Глава 18

Наверное, еще никогда в жизни я не испытывала такого безумного, воистину спасительного облегчения, как в этот безрадостный момент. Ошеломленно распахнув глаза, я вскинула голову и с нескрываемой радостью увидела, что Таалу отнял ото рта дурацкую чашу, после чего медленно повернулся, силясь понять, кто осмелился прервать ритуал на самом важном месте. А вместе с владыкой повернулась и резко изменившаяся в лице его почти уже супруга, из ослабевшей руки которой с оглушительном звоном упал опустевший кубок.

От раздавшегося звука я вздрогнула и перевела взгляд немного дальше. Туда, где в темноте внезапно появилась и начала стремительно разгораться подозрительно знакомая белая искорка. Похожая на маленькое солнце, она заставила сгустившуюся в зале тьму пугливо отхлынуть к стенам и убрать протянувшиеся к гостям черные щупальца.

На лице Таалу появилось непонимание, когда возле парадного входа, словно из-под слоя черной воды, медленно проступил человеческий силуэт. А когда стало понятно, что это не морок и не призрак, владыка моранов окончательно опустил чашу и потом только терпеливо следил, как ярко светящееся чудо приближается к пирамиде, и как перед ним почтительно расступаются многочисленные гости, одновременно опуская головы и прикрывая рукой слезящиеся глаза.

Когда до пирамиды осталась примерно половина расстояния, стало понятно, что светящийся, словно напоенный утренним солнцем силуэт, принадлежит женщине. Довольно рослой для человека, статной, с идеально прямой осанкой и гордо поднятой головой, обрамленной густыми вьющимися ярко-рыжими волосами. Ее лица еще не было видно, зато сквозь полумрак отчетливо виднелся покачивающийся в левой руке длинный посох, навершие которого испускало то самое болезненно-яркое свечение. Свободно развевающиеся одежды гостьи казались ослепительно-белыми, но я-то знала, что настоятельница не любила яркие цвета. А если и надевала церемониальную тунику, то лишь по особым случаям. Таким, например, как официальный визит в непознанное, непонятное нам и смертельно опасное подземелье.

– Остановитесь, – властно повторила она, подняла голову и пристально на нас посмотрела. – Не оскорбляйте своего бога неправильно проведенным ритуалом и не гневите мать-богиню, используя ее дар не по назначению.

– Верховная? – нахмурился Таалу, когда настоятельница без усилий поднялась на верхнюю ступень пирамиды и без всякого страха заглянула ему в глаза. При виде такой непочтительности моран сначала приподнял брови, а потом сообразил, кого именно она ему напоминает, и растерянно покосился за спину.

– Здравствуй, мама… – едва слышно пробормотала я, стараясь не встречаться с ним взглядом. Тогда как настоятельница… она же наставница и по совместительству самая уважаемая ведьма Белого храма… негромко стукнула по пирамиде посохом и, приглушив его нестерпимое сияние, недовольно раздула ноздри.

– Я не понимаю одного: вам что, жить надоело?!

Я отступила от стола на шаг и неловко кашлянула.

– Напротив, мы вроде как собрались спасти мир.

– Каким, интересно, образом? – скептически посмотрела на меня матушка. – Уничтожив одним махом сразу три жизни, а две другие души сделав несчастными до конца их дней? Думаешь, мать-богиня такое одобрит?!

Я непонимающе нахмурилась, а Таалу выступил вперед, закрывая собой и меня, и недоверчиво изучающую гостью невесту.

– Вы – госпожа Тейлара, верховная ведьма и настоятельница Белого храма?

Мама опасно сузила глаза. Насыщенно-зеленого цвета, удивительно яркие, они были по-настоящему притягательными, завораживающими. А уж когда в них полыхали отголоски божественной силы, глаза и вовсе превращались в два сверкающих изумрудных осколка.

– Ну, допустим, я. Слышала, у вас ко мне какое-то предложение?

– Было дело, – кивнул повелитель. – Но теперь оно может подождать.

Матушка неожиданно усмехнулась и опустила посох так, чтобы навершие было нацелено точно в грудь насторожившегося морана.

– Не думаю, что такие вещи как предсказания можно отложить или, наоборот, приблизить. Будущее весьма неопределенно, уважаемый, но лишь до тех пор, пока не наступает переломный момент, во время которого судьбы всех причастных зависят сугубо от их собственного выбора.

– Полагаете, этот момент уже наступил?

– Ну я же не зря пришла сюда именно сейчас!

Владыка Таалу покосился на молчаливую невесту, лица которой я, к сожалению, видеть не могла, и неопределенно повел плечом.

– Если это так, то я не откажусь от вашей помощи. Хотя, возможно, уже слишком поздно.

– Никогда не поздно, пока не случилось самого страшного, – фыркнула мама, опуская посох еще ниже. – Вы, конечно, поторопились, но время еще есть.

– Для меня или для них? – быстро уточнил Таалу, жестом указав на меня и моранку.

– Для всех, – задумчиво обронила настоятельница Белого храма. Затем на мгновение оцепенела, прикрыв глаза и легонько коснувшись пола кончиком посоха. А потом пришла в себя, с удивлением огляделась и, наконец, медленно добавила: – Даже для меня, что вообще удивительно.

– О чем ты говоришь? – насторожилась я.

– О видениях, предсказаниях… и о том, что люди и нелюди из века в век совершают абсолютно одинаковые ошибки, и далеко не у всех хватает мужества их признать.

Я укоризненно покачала головой.

– Ты опять говоришь загадками!

– Что поделать? Ноша пророка тяжела, – усмехнулась матушка, снова вскидывая посох. – И я не для того несла ее на своих плечах столько лет, чтобы позволить тебе натворить столько глупостей. Когда ты была помладше, они еще казались простительными. Но не сейчас, Нора. Не сегодня, когда решается намного больше, чем просто твоя судьба.

У меня по спине снова пробежал холодок.

– Ты что-то увидела?

– Смерть… смерть идет за тобой по пятам, – эхом отозвалась наша единственная толковая предсказательница, почти слово в слово повторив то, что я некогда услышала от Маару. – Ваш оракул был прав, моран – сегодняшний день решает все. Но вы, вместо того чтобы прислушаться, предпочли дать волю сомнениям, ненависти, страхам… а теперь готовитесь уничтожить наше общее будущее, гневя богов и творя то, что ими строжайше запрещено.

– У нас нет выбора, – снова вмешалась я, выходя из-за стола и становясь рядом с Таалу. – Ты же знаешь, я бы не стала нарушать правила ради какого-то пустяка!

– Меня не интересуют детали, – покачала головой госпожа Тейлара. – Да это и не важно. Главное, что ты нарушила правила. И готовишься сделать это снова лишь потому, что веришь в собственную правоту.

Я поморщилась. Но что поделать – мама всегда изъяснялась несколько… двусмысленно. Понять ее было нелегко даже мне, а уж для остальных сестер и вовсе требовался специальный переводчик.

– Если бы наш оракул мог помочь, этого не понадобилось бы, – вступился за меня повелитель.

– Он не мог сообщить тебе имя истинной пары, – ласково улыбнулась матушка. – Не мог, потому что ее просто не существует. И никогда не существовало в природе.

– Что?! – От ее слов моран сильно вздрогнул, а у меня похолодело в груди.

Это что же получается, все было напрасно? Таалу напрасно ждал, надеялся, стольким пожертвовал и приложил так много усилий, чтобы встретиться с настоятельницей… и узнать, что у всего правящего рода больше нет будущего?! И у самого Таалу тоже нет будущего?!

– Да, – глухо подтвердила мои опасения госпожа Тейлара. – Здесь и повсюду вас ждет только смерть. Но я не хочу, чтобы она коснулась моих воспитанниц, поэтому и пришла сообщить об этом лично.

Я пошатнулась.

– Мать-богиня… как же так?!

– Значит, вот почему отец лишь посмеялся, когда мы спросили его о своих парах? – едва слышно прошептал пораженный до глубины души Таалу, и его лицо болезненно искривилось. – Выходит, он поэтому хотел нас убить?

– Он не пытался от вас избавиться, – покачала головой матушка. – Я почти не вижу прошлого, поэтому могу сказать, что он, как умел, пытался вас предостеречь. И направить на нужный путь, которого вы, к сожалению, до сих пор не увидели.

– Какой путь?! Куда? – не сдержалась я. – Мама, ну сколько можно говорить загадками?!

– До тех пор, пока вы наконец не поймете, – улыбнулась матушка. Но грустно. Очень и очень грустно, как если бы знала ответ, но подозревала, что мне это не понравится. – И не придете к нужным выводам самостоятельно.

– Значит, мне больше нет смысла откладывать, – глухо уронил повелитель, отступая в сторону и снова поднимая к губам чашу с кроваво-красным напитком. – И нет смысла тянуть. Раз уж все предопределено, то пусть все случится, как задумано.

У стоящей рядом с ним моранки торжествующе блеснули глаза, на ее лице проступило невыразимое облегчение. Я же окончательно помрачнела, а матушка тяжело вздохнула:

– Слепец… разве можно отложить то, чему не суждено будет сбыться? И разве можно так неистово стремиться к смерти, когда само твое существование требует совсем иного?

– У меня нет выхода, я должен это сделать, – глухо повторил Таалу, а мама сокрушенно развела руками:

– Еще и глупец в придачу. Неужели ты готов связать свою жизнь с женщиной, решившей разделить с тобой постель лишь потому, что это даст ей какие-то привилегии? Той, которой не нужны ни ты сам, ни твои мечты, ни твои интересы. Посмотри на нее, моран. Посмотри внимательно и скажи – ты готов прожить с ней остаток своих дней? Готов доверить ей своих детей, свою собственную жизнь и судьбу своего единственного брата?

Таалу в затруднении обернулся и взглянул на леди Шиис долгим, оценивающим взглядом. На ее не лишенное привлекательности лицо, на котором внезапно проступило волнение, на возбужденно блестящие глаза, зовуще приоткрытые губы, тяжело вздымающуюся грудь…

– Ты согласен провести с ней вечность? – настойчиво спросила его госпожа Тейлара. – Один на один. Каждый бесконечно долгий день и такую же долгую ночь? Видеть по утрам ее лицо, прикасаться к ее телу, быть с ней в горе и радости, в болезни и здравии? И, лежа на смертном одре, до последнего мига держать ее за руку, совершенно точно зная, что в следующей жизни вы снова встретитесь. Просто потому, что иного не дано. Ты готов к этому?

Рука Таалу с чашей очень медленно опустилась.

– Нет.

– Тогда почему же ты собираешься сделать именно этот выбор, повелитель? – тихо поинтересовалась мама. – Для чего идти на такие жертвы?

Моран поднял на нее полные муки глаза.

– Потому что я не хочу убивать ту, ради которой согласился бы на все, что ты перечислила, и даже на большее. И потому что это – единственный способ сохранить ей жизнь.

Моей похолодевшей ладони незаметно коснулись его пальцы и тихонько погладили. Легко, словно дуновение теплого ветерка. Нежно, словно на прощанье. И я, на мгновение замерев, вдруг ухватилась за них, как утопающий хватается за соломинку. Порывисто. В дикой, почти невозможной надежде и со страстным желанием никогда, ни при каких обстоятельствах больше не отпускать владыку. Потому что это был только мой мужчина. Самый лучший, желанный, дорогой. Мужчина, который уже во второй раз не побоялся сказать, что я ему небезразлична. И рядом с которым вся моя выдержка, вся прежняя, столь тщательно взращивавшаяся стойкость, в долю секунды улетела в тартарары.

Таалу… Он был здесь, со мной, сейчас. Стоял и просто держал меня за руку, хотя все обстоятельства кричали, что нам не суждено соединить судьбы. Он знал об этом лучше кого бы то ни было, но все равно молча говорил: я здесь, я всегда с тобой. А в ближайшее время собирался сделать самый трудный в своей жизни выбор, до последнего надеясь, что этим сможет уберечь меня от себя.

Резким движением вскинув голову и увидев его необычайно теплый взгляд, я слабо, неуверенно ему улыбнулась. На миг нерешительно замерла и, отчаянно боясь поверить, все же потянулась навстречу. Переплела его пальцы со своими, крепко, до боли, сжала. А услышав звон выпавшего из его руки кубка и звук выплеснувшегося на пол бесценного зелья, наконец сдалась. Открылась. Рискнула довериться. С тихим стоном прильнула, обняв его сразу двумя руками. И до слез зажмурилась, ощущая, как он так же крепко обнял меня в ответ. А потом тихо, на грани слышимости, почти беззвучно выдохнул мне в макушку:

– Люблю!

Трудно сказать, сколько мы так стояли, прижавшись друг к другу и отгородившись от всего остального мира. Мне показалось, что целую вечность. А на деле, наверное, несколько секунд. Но ради этих секунд я отдала бы все, что имела: титул, должность, знания, жизнь… потому что не было ничего, дороже этих волшебных мгновений близости. Ничего, важнее объятий склонившегося надо мной мужчины. Никакого прошлого. Никакого будущего. Лишь этот день. Этот миг. Одно-единственное мгновение, которое действительно изменило все. И ответное признание, услышав которое, чуткий моран сначала неверяще замер, а затем обнял меня еще крепче, чтобы уже никогда больше не отпускать.

– Нет! – грубо разрушил эту идиллию хрипловатый женский выкрик, заставив меня дрогнуть и испытать прилив непонятной тревоги. – Нет! Он предназначен для меня! Ты не имеешь права!

Встревожившись еще больше, я попыталась выглянуть из-за плеча Таалу, но моран не позволил – закрыв меня собой, он ласково коснулся губами моего лба и успокаивающе сжал мою руку. Словно говоря: не волнуйся, тебя это больше не касается.

– Успокойся, девочка, – насмешливо отозвалась госпожа Тейлара. – Как прорицатель со стажем, могу заверить, что ни для одного из смертных не существует ни предопределенности, ни предназначения, в которые вы так любите верить. Все, что видят оракулы, это лишь осколки будущего, и прореченное может никогда не случиться. А все, что нам дано – просто сделать выбор, который и определит нашу дальнейшую судьбу.

– Ты лжешь! – взвыла на одной высокой ноте моранка, все-таки заставив меня оторваться от Таалу. – Лжешь! Лжешь! Лжешь, старая ведьма!

Вот уж когда меня по-настоящему зацепило: моя мать была какой угодно, только не старой. Богиня милостива к своим жрицам, так что госпоже Тейларе и сейчас нельзя было дать больше тридцати пяти.

Впрочем, настоятельницу ничуть не тронули эти истеричные вопли – на нелепые обвинения она только рассмеялась:

– Бедная девочка, ты даже не в силах оценить услугу, которую я тебе оказала. Не далее как через два года тебя ждет смерть в супружестве. Как и твоего первенца, а за ним – и второго ребенка. Тебе не дано стать супругой владыки. Смирись.

– Нет! – зло прошипела леди Шиис, безжалостно сдирая с головы свадебный намет, а затем разрывая его в клочья. Да с такой яростью, что я невольно ее пожалела. Если бы не зелье, которое, кстати, я ей недавно дала, она бы не реагировала столь бурно. Ну, позлилась бы. Погоревала, конечно. Быть может, прокляла меня в надежде, что хотя бы одно из «пожеланий» однажды сбудется. И на этом, пожалуй, все.

Однако сейчас в ее крови бурлила адская смесь из вошедшего в силу любовного зелья и подогреваемой им ненависти. На ее глазах какая-то ведьма смела обнимать ЕЕ мужчину! Того, который именно сегодня, сейчас, виделся ей совершенным, предназначенным лишь для нее одной. Того, на кого она как прошедшая все испытания невеста имела полное право. Но кто посмел от нее отказаться ради того, чтобы хотя бы на час стать ближе к проклятой чужачке? И этим причинил такую боль, что ее сложно переоценить.

– Ненавижу-у! – хрипло прошептала отвергнутая невеста, окидывая полубезумным взглядом погруженный в полутьму зал. – Всех вас теперь ненавижу!

А потом мстительно улыбнулась и, посмотрев куда-то в сторону, так же хрипло каркнула:

– Умрите!

К несчастью, Таалу стоял спиной к трону, поэтому не мог видеть, как в полуоткрытом проеме, через который я недавно пришла, что-то тускло блеснуло. А у меня не осталось ни времени его предупредить, ни возможности что-либо исправить.

Все, что я смогла, это вывернуться из объятий стремительно повернувшегося морана и с силой оттолкнуть его в сторону, чтобы сорвавшийся со стальной тетивы арбалетный болт не пробил не защищенное доспехами тело. После чего рвануться в сторону и вздрогнуть от боли, когда что-то с силой ударило меня в плечо, отшвырнув прямо на окрасившийся алыми брызгами трон, рядом с которым терпеливо ждала моего приказа молчаливая, до сих пор никем не замеченная метла.

От удара у меня перехватило дыхание, в ушах загудело, поэтому я не услышала поднявшегося в зале крика. Если честно, я в тот момент вообще об этом не думала – это стало просто не важно. Все, что меня тогда интересовало – требовательно ткнувшаяся в руку, отполированная до блеска рукоять. И хлынувшее от нее ощущение небывалой силы, позволившее мне не рухнуть без памяти, а вполне уверенно подняться на ноги и, взвесив метлу на ладони, с силой швырнуть ее в стрелявшего на манер самого обычного копья.

Видел ли кто, что прямо в полете моя невзрачная метелка ощутимо вытянулась и истончилась, сбрасывая ненужные прутики, я не знаю. Как не знаю, понял ли кто-то из присутствующих, отчего деревянная рукоять внезапно приобрела подозрительный металлический блеск. Но вот то, что она с легкостью пробила толстенную каменную перегородку, не заметить было сложно. Как и свесившегося с той стороны, пришпиленного к стене, словно бабочка, стрелка, которого рассвирепевшая По нанизала на выскочившее из рукояти острие без всякой жалости.

Всего миг она дрожала в стене, издавая неприятное гудение и разбрызгивая по сторонам злые искры. После чего, не дожидаясь приказа, самостоятельно высвободилась и, скрежетнув напоследок по камню серпообразным острием, быстрее молнии нырнула обратно в мою ладонь.

На краткий миг нас охватило мягкое золотистое сияние, в происхождении которого даже мораны не сумели бы усомниться. Я поморщилась, привычно направляя поток силы в раненую руку, и молча порадовалась, что болт прошел навылет, не повредив кость. А как только рана закрылась, оставив на моей коже розовый шрам, По без предупреждения извернулась и с гневным звоном отшвырнула в сторону еще один болт – на этот раз летевший в спину. А затем и еще парочку, не дав им так некстати раскроить мою рыжую и местами бестолковую голову.

– Нора, пригнись! – рявкнул откуда-то сбоку Таалу и сбил меня с ног, заставив рухнуть плашмя на пол.

– Она уже большая девочка и знает, как себя вести во время боя, – ответил с другой стороны спокойный мамин голос, и над моей головой снова что-то яростно вжикнуло, но тут же отскочило, отброшенное ее посохом. – Милая, ты в порядке?

– Нора! – обеспокоенно повторил накрывший меня своим телом Таалу.

– Конечно, – буркнула я и, оперевшись на По, приподнялась. Рука еще не обрела прежней силы, но боль ушла, так что моран зря беспокоился – помехой в бою я не стану. – Как я могу быть не в порядке, когда у меня такие резервы? Кто-нибудь в курсе, что тут вообще происходит? Или только у меня создалось впечатление, что в подземном мире назрел первый в истории дворцовый переворот?

– Вообще-то не первый, – облегченно выдохнул Таалу, поднимаясь и подавая мне руку. – Хотя на попытку переворота это пока не тянет. Просто, видимо, группа идиотов решила, что смена династии что-то изменит.

– Ну почему же сразу «идиотов»? – скривилась я, силясь избавиться от мерзкого ощущения, что это еще не конец. И что нам пока рано расслабляться, потому что упавший на наши головы камешек – это лишь начало. И где-то там, в необозримой дали, начинает разбег самая настоящая лавина, способная погрести под собой не только нас, но и весь мир.

– Потому что их уже добивают. А если на их стороне и был элемент неожиданности, то преимущество уже утрачено. Потому что у меня поблизости всегда дежурят два-три десятка стражников, которым дан четкий приказ – пленных не брать.

Я недоверчиво хмыкнула и, выступив из-за надежной спины морана, настороженно покосилась по сторонам. Но опасности действительно больше не было. Вывалившийся из-за потайной двери стрелок, изуродовавший мне руку, лежал лицом вниз в луже собственной крови и не подавал признаков жизни. Оглушенная… видимо, мамуля постаралась… леди Шиис затихла у алтаря. Ее находящиеся в глубоком обмороке подруги до сих пор не очнулись, и это, наверное, к лучшему. Моран и мама, кажется, не пострадали. А вот внизу, у подножия пирамиды, творилось что-то непонятное.

Усилием воли погасив грызущую душу ничем не объяснимую, но упорно растущую тревогу, я подошла к краю пирамиды и быстро глянула вниз.

Ну, так и есть. Четыре трупа, море крови, куча вооруженных до зубов моранов, старательно оттесняющих всполошившихся гостей к выходу, и ни демона не понятно, что здесь, собственно, сейчас произошло.

– Такое бывает, не удивляйся, – тихо сказал подошедший сзади повелитель, осторожно обняв меня за здоровое плечо. – Редко, конечно, но все-таки бывает. Сегодня, видимо, особенно удачный день, потому что я, как никогда, слаб, да еще по традиции без доспехов.

– Скверная традиция, – проворчала я, все еще нервно сжимая рукоять метлы и раз за разом обшаривая взглядом взволнованно гудящий зал. – Надо бы ее поменять.

Таалу улыбнулся в ответ, но как-то неестественно, если не сказать – вымученно.

– Конечно, поменяем. Когда-нибудь. – Он неловким жестом пригладил упавшую на лицо челку и снова взял меня за руку. – Понимаю, что сейчас, наверное, неподходящее время, но я не решился сказать тебе об этом в прошлый раз и боюсь, что могу не успеть в этот. Нора… раз уж все так сложилось, и мне не стоит ждать истинной пары… раз леди Шиис, так сказать, не прошла последнее испытание, то я должен у тебя спросить…

Всякие посторонние мысли мигом выдуло у меня из головы.

Мать-богиня! Только не сейчас!

– Нора, – голос Таалу опустился до напряженного шепота, – скажи, ты хотела бы разделить со мной вечность?

Я с тревогой заглянула в глаза морана и неожиданно поняла, что уже давно знаю ответ на этот вопрос. Быть может, мой выбор покажется кому-то неправильным, недальновидным и просто глупым, но я больше не желала все делать по правилам и совершать исключительно разумные поступки. Я отчаянно хотела жить по-настоящему. Любить до безумия. Отдавать любимому мужчине всю себя и полностью принимать его. Я мечтала прожить отведенное нам время так, словно оно никогда не закончится. И делать то, что хочется, а не то, что надо, не сковывая себя никакими условностями или рамками.

Только он и я. Лишь волшебное и неповторимое «вместе». Пожалуй, ради такого стоило отказаться даже от долголетия и даруемых матерью-богиней привилегий. Да что там! Я была готова рискнуть абсолютно всем ради одного-единственного дня с мужчиной, которого так долго искала! Точно так же, как собирался рискнуть он, хорошо понимая, что только этот единственный, но прекрасный день нам суждено провести вместе.

– Да, – без колебаний ответила я и снова улыбнулась. – Даже замуж за тебя пойду, хотя вечность вдвоем – это намного лучше.

Моран на секунду прикрыл веки и с невыразимым облегчением выдохнул.

Но стоило ему наклониться, как меня словно обожгло дурным предчувствием. Чувство опасности взвыло сиреной, перед мысленным взором замелькали уже знакомые, ужасающе реальные картины, но понять, откуда исходит угроза и как ее предотвратить, я не успела.

Таалу вздрогнул всем телом, словно его ударили в спину, и выгнулся от боли, издав болезненный полустон-полурык. Его голова запрокинулась, глаза широко распахнулись. Застывшее лицо помертвело. А из распахнутого рта неестественно медленно поползла вниз тоненькая алая струйка.

Всего мгновение он стоял, покачиваясь на широко расставленных ногах и силясь что-то сказать. После чего как-то разом осел и медленно опустился на колени. Под раздавшийся где-то неподалеку хриплый, похожий на воронье карканье хохот и торжествующий, полубезумный выкрик:

– Он мой! И всегда будет только моим!