Глава 16
Утиная грудка прожарилась как надо.
Петри поначалу сунул мясо в духовой шкаф, упаковав его в металлическую фольгу, и дал полчаса потомиться. А уже потом развернул плотную упаковку и позволил сильному жару подрумянить утиную грудку со всех сторон. Но не пересушивая! Слегка. Так, чтобы появился нежный румянец на мясе. И чтобы, если надавить на кусок вилкой, пошел ароматный прозрачный сок.
То, что надо!
Он снова накрыл мясо фольгой и оставил в выключенном духовом шкафу, чтобы не остывало. Полез в старый комод, втиснутый в узкий коридор, соединяющий прихожую, кухню и гостиную. Порылся в среднем ящике. Достал семейную скатерть. Ее не стелили на праздники. На праздники была другая – белая, шелковая с кружевной бахромой. Та скатерть, что он достал, ложилась на стол зимними тоскливыми вечерами. Она была ярко-оранжевой с огромными лилиями по всему полю. Лилии были вишневого цвета.
Петри пошел в кухню. Встал у обеденного стола. Взялся за краешки скатерти, и замер, и попытался воспроизвести в памяти мастерский взмах руками покойной супруги. Так это у нее ловко выходило. Взмах – и оранжевый конверт вздувался парусом. И тут же грациозно оседал на столе именно так, что на каждом углу стола оказывалось по крупной лилии винного цвета.
Сердце защемило. Как жаль, что она ушла так рано! Страшная болезнь съела ее за полгода. Доктора разводили руками и бормотали что-то о несовместимости ее организма со здешним климатом. И он даже был готов увезти ее обратно в Россию. Но было слишком поздно. Да и она не захотела.
– Хочу слышать шум моря, милый. Хочу под его шум уйти.
И ушла. Оставила его одного на этом неуютном острове. Почему-то только с ее уходом Петри понял, как неуютно и холодно жить в месте, которое он привык считать родным. Спасибо обормоту Ирве, привез из России прекрасную девушку, с которой Петри тут же подружился. И даже надеялся дождаться их детей, втайне считая их своими внуками.
Кто же знал, что все так выйдет?! Кто же знал, что прекрасная девушка из России окажется в такой беде. Окажется обладательницей такой страшной тайны.
Зачем он позвал сегодня на ужин Сергея? Поговорить. Поговорить и попытаться убедить не причинять зла бедной Тане. Она и так натерпелась. Он догадался, хотя Сергей и не произносил этого вслух, что отсюда он уедет не один. Он ее заберет. И это для Петри казалось самым страшным.
Но еще более страшным ему казалось присутствие на острове еще одного русского. Того, которого разыскивает полиция в России. Он тоже приехал сюда из-за прекрасной бедной девушки, к которой Петри прикипел всем сердцем. Но его намерения куда более серьезны и опасны, чем намерения Сергея. И с этим надо что-то срочно решать. С этим надо что-то срочно делать.
Пока шторм… Пока метель…
Не вышло у него взмахнуть руками и разместить лилии на скатерти по углам стола. Пришлось повозиться и раза три поправить, прежде чем нарядная зимняя скатерть легла как надо. Он достал две тарелки из старинного семейного сервиза, доставшегося ему от прабабки. Та передала его по наследству своей дочери – матери Петри, утверждая, что в фарфор этого сервиза, сделанного на заказ ее женихом к свадьбе, мастер добавил серебро, и оттого он никогда не разобьется. Что уж там добавлял десятилетия назад мастер в фарфор, неизвестно. Но пока и правда ни одного предмета не разбилось. Может, просто потому, что им редко пользовались? И доставали только по праздникам?
Сегодня праздника не было. Но случай был особым. И поэтому к двум тарелкам Петри добавил глубокую ажурную тарелку для хлеба. Салатник с высокими бортами. И большую тарелку для основного блюда. И еще по высокому фарфоровому бокалу для вина на тонких ножках.
Конечно, если русский предпочтет водку или виски, он бокалы поменяет. На этот случай у него в буфете имелись наборы из богемского стекла. Много наборов, много посуды. Красивой и дорогой. Жена очень любила покупать. За долгие годы скопилось немало.
Петри глянул на часы. Без четверти девять. Сергей должен прийти к девяти. Почему-то он был уверен, что тот придет вовремя, минута в минуту. Он чувствовал душу этого одинокого человека. Чувствовал в этой душе тоску, иногда отчаяние, но никогда не чувствовал в ней подлости. Или изящного подвоха, как в Ирве. Или грубой опасности, как в русском, которого он встретил на пристани.
Он вытащил форму с утиной грудкой. Осторожничая, переложил кусок за куском в широкую тарелку из старинного сервиза. Накрыл сверху сферической крышкой, которая шла с ней в комплекте. И принялся выкладывать в салатник сложную овощную смесь, сделанную им по рецепту жены. Несколько ломтей хлеба со злаками. В центр стола бутылку вина. Осталось вымыть руки. Снять передник жены. И можно будет открывать дверь, потому что Сергей наверняка в этот момент проходит мимо дома Ирве.
И буквально через три минуты в его дверь позвонили.
Петри удовлетворенно улыбнулся. Он не потерял чутья. Он все правильно рассчитал.
– Добрый вечер, Сергей, – поприветствовал он русского друга, впуская его к себе в дом. – Входите. Мясо ждет. Мясо. Вино.
– Слышу запах. – Сергей с шумом втянул носом воздух, мотнул головой. – Пахнет божественно.
– Я же обещал вкусное мясо. Прошу…
Они выпивали, ели. Снова выпивали. И говорили о какой-то чепухе. О туристах, которых у них на острове почти никогда не бывало. С него вот – с Сергея – началась какая-то суета. И то, как оказалось, ложная. О сборах, которые каждый квартал здесь проводили спортсмены, прилетая с материка на вертолетах.
Петри даже начал немного нервничать. Неужели это так важно? Неужели это важнее судьбы несчастной девушки, оказавшейся заложницей ситуации?
– Где они обычно селятся, Петри? – не утихал интерес Сергея к спортивным сборам.
– Отель, в котором вы живете, Сергей, бывает забит под самую крышу. И гостевые дома. А летом, когда погода много лучше, они стоят лагерем на другой стороне острова. Палатки.
– Они живут в палатках?
– Ну да.
– А вертолеты где?
– Там же и вертолетная площадка. На другой стороне острова, – еле скрывая раздражение, ответил Петри. И налил себе еще вина.
– А почему я ее не видел? Когда мы с вашей соседкой гуляли по острову, я не видел никакой вертолетной площадки. И все время думал, что связь с островом осуществляется единственно паромом.
– Вы ее не видели, потому что вертолетная площадка – это частная территория. Закрытая территория, понимаете? – Петри налил себе еще, забыв подлить русскому. – Вы ведь наверняка упирались с Таней в высокий зеленый забор?
– Точно. Был забор, – почему-то обрадовался Сергей. – Мы прошли вдоль него, уперлись в скалу. И повернули обратно.
– Ну да. За этим забором частная территория. Там обычно проходят спортивные сборы. Садятся вертолеты.
– Тоже частные?
– Ну да. Хотя… – Петри наморщил лоб, припоминая. – Хотя и муниципальные служащие, и доктора, и высшее полицейское руководство прилетают. И садятся именно там. Потому что больше негде. Видимо, платят что-то хозяину.
– А кто хозяин?
– Не знаю, – с раздражением ответил Петри, хотя ему нелегко было признавать, что он чего-то не знает на своем острове. – Та территория долгие годы была захламлена. Честно? Там одно время даже была городская свалка. Потом живущие рядом возмутились. Начали писать жалобы. Не стало никакого покоя от чаек. Стаи чаек! Было решено свалку уничтожить. Освободилась земля. Много земли. Никто не хотел ее занимать. Выставили на аукцион. Нет желающих. Снизили цену. Потом еще и еще. Нет покупателей! И потом вдруг кто-то нашелся. Прилетел на вертолете. Сел прямо там. Место-то было зачищено. И купил дешевле некуда. Сразу огородил территорию. И что там, за забором, я не знаю. Я в то время уже не служил в полиции.
– А когда это было? Приблизительно?
– Ну… Не знаю… Может, года два-три назад. Точно не помню. Хотя погодите, Сергей…
Петри уставил немигающий взгляд на кухонное окно, за которым в страстном танце закручивались снежные вихри.
– Это случилось спустя какое-то время после того, как вернулся Ирве. Олег Ирве – мой сосед, – вспомнил вдруг Петри и почесал лысеющую макушку. – Помню разговор в баре на эту тему. Еще выпивали за доктора, который проложил цивилизации дорогу на остров. С него будто бы все началось. Люди надеялись, что все наладится. Что деньги потекут на остров рекой. Инвестиции и все такое.
– Не оправдалось?
– Частная территория. Я вообще не знаю, что там происходит за забором.
– А хозяина частных владений видели?
– Ну да. В баре он, конечно, не сидит, но на улицах города появляется. Мне его хозяин отеля, где вы, Сергей, поселились, показывал. Крепкий мужик. В летной куртке. Говорит по-английски. Чисто говорит, красиво. Больше ничего о нем не знаю. Вроде семья у него где-то. И дочка есть. Маленькая.
Петри очень хотелось свернуть разговор о вертолетной площадке и о том, кому она принадлежит. Очень хотелось перейти к теме, волнующей его больше всего. Но Сергей вдруг снова спросил:
– А я сегодня не ошибся, когда услышал шум винта?
– Когда? Днем?
– Да, ближе к трем часам.
– Не ошиблись. Был вертолет.
– В такую-то погоду! – присвистнул Сергей. – Кто это мог прилететь? Не в курсе?
– Никто, кроме него. Больше никто так рисковать не станет. В такую погоду мы отрезаны от материка полностью. Паром не ходит, шторм потому что. Лететь сюда никто не рискнет.
– Никто, кроме него, получается?
– Ну да. Но тоже редко бывает, что он так рискует. Может, вызвал кто?
– Такое бывало?
– Вроде да. Тяжелых больных отправляли с ним как-то. Тоже штормило. Никто не рискнул. Он помог. Говорят, много денег запросил. Жадный, – с неприязнью добавил Петри. И глянул на Сергея с обидой. – Вообще-то я хотел поговорить о Тане.
Взгляд Сергея тут же заволокло странной печалью. Как будто говорить о ней было ему грустно. Как будто он ее уже списал со счетов. Как будто участь ее уже была кем-то решена и тема эта закрыта.
Это Петри очень не понравилось.
– Таня хорошая девушка, – угрюмо проговорил он, уставив взгляд в свою тарелку со следами утиного жира. Мясо на ней давно закончилось. – Даже если ее когда-то звали иначе.
– Я согласен с вами, Петри, – ответил с заминкой Сергей, откидываясь на спинку стула. – Ей просто не повезло.
– В каком смысле? – насторожился Петри.
Слова Сергея прозвучали для него как приговор его соседке.
– Она просто оказалась не в том месте не в то время, – пожал он плечами. – Ей не нужно было быть там, куда она отправилась. Чему стала свидетелем. Отсюда все ее беды.
– Но ее ждет еще большая беда, если вы ей не поможете! – вскричал Петри, в сердцах швыряя на тарелку льняную салфетку. – И если ей не помогу я!
– Куда уж больше, – пробормотал гость, закрываясь от него ладонями и начиная с силой тереть лицо. – Большую беду вряд ли можно придумать.
– Что вы хотите этим сказать? – Петри почувствовал, как бледнеет.
– Мне приказано привезти ее обратно в Россию, Петри.
– Но зачем?!
– К ней много вопросов.
– Но она может не знать ответов! Она может не знать…
Он медленно выбрался из-за стола и тяжело заходил по кухне. Каждый его шаг отдавался звоном в старом буфете, загроможденном посудой.
Он не мог, он не имеет права допустить, чтобы с милой девушкой что-то случилось.
– Она много знает, – проговорил Сергей. – Больше, чем думает. Но почему-то не хочет говорить. Я пытался. Она молчит. И это имя… Откуда оно? Я не нашел этой девушки. Настоящей девушки Тани. Я не нашел ее следов. Они странно обрываются.
– Вы плохо искали! – грубо перебил его Петри, останавливаясь. – Я знаю, откуда взялось это имя. И догадываюсь, где может быть настоящая Таня Сомова.
– Господи! – ахнул Сергей. – Но как?! Как вы…
– В вашем городе у меня остались родственники. Родственники жены. Ее брат. Он вышел в отставку, имея высокий полицейский чин. Он профессионал. Он установил, что Олег Ирве имел долгие отношения с Татьяной Сомовой. Она жила в его квартире, хотя и редко появлялась на людях. А потом внезапно исчезла.
– А затем снова появилась, – закончил за него Сергей. – Считаете, что ее нет в живых? Настоящей Татьяны Сомовой?
– Да. Именно так я и считаю. И почти уверен, что Олег Ирве помог несчастной, которая вбежала в его кабинет с мольбой о помощи, именно по этой причине. Ему надо было скрыть преступление. Иначе он бы пальцем не шевельнул. Я неплохо знаю этого парня. Он ничего не делает бескорыстно. Ничего! Когда она просила его о помощи, он наверняка сразу придумал, как это использовать. Наверняка.
– Понятно. – Сергей уставился в стол, бездумно водя зубцами вилки по опустевшей тарелке. – Вон, значит, в чем причина. А я-то заподозрил, что это была любовь с первого взгляда. Ну или что-то вроде того.
– Если бы это была любовь с одного мгновения, – переиначил русскую версию на свой лад Петри, – он бы не стал ей делать лицо той девушки, которую любил до этого. Он бы оставил его прежним. Либо сделал каким-то другим.
– Не он, а его друг. Пластический хирург.
– Ну да, да, друг, – нетерпеливо поводил рукой Петри, остановился возле буфета, тяжело уперся в него спиной. – А ему нужно было, чтобы девушка Таня ожила. Пошла с ним к алтарю. Значит, он был уверен, что настоящая Таня ниоткуда не появится.
– Да. Так. – Сергей с уважением глянул на старика. – Вы молодец, Петри. Уважаю!
– Что вы решили, Сергей? Что будет с Таней?
– Я не решаю, Петри.
– А кто решает? Кто? – повысил он голос, дернувшись всем телом так, что посуда на полках за его спиной зашлась стеклянным стоном.
– Человек, который послал меня сюда.
– И что он решил?
– Он хочет привлечь Интерпол. Хочет, чтобы Таню, то есть Лилию, вывезли отсюда в наручниках. Чтобы ее депортировали из страны, как преступницу, скрывающуюся от правосудия. Вот так-то… – Он помолчал, потом добавил, хмуро ухмыльнувшись: – Поэтому я и вздрагиваю от каждого звука винта вертолета. Так и кажется, что это по ее душу.
– Вон что! – ахнул Петри, сразу простив гостю его легкомысленное любопытство.
– Поэтому и спрашивал, способен ли этот человек отправиться на материк в шторм.
– Почему поэтому? – не понял старик.
– Потому что ей надо бежать с острова. Надо бежать из страны. Надо возвращаться в Россию.
– Но как?! Но зачем?! – возмутился Петри, замотав головой и руками. – Это же ловушка. Там же ее наверняка схватят!
– Там проще затеряться, Петри. Поверьте. Там я смогу ей помочь. Здесь я бессилен. К тому же когда рядом с ней маячит этот упырь!
– Вы о том человеке с портрета?
– Да.
– Вот для кого надо привлекать Интерпол, Сергей! Его надо в браслеты! Неужели не понятно!
Он так разволновался, что у него, кажется, даже подскочило давление. Лицо побагровело, сердце опасно бухало, а голова взмокла от пота. Петри осторожными шагами вернулся за стол. Сел, обессиленно облокачиваясь на спинку стула. Ему нельзя так себя распускать. Он должен быть сильным. Хотя бы до тех пор, пока его милая соседка находится в такой опасности.
– Почему вы медлите? Нет права? Желаете, чтобы я помог? Чтобы позвонил куда следует и этого русского задержали?
– Нет. Не было таких распоряжений. Он тоже должен вернуться в страну, как я понял. Там его встретят прямо у трапа.
– Понятно. – Петри подумал, потом с кивком предположил: – Месть?
– Да. Этот человек убил сына моего хозяина. Тот совсем пацаном был. Изрешетили автоматными очередями.
В округлившихся глазах Петри застыл ужас. Но ему вовсе не было жаль погибшего сына неизвестного ему человека. Он его не знал, поэтому не мог сострадать. Он просто предположил, что будет с Таней, если ее вернут в Россию. Она ведь тоже как-то замешана во всей этой страшной истории. Сергей сказал, что она оказалась не в том месте не в то время. Пусть ее причастность под вопросом, но пока это станут выяснять, она испытает много страданий. Много боли.
– Я вас понял, Сергей, – почему-то шепотом проговорил он.
– Что вы поняли, Петри?
– Вы хотите увезти Таню отсюда, чтобы этот преступник последовал за ней. И там, в России, у трапа самолета вы сдадите сразу двоих. Ловко, Сергей. Ловко.
– Все не так! Петри, вы меня не так поняли!
– Уходите, – проговорил старик в полный голос и кивком указал на дверь. – Уходите, Сергей. Я в вас ошибся.
Гостю не пришлось повторять дважды. Он встал, задвинул стул. Поблагодарил за ужин. Еще раз сказал, что Петри его неправильно понял. И пошел к выходу. Через пару минут входная дверь громко хлопнула.
Надо бы встать и запереть дверь, мелькало в его голове, которую сдавило опасной болью. Надо бы запереть дверь. На улице сильный ветер, он может изловчиться и распахнуть дверь, и тогда в прихожую наметет снега. Сразу и много. Так уже случалось. И потом ему приходилось сметать веником быстро тающие снежинки в совок. А это было не вполне удобно, потому что в прихожей лежал домотканый коврик. Его соткала его жена и положила в прихожей. За годы коврик вытерся, замахрился по краям, но ему даже в голову никогда не пришло его скатать и положить там что-то другое. Это было памятью. Доброй памятью о рукоделии его покойной жены. И в последнее время он ловил себя на мысли, что старается не наступать на него. Старается обходить его стороной.
Надо встать и запереть дверь.
Петри ухватился за край стола руками и медленно поднялся. К горлу подкатила тошнота. Видимо, давление и впрямь поднялось. Он шагнул в сторону буфета, выдвинул средний ящик, находившийся на уровне его живота. Вытащил упаковку таблеток, что лежали сверху. Выдавил две таблетки и положил себе под язык. Подействовало мгновенно. Резкий толчок сердца, мгновенно потемнело в глазах, и тут же все исчезло. Кровь Петри, перестав тиранить стенки его сосудов, последний раз ткнув его в висок, потекла ровно и спокойно. Зрение прояснилось, сердце забилось ровнее, головная боль и тошнота отступили. Он успел сделать пару шагов к двери кухни, когда дверь все же распахнуло ветром, и по его ногам, обутым в высокие войлочные тапки, потянуло холодом.
Так он и знал. Ветер все же сумел зацепиться и выдрать дверь из притолоки. И теперь засыпал его прихожую снегом. Придется повозиться.
Петри ускорил шаг. Вышел из кухни. Прошел узким коридорчиком, задев боком комод, в котором хранился домашний текстиль. Выглянул в прихожую и замер.
Это был не ветер. Не ветер схулиганил, насыпав снега на любимый коврик его жены. В прихожей стоял человек.
– Кто вы?! Что вам… – начал он возмущенным голосом и тут же осекся.
Человек скинул с головы капюшон, и Петри его узнал.
– Убирайся! – крикнул он, как ему казалось громко, властно, но тут же понял, что из горла вырывается странный старческий сип.
– Есть разговор. – Человек толкнул ногой дверь и подпер ее спиной. И повторил: – Есть разговор, старик…
