Глава девятнадцатая:
Но ни разу даже глазом не моргнул…
У Бергера в последнее время появился стимул не задерживаться. Над ним смеялись, подшучивали, припоминая теперь не только постоянные, по режиму, завтраки, но и ужины. Бергер злился, сыпал мандалаями и заканчивал тренировки вовремя. А никто и не был против.
Раф, набивая мяч, уже развернулся к раздевалке и…
– Да ну меня на…
Столешников бросил сумку на газон, улыбнулся, глядя на них:
– Здорово, парни!
Парни смотрели на него, как Касильяс на мяч в своих воротах, как… Удивленно.
Масяня, усмехнувшись, прошелся по нему взглядом, хмыкнул.
– Как там Москва… тренер?…
Столешников улыбнулся:
– А в Москве так: там, как к «Спартаку» подъезжаешь, у стадиона памятник стоит. Здоровый, с мечом.
Они молчали, недоверчиво и с… с надеждой? Столешников, явно наслаждаясь их растерянностью, продолжил:
– Через две недели мы победим. И если после этого… в районе столовки хотя бы барельеф в мою честь не появится, я вас всех до одного за полцены в Африку продам… И, да… я тоже рад вас видеть.
Ну…
Ну?!
Витя, Бергер – те уже все поняли. Важно другое: поймет ли команда… И как примет?
Масяня шагнул вперед, протянул руку:
– С возвращением, тренер.
Выдохнули…
Справа, слева, со всех сторон – руки по плечам, по голове, чистый и радостный смех, Додин с кого-то требует прямо вечером заплатить за выигранный спор, Зуев, бедный, чуть ли не ревет от восторга… И Столешников наконец, как и многие до него, постиг самую старую из истин:
Счастье – оно простое.
Сумка? А, да…
– Так, девочки, хорош болтать, работаем! Но…
Молния на сумке вжикнула, запуская внутрь заинтересованные взгляды.
– Но сперва – переодеваемся. Марокканец, держи!
Брагин взял черную, с длинными рукавами и отложным воротником, футболку. Непонимающе развернул, наткнулся на лого «Динамо».
– Яшин?
– Надевай, надевай…
Столешников превратился в фокусника, только вместо кроликов из цилиндра доставал все новые и новые майки с прославленными именами и клубами: Месси, Роналду, Ибрагимович, Бейл…
Их разбирали, переодеваясь прямо здесь, под мелко моросившим дождем.
Юра, довольно улыбаясь, стянул куртку:
– Биться будем через две недели. А сейчас я хочу, чтобы вы забыли про этот Кубок. Вы итак многое сделали. Просто надели эти майки великих клубов и играли в футбол в свое удовольствие.
– А у вас какая, тренер? – Масяня не мог рассмотреть и явно переживал. Ну, а что, вдруг у Столешникова там кто-то круче, чем его Дрогба.
– У меня своя…
– Наша? – Масяня смотрел на голубое с белым.
Столешников засмеялся:
– А я в своей. На игру со «Спартаком» вместе выходим. Я подумал – чего у бровки толпиться. Алексеич и без меня справится. Заодно и кадровый вопрос решим. Так что поосторожнее со мной. Давайте, с уважением к возрасту…
Додин подмигнул, явно желая учинить пакость. Ну-ну, посмотрим… Столешников остался в форме, Витя забрал одежду.
– Ну, девочки… разомнемся?!
«Девочки» были очень даже не против.
Газон в кашу под дождем? Ничего, не на таких играли.
Какой дождь, когда такой кураж! Это футбол.
Дах-дах-дах… сердце так и шпарит. Навес, принимаем, головой… не вышло… дах-дах-дах… Да, Юра, придется тебе побегать две недельки поактивней, пора уже себя приводить в форму, а то сам не заметил, как расквасился… Зуев, пас дай… да что ты… ничего, справится… Зуев!.. да что ты делаешь… Масиков!.. я те покажу футбол… а ну стой!.. все в норме, Вить, бегаю… Алексеич, в норме все, говорю же… ох… ничего… давай… беги… Зуев… лови… ДА! ДА!
Марокканец, черный с ног до головы, достал мяч из сетки. Обернулся, сверкнув слишком белыми на фоне грязи зубами, смеялся. Все смеялись, радовались чему-то, сейчас понятному только им.
Бергер, прохаживаясь со свистком, не лез. Пусть гоняют, пусть. Во второй раз в жизни у него такое, да и первый был черт пойми когда. И с детьми. А сейчас, тут… Пусть гоняют, не заболеют, он знает, что не заболеют…
Столешников выбрался на улицу, уставший до чертиков и кругов в глазах… и довольный еще больше. Встал, упиваясь свежей сыростью после дождя, вдыхал и не мог надышаться. Как стал моложе лет на… Да даже если и на пять, все равно хорошо.
За спиной вроде бы не очень и высоко поднимался стадион. Теперь уже полностью его стадион, выбранный сердцем.
– И как это все понимать?
Рад ли он ей? Да.
Госпожа президент стояла, руки в боки, глаза сверкают. От злости или?…
– Привет.
– Привет… Юр, что за новости такие?
Столешников усмехнулся. Еще скажи, что я тебя разозлил? Соврешь ведь.
– Бергер – главный тренер. Я как свободный агент заявляюсь игроком…
Много чего было в этих глазах. И то, что он дурак, тоже.
Да, он дурак. И ему от этого ох…но и даже круче.
– Смело.
Да, не просто смело. Безудержно лихо, так бы он сказал.
– А что-то смущает?
Лариса улыбнулась. Открытой, доброй, теплой, чудесной улыбкой. И очень красивой.
– Да нет, почему? Столешников – тренер, хорошо. Столешников – игрок – еще лучше. А ведь я в тебя влюбилась.
Сначала он кивал просто на автомате, пока не дошло. Черт… Беда…
– Лар…
Лариса выставила ладони, словно защищаясь. Словно боялась, что он начнет жалеть ее, превратив и без того неловкий момент в сеанс неуместного утешения.
– Ладно, спокойно, первой не нападу. У нас тут просто город маленький, пару сложно найти.
Не женщина, а чудо какое-то настоящее. Такие единороги, наверное, если они где-нибудь существуют.
Они молчали. И правильно делали, тут слова не нужны.
Столешников оглянулся вокруг, понимая, что должен сейчас сказать очень нужное и важное для нее. Большего все равно нельзя сделать.
– Меня же сюда в первый раз привезли? Худший вид на стадион. Внутри ничего, а снаружи… Смолин еще со своей едой носился… У тебя команда разваливалась, все под снос, а ты держишься, как президент «Реала».
Лара странно посмотрела на него, и он даже испугался: вдруг не так поняла? Торопясь, продолжил.
– А теперь мы в финале. Здесь чудо произошло. Реальное. Лара, это все ты сделала. Потому что плевала на всех и верила в мечту… в команду… в меня…
– Это ты сделал.
Он? Здорово звучит, конечно. Полезно для самооценки, что может не только по мячу лупить, да… Только это же не так. Оба знают.
– Нет. Мы сделали. О должности своей не забывай.
Лара засмеялась снова. Засмеялась и пошла, махнув на него рукой. Плечи тряслись, Столешников все понимал, знал, что за этим смехом стояли слезы, но… Иногда просто нужно оставить человека одного. Ненадолго. Так будет лучше.
А две недели пролетели как один день.
Дан! Дан!
«Метеор»!
Дан! Дан!
«Метеор»!
Барабаны бьют на подходе к «Краснодару».
Дан! Дан!
«Метеор»!
Дан! Дан!
«Метеор»!
«Краснодар» живой рекой тянется к своему стадиону. Красивый, широкий, веселый «Краснодар». Мешаются майки клубов, сегодня все неважно, сегодня Кубань болеет за своих!
Дан! Дан!
«Метеор»!
Дан! Дан!
«Метеор»!
Черноморцы идут кучно, бело-голубые, громко, радостно.
Дан! Дан!
«Метеор»!
Дан! Дан!
«Метеор»!
Дан!
Автобус повернул к стадиону. Столешников смотрел на людей, идущих по еще зеленому парку… на что? На самый зрелищный матч? На самый ожидаемый? На что?
Какова цена матча для них, сидящих внутри? Кто скажет?
Балкон дремал. Додин жевал жвачку и что-то слушал. Зяба и Звенигородский, как обычно, спорили. Масяня смотрел что-то в планшете. Зуев спрятался за сидениями, Столешников даже нашел его не сразу. Марокканец с сыном обсуждали заданное по естествознанию. Петровский читал какую-то глупую и смешную книжку, ржал как конь всю дорогу. Витя экономил силы: развалился на сидениях сзади и похрапывал. Бергер что-то чиркал в блокноте.
Апатия? Да нет. Просто они знали, зачем едут. Противник серьезнее? Да, это факт. Боялись ли они выходить против него на поле? Раньше, наверное, боялись. Но если ты не можешь изменить факт, измени свое отношение к нему. Они изменили. И изменились сами. Обрели уверенность. Не все еще, конечно. Юра с тревогой поискал глазами Зуева…
Мелькнул шлагбаум, скрипнули тормоза. Приехали.
Пошли, ребятки, наше время. Пошли…
Эти крайние минуты перед матчем всегда летят быстро. Не успеешь оглянуться – уже пора выходить на поле. На улице прохладно? Это хорошо, не сильно запыхаются. Готовы? Готовы.
Столешников похлопал, дожидаясь, пока они обернутся.
– Там впереди «Спартак». Мы все понимаем. Они сильнее, выше классом, опытнее, сыграннее. Им есть, что терять. Многие из вас думают, что проиграть такой команде в финале не стыдно. Вы и так сделали больше, чем от вас кто-либо ждал. В общем, вам есть, чем гордиться. Но я уверен, что единственные, от кого реально зависит то, что будет происходить там в ближайшие два часа, – это мы с вами.
Молчат, слушают, вспоминают все, что прошли и оценивают себя. Нет, не так. Не с того начал.
– Прямо здесь в этой комнате мы должны решить, кто мы: команда, которая имеет право на этот Кубок, или просто провинциалы, которым очень повезло оказаться в финале, чем мы и будем гордиться всю оставшуюся жизнь. И что бы там не происходило, я горжусь каждым днем, проведенным с вами на одном поле. Я горжусь, что я ваш тренер.
Можно ли понять, что из сказанного нужное и вовремя? Да. Внимательно посмотри на их лица и поймешь, что сейчас будет там, наверху…
– И если кто-нибудь когда-нибудь вам скажет, что вы здесь оказались случайно, что вам просто повезло, плюньте ему в морду. Вы здесь по праву. Я хочу, чтобы вы забыли, кто они, и просто играли в футбол. Чтобы они увидели то, что вижу я. На поле вы в танке, а в танке, как выяснилось, главное не обосраться. Вперед, «Метеор»!
Да! Пошли…
Мальчишка взялся за его руку с детским восторгом. Столешников подмигнул ему, вспоминая себя в его возрасте. Да, он уже играл. И сейчас снова выйдет на поле. И знает, что там будет.
Команда становится чем-то большим, когда даже не нужно кричать, что ты открылся, что ты свободен, или вон там, по правому флангу, бежит наш. Один.
Ничего этого не нужно, команда наконец обрела свой, понятный каждому бело-голубому игроку, язык.
Все просто. Ты знаешь, где сейчас твой нападающий, а где защитник. Пасуешь, чувствуя, что тот, кому предназначена твоя передача, правильно угадает направление, рассчитает рывок.
Навешиваешь, не прикидывая, какой рост противника, закрывающего твоего игрока, навешиваешь, зная только поправку на ветер и на сколько выпрыгнет твой друг.
Уходишь в отрыв, не боясь, не маяча и привлекая внимание защиты, просто бежишь, уверенный, что ровно в тот момент, когда нужно, мяч опустится рядом, потому что тот, кто отдал пас, тоже чувствует тебя на расстоянии.
Это и есть настоящий футбольный язык.
Это случается очень редко. А у кого-то вообще никогда не случается. Кому как повезет.
Столешников знал – сегодня для них именно такой день. И будь там не «Спартак», они выиграли бы не задумываясь, не считая время, не глядя на экран, бегущий по-над трибунами вместо табло.
Сегодня их день.
Сверху шел гул. Сильный, ощущаемый дрожью бетона даже здесь. Как прибой, бьющий о скалы Цемесской бухты, как волна, идущая неотвратимо и мощно. Столешников понимал, откуда он, и хотел верить, но пока не увидишь…
Голубое и белое на трибунах, почти везде, ведь сегодня даже «краснодарцы» пришли в цветах «Метеора». Красно-белых много, они густые и громкие, но этот гул, ритм барабанов, перевешивает все остальное.
В игре и в жизни наше кредо:
Твои ворота за тобой,
Над нами в сине-белом небе
Летит крылатый метеор
За командой ярким следом
Пылают флаги и сердца,
Мы видим в синем небе
Тех, кто бьется до конца!
Мы видим в синем небе
Тех, кто бьется до конца!
Над Краснодаром впервые звучал, грохотал и перекатывался…
Гимн «Метеора»!
Настоящий клубный гимн, разученный, отрепетированный, отлетающий от зубов…
Они вышли все. Поднимая руки и здороваясь с каждым в футболках родных цветов. Их ждали. Свои.
И пусть игра на грани фола,
Мы свято верим, что страна
В большой истории футбола
Запишет наши имена!
За нами лишь зола и пепел,
Ревет трибуны мощный хор,
Мы видим в сине-белом небе
Твою победу, «Метеор»!
Время ускорилось, как всегда для Столешникова до первого свистка. Время стучало в висках, ускоряло пульс, будоражило.
Жребий, вымпелы у капитанов, рукопожатия, мяч у судьи…
– Юра!
Додин зовет его на середину.
Да, иду.
Ну… понеслась?
