— Аня, спой для Дмитрий Вадимыча что-нибудь бодрое!

— Но я не…

— Никаких «но»! Сейчас Дмитрий Вадимыч, вы услышите мою Аню!

О, какая пытка, какая пытка! Эти ужасные «бодрые» песни, каждая нота которых ранит горло, застревает в нём, эти плотоядные взгляды подвыпивших гостей и сальности, которые они имеют обыкновение рассказывать друг другу в горделивом сознании «подвига».

— Варс, как ты можешь иметь дело с этими людьми?

— Это не люди, а мои коллеги. Более того, начальство.

— Если они твоё начальство, то ведь они и от тебя могут потребовать таких же низостей, Варс!

— Это не твоё дело. Твоё дело, жёнушка, принимать моих гостей и быть весёлой с ними, а не портить своё красивое личико неприятными гримасами.

— Я твоя жена!

— Я прекрасно помню это и горжусь, что у меня такая жена, которую нестыдно представить людям.

Она не нужна ему… Ему нужна — вещь. Красивая вещь, служащая удовольствию его гостей. Комнатная собачка, обязанная выполнять команды хозяина… Но как же так случилось, что она — стала выполнять? Стала улыбаться людям, которые ей отвратительны? Как она позволила обратить себя в куклу и почему не смеет сопротивляться?

Страх! В какой-то момент Аня поняла, что боится мужа. Отчего? Ведь он ни разу не повысил на неё голос, тем более не поднял руку. Лишь иногда, когда она пыталась возражать, в глазах его появлялось нечто, отчего внутри всё холодело. Аня сама не могла объяснить себе, что это было, и почему этот человек обрёл над ней такую власть.

От прежней жизни не осталось ничего, кроме занятий в консерватории. Всё прочее было строго регламентировано: никаких подруг, никаких гостей, никаких поездок загород. Точно петлю накинул и медленно, ласково душил! Вдруг поняла Аня, что о муже своём не знает ничего: ни о прошлой его жизни, ни о теперешней. Но не может же он оказаться одним из тех чудовищ, которые некогда истязали дядю Сашу?.. Варс — такой обходительный, обаятельный, тонко чувствующий прекрасное, умеющий быть таким нежным, что Аня забывала свои подозрения и убеждала себя в том, что любит его?

Если бы не эти гости… Они пугали её, их поведение оскорбляло её. Но Варс пожимал плечами:

— Они простые люди, мало знакомые с культурой. Будь к ним снисходительна!

Аня старалась и убеждала себя в том, что муж просто очень любит её и оттого желает, чтобы его женой восхищались.

— Хороша у тебя жена, Варсонофий! Ей бы в кино! Орлову бы затмила напрочь!

При напоминании о кино сердце обрывалось — тотчас вспоминался Петя, их мечты и фотосъёмки… Как ни старалась, она не могла забыть его. Может, от этого ласки мужа лишь утомляли её, и приходилось делать над собой усилие, чтобы не подать виду, чтобы дорогое имя не сорвалось с уст и не выдало, о ком мечтает она в его объятьях. Тем не менее, Аня всё ещё надеялась, что память притупится, а привычка заменит любовь. В конце концов, разве мало таких семей? Гораздо больше, чем тех, что создаются по любви.

Её отдушиной были концерты. Пение утешало душу, помогало забыться, врачевало. Оканчивая консерваторию, она уже знала, куда пойдёт дальше — в молодой театр Станиславского, куда её по прослушивании с готовностью согласились принять. Талант Ани высоко оценила прима театра, дивная Софья Големба, а Дмитрий Владимирович Камерницкий предсказал ей большое будущее и отнёсся с отеческим теплом.

Одно огорчало — нельзя петь любимые романсы, отнесённые к «буржуазному жанру», а бойкие современные песенки вызывали стойкое неприятие. Что ж, остаётся опера, оперетта, песня народная… В конце концов, разве можно убить песню декретами?

Пусть с трудом и печалями, жизнь всё-таки шла своим чередом. Но однажды её размеренный ход был нарушен.

— Заходил какой-то человек и спрашивал твою мать, — известил Варс как-то утром, уходя на службу, когда Аня вернулась, отлучившись ненадолго в аптеку — с ночи странно немоглось.

— Какой человек? — спросила она насторожённо.

— Довольно старый, по виду — мужик-лапотник. Не знаешь, кто бы это мог быть?

— Не знаю, — пожала плечами Аня, сдерживая волнение. — Он не представился?

— Нет. Спросил Аглаю Игнатьевну, а, когда я сказал, что она умерла, очень побледнел. Я даже подумал, как бы с ним сердечный приступ не случился.

— Больше он ничего не спрашивал?

— Спросил, где похоронили, и ушёл.

— Ну, ушёл, так ушёл… Должно быть, кто-то из деревенских знакомых… — сказала Аня, борясь с дрожью и с нетерпением ожидая, когда же муж уйдёт.

— Не ходи сегодня никуда больше, — предупредил Варс. — Ты бледна и, по-видимому, действительно, нездорова. До вечера!

Она еле дождалась, стоя у окна, когда он скроется из виду, а затем опрометью выбежала из дома, надеясь догнать незнакомца. Сердце подсказывало, что это мог быть лишь один человек — её отец!

До кладбища было далеко, и Аня страдала от находящих на неё то и дело приступов тошноты и головной боли. Она спешила изо всех сил, но всё-таки опоздала. На могиле матери лежал большой, ещё совсем свежий букет, но отца нигде не было видно. Неподалёку копошилась сгорбленная старушка. Аня медленно подошла к ней, спросила негромко:

— Простите, не видели ли вы здесь сейчас мужчину лет пятидесяти? Он должен был к той могиле подходить…

— Был мужчина, — прошамкала старуха. — Очень скорбел, сердечный. Встал, знаешь, на колени и в грудь себя бил, и шептал что-то… А потом землицу-то поцеловал, горсть с могилки взял, перекрестился и ушёл. Недолго побыл…

— А куда он пошёл, вы не видели? — с робкой надеждой спросила Аня.

— Да куда-то туда, дочка, пошёл! — старуха неопределённо махнула сухой рукой. — Может, ещё и догонишь.

Конечно, она не ушла сразу, а ещё долго плутала меж могил, высматривая, не мелькнёт ли впереди фигура «мужичка-лапотника». Но тщетно… На какие-то жалкие полчаса она разминулась с отцом, упустила последний шанс увидеть его.

Немного посидев на могиле матери и мысленно пожаловавшись ей на свои горести, Аня вернулась домой. До возвращения мужа она успела немного поспать и приготовить ужин. Отчего-то хотелось, чтобы вечер этот был домашним, душевным, хотелось близости с Варсом, понимания меж ним и собой. В конце концов, кроме него, у неё уж точно никого не осталось. Даже Саня и тётя Мари словно забыли о ней, отдалились… А Варс всегда рядом, всегда защитит.

Муж был заметно доволен неожиданно ласковым приёмом и почти праздничным ужином, но разговоры, как обычно, вёл сугубо отвлечённые. Аня успела заметить, что он никогда не говорит ни о себе, ни о своей работе. О театре, музыке, городской жизни и пустых сплетнях — сколько угодно, но ни о чём значимом. Это недоверие задевало, мешало преодолению чуждости, и Аня решила, что необходимо разрушить его. Казалось, что это непременно внесёт ясность и гармонию в их семейную жизнь.

Ночью она старалась быть нежной и горячей, и это ей, по-видимому, удалось. А, вот, забыться сном вслед за мужем не получилось. Одолевали тревожные мысли, не шёл из ума отец. Хотелось поговорить с кем-то, выговориться, облегчить душу.

Проснувшийся Варс крепко обнял её за плечи:

— Почему ты не спишь? О чём думаешь?

— Я думаю, что у меня никого не осталось, кроме тебя, — ответила Аня. — И поэтому я считаю, что в нашей семье не должно быть никаких тайн. Мы должны всё рассказывать друг другу. Это неправильно, что я так мало знаю о тебе, а ты… не всё знаешь обо мне.

Муж мягко развернул её к себе:

— Ты мало знаешь обо мне, Анечка?

— Почти ничего не знаю.

— Странно, я и не думал скрывать что-либо. Видимо, ты, моя дорогая, просто не проявляла прежде интереса к моей личности. Я рад, что он у тебя появился. Сейчас не самое подходящее время, но завтра мы с тобой сядем, и я отвечу на все твои вопросы. А что такого страшного я не знаю о тебе? Тайны твоего «тёмного прошлого»? — Варс усмехнулся.

— Тёмного, да. И прошлого. Только не совсем моего… — Аня легла, прижавшись к груди полусидящего, откинувшись на подушки, мужа. — Незадолго до смерти мама рассказала мне о моём настоящем отце. Оказывается, он был дворянин и офицер. Служил у Колчака, был в эмиграции, а затем тайно вернулся в СССР ради мамы… Вот, только она не могла оставить дядю Сашу, и поэтому они расстались. Ты знаешь, мне кажется, что человек, приходивший сегодня — мой отец.

Рука, мерно гладившая её по голове, на мгновение замерла, но тотчас вернулась к привычному ритму.

— Почему ты молчишь?

— Я не молчу, — отозвался Варс. — Полно, Анечка, эта тайна не стоит и гроша. Главное, не болтай никому о ней. Ты же больше никому не рассказывала о своём отце?

— Нет, конечно! Только тебе. Потому что не хочу никаких тайн между нами…

— И очень правильно, — муж чмокнул её в голову. — Молодец, что рассказала. Ну, а свои «страшные тайны» я расскажу тебе завтра, потому что сейчас я до смерти хочу спать. Да и тебе тоже пора угомониться. Скоро утро.

— Ты прав, Варс. Спокойной ночи! — сказала успокоенная Аня, закрывая глаза и, наконец, погружаясь в сон.

— Спокойной ночи, Анечка, — откликнулся муж.