Генри был весь мокрый. Он дрожал, ветер дул ему прямо в лицо. Стоящий за штурвалом Джей, казалось, оставался нечувствителен к холоду. На море была качка, и Генри, которого обдавало брызгами, пришлось крепко держаться.

Наконец Джей выключил мотор, и лодка, которую тут же начало раскачивать волнами, зарылась носом в воду. Кругом висела сплошная пелена ливня; не было видно даже Гласс-Айленд. Единственное, что удавалось различить сквозь завесу дождя, кроме поверхности воды совсем рядом с лодкой, – это свет маяка, будто составленный из точек и черточек: ослепительно-белая огненная стрела с картины кого-то из импрессионистов.

Генри рассматривал Джея, его худое лицо, лихорадочный взгляд, и ему казалось, что перед ним зверь, волк или койот, но не человек.

– Что случилось, Генри? – спросил Джей, глаза которого сверкали опасным блеском. – Ты выглядишь совсем бледным.

Ничего не говоря, Генри снова посмотрел на Джея, дрожа от холода и страха.

– Мне очень понравилась твоя история вчера вечером, – снова сказал Джей.

Он схватил в кабине термос, налил себе стакан и поднес к губам. Генри почувствовал долетевший до него запах кофе, смешанный с запахом дождя. Сквозь грозу светящаяся стрела маяка, должно быть, повернула к ним за его спиной, так как она осветила лицо Джея, который зажмурился, ослепленный, затем все снова потонуло во мраке.

– Нас ожидает долгая ночь. Хочешь?

На борту они находились одни, но Джей был более сильным, закаленным и держался настороже. Генри сделал знак, что не хочет.

– Какой талант рассказчика! Тебе следует задуматься о карьере писателя.

Глядя на него, Джей сделал новый глоток. Генри слышал ритмичный звук, с которым волны ударялись о корпус. Его мокрые волосы танцевали вокруг щек. Он увидел, что в свободной руке Джея снова появилось оружие. Юноша сделал над собой усилие, чтобы выдержать этот сверкающий взгляд, окруженный темнотой, и внезапно на него снизошло озарение, наполнившее его ужасом: он сейчас умрет – этой ночью.

– Какой роман! Увлекательный, поучительный, трогательный… Прямо-таки нереальная история… Но ты не смог удержаться, чтобы не оставить нам кое-какие крохотные улики то тут, то там: например, твое увлечение косатками, этими хищниками, находящимися на самом верху пищевой цепочки… И все эти фильмы ужасов в твоей комнате… Твои любимые? Ты сам их перечислил: «Проклятие», «Изгоняющий дьявола», «Кольцо»… Сплошные истории про злобных мальчишек! Все эти зацепки, которые ты нам оставил… Ты хорошо поразвлекся вчера вечером, Генри? Считаешь себя хитрее всех на свете, а?

Генри с вопросительным видом наблюдал за собеседником, разинув рот. Его нижняя губа тряслась. Он подумал о той ночи на пароме, когда все началось, – ночи, похожей на эту.

– Я не понимаю…

– Грант, который снова обретает сына спустя столько лет, сына, не виновного в преступлении, в котором его обвиняли, – какая волшебная сказка…

Свет маяка снова залил лодку. Светящаяся кисть во второй раз ударила в Джея, и тот поднял перед собой руку с оружием. У Генри свет был по-прежнему за спиной.

– Разве что у Гранта и Мередит никогда не было сына, а была дочь, не правда ли, Генри? – очень тихо произнес Джей, когда свет исчез.

– Что?

Из-за шума волн Генри задался вопросом, верно ли он расслышал.

– Твоя группа крови – первая отрицательная. А у Гранта – вторая положительная. У отца со второй положительной группой никаким образом не может быть сына с первой отрицательной… А вот у Наоми как раз вторая положительная.

– Ерунда! – возразил Генри. – Существуют случаи… очень редко, но они существуют…

– Да ну? Один шанс на сколько миллионов? Ну хорошо, допустим, так и есть. За исключением того, что старый добрый Даг – помнишь Дага? ваш сосед и лучший друг твоих мам – никогда не слышал о Мередит… И что, по его словам, когда тебя усыновили, тебе было не два-три года, а семь. А спорим, что если сделать сравнение ваших с Грантом ДНК, результат будет отрицательный? Твоих родителей звали Джорджианна и Тим Мерсеры. Они умерли – утонули, когда тебе было семь лет. А из того, что ты не сын Гранта, но ребенок, которого носила Наоми, – его внук, я сделал вывод, что фрагмент ДНК Гранта у эмбриона не от тебя, а от нее… Наоми доверилась тебе, не так ли? Сказала, что она дочь Гранта Огастина, и поведала историю Мередит, своей матери, так ведь? Но в таком случае, если придерживаться этой версии, по какой причине Мередит заставила Гранта поверить, что у него сын, а не дочь?

Генри упрямо молчал, не произнося ни слова, и стучал зубами.

– Может быть, по той же причине, по которой она не переставала убегать, прятаться и по которой сменила имя, – продолжил Джей. – Чтобы защитить ребенка, чтобы помешать Гранту найти его… найти ее в тот день, когда это взбредет ему в голову. Мередит знала, какими средствами он располагает. Очевидно, это многое меняло, раз с самого начала Грант Огастин искал мальчика вместо девочки. На языке военных это называется ложная цель, контрмера. Более того, она знала, что у него уже есть три дочери и что он мечтал о наследнике мужского пола. И вот, возможно, одним прекрасным утром она купила одежду для трехмесячного мальчика, нарядила в них трехмесячную Наоми и сделала фотографию с этим идиотским комментарием на обратной стороне – в таком возрасте трудно отличить мальчика от девочки, верно? – чтобы совершить некое… отмщение.

Это было мгновение, когда Генри решил действовать: мгновение, когда Джей ожидал этого меньше всего – именно потому, что не сводил с Генри глаз, – мгновение, когда светящаяся стрела, бьющая из-за спины юноши, временно ослепила Джея, заставила его поднять руку, в которой было оружие, чтобы не ослепнуть окончательно.

Генри знал, что у него есть лишь полсекунды форы: крохотный промежуток времени, когда Джей не будет знать, действительно двигается парень или это оптический обман из-за светящейся кисти и дождя. Он ударил Джея. Прямо в лицо. Затем бросился на оружие. Но Джей уже понял его маневр и, несмотря на боль, вызвавшую у него крик ярости, держался. Взрослый и подросток схватились: каждый тащил пистолет к себе, схватившись за него скользкими пальцами. Свободная рука Джея искала глаза Генри, будто лапа хищника, раздирая лицо, по которому стекала вода. Генри же лупил кулаком по ребрам Джея, одновременно колотя коленями ему по ногам. Затем они соскользнули вниз и упали на дно лодки, зацепившись за кормовую часть. Генри почувствовал, что его затылок яростно ударяется о борт. Лежа на палубе, наполненной водой, он получил столько же ударов, сколько нанес. Удары Джея были более точными, более разрушительными, но, к счастью для Генри, ему не хватало места и они слишком тесно были прижаты друг к другу. Наконец Генри изо всех сил укусил Джея за запястье, пытаясь найти вены. Взвыв от боли, тот выпустил оружие, которое упало на палубу. Генри бросился на противника. Он сделал поворот на сто восемьдесят градусов, направив оружие на Джея, когда тот уже собирался броситься в ответ.

– Грязный маленький ублюдок! Ты разодрал мне руку! – прорычал Джей.

– Заткнись! – крикнул Генри с колотящимся сердцем. – Назад! Назад!

Джей послушался, отступив к кабине на корме. Он держался за лодыжку.

– Вот дерьмо! Я подвернул ногу!

– Не шевелись больше!

Глаза Генри сверкали новым блеском. Он увидел луч надежды. Надежды выйти живым из переделки этой ночи, надежды спасти то, что еще можно спасти. Голова кружилась, сердцебиение было слишком быстрым, тело горело в тех местах, куда попали удары Джея. Тот сейчас неотрывно смотрел на ствол пистолета. Из его носа стекала кровь, пачкая свитер.

– Это Наоми тебе рассказала всю историю, верно? – продолжил Джей, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего. – Думаю, она, в свою очередь, узнала это от своей матери… Перед тем как поселиться на Гласс-Айленд, Наоми и Мередит жили в индейской резервации ламми. Два закрытых сообщества, два места, куда не так-то легко проникнуть и где чужак не останется незамеченным. Нам стало известно: когда ее отец с матерью вернулись на территорию резервации после трех лет в Джорджии, Наоми было два года. Он представил ее как свою дочь. Ведь в то мгновение, когда она рассказала тебе свою историю – или чуть позже, – у тебя в сознании и проросло какое-то семечко? Семечко жадности и план преступления… Стать никогда не существовавшим наследником мужского пола… Но для этого надо было, чтобы ушли со сцены настоящая наследница и все, кто знает правду: Наоми, ее мать, твои приемные матери… Вот и твой мотив.

Генри ничего не сказал. Он размышлял. Обдумывал каждый вариант. Права на ошибку больше нет. Сейчас необходимо сыграть осторожно, но надежда оставалась. Подлинная надежда. Между тем Джей продолжал говорить.

– Однако ты, должно быть, знал, что рано или поздно Грант захочет сделать сравнительный анализ ДНК – анализ, результат которого, конечно, будет отрицательным. Наверняка ты долго размышлял над этим камнем преткновения в своем плане… И вот Наоми объявляет тебе, что беременна. Это же шансище! – Морщась, Джей потер лодыжку. – Должен сказать, что ты на удивление изобретательный парнишка, ты моментально понял последствия этой беременности. Ты понял, что это случай, который больше никогда не представится. И вдруг ты увидел решение: если б только удалось сделать так, чтобы был проведен анализ не твоей ДНК, а… вашего ребенка! Ведь это ты послал открытку Марте Аллен, не так ли? Наоми рассказала тебе историю Марты – этой храброй Марты, помощницы Гранта, которая помогла ее матери скрыться: историю дружбы, которая связывала Марту и Мередит… К тому времени ты уже знал, кем является твой так называемый отец и какими средствами он располагает: средствами самого могущественного и самого грозного правительственного агентства мира. Ты сказал себе, что за Мартой обязательно должны следить. И вот сначала ты этой открыткой привлек наше внимание к острову, а затем – слегка удостоверившись, что это не ускользнуло от нашего внимания, – убил Наоми. Убийство на острове в такой момент! Неизбежно интерес сосредотачивался на тебе – главном подозреваемом и парне жертвы. К тому же ты был уверен: еще больше, чем убийство, наше внимание обязательно привлечет твой аккаунт. Начать с того, что ты сам – приемный ребенок, которому так называемые мамы запрещают выкладывать свои фотографии на «Фейсбуке», у тебя точно такой возраст, какой нужен, и никто на острове не знает, откуда ваша семья прибыла на самом деле. У тебя просто идеальные данные, чтобы быть сыном Гранта Огастина. Ты знал, что патологоанатом обнаружит беременность Наоми и эта информация дойдет до моего босса. Разумеется, как ты и предвидел, он не мог противиться искушению сделать сравнительный тест своей ДНК с ДНК эмбриона. Должен сказать, ты проявил поистине дьявольскую хитрость. Ведь Грант не собирался брать для сравнения ДНК его матери, нет! Чего ради? Ведь он искал сына, а не дочь. Ему просто необходимо было знать, что этот эмбрион – его внук, чтобы подтвердить то, что уже заподозрил. Какая блестящая хитрость!

– Спасибо, – спокойно произнес Генри, изобразив улыбку.

Над их головами через одинаковые промежутки времени проходила светящаяся кисть. Мужчина и подросток сидели друг напротив друга, на дне качающейся лодки, промокшие до костей. Джей потирал то лодыжку, то окровавленное запястье, на котором виднелись следы зубов Генри. Или же вытирал кровь, которая выступала на его лице, смешиваясь с дождевой водой.

– Все почти сработало. Как и всякий стандартный сравнительный анализ ДНК, этот заключался в исследовании некоторого количества генетических маркеров. Эти маркеры, которые используются в криминалистике, как ты знаешь, не говорят совершенно ничего о самом человеке – не больше, чем отпечатки пальцев. Неизвестно, блондин это или брюнет, голубые у него глаза или карие… Короче говоря, блистательный Грант Огастин со всеми своими прослушиваниями и системами безопасности оказался в ловушке, которую расставил ему шестнадцатилетний парень! Снимаю перед тобой шляпу.

Джей наклонил голову, пристально глядя на ствол пистолета, который Генри поднял на несколько сантиметров.

– Даже не думай, – сказал он.

– В чем ты проявил очень большую ловкость – это устроив так, чтобы все сцены твоей истории, которые могли быть подтверждены другими свидетелями, являлись предельно точными. А те, свидетели которых мертвы, или те, где ты был один, переписал по своему усмотрению. Как, например, та очень трогательная сцена, где твои матери якобы рассказали тебе о Мередит и Гранте. Или телефонный разговор, произошедший вчера у тебя с матерью. Тот, где она тебе во всем призналась. Полиция подтвердила, что такой звонок действительно имел место. Вот только так получилось, что ты сказал ей выйти в сад и воспользоваться своим секретным телефоном, чтобы никто не смог подслушать разговор. О чем вы говорили? Там ты на нее и набросился, вдали от посторонних взглядов? Также готов спорить, что на Оутсов донес не Шейн, сделав анонимный звонок в полицию, а ты, Генри… Ты рассчитывал так или иначе выставить их убийцами своих матерей, и тебе это удалось. Это еще не считая того, что произошло на верхушке маяка. Все же, встав поперек дороги этим выродкам, ты здорово рисковал… А когда появились Старик и другой его сын, ты сделал вид, будто только что прибыл в лодке после всех событий, хотя уже какое-то время там находился. Ведь это ты поджег дом, и ты их убил…

– Это каким же надо быть чудовищем, – усмехнулся Генри. Внезапно в его голосе послышались такие дерзкие нотки, что Джей вздрогнул. – Они считали себя моими мамами… Что они о себе возомнили? – Джей увидел, как лицо подростка сделалось жестким. – Они никогда не были мне родителями! – выкрикнул он с неожиданной горячностью. – Никогда! Я их ненавидел. Они держали меня в клетке на этом сраном острове, словно я – какое-то чудовище… Они думали, что любят меня, но я прекрасно видел в их взглядах страх передо мной. Уже в Лос-Анджелесе они стыдились меня. Лив даже однажды сказала, что жалеет о том, что усыновила меня. Она тогда не знала, что я ее слышу…

– Они всем пожертвовали, все бросили ради тебя.

– Вы что, пытаетесь пробудить во мне чувство вины?

– А эта идея держать деньги, которые ты вымогал у жителей острова, в хранилище своей матери и сделать вид, будто затем нашел их! Один из наших людей недавно освежил память охраннику в мебельном хранилище: теперь он утверждает, что ты приезжал два раза… Или идея выслеживать Таггерта, а затем и Даррелла Оутса из-за кусочка пазла, который ты сам и подбросил на этот пляж! Конечно, ты уже знал, что вы с Чарли найдете в компьютере Таггерта… Мы везде понемногу покопались. Даже несмотря на умение заметать следы, Генри, ты в этом не так искусен, как думаешь. Но все же ты чертовски одаренный хакер. Очевидно, ты уже долгие годы развлекаешься, залезая в компьютеры соседей и прочих жителей вашего чертова острова. Ты знал все, или почти все, об обитателях Гласс-Айленд задолго до нас. Ты и есть тот шантажист… Должно быть, ты здорово веселился все это время.

– Не вам бросать в меня камень, – возразил Генри.

В его глазах полыхали новые огоньки. Теперь он совсем не выглядел испуганным. Незаметно лицо его изменилось, теперь это он был похож на хищника.

– Очко в твою пользу, – согласился Джей. – А Наоми – ведь это ты нанес ей все эти шрамы, не так ли?

Джей увидел, как губы подростка скривились.

– Наоми… Она все принимала слишком всерьез и так меня боялась… До сих пор не могу поверить, что ей хватило смелости порвать со мной в тот вечер на пароме! Знаете, это и послужило последней каплей для моего решения. Как вы и сказали, я тогда все предусмотрел, но это оставалось чисто умозрительным сценарием, понимаете? Просто моя фантазия. Даже когда я послал эту открытку, я не был уверен, что пойду дальше, я хотел просто… посмотреть, что будет, к чему нас это приведет. Но когда Наоми заявила, что хочет порвать со мной, я сказал себе, что она сама определила дальнейшие события.

Джей прочел на его лице высокомерие и услышал ликование в голосе.

– Не знаю точно, с какого момента она поняла, что находится в опасности. Может, когда я проявил слишком большой интерес к ее истории… или когда они с матерью тоже, в свою очередь, получили электронное письмо от шантажиста. Наоми наводила справки обо мне, всюду совалась… Даже поучаствовала в вечеринке этого урода Хардинга, чтобы посмотреть, не хожу ли я туда! И вот, чтобы ее наказать, я начал скарифицировать ее. Сначала маленькие разрезы то тут, то там, затем все больше и больше… После я утешал ее, клялся, что всегда буду с ней, что есть только мы, – и тогда я действительно так думал. В то же самое время эта история с вашим боссом буквально преследовала меня. Я прекрасно видел, что здесь есть… некая возможность. Затем Наоми забеременела, и все потихоньку начало вставать на свои места.

– Что ты ей сказал в тот вечер на пароме?

С губ Генри не сходила язвительная улыбка. Демонстративная.

– Что сейчас я выкину ее за борт, что убью ее.

– Поэтому она и спряталась в туалете, – заметил Джей безразличным голосом.

– Значит, этой ночью вы собирались убить меня? – ухмыльнулся Генри. – Знаете, Джей, вы действительно опасный тип!

– Я привез тебя сюда не для того, чтобы убить, Генри.

– Да ну? Тогда для чего?

– Где она?

– Это еще кто?

– Мередит, мать Наоми. Где ты ее выбросил? В ту ночь у тебя было не так много времени, чтобы сделать это, учитывая, что тебе предстояло заняться самой Наоми. Значит, это где-то недалеко…

– У вас нет никаких доказательств, – качнул головой Генри. – И вы сейчас умрете.

– В самом деле? А что подумает твой… отец, не увидев меня завтра? Я не один в курсе дела, Генри. Ты не выпутаешься из этого так просто.

Надежда была как прилив: она приближалась и отступала.

– Ты хочешь быть сыном или нет? – внезапно спросил Джей.

В его правой руке появился какой-то предмет – маленький, черный, похожий на револьвер мелкого калибра. Но на этом расстоянии достаточно большой, чтобы поджарить Генри мозги. Джей наставил свое оружие на подростка. С самого начала пистолет был привязан к его лодыжке.

– Твой не заряжен, – добавил он.

Волны колотили в корпус лодки, дождь поливал пассажиров.

– Вы лжете!

– Нажми на спусковой крючок и увидишь.

Два черных дула смотрели друг на друга. Джей увидел, как Генри нажимает на спуск. Щелчок. Ничего не произошло.

– Вот видишь. Ну, так что? Хочешь быть сыном или нет?

– А?..

– Сыном Гранта Огастина. Ты так близок к цели…

Несмотря на то что света было маловато, Джей увидел недоумение в глазах Генри.

– С чего бы вам мне помогать?

– А почему ты думаешь, что я это делаю?

Джей все так же сидел на дне лодки, прислонившись спиной к одному из вращающихся сидений кабины управления, от которых отскакивали капли дождя; его маленький револьвер был направлен на Генри. В его глазах промелькнуло что-то похожее на пылкость, преданность… и любовь.

– Верность, братство – слова, которые тебе чужды, верно, Генри? – Джей заговорил до странности нежным и взволнованным голосом. – С этим человеком я вырос, как ты вырос с Чарли. Когда нам было по десять лет, мы были самыми лучшими друзьями на свете… Мы расстались только тогда, когда я поступил в морскую пехоту, а твой отец – в университет. Я утверждаю, что это мой самый лучший друг – и в такой же мере мой босс. Твой отец из того разряда людей, которыми невозможно не восхищаться… или завидовать, в зависимости от темперамента. Я им не восхищаюсь, – уточнил Джей, – но я ему предан. Я знаю, что твой отец меня никогда не оставит, так же как я никогда его не предам. Потому что жизнь нас так свела, понимаешь?

Очевидно, Генри не понимал. Должно быть, он спрашивал себя, почему Джей без конца повторяет слово «отец», не новая ли это ловушка – как та, когда он сделал вид, будто обезоружен, чтобы побудить Генри раскрыть свою игру.

– Я прожил всю жизнь, служа этому человеку, – объяснил Джей. – Каждый раз, когда он нуждается во мне, я был здесь. Должно быть, кому-то вроде тебя это кажется бессмысленным, но подумай: кто из нас в действительности является хозяином другого? Для него я пожертвовал всем, для него делал наихудшие вещи. Если я открою ему правду, это станет для него ударом, от которого он не оправится. У него было подозрение, надежда, хоть и крохотная, – однако он мог жить с этим… Но открыть такое: что у него никогда не было сына, что его дурачили с самого начала, что его дочь стала жертвой убийства… Через несколько дней состоятся выборы, очень важные для нас. Даже и речи не может быть о том, чтобы он оказался замешан в случившемся здесь. Итак, ты поедешь с нами, будешь играть свою роль, и когда выборы пройдут, ты будешь официально представлен как найденный сын Гранта Огастина. Не беспокойся, я тебе помогу. У тебя такие возможности…

– Так это вы дергаете за ниточки, – проговорил Генри.

Джей улыбнулся.

– А разве я не делал это всегда? – Он внимательно вглядывался в туман. – Но есть одно условие…

Лицо Генри снова приняло недоверчивое выражение.

– Ты должен сказать мне, где она. Я хочу сам удостовериться, что тело Мередит не всплывет.

Джей увидел, что Генри размышляет.

– Поторопись. У нас не вся ночь впереди.

– Она недалеко отсюда, сейчас покажу вам.

Мужчина сделал Генри знак сесть за руль. Тот толкнул рычаг до упора, нос лодки поднялся из воды. Суденышко сделало разворот. Взмыло на волнах, вибрации мотора отдавались в корпусе. Далеко плыть не пришлось.

– Здесь, – сказал Генри, глядя на скалы в десятке метров от них.

Он указал на небольшой мыс, который заканчивался полосой больших поблескивающих скал, вдающихся далеко в море, куда трудно добраться, кроме как по воде. Остановились они в десяти метрах от места. Из-за пелены дождя появились деревья, застывшие в скорбных позах, и несколько елей и сосен над валунами.

– Она там… на глубине… Я положил ей в карманы груз…

Джей обвел кабину стволом пистолета.

– Там есть гидрокостюм. Готовься. Сейчас ты поднимешь ее.

Генри растерял всю самонадеянность. Ему было страшно. Он погрузился в темноту, держа в руке водонепроницаемый фонарик. Единственный звук, который раздавался, – это звук дыхания на вдохе и бульканье пузырьков, когда он выдыхал.

Генри спускался медленными гребками и старался регулярно сглатывать слюну, как посоветовал Джей. Наверху прожектор не менее тридцати сантиметров диаметром был сначала направлен в глубину, и Генри видел в пятне света водоросли и мелких рыбешек. Затем там, на поверхности, Джей выключил свет – иначе их было бы легко обнаружить, – и Генри продвигался вперед в узком коридоре света. Он начал ощущать давление толщи воды на барабанные перепонки. Он был превосходным пловцом, но погружался с аквалангом не больше трех раз в жизни; самый недавний – когда он сопровождал Мередит в ее последнее путешествие. И тело матери Наоми находится на глубине двадцати метров. Надо будет поднимать его осторожно, не поддаваясь панике, угрожающее присутствие которой уже чувствовалось.

Подросток не осмеливался думать о существах, которые наверняка смотрели на него из темноты, за пределами его поля зрения. Его поразила еще одна мысль: что, если Джей собирается убить его, как только заполучит труп? И его обещание – всего лишь блеф? На мгновение Генри захотелось удрать. И сдаться полиции… Но вдруг Джей и это предвидел? Может быть, здесь прячется парень с пистолетом или же за этим районом следит дрон. А может, все сразу…

В свете фонаря плавало множество соринок, крутясь вокруг друг дружки то в одном, то в другом направлении, в зависимости от течения, будто их приводил в движение невидимый маятник. Наконец луч фонаря достиг дна. Это дно напоминало зловещую сцену, жестоко пробужденную белым светом, но окруженную темнотой.

Все выглядело бледным и бесцветным, как на передержанной фотографии, но едва фонарь перемещался, освещенный участок снова погружался в самую непроглядную тьму. Генри заметил рыбу, которая походила на обычную палку с двумя глазами по бокам, и что-то вроде сороконожки посреди водорослей и камней. Затем он увидел ее.

Смутный образ заставил его дыхание участиться. Она была такой, какой он ее оставил: скрытой от взглядов досками. Покачиваясь, подросток подплыл и поднял их одну за другой. Он освободил ее карманы от миниатюрных гантелей, которые тогда туда положил. Во время этой операции Генри избегал смотреть на ее пустые глаза, призрачное лицо и колышущиеся волосы. Тем не менее ему пришлось взять ее на руки. От ощущения веса мертвого тела дрожь пробежала по всему позвоночнику под неопреном гидрокостюма. Дыхание начинало становиться чуть затрудненным в клапане, когда Генри поднялся к поверхности, но все же он позаботился о том, чтобы контролировать скорость подъема и двигаться медленней пузырей, которые производил. Он делал все, чтобы не видеть мать Наоми, направляя фонарь в другую сторону. Но та была всего лишь в нескольких сантиметрах от него – ее бесформенное распухшее лицо, ее бледная, будто восковая кожа, ее сильно раздувшиеся живот и грудь. Волосы покойницы танцевали в воде, словно водоросли, и задевали его маску. Толпа маленьких рыбок-падальщиков, извиваясь, следовала за ними, как группа заядлых фанатов. Ее лодыжки и запястья так и были связаны рыболовной сетью.

Во время этого медленного подъема, в этой вынужденной близости с мертвой, Генри прошел множество стадий: ужас, отчаяние, отвращение, смирение, нетерпение…

Когда же, наконец, он показался на встопорщенной дождем поверхности, Джей снова включил прожектор, и парень тут же ослеп после недолгого пребывания в темноте. Зажмурившись, ничего не видя, он толкнул тело наверх, и Джей подтянул его к себе, освобождая пловца от груза. В это самое мгновение Генри ясно понял, какой отныне станет его жизнь: он во всем будет зависеть от доброй воли Джея, который схватил его и поднял на борт лодки, помог избавиться от маски, вентиля и баллона. Они посмотрели друг на друга. Генри испытал странное ощущение, когда Джей искоса взглянул на него. Затем он принес черный нейлоновый чехол, с одной стороны закрытый на молнию, достаточно большой, чтобы поместить человеческое тело. Они спрятали в него мертвую Мередит, а затем перенесли все в кабину.

Снова оказавшись на свежем воздухе, Генри поспешил к борту, наполовину свесился через него, и его вырвало в океан. Услышав плюхающие звуки того, что выливалось из его горла и плавало на водной поверхности, он вздрогнул. Генри споласкивал рот морской водой, пытаясь отдышаться, когда перед ним появился Джей.

– Начиная с этого мгновения ты – сын Гранта Огастина. И будешь им до самой своей смерти… То, что произошло этой ночью, никогда нигде не проявится. И знай: на тот случай, если тебе когда-нибудь придет в голову устранить меня, чтобы никто больше не узнал правду, я подстраховался.

По всему телу Генри пробежала дрожь. Не глядя на него, Джей внимательно всматривался в туман над его головой.

– Ну вот, за одну ночь ты разбогател и стал сыном могущественного человека с лучезарным будущим впереди. Тогда почему же такой похоронный вид?

– Вы меня никогда не отпустите, верно? – произнес Генри, поднимая на него глаза.

– Ну, ты же не думал, что тебе удастся так легко выкрутиться?