрастно, и ему это удалось.
— К бою-у-у-у!!!
Матросы делали ставшей уже привычной работу по приготовлению «Морского дракона» к бою. Пожалуй, только для Неболтая-младшего это зрелище было в новинку, но у него самого нашлось важные дела.
Картечник в очередной раз проверил состояние вверенного ему оружия. Разумеется, все детали были смазаны. Разумеется, затвор скользил настолько легко, насколько это возможно. Разумеется, лента уже была заправлена. Пальцы молодого казака бережно пробежались по нагретой солнцем стали. Все в порядке? Нет, не все.
Фрол со всей аккуратностью расправил парусину, на которой ему предстояло лежать, придирчиво осмотрел собственную работу и слегка выпрямил несуществующие складки. Даже строгий дядька Тихон не нашел бы к чему придраться.
Но почему-то командир продолжал хмуриться. Ему не давала покоя мысль: где он промахнулся в расчетах? Почему неприятельская эскадра так опоздала?
Всех офицеров «Морского дракона» подвел малый опыт службы на паровых кораблях. Умозрительно все они знали, что у машин бывают отказы, но допустить мысль, что такое могло случиться с буксирами у противника — вот этого не случилось. Движки самого «Морского дракона» только раз отказали, да и то частично, к тому ж попадание ядром было причиной. Вот почему сигнальщик напрасно напрягал уши: эскадра еще не подошла к Кинбурнской крепости, хотя ее защитники, конечно же, заметили на горизонте мачты и готовились к тяжелому бою.
— Дымы на горизонте к норд-весту!
На этот раз хваленая северная выдержка изменила мичману Шёбергу.
— Они, Владимир Николаевич, больше некому. Готов поклясться хоть…
— Не трудитесь, Иван Андреевич, и так поверю.
На скорости тридцать восемь узлов вcтречный воздух с большой силой бил в лицо находившимся на палубе, свистел в щели броневых заслонок, и врывался через открытую дверь в рубку, но люди, похоже, этого не замечали.
— Пятнадцать вымпелов, ваше благородие! — протяжно выкрикнул Мягонький.
— Точно, они.
— Сейчас начнется, — голос командира был абсолютно спокоен, — вот вам план действий, господа. Мы не сможем пробиться к броненосцам. Корабли прикрытия этого не дадут. Через четверть часа, самое большее, нас заметят и начнут перестроение. Нам не удастся пройти вдоль фронта. Если у неприятеля командуют не дураки, то откроют заградительную пальбу ядрами, это самое меньшее, а скорее постараются охватить нас с флангов. «Дракон» проскользнул бы, конечно, но опасаюсь повреждений и потерь в людях. Поэтому будем выбивать их по одному в надежде, что через… сколько-то времени подойдет «Херсонес».
Каждый из офицеров уже прикинул, что раньше, чем через четыре часа Руднев на выручку не придет — и каждый старательно притворился, что не придал значения неопределенности в оценке, допущенной командиром.
— А пока сбросим скорость. Начинаем с правого фланга, господа. Цель: выведение из строя, на добивание не отвлекаться. Щиты задействованы? Проверьте таковые у комендоров и подносчиков.
Мешков и Шёберг пробежались по палубе: один к носовому гранатомету, другой к кормовому, удостоверились, что на каждой серебряной пластине тускло светится огонек.
— Дымы из труб на тех, которые в броне! — подал голос сигнальщик.
— Может быть, нас пока не заметили? Раскочегарить топки им по любому надо, иначе маневра не будет.
— Буксирные пароходофрегаты поворачивают на зюйд… нет, на зюйд-ост. Похоже, что все же заметили. И парусники тоже.
— В бейдевинд им трудненько будет держать строй фронта.
— Все верно, Михаил Григорьевич, но рассчитывать на их ошибки в маневрировании не имею права-с.
С каждой минутой картина построения вражеской эскадры становилась все более очевидной. Броненосцы очень неторопливо выходили на позиции для обстрела. Все прочие корабли не без греха выстраивались фронтом. На левый фланг поспешал «Магеллан», центр занял «Дарьен», а на правый выходил «Ль'Альбатрос».
— Михаил Григорьевич, когда выйдем на дистанцию, прикажите картечнику бить правофланговому по тому колесу, что слева. Если повезет разбить, то неприятеля сразу поведет влево, а нам того и надо. У них строй и так… не особо ровный. А уж если совсем счастье привалит, то и столкновение получится.
— Слушаюсь. Предлагаю с двадцати пяти кабельтовых начать пальбу гранатометами.
Командир сильно замедлился с ответом, но все же процедил:
— Нет, Михаил Григорьевич, из двух гранатометов не стоит. Хочу приберечь большие гранаты для броненосцев. Хотя, конечно, носовой пусть будет в готовности.
Плавучие батареи ужасающе медленно ворочали, становясь правым бортом к берегу.
— Они еще с полчаса будут становиться на позицию, — со спокойной уверенностью заметил второй помощник.
— К тому времени мы уже вступим в дело.
Эта реплика командира, как выяснилось тут же, совершенно не соответствовала действительности. Первым вступил в дело пароходофрегат «Магеллан». Он довольно резво развернулся левым бортом к «Морскому дракону». Пыхнули дымы. Через секунд десять донесся гул залпа. Из дымов полетели ядра, не долетели и заскакали мячиками по воде.
— Недолет пять, поторопился француз.
— Его оставить до времени, все равно ему понадобится сколько-то минут на восстановление строя. Держимся первоначального плана. Дистанция до правофлангового?
Вопрос был почти риторическим: командир и сам мог прикинуть расстояние.
— Двадцать пять кабельтовых, не меньше. Разрешите попытаться достать.
— Действуйте.
— Слушаюсь. Кормовой гранатомет! Пять гранат, целиться между бушпритом и фок-мачтой!
Гигантские пенные столбы встали близ носа пароходофрегата. Один… второй… третий…
— Недолеты, Патрушев!
Четвертая граната лопнула огненным шаром над бушпритом. Пятая — еще дальше.
— Даю поворот!!!
Вся палубная команда «Морского дракона» дисциплинированно ухватилась за концы. Офицеры последовали примеру, только держались они кто за штурвал, кто за приборный щиток.
Сразу по завершении поворота командир дал «полный вперед», уходя от опасности.
Французский пароходофрегат не проявил склонности к пацифизму. Погонные орудия ответили немедленно. Как только корабль довернул на угол, позволяющий работать бортовым орудиям, те присоединились к ответу. И на этот раз недолет оказался примерно пять кабельтовых.
— Зарядить кормовой! — заорал в открытую дверь Мешков, попутно откладывая в память, что по возвращении в Севастополь надо заказать что-то вроде переговорных трубок.
Команда оказалась лишней: заряжающий уже перекидал чугунные гранаты в лоток.
— Мягонький, какие повреждения видишь?
— Фор-стеньга сбита, ваш-бродь, пожар вроде как небольшой.
— Поворот!
И «Морской дракон» рванулся в следующую атаку. Но на этот раз Семаков нацелил нос на центр.
Он рассчитал правильно. Правый и левый фланги стали загибаться, стремясь охватить дерзкого и поставить в два огня. Но резвый русский кораблик неожиданно рванул и снова выскочил на правый фланг, на этот раз ближе. И залп со всех сторон пропал зря.
— По колесу бей, Неболтай! — загремел начарт.
Фрол отреагировал мгновенно. По всему видать, он уже взял на прицел то самое колесо, поскольку не потратил ни мгновения на доворот ствола.
Тяжелая картечница разразилась звонким дадаканием. С расстояния чуть ли не милю, разумеется, никто не мог разглядеть, насколько повреждено колесо — тем более, попадания, если они и были, скрывал железный кожух. Но вот неожиданный маневр заметили все.
«Ль'Альбатрос» дернулся носом влево, приостановился, еще раз дернулся…
— По мостику бей, по мостику!!! — заревел начарт. Он едва ли не первым сообразил, что одно колесо работает почти вхолостую. Не иначе, тяжелые пули разнесли часть плиц, а то и повредили спицу. Длинная очередь, немедленно хлестнувшая по мостику, видимо, разбила штурвал, поскольку теряющий управление пароходофрегат понесло прямо на соседний парусник.
Отдать должное быстроте реакции командира парусного корабля: он вовремя заметил опасность и положил руль на ветер. Поворот оверштаг подействовал на тяжелый фрегат, как удар по тормозам. Столкновения удалось избежать, но «Ль'Альбатрос» тоже выкатился из строя. При таких маневрах артиллерия, конечно, не могла вести прицельный огонь, хотя комендоры добросовестно пальнули.
Рука молодого Неболтая чуть не швырнула пустую ленту в сторону люка. Заряжающий ловко ее подхватил.
— Набивай, набивай! Полную давай!
К картечнице подбежал заряжающий Пятаков, держа ленту в двух руках, видимо, из опасения ее уронить. Никто не посмел бы сказать, что картечник медленно перезаряжал свое грозное оружие, но к моменту, когда он изготовился к стрельбе, было поздно: «Морской дракон» почти развернулся.
— Михал Григорьич, кормовым вдоль палубы!
Командир опередил своей командой собственного начарта на считанные мгновения. А Патрушев, похоже, только ее и ждал.
Первая граната грохнула солнечным шаром между бушпритом и фок-мачтой, которая на этот раз она удержалась. Однако второй взрыв ее прикончил. После шестого взрыва оказалось, что пароходофрегат полностью небоеспособен: не уцелела ни одна мачта, дымовая труба улетела за борт, а на палубе разгорался пожар. К тому же одно колесо дышало на ладан. Хуже всего было то, что единственным оставшимся на ногах офицером оказался третий помощник — капитан был убит наповал, а первый и второй помощники попали в лазарет с тяжелейшими ранениями. Несмотря на куда более скромный опыт, чем у старших в должности, третий помощник понял, что сейчас не до участия в бое. Надо спасать корабль.
А русский наглец показал корму и пустился наутек. Само собой, крики «Ура!» до союзной эскадры не донеслись.
— До сего момента нам везло, — отрывисто молвил командир, чуть-чуть подрабатывая штурвалом, — но сейчас они, если не дураки, встанут в линию. И подойти будет труднее.
На этот раз предвидение сработало точно. Прикрытие броненосцев выстраивало линию, становясь бортами к противнику и готовясь открыть заградительный огонь. Исключение составил лишь «Ль'Альбатрос», спрятавшийся за товарищами.
— Интересно, сколько ему понадобится времени на починку колеса? — вслух поинтересовался старший помощник.
Вопрос не был праздным. Однако ни у одного офицера «Морского дракона», включая командира, не было реального опыта ремонта гребных колес.
Семаков попытался представить себе объем работ. Установка временных мачт и восстановление такелажа заняли бы часов шесть, самое меньшее, и это если не учитывать все еще не потушенного пожара. Нет, до темноты восстановить боеспособность пароходофрегата — это из книжек со сказками.
Однако обсуждать эту интересную тему было некогда. Командир закрутил штурвал. «Морской дракон» пошел в очередную атаку — и опять по новому плану.
Корабль, повинуясь резким поворотам штурвала, вилял, как заяц, улепетывающий от выстрелов горе-охотников. Первый залп орудий противника прошел в стороне на расстоянии чуть ли не три кабельтовых.
— Как начну уходить — бить по левофланговому, — отрывисто выплюнул Семаков. Его глаза стали очень похожи не смотровые щели рубки.
— Кормовой, товсь! Цель — пароходофрегат с левого фланга.
Но эскадра не была намерена спокойно ждать расстрела. Грянул еще один залп.
Корпус «Морского дракона» отчетливо вздрогнул.
— Попали, рассукины дети!
— Вандреич, осмотреться в трюме, доложить о потерях и повреждениях!
Старший помощник знал, к кому обратиться: об этом должен был докладывать Зябков, но сейчас он и его товарищи-трюмные, а также боцман могут быть крепко заняты заделкой пробоины.
По непонятной причине Шёберг довольно долго не появлялся с докладом. Но вот его голова вынырнула из люка.
— Потерь не имеем. Сквозная дыра в обшивке близ форштевня выше ватерлинии, да с другой стороны промяло наружу, но не насквозь. Течь имеется, когда идем на полном ходу, волна от форштевня заливает. Помпы включены, справляются. С починкой плохо: узкое место, там и с кувалдой не размахнешься, и подпоры плохо держатся. Пытаемся.
Мичман только-только закончил доклад, когда из-за штурвала донеслось: «Поворот!», Патрушев получил команду на обстрел.
На этот раз первая граната взорвалась чуть выше грот-мачты и примерно посередине между ней и кормовым срезом, вторая, как показалось наблюдателям, рванула рядом со стеньгой (та, понятное дело, улетела), третья начисто срезала трубу, а заодно и сломала грот-мачту (точнее, то, что от нее осталось). С четвертой вышло не столь удачно: взрыв вздыбил воду, но, видимо, колесу тоже попало, поскольку корабль тут же начал вываливаться из строя. Пятая граната легла почти точно под форштевень, «Магеллан» дернул носом вверх-вниз, но направление вниз оказалось куда лучше обозначенным. Правда, пароходофрегат все же успел повернуть, но начарт успел заметить дифферент на нос.
— Дыра у него в районе форштевня, течь сильная!
— До мелей дотянет, если офицеры толковые, а матросы расторопные.
Неболтай-младший на этот раз не пригодился: для картечницы дистанция была великовата.
«Морской дракон» снова уходил в открытое море после очередного наскока. Пока командир думал, что делать с пробоиной, из люка высунулся унтер-офицер Зябков.
— Ваше благородие, разрешите доложить?
— Докладывай, братец.
— Так что пробоина ну в очень неудобном месте, изнутри и не подберешься. А вот снаружи я бы попробовал, в беседке…
— Запрещаю на ходу что-либо делать!
— Так отойти подальше и лечь в дрейф, я бы в лучшем виде пробоину заварил, и железо подходящее имеется.
— Сколько ж тебе на то времени надобно?
— В полчаса должен справиться.
Семаков чуть поразмыслил. Идти в очередной налет с пробоиной ему очень не нравилось. Конечно, помпы справляются, но что, если еще одна дырка случится?
— Боцман!
— Я!
— Вот что, братец, тут младший унтер предлагает заварить железо обшивки снаружи. Возможное ли дело?
— Так точно, ваш-бродь, однако помощник тут бы к месту пришелся.
— Хорошо. Зябков, готовь все материалы, а ты, Кроев, будь наготове с двумя беседками. Кого в помощь?
— Шумило, у него и силы в достаче, и руки длинные.
— Будь по-вашему. Через полчаса ляжем в дрейф, тогда начинайте. Только чтоб оба были в рукавицах, да очки темные не забудьте. И еще: главное для нас, чтоб заплатка держалась. Если даже малая течь и будет — потерпим; в порту починочные работы будут уже по всем правилам.
Зябков довольно точно оценил длительность ремонта. Конечно, никто (он сам в том числе) не поручился бы за отсутствие течи, да и внешний вид железного некрашеного квадрата посреди обшивки не радовал глаз, но наводить красоту времени решительно не было.
Трюмные втихомолку радовались возможности передохнуть, а еще того более: хоть сколько-то быть не под угрозой. Они обменивались впечатлениями:
— Это ж скольких мы утихомирили?
— Да сам сочти: вот тот правый колесный, это раз, не утоплен, но без колеса и без мачт.
— А еще тот, что слева был. Вот он непременно потопнет, коль на мель не выбросится. Ему фитиля под форштевень положили.
— Аль мне кажется? Течет, похоже, заплатка.
— Да брось ты! Это обшивка мокрая, высохнуть не успела, стал-быть.
— Опять поворот. Похоже, еще в одну атаку идем.
— А ну, изготовиться на подачу! Веселей, веселей, ребята!
Российский корабль шел в атаку на эскадру, делая двадцать узлов. К этому моменту «Магеллан» уже сидел на мели, а его команда трудилась над заделыванием пробоины. Командир пароходофрегата, конечно, не рассчитывал, что сможет продолжать бой. Цель была другой: любыми средствами дотянуть корабль до Варны.
Семаков решил опробовать новую тактику: с самой дальней дистанции попытаться нанести повреждения неприятельским кораблям, практически не опасаясь ответных ядер.
— Михаил Григорьевич, сейчас я проведу «Дракона», бей по очереди всех. Попадем сколько-то раз — и ладно. Не верю, чтоб Патрушев смазал все гранаты до единой.
— Слушаюсь. Кормовой, по приказу пали. Бей по всем подряд. Главное, чтоб хоть кого-то зацепило. Пожары — это то, что нам сейчас надо. Задача ясна?
— Так точно!
— А вот… — «Морской дракон» стал набирать скорость, — давай!!
Сам же начарт пристально вглядывался, отмечая результаты пальбы и вслух проговаривая нечто не вполне связное:
— Так… воду пока что баламутим… твою ж поперек, опять мимо… нет, этот так и не получит повреждений… о, есть одна!.. и еще… горит же! Эх, перелет…
Патрушев превзошел сам себя. В среднем на один вражеский корабль он выпустил по одиннадцати гранат. Нельзя сказать, что результатов совсем не было. Два серьезных пожара, в результате которых тяжелый трехпалубный «Дюгесклен» и двухпалубный «Инфлексибль» временно утратили боеспособность. На самом деле был и третий пожар на корабле, название которого прочитать пока не удалось. Хотя паруса на нем были убраны, он явно сохранил маневренность. Только тогда Семаков догадался, что дым из трубы мешается с дымом от пожаров, а колеса на этом корабле не видны лишь потому, что он винтовой.
Но ни один из противников не пошел на дно.
Начарт добросовестно доложил результаты боестолкновения, добавив от себя:
— Владимир Николаевич, тот, что второй слева, судя по его хорошему внешнему виду, недавней постройки и может быть вооружен орудиями Пексана. Нам от него подарков получать не надо бы. Неровен час, бомба пробьет обшивку… потери среди подносчиков обязательно будут. Шёберг доложил, что люди и без того работают с большим напряжением сил. И это сейчас, когда бьем лишь из малого гранатомета.
— Станет полегче, когда подойдет «Херсонес». По моему расчету, должен прибыть через два часа, — отвечал командир, крутя штурвал одной рукой. Другая была занята рычагами секторов газа. — Хотя, сами знаете, всяко бывает. Только бы крепость сдюжила.
Кинбурнская крепость огрызалась.
Нельзя сказать, что сухопутные артиллеристы были плохи. Скорее наоборот: вот уже с десяток ядер ударили в борта броненосцев. Поначалу каждое попадание встречалось бурными криками «Ура!», но радостное настроение держалось недолго. Все видели, что точно нацеленные ядра отскакивают от стальной брони.
Впрочем, русских солдат и офицеров радовали успехи «Морского дракона». Пожары на кораблях прикрытия трудно было не заметить, а уж два выведенных из строя пароходофрегата наводили нешуточную надежду.
— Лихой народ эти моряки. Ведь в одиночку полезли на двенадцать.
— Да подавай же картуз! Это… их… было… двенадцать… а щас… сам сочти…
Заряжающий, тяжело дыша, привычными движениями пихал картуз в дуло.
— Ничего, братцы, им бы только с теми, кто подальше, справиться, а уж там они дадут жару этим бронированным. Вона как ихние бомбы рвутся — отсюда слыхать.
Семаков менял тактику, не давая противнику привыкнуть к ней.
— Миша, видишь парусник с левого фланга? Он линейный, но с маневренностью у него будет плохенько. Мы сейчас снова пройдемся вдоль линии, на пределе дистанции, потом, как тот разрядит орудия, шмыгнем поближе, а уж тогда пусть кормовой не зевает, да и картечницей пройтись можно.
— Сделаем, — лаконично отвечал начарт. И тут же стал давать распоряжения Фролу.
Французы не дремали. Видимо, в командовании эскадры нашелся соображающий офицер. Когда «Морской дракон» на самом полном ходу понесся мимо вражеской линии, орудия на кораблях противника перестали бить залпами. Это было вопреки всем тактическим образцам. Замысел основывался на чистой математике. Сколь ни вертким был русский кораблик, у него стало куда меньше возможностей для того, чтобы воспользоваться тем промежутком времени, который требовался для перезарядки. И тогда на стороне французов будут законы статистики. Из нескольких сотен ядер сколько-то должны были попасть в цель.
Первый звоночек прозвучал, когда ядро почти долетело до кормы и вспенило воду столбом недолетом в восемь сажен. Но Мешков даже не обратил внимания; вполне вероятно, он даже этого не заметил, поскольку стоял впереди рубки.
— Картечница! Бить по второму слева, как подойдем. Цель: сначала мостик, далее по пушечным портам! А потом по левому!
Второй слева (тот самый, на котором был небольшой пожар) медленно повернулся бортом; теперь можно было прочитать его название: «Аустерлиц».
Фрол Неболтай исполнил команду до точки. Мостику и тем, кто на нем стоял, крепко досталось, потом грохочущая картечница стала вести дулом, вычерчивая ровную строчку по линии пушечных портов. Даже издали можно было увидеть летящие щепки. Подносчик Пятаков, надо заметить, был уже наготове с набитой лентой. Картечник не потратил на замену и семи секунд.
Тактическая новинка подействовала: с борта «Аустерлица» ударило едва ли с три выстрела, да и те оказались скверно нацеленными. Зато не оплошал левофланговый (это был «Байяр»).
Удар в металл показался Семакову каким-то необычно протяжным. Третий помощник высунулся довольно скоро и бодро доложил:
— Потерь убитыми не имеем. Пробита насквозь обшивка между четвертым и пятым шпангоутом, примерно полсажени над ватерлинией, потом ядро ударилось во внутреннюю переборку, помяло ее изрядно, но не пробило. Обшивку Зябков берется заварить изнутри, — в этот момент из трюма стали доноситься звонкие и равномерные удары кувалдой, — Также повреждены этажерки с гранатами. Содержимое двух полок раскатилось по всему трюму, сейчас собирают. Матроса Парамонова отнесли в лазарет, его по ноге сильно гранатой ударило.
Командир явно успокоился.
— Спасибо, Иван Андреевич, делайте дело. Боцман, доложить о расходе боеприпасов!
Это был тот нечастый случай, когда боцман ответил не сходу.
— Пуль для картечницы осталось сто восемьдесят одна,
не считая тех, которые уже в ленте. Малых гранат: пятьсот пятьдесят на полках, что уцелели, да сверх того ищут, которые раскатившись.
Удары в трюме стихли. Зябков уже прихватил железную заплатку в четырех углах, и теперь приваривал все кромки.
— Подмога идет!
Командир с неприкрытой радостью продемонстрировал пластинку с синим кристаллом. Огонек чуть заметно светился.
Старший помощник также обрадовался, но все же критически заметил:
— По такому волнению — дистанция миль двадцать. Им еще более часа идти, ручаюсь.
— Все равно: молодец Руднев. Минут через пятнадцать стоит попробовать вызывать его по механизму связи. А пока, Михал Григорьич, дай знать команде, что скоро будем не одни.
Мешков, конечно, поспешил выполнить распоряжение.
