Глава 17
Глава королевской канцелярии мэтр Оскар Мальденбургский был угрюм и недоволен. Он исподлобья смотрел на меня, явно формулируя в голове какую-то мысль. Наконец, он почесал кончик носа ободранным почти до конца длинным белым пером, сморщился, но не чихнул. Вместо этого он задрал подбородок в небо и попытался посмотреть на меня сверху вниз. При условии, что начальник канцелярии сидел, а я перед ним стоял, зрелище оказалось комичным.
– Чего вы добиваетесь, молодой человек? – наконец спросил он.
– Но… Я же только что изложил свою просьбу.
– Да, да. Я слышал. Потому и спрашиваю. На кой чёрт вам копать под меня? Если вы метите на место главы канцелярии в этой заднице географии, то на кой бес вам это надо? Или вы решили сжить меня со свету?
– Я не понимаю вас, мэтр.
– Бросьте…
– Кирилл Седловой.
– О! Сед Кириил. Надо же. Впрочем, объясните, сед Кириил, чем же я так насолил вам? Насколько мне известно, вчера мы встретились впервые.
Я кивнул.
– Тогда за что? Вчера вы подали прошение предотвратить вооруженное столкновение с применением магии в пределах вверенного мне города. Кстати, кто научил вас брать подписанную копию у секретаря?
– Никто. Сам додумался.
Не говорить же ему, что в Москве, если хочешь, чтобы твоё заявление работало, приходится не только брать копию, но и время от времени напоминать о ней.
– Хм… – Оскар снова почесал пером нос.
То-то у него все пальцы в чернилах, не к месту подумал я.
– Ну, допустим, – продолжил он задумчиво. – Одного этого инцидента хватило бы, чтобы сослать меня ещё дальше, или вовсе закрыть передо мной двери любой королевской службы. Но сегодня! Вы так спокойно просите найти опытного менталиста, будто не знаете, что идёт война! Все менталисты на армейском учёте, они переведены в места расположения войск и привлечение их для гражданских дел граничит с мятежом и попыткой разоружения армии!
Последнюю фразу он почти прокричал. Лицо его раскраснелось. Очинённое перо между пальцами плясало как дирижёрская палочка, иллюстрируя каждое слово. Я стоял, изумлённо глядя на этого ещё пару минут назад спокойного до флегматизма служащего. Сейчас он, кажется, уже собирался себя хоронить.
– Вы, сед Кириил, не можете не знать, что это приведёт меня в могилу. Если не в физическом смысле, то в карьерном. Я и так отбываю здесь наказание. Подумать только, когда все мои знакомые наносят визиты, посещают балы, да просто наслаждаются архитектурой столицы, я вынужден протирать штаны в этом захолустье! А после ваших просьб куда меня пошлют? В развалины Аспора?
– Да, с таким настроением вы слона не продадите, – резюмировал я.
– Что? Какого слона?
– Зверь такой. Представьте корову, размером с дом.
– Ну? И что за корова такая? Какой с неё толк?
– Ну, мэтр Оскар, это как посмотреть. Вот один человек рассказывал, что слон у него набирает в нос воду и огород поливает, катает на спине детей и вообще всю семью, опять же, никакой злой человек не войдёт во двор, где живёт подобная зверюга…
– Хм… Действительно.
– Да. Поэтому друг и попросил его продать слона.
– И что? Продал?
– Конечно. Только через десятину уже друг к нему пристал. Слёзно просил забрать зверя обратно. Говорит, истоптал весь огород, гадит так, что по двору не пройти, а ест больше, чем все остальные вместе.
– Хм… И это правда. И чем же кончилась эта поучительная история?
В глазах главы канцелярии светился неподдельный интерес. То ли принял всё на веру, то ли соскучился по анекдотам.
– Да ничем. Первый ответил второму, что с таким настроением тот слона не продаст.
Оскар гортанно хохотнул, снова почесал пером нос и молча уставился на меня. На губах его медленно таяла улыбка.
– Вот и вы, – не стал я тянуть слона за хвост. – Вам же придётся отправлять отчёт о произошедшем.
Улыбка исчезла, будто её смахнули с лица тряпкой.
– Вот и отнеситесь к нему, как к продаже слона. Ведь по факту, что произошло? Я вам скажу. Благодаря действиям главы канцелярии его Величества, был прекращён бой с применением оружия и запрещённой ментальной магии в стенах вверенного вам города. Так?
Оскар помолчал, явно катал в голове прозвучавшую фразу. Затем чуть заметно улыбнулся. Щёки его приобрели здоровый румянец, он важно кивнул.
– А если вы ещё и найдёте менталиста, который изготовил амулет, поставите его на учёт и заставите исправить дело рук своих, скажите, разве этого не будет достаточно для перевода такого перспективного начальника канцелярии? Пусть не в столицу, но хотя бы в более цивилизованное место.
– Хм… Молодой человек… кхэ… Сед Кириил. – Оскар приосанился и глядел на меня благодарным взглядом. – Скажите, вы не хотели бы поступить на службу его Величеству?
– О, нет, – замахал я руками. – Мне достаточно управления домом Лавоев.
– Хорошо устроились, сед Кириил. Всякий знает, что дом Лавой это мифическое сообщество людей, живших здесь много тысяч лет назад. Нет, по слухам в царствовании Игудона первого встречались те, кто называл себя потомками Лавоев. Но чтобы дом… Надеюсь, управление одним человеком не отнимает у вас много времени? Потому что я всерьёз хочу пригласить вас на службу. Мне нужны такие сообразительные молодые лю…
Внезапно ему в голову пришла другая мысль. Оскар замер на полуслове, снова глянул на меня исподлобья и сказал совершенно другим голосом.
– Нет. Не получится. Я допустил нападение на графа Гебермаркского. Это неприемлемо. Опять же, кому теперь достанутся его земли? Его титул? Вы представляете, чем это может кончиться?
Да, мужик явно боится продавать своего слона. Придётся тащить к счастью за шкирку.
– Конечно, представляю! Добропорядочный и благородный барон Данлоп спас от позора дочь графа. Вам остаётся только узаконить их союз, и тогда следующий владелец графства будет благодарен вам по гроб жизни.
– Кто?! – Оскар глянул на меня испуганными глазами.
– Граф Гебермаркский барон Данлоп, конечно. Но для этого вам всё-таки придётся выполнить мою просьбу и достать менталиста для освобождения Фелиции от заклятия.
– Да нет! Нет у меня менталиста, я же вам уже час это объясняю. Так что вся ваша теория, молодой человек, не стоит и медяка.
Ну вот, снова лицо красное. Как же он при дворе крутился? Там же, насколько я знаю, надо уметь покрефейс держать, а Оскар цвета меняет, как бешеный светофор. «Хотите, я его стукну? Он станет фиолетовым», вдруг вспомнился мне старый мультик. Сейчас я его сделаю фиолетовым.
– Зато у вас есть мятежный граф, мэтр Оскар. И он знает, где найти нужного нам мага.
– Мятежный?
Нет, я абсолютно не понимаю, что он делал на государевой службе. Там же мозгой надо шевелить, а не только задницу культивировать.
– Конечно, мятежный. А как ещё назвать человека, который в военное время использует услуги менталиста в своих корыстных целях? Вы, кажется, сказали, что это приравнено к попытке разоружить войско? И, кстати, Данлоп его, как вы понимаете, обезвредил, что делает его ещё более лояльным и привлекательным вассалом его величества. А если учесть, что сейчас это вольный барон…
– Да, да! Я понимаю. Но не могу же я пытать графа?
– Так я могу. Он меня обманул, хотел втянуть в свои грязные дела. Я оказался в стороне только благодаря барону. Так что, можно сказать, что у меня с графом личные счёты.
– Вы… Я вас не пущу. Граф арестован, ждёт дознавателя. И вообще. Ещё неизвестно, как он сам предъявит ситуацию королевскому дознавателю. Весь ваш слон может запросто вылететь в трубу.
– А где вы его держите?
– Слона?
Я чуть не заржал.
– Графа, конечно.
– А! На гарнизонной гауптической вахте.
– Надеюсь, в одиночке? А то всё-таки мятежник. Нежелательно, чтобы он пытался задурить голову ещё кому-нибудь. Вы его хоть обыскали?
– Обыскать титулованного дворянина? Молодой человек! Что вы себе позволяете? Обыскать графа Гебермаркского может только королевский дознаватель!
От важности нос Оскара задрался в небо, он смешно поводил кончиком туда-сюда, затем задумчиво опустил голову. Посмотрел на меня и шлёпнул ладонью по лежащей на столе серебряной шкатулке. Над ней тут же вспыхнуло изображение молодого человека. Если я не ошибаюсь, тот жадно ел что-то из керамического горшка.
– Вальдец! – гневно крикнул Оскар.
Я поразился. В мгновение ока трусливый и нерешительный чиновник преобразился в грозного главу канцелярии. Молодой человек стремительно откинул от себя горшок, судорожно глотнул и посмотрел на босса. В глазах его светилось стремление исполнить любой приказ начальства.
– Слушаю, мэтр, – писклявым голосом доложил он.
– Быстро распорядись, чтобы графа Гебермаркского перевели в одиночную камеру.
– В седьмую, мэтр?
– Да… Хотя нет, в седьмой слишком убого. В седьмую переведи того громилу, как его…
– Благородный Распер Лизецкий, мэтр.
– Да, точно. Вот его в седьмую, а на его место графа. Понял, дурак?
– Понял, мэтр. Лизецкого громилу в седьмую, а на его место графа.
– Видите, с кем приходится работать? – доверительно спросил Оскар, когда изображение потухло. – Сами и двух шагов не сделают, всё приходится контролировать.
– Да, тяжело вам, – участливо ответил я. – Ну ладно, я пойду.
– Как? А что же мы будем делать с мятежным графом? Мы же с вами уже поняли, что в его силах представить ситуацию в удобном ему свете.
– Это вряд ли. Я подозреваю, пребывание в одиночной камере сделает его гораздо сговорчивее.
– Вы думаете? – на бледном лице Оскара засветилась надежда.
– Уверен, Оскар. Уверен.
Я махнул рукой и, не прощаясь, вышел из кабинета. А то ещё на полчаса рассусоливания растянет, а я даже не знаю, где местная гауптвахта. Так что надо торопиться, пока Вальдец не ушёл.
В камеру я вошёл, пользуясь скрытом, сразу следом за конвоем. Интересные у них тут порядки. Ни тебе «Лицом к стене», ни обыска, ни наручников. Даже матрас за графом нёс дюжий мужик.
Я прижался к камню стены, стараясь с ней слиться.
– Если чего надо, ваша светлость, вы того, стучите, – хриплым басом предложил свои услуги конвойный и вышел. Дверь мягко закрылась, гулко щёлкнул засов. У меня началось дежа вю. Кажется, я совсем недавно испытал подобные ощущения. Вошёл в камеру и за мной закрыли дверь. Только тогда у меня на шее висел блокирующий ошейник. А ещё тогда никого рядом не было.
Я, не выходя из скрыта, сделал шаг вперёд и со всех сил двинул соседу по камере в висок. Граф на мгновение сделал удивлённое лицо, затем закатил глаза под лоб и аккуратно сполз на пол. Я снял с него пояс, надо же, оставили, вот это порядки в местной тюрьме. Связал руки, снял с ног сапоги и связал одной портянкой щиколотки. От второй оторвал половину и засунул ему в рот. По камере прокатилась волна запаха пота. Пленник тут же шумно засопел и пришёл в себя. Я стоял перед графом в блестящем футуристичном комбинезоне, в руке у меня змеился огненный кнут.
– Где менталист? – строго спросил я.
Глупо было надеяться, что пленник с портянкой во рту сможет мне ответить. Он и не стал ничего говорить, лишь сделал огромные испуганные глаза, замычал, и засучил ногами. Со стороны смотрелось комично.
– Где менталист? – повторил я, пытаясь войти в транс.
Было не очень удобно. Сознание постоянно отвлекалось на звуки из-за двери, на мычание графа. Возникало опасение, что кто-то сейчас войдёт. На то, чтобы пробиться в инфополе, ушло не меньше получаса, и всё это время я повторял только два слова:
– Где менталист?
Граф послушно мычал, изредка меняя тембр, за дверью время от времени кто-то проходил, тяжело ступая подкованными сапогами, но, к счастью, к нам не лез. Я порадовался, что местная культура не дошла до открывающихся окошек в двери, а тем паче до американских решётчатых стенок.
Наконец, я погрузился в долгожданное белёсое марево и увидел в инфополе образ графа. Его изображение было почему-то выбито в сером камне, похожем на песчаник. Надо же, мужику уже почти полтинник, чего он в интриги-то ввязался?
– Где менталист? – повторили губы почти без участия сознания.
Мне вовсе не нужен был ответ. Достаточно, если граф вспомнит, куда он ходил к запрещённому магу. А никуда! Он его в собственном замке держит.
Менталистом оказался горбатый молодой человек с сухой левой ногой и длинными, сальными волосами. Я увидел его, сидящим на стуле перед привязанным напротив испуганным мужичком в крестьянской одежде. Вот оно что, у них с графом, оказывается, симбиоз. Маг выполняет заказы, а владетель земель за это предоставил лабораторию и даже снабжает исследователя испытуемыми.
Тут же возник вопрос, куда подастся этот горбун, когда узнает, что его покровитель попал в тюрьму? Если ещё не узнал. Следовало поторопиться.
Я вышел из транса и потрепал графа по щеке.
– Я знал, что ты пойдёшь на сотрудничество.
Пленный задёргался и вдруг в два движения освободил руки. Тут же мне в лицо метнулся кулак. Я едва успел подставить предплечье. Другой рукой граф выдернул изо рта кляп. Однако, хорошая подготовка, в меня полетел ещё один прямой. От следующего удара я еле успел увернуться, и то не до конца, он всё-таки взаехал мне по уху.
В голове загудело. Я ударил прямым в нос, но граф успел пригнуться и, удачно дёрнув, в мгновение развязал ноги. Дело принимало серьёзный оборот. Я ушёл от пинка в колено, отбив при этом боковой слева, двинул прямым под дых, но встретил отличный пресс. И чуть не упал, от сильного тычка в бровь. Надо же, пропустил. Когда выпрямился, граф уже открывал рот. Думаю, не петь он собрался, и даже не меня приветствовать. Шум был мне ни к чему, поэтому я, как мог быстро, пнул противника в колено и тут же, пока он открылся, нанёс боковой кулаком в висок. Граф так и обмяк с открытым ртом.
Я быстро обернул его шею ремнём, взвалил тяжелое тело себе на плечо, поставил ногами на нары… Смотри ка, матрас и вправду мягкий. Подцепил второй край ремня к оконной решётке и отпустил.
Тело задёргалось, ноги колотили по стене, руки мотались в стороны. Лицо посинело, вывалился язык, через минуту в воздухе отчётливо запахло мочой. Я изо всех сил шарахнул в дверь кулаком, прижался к стене и ушёл в скрыт.
Не успел гул стихнуть, как с той стороны раздался хриплый бас:
– Чего вам, ваша светлость?
Граф не мог ответить по объективным причинам. Охранник шумно дышал, переминался с ноги на ногу, но всё-таки с лязгом выдвинул засов и осторожно приоткрыл дверь.
– Сожри меня, бездна, – послышался приглушённый хрип. – За что мне это?
Удаляющийся торопливый топот сказал мне, что бедняга не удосужился даже закрыть за собой дверь.
Над головой еле слышно шелестела листва, ей подпевали далёкие птицы. Тени от деревьев делили узкую лесную дорогу на чёрные и белые полосы и казалось, что мы движемся по нескончаемому пешеходному переходу. Рядом, глядя на мир счастливыми глазами ехал Георгий. Он перемежал глупую улыбку с разговорами ни о чём. Со стороны это выглядело достаточно комично. Молчал, молчал, улыбался загадочно, и вдруг:
– А вот эта дорога, если потом прямо, а потом свернуть, ведёт к медному руднику. Там ещё поселение есть, но небольшое. В основном шахтёрские дома, контора и пара магазинов.
И опять о чём-то задумался. На мой вопрос, сколько в графстве городов, лишь пожал плечами.
– Ни одного. Сёла, деревни есть. Две шахты и каменоломня, все с посёлками. Опять же, ярмарка два раза в год проводится на пустыре за замковым подворьем. А вот городов нет.
– Как же так? Ведь даже у тебя есть, хоть и всего лишь баронство. Вон, Тирлим, например.
– Так Тирлим как раз коронный город, он к баронству отношения не имеет. И земля под ним мне тоже не принадлежит.
И опять разговор увял, Данлоп обратился внутрь себя, чему-то улыбаясь. Я посмотрел его магическим взглядом. Аура просто светится от положительных эмоций.
Как выяснилось из нашего разговора, графство моему вассалу досталось богатое, с медными и железными залежами, обширными полями, а главное, с замком, который уже претендовал на гордое звание дворца.
Все вольные бароны, охраняющие границу королевства, жили в замках – мощных и хорошо укреплённых. Чаще всего красотой зданий при этом пренебрегали в пользу защищённости. А вот графское жилище отличалось от других ещё и привлекательным внешним видом. Ну и интерьер, со слов Григория, полностью соответствовал.
Но я и сам всё это увижу не далее, чем через час. Мы уже подъезжаем, вон даже десяток воинов вокруг возка с Фелицией приободрился.
Я всю дорогу то и дело окидывал их магическим взглядом. Не доверял. Вчера весь гарнизон Данлопа принёс своему хозяину повторную присягу. Причём, Георгий никого не принуждал. Они сам пришли, строем, с оружием. После чего сотник, высший военный чин баронства, долго переминался с ноги на ногу, но в итоге всё-таки решился. Минут десять он в униженных выражениях просил прощения у барона за то, что спутал его с самозванцем под иллюзией, а потом попросил принять их присягу. Именно сам попросил.
Сегодня десяток, выделенный больше для престижа, чем для реальной охраны, ехал, понурив головы. Я время от времени считывал их эмоции и видел в основном стыд, иногда перемежающийся радостью того, что хозяин их не прогнал. А вот сейчас, на подъезде к замковому подворью, или правильнее будет, к дворцовому? В общем, сейчас воины приосанились и даже несколько повеселели. Серым пятном выглядела лишь аура самой Фелиции, тусклая и безжизненная.
– А всё-таки он хороший человек, – моего спутника вновь пробило на разговор. – Пригласил, обещал менталиста. Как ты думаешь, как мне его лучше называть? Ваше сиятельство? Или, может, сразу тестем? Не обидится?
– Называй его «покойный граф». Так будет правильно.
– А ему понра… Что?! Как покойный? Мне же только вчера вечером Оскар приглашение в графство передал? Почему покойный?
– Потому что вчера утром его наши повесившимся в камере тюрьмы. В одиночке.
– И рядом никого не было? Ах, да…
Барон снова затих. На этот раз его аура разительно отличалась. Теперь из эмоций преобладали печаль и неуверенность. Мы ещё помолчали, Георгий о чём-то напряжённо думал, потом резюмировал:
– Значит, это сам глава канцелярии меня пригласил. Ну да, ну да. Если я женюсь на Фелиции, то буду ближайшим наследником. Точнее, я уже сразу буду графом.
Он резко повернулся ко мне.
– Как ты думаешь, во дворце уже знают?
– Кто их знает? Может быть гонец уже и был. А может, Оскар решил возложить эту траурную миссию на тебя.
В это время мы добрались до цели своего похода, и я понял, почему граф упорно именовал своё жилище дворцом. Перед нами возвышалась витиеватая арка из красного кирпича, без какого-либо намёка на ворота. Просто ограда из кустарника чуть ниже человеческого роста, а в ней украшенный проход. Геогрий двинулся вперёд, я поехал за ним, а следом уже возок с девушкой, в окружении воинов.
Через десяток метров проход в кустах кончился, и мы выбрались на открытое пространство. Скорее всего, граф хотел сделать в этом месте парковку для карет приезжающих к нему гостей. Не знаю, где он в провинциальной глуши собирался брать подобающих визитёров в таком количестве, но на площади примерно с хоккейную площадку не росла даже трава. С трёх сторон её ограждал красивый металлический забор, собранный из кованых решёток. Подобный был в нашем детдоме, только попроще. Там элементы представляли из себя железные пруты, пару метров высотой, сплющенные и заострённые на концах на манер копий. Здесь же кузнецы постарались гораздо больше и вертикальные стойки были переплетены декоративными элементами.
Прямо перед нами над дорогой, примерно на высоте головы всадника, висели два полых расщеплённых бревна, длинной метра три каждое, а на них сверху лежали деревянные молоточки разных размеров. Этакая помесь ксилофона с африканским тамтамом. Я только хотел поинтересоваться, как же с помощью столь оригинального дверного молотка известить хозяев о визите, но то ли задел секретную верёвочку, то ли где-то был установлен соответствующий артефакт. В общем, ни с того, ни с сего, молоточки поднялись и над площадкой поплыло:
– Бам-бамм-бамм-баамм! Бам-бабам-бам-бабам-бабам!
Мелодия вызвала мимолётные воспоминания об аэропорте. Тут же открылись такие же кованные ворота, я их даже не заметил, они почти не отличались от забора, и в них стоял дворецкий. Я видел этого человека впервые, но с первой же секунды определил его статус. Вылитый дворецкий. Он с элегантным достоинством поклонился и громко, на всю площадку, сказал:
– Господа, к сожалению, хозяина нет дома, поэтому я не могу позволить вам войти. А на ваш счёт, барон Данлоп, мной получены особые указания. Поэтому я со всем почтением прошу оставить здесь мадемуазель Фелицию и покинуть пределы графства.
Георгий вскипел, это было видно и по покрасневшему лицу, и по возмутившейся ауре, но ничего не сказал. Сзади я почувствовал движение. Воины перестраивались в боевой порядок.
Что-то во всей этой ситуации было неправильно. Не говорят так дворецкие с титулованными гостями, даже если не хотят их видеть. Да и… Ну да, а сразу и не заметил. Всё-таки это не только дворец, но ещё и замок. Примерно в метре за забором оказалась кирпичная стена высотой в два роста. Она очень органично спряталась за кустами и деревьями, и я бы не обратил внимания, если бы сейчас над ней один за одним не поднялись бы арбалетчики. Десять, пятнадцать, двадцать человек. Немалая сила.
Воины графа дружно достали луки и в этот момент перед каждым в землю вонзился толстый металлический болт. Очень прозрачный намёк. Половина арбалетчиков нырнула под защиту стены, чтобы сразу же подняться с вновь заряженным оружием. Судя по болтам, самострелы у них очень мощные, такие и мой костюм пробьют. И их быстро не взвести. А значит, внизу сидят заряжающие и подают стрелкам уже готовое оружие. Плохо. В этом случае у нас никаких шансов.
А барон уже подъехал вплотную к дворецкому и даже занёс меч. Откуда взялся следующий участник торжественной встречи, я не понял, но он одним движением отшвырнул дворецкого в сторону и неуловимо подсёк ноги Георгию. Всё слилось в один мгновенный жест, я еле успел проследить за движением.
Не ожидал я встретить в этом мире мастера единоборств. Хотя, почему? Китай не уникален. Я рванул на выручку другу, за моей спиной тонко пропели три болта. Что-то стрелки тормозят.
– Всем в укрытие! – крикнул я воинам.
Не знаю, где они найдут такое на пустой площадке, но и стоять так тоже толку мало. В возок графини стрелять никто не будет, а вот в дружину барона очень даже запросто.
Последнее моё слово прозвучало уже почти в глаза каратисту. Выглядел тот как европейский Брюс Ли. Худое, со впадинами на щеках, но не китайское, а скорее испанское лицо. Узкие плечи, бугорки тонких мышц, больше напоминающих спортивный канат, и постоянное движение. Он ни секунды не стоял неподвижно. Махнул руками в стороны и тут же мне в живот полетел удар ногой.
Я успел схватить стопу и вывернуть её, опрокидывая прикрепленного к ней бойца. Тот перевернулся, упёрся ладонями в землю и наоборот, толкнул меня. Я отступил. Больно, чёрт. Вроде, размаха не было, десять сантиметров от пятки до моего живота, а саданул неслабо. И в лицо уже летит прямая рука. Не кулак, а пальцы. Не то пробить насквозь собирается, не то разорвать. Дёргаю за ударную руку, подставляю ногу и второй добавляю энергии в живот. Воин подлетает метра на три, лёгкий, и бьётся головой прямо в тамтам. По площадке раздаётся звонкий, тягучий звук.
– До-диез, – неожиданно даже для себя говорю я.
Теперь пара секунд у меня есть. Не нравится мне поведение здешних жителей, как-то всё это неестественно. Перехожу на энергетическое зрение. Каратист пока собирает сознание в кучку, а вот остальные… Над каждым будто раскрыт серый зонтик, точно такой же, как над Фелицией. И что самое главное, от центра каждого зонта уходит тоненький, незаметный энергетический поводок. И все в замок, который дворец. Цепляюсь к каналу одного из арбалетчиков. Кто там на том конце?
Сначала ничего не могу разобрать. Упираюсь будто в стену. Попытки пробить… Не получается. Но меня заметили. И тут эта самая стена раскрывается, и я не успеваю увернуться. Чудовищная тварь, вся состоящая из слюней и челюстей, устремляется мне в мозг. Где-то за этим мороком я вижу хромую фигуру здешнего менталиста, но разбираться некогда. Пытаюсь обволочь оккупанта в голове изолирующим коконом, но слюна у того, что там твой чужой – прожигает насквозь. Делаю кокон каменным, тот дробит его зубами. Но на это нужно время, так что попытаюсь-ка я… уход в сторону.
Каратист очнулся, едва успел заметить. Материализую в руке кнут и тут же падаю. Перекатываясь на спине. Достал-таки, и крепко. Из положения лёжа хлещу кнутом. Прыгает, гад. А менталист уже камень прогрыз и теперь толкается ко мне в сознание, как в метро в час-пик. А печень отдаётся болью, неплохо мне боец засветил. Откатываюсь в сторону и тут же в это место впивается два болта, а через секунду ещё три. Кажется, менталист не успевает ломать мою защиту и одновременно контролировать стрелков. Один только каратист сам по себе прыгает, не под контролем. Бью ногой вверх, как раз попадаю по опускающейся пятке, сам вскакиваю и резким ударом кнута сношу голову бойцу. Одним меньше. А в мозгу творится полное беззаконие. Я ощущаю менталиста, его, кстати, Денидон зовут, уже внутри сознания. Продавливает, гад, в результате и я принимаю от него некоторую информацию.
Ещё рывок зубастого чудовища внутри моей головы и я каким-то чудом умудряюсь развернуть импульс в обратную сторону. Зверь кидается, но не внутрь, а вбок.
И в этот момент на меня будто надели резиновый кокон. Представьте, что кто-то разрезал камеру от трактора, большую, резиновую, и натянул вам на плечи. Только тут ещё и голова так же себя чувствует. С большим трудом можно шевельнуть руками, но и только. Ни двинуться, ни повернуться. Я инстинктивно дёргаюсь, но мир вокруг взрывается яркой вспышкой, мне в сознание снова бьёт что-то очень сильное, и всё. Вокруг ничего нет. Я в пустоте, в тишине… ни звуков, ни запахов, ни образов.
Когда-то давным-давно, а на самом деле всего год назад, я посетил сеанс флоатинга. Это такой способ расслабиться. Я тогда в очередной раз не смог принять условия рабочего коллектива, в котором каждый мечтал съесть каждого, а все вместе накинулись на меня, как на новичка. Ну, кто-то мне и посоветовал, мол, супермодно, а главное, полезно. Так вот, там, в капсуле, нет вообще никаких раздражителей. Ни звуков, ни света, ни даже силы тяжести. Крайне непривычное ощущение. И сейчас было то же самое.
Наверное, если бы не тогдашний сеанс, а главное, инструктаж перед ним, то в этом коконе я бы сошёл с ума. А тут, как и учили, обратил взор внутрь себя. Интересное зрелище. В сознании у меня теперь было двое оккупантов. Аура одного хорошо мне знакома – это менталист из замка. Кстати, теперь я точно знал, что именно он подчинил себе графа и заставил того имитировать продажу родной дочери.
А вот второй… Я его не знал. Внутренним взором видел его как старого матёрого волка… медведя… нет, скорее носорога. Большого, мощного, ни перед чем не останавливающегося. Но вместе с тем, очень опытного. Вот и сейчас, он не пытался вдавиться в моё сознание, подчинить его. Он его растворял. Будто каплю нитролака капнули на пенопласт. Я чувствую, как всё, что составляло моё «я» уходит к нему.
Судорожно строю стену. Снова каменную. Движение за ней затихает, но теперь активизируется Денидон. Причём, он больше не пытается влезть в меня, наоборот, его сознание полно паники, он мечтает выбраться. Бьётся, как дикарь в лифте.
Стена осыпается, понемногу, но вот уже дыра и теперь дыхание матёрого носорога снова во мне. Я непроизвольно пытаюсь отодвинуться в сторону, но куда, если во всём мире больше не осталось ничего, кроме моего «я»?
И тогда я проворачиваю капсулу с Денидоном вокруг своей оси и открываю её в пролом в стене вокруг носорога. Вспышка, и я стою посреди пустой, безжизненной, покрытой редкой сухой травой, равнины.
Сверху чернота без единой звезды, ни луны, ни тем более солнца, или Агона. Снизу, под травой всё так же черно. Выглядит, как засыпанная пеплом земля, но самой земли нет. Лишь растущая, точнее торчащая абы как, непонятно откуда, трава. А в ней почти по пояс двое неподвижных мужчин. Стоят в обнимку и молча смотрят на меня с классовой ненавистью.
Лицо одного мне очень знакомо. Опять же, тощая, мёртвая левая нога. Денидон, маг-менталист графства Гебермаркского, собственной персоной. Выглядит молодо, но это обманчивое ощущение. На самом деле ему под сотню, и почти полвека маг держится на жертвах Хеле, богине смерти. А вот ногу она ему почему-то не отремонтировала.
А второй… Лица не знаю, старик, причем очень древний. Ого, да ему больше трёхсот. Как так? Люди столько не живут. А он живёт. Не физически. Его родное тело давно удобряет почву, а то, которое эта личность носит сейчас, уже третье. Судя по структуре ауры… Так вот ты какой, северный олень, то есть, носорог. Значит, именно он бросался на меня вторым.
Получается, я внутрь себя смотрю, раз вижу обоих своих «понаехавших»? Жаль, что у меня так тускло всё. А вроде, считал себя оптимистом, жизнерадостным человеком. Почему же не растёт в моей душе ничего, кроме сухой травы? Может, виновата та серая хмарь, что пытается обвить всю мёртвую поляну? Тем более, двоих противников она обволакивает, словно дым от сырых веток – полупрозрачной вуалью.
Раз это моё сознание, то и главный здесь исключительно я. Не нужна эта мёртвая, сухая трава. Хочу… Пусть зазеленеет. Ну?
Я набираю в горсть зелёной энергии и с размахом, как сеятель хлебные зёрна, разбрасываю её на траву. Былинки меняют цвет, даже появляется какой-то запах… Чёрная вуаль уплотняется и тут же вбирает в себя краску. Кажется, она стала плотнее.
Теперь это не вуаль, настоящая тьма. Она подбирается ко мне, пытается окутать… Я отмахиваюсь, но не понимаю, чем. Ни рук, ни ног, ни головы я не чувствую, но вместе с тем становится сложно дышать. Как в горах, или скорее, в задымлённом помещении. Вдох есть, а кислорода нет. Я задыхаюсь…
Зачерпываю ещё зелёного, лью на себя, становится чуть легче, но липкая тьма присасывается и мгновенно вбирает энергию в черноту. Воздуха!!! Дайте кислорода!!! Лёгкие, или что тут вместо них, работают как кузнечные меха, но толку мало. Голова начинает кружиться…
Смешно, головы нет, а она кружится. Лёгких нет, а я задыхаюсь. Старый носорог уже передо мной, тянет свои заскорузлые пальцы к моей шее. Но ведь нет шеи? Что он хочет ухватить?
А вот, что. Тьма ткёт моё тело из себя. Чёрное, призрачное, почти бесплотное. Именно его и цепляет такой же призрачный старик. А я задыхаюсь. И ведь травы вокруг полно, чего же она кислород-то не вырабатывает? Дышать же нечем.
Формирую кнут и стараюсь отмахнуться от тьмы, от старика, ото всей этой мёртвой реальности. Кнут проходит сквозь всё, на какой-то момент контакт теряется, но уже через мгновенье тьма со своим приспешником снова держат меня за горло.
Воздуха!!! Я пытаюсь, как учил Сафронил, представить всё вокруг не как изображение, а в виде программированной материи. Конечно же, ничего не получается. Я даже себя так не вижу. И понимаю, почему – здесь нет материи. Чистая энергия, которую тьма структурирует по-своему. А вот тьму я вижу. Не в виде символов, но хотя бы могу считать информацию. Хела. Она же смерть. Она же тьма, она же покой. Там, где она есть, движение замирает. И она здесь такая же чужая, как и я. Но она богиня… а я? Хела права, я всего лишь смертный. И не в моих силах тягаться с высшими. Что я могу ей противопоставить? Энергию? Так она вон, глотает её, не жуя и только облизывается. Скорее всего, сейчас она и хочет, чтобы я сам отдал ей всё, что накопила моя аура.
Но я-то свой, я часть этого мира! Пусть даже и родился в другом мире, но мои родители отсюда. Они родились под этим… Да! Под этим солнцем.
Я пытаюсь крикнуть, но чёрная, почти бесплотная пятерня затыкает мне рот.
– Тише, смертный, – по-змеиному шепчет Хела. – В моих чертогах не кричат. Здесь властвует покой.
Отплёвываюсь. Фу, противно. В её чертогах… Врёт! Это моя реальность, моё сознание, иначе откуда бы взялись эти двое. Получается, что именно Хела влезла ко мне и теперь пытается обмануть, внушить, что наоборот, я попал к ней в плен.
– Солнце! – всё-таки выкрикиваю я.
Я очень явственно представляю себе родное светило. Его спектр, ласковые лучи, тепло и свет. Вижу, как трава и деревья вырабатывают под ним живительный кислород.
Но ничего не происходит, если не считать, что Хела обвила меня всего. Такое ощущение, что на меня набросили прогнивший чёрный плащ. Но почему не появилось солнце?
– Ты ещё не понял, что проиграл, глупый смертный? Ты мой, как и весь этот мир. Посмотри на этих людей. Они служат мне. Так же, как и миллионы других. И они счастливы, потому что знают, я всегда забираю всех, без исключения. Но тем, кто верен мне, я могу дать отсрочку, могу дать силу, могу подарить немного власти над умершими, а некоторым и над живыми.
Голос возникает сразу в мозгу. Неудивительно, ведь ушей я не чувствую. Как, впрочем, и всего тела, что не мешает мне задыхаться. Старик почти втиснулся внутрь меня, в тот призрак, которым заменила моё туловище Хела. Я ощущаю его всего, больную печень, изношенное сердце, глухие уши и слепые глаза. Я знаю, что ему нужно протолкнуться, занять моё место внутри меня.
– Ты же видишь, смертный, – продолжает свою пропаганду богиня смерти, – силы оставили тебя. Дыхание не слушается, шевелиться ты тоже не можешь. И только я могу дать тебе ещё немного пожить. Побыть частью этого мира.
Вот оно!
– Спасибо, Хела, ты мне очень помогла, – говорю я с вымученной улыбкой, поднимаю руки и кричу – Агон!
И вбухиваю в этот крик всю энергию, смешав её в белый цвет. Ведь солнце этого мира зовут именно так, почему же я, дуралей, решил, что моё солнце будет светить здесь?
В небе разгорается сначала маленькая точка, но уже через секунду она становится невыносимо яркой. Вокруг появляются цвета, трава моментально зеленеет, дышать становится легче. Минута, и в синем небе уже пылает привычный диск. Тень становится меньше, вот она уже, как грязная лужа под солнцем, разлита на земле, не на чёрной, а серо-коричневой, плодородной, чернозёмной. Тёмное пятно высыхает, уменьшается без следа. А голову мою разрывает истошный крик с шипящими нотками.
Я наконец-то делаю полный вдох, смотрю на неподвижно стоящих передо мной неживых людей. Они не умерли, Хела не смогла их забрать, но и в мир живых им теперь тоже дороги нет.
Агон светит ярче, ещё ярче… Вот уже лучи невыносимо бью по глазам, я вновь чувствую себя, словно обёрнутым резиной. Вспышка, меня куда-то дёргает, я лечу в это белое, холодное пламя…
