Глава 15
Он только что имел неприятный разговор со своим боссом. Язык, конечно, не поворачивался его так называть. Но тот в последнее время настаивал, чтобы Сергей его считал и называл именно так.
Кадашов позвонил почти в семь вечера по местному времени и потребовал отчета. Сергей заранее подготовился, мямлить не пришлось. И рассказал, что девушка, на чей след он напал, совершенно не похожа на Лилию Майкову. Она похожа фигурой, походкой, но лишь похожа. Стопроцентного сходства нет. И он не может с полной уверенностью сказать…
Вот на этих словах его и перебил грозный окрик Кадашова:
– Ты что там, Сережа, совсем мозги обморозил? Это она! Точно она! И ты должен мне ее сюда доставить! И чем быстрее, тем лучше.
– Как вы это себе представляете, Павел Сергеевич? – хмыкнул Сергей в трубку. – Связать ее? Похитить? Или частями перевозить, в чемоданах? Я в чужой стране, если вы забыли. Я тут на нелегальном положении, буквально. Она гражданка страны, в которой живет. И я…
– Хорошо, хорошо, – перебил его Кадашов раздраженно. – Я подумаю, что можно сделать.
– В смысле? – В груди у него заворочалось нехорошее подозрение.
– Я ведь могу объявить ее в международный розыск. Есть у меня один человечек по линии Интерпола. Устроит запросто.
– А как вы докажете, что Татьяна Ирве и есть Лилия Майкова?
Сергей закатил глаза, чего-то подобного он и опасался. Не надо было делиться с Кадашовым всеми своими соображениями.
– А мне, слышишь, и доказывать ничего не надо будет, – прикрикнул на него Кадашов. – Просто на остров приедут люди в погонах, наденут ей на запястья браслеты и посадят в самолет. А ты станешь сопровождать ее до нашего аэропорта. Как воздушный маршал станешь сопровождать опасную преступницу. Обо всяких бумажках я позабочусь. Привези мне эту суку сюда, Сергей! Привези!
– Ее участие еще надо доказать, Павел Сергеевич, – сдержанно возразил ему Сергей, пытаясь поймать момент, когда выложить перед ним главный свой козырь. Когда выдернуть за уши кролика из черного цилиндра.
– Вот когда будет она сидеть в моем подвале на цепи, дружище, тогда и доказывать станем. А пока все это лирика. Я устал! Устал ждать.
Кадашов запнулся. Не договорил. Но Устинов понял, что осталось невысказанным. Кадашов устал ждать момента, когда он сможет отомстить. Три с лишним года – срок немалый.
Он жаждал крови.
– Я вас понял, босс, – проговорил он через силу. – Но тут есть еще кое-что.
– Что?
– На острове появился еще один персонаж. Еще один русский. Я вам докладывал.
– Помню. И что? Ты вроде говорил, что это какой-то турист. Вроде островитяне с твоей легкой руки решили развивать туриндустрию. Так? Я ничего не путаю?
– Так все казалось поначалу.
– А как кажется теперь? – Кадашов отчетливо заскрипел зубами. – Что там не так с этим туристом?
– Боюсь ошибиться, но мне кажется, это не тот человек, за которого он себя выдает.
– Устинов, мать твою! – взревел Кадашов. – Я что, из тебя по слову тянуть должен?! Что ты, мать твою, как в хреновом романе интригу затягиваешь?! Говори!
– Этот человек прибыл сюда под именем Вадима Серегина.
– Помню, ну!
– Я не особо приглядывался к нему. У меня были другие задачи. А вот один из местных, которому я показывал портреты грабителей, вдруг опознал в нем Ивана Смолянского.
– Та-а-ак… – протянул с присвистом Кадашов.
И тут же начал дышать тяжело и прерывисто. Встал с кресла, сообразил Устинов. Встал и через силу пошел.
– Кто такой этот местный?
– Он бывший коп. Местный шериф. Одинокий старик. Был когда-то женат на русской. Овдовел. Неплохо знает наш язык. Я с ним нормально поладил. К тому же он сосед нашего объекта.
– Бывший полицейский, говоришь, – произнес Кадашов, тяжело дыша. – Взгляд должен быть наметан. Как же он его срисовал?
– Мне в какой-то момент пришлось раскрыться. Старик очень подозрителен. Начал в открытую мне угрожать.
– Как это?
– Обещал сдать меня местным властям, если я не перестану нести чушь про пропавшую сестру и не расскажу ему всей правды. Не все, но кое-что я ему рассказал. Показал портреты разыскиваемых грабителей. О роли нашего объекта умолчал. Просто сказал, что ей может грозить опасность, если эти люди появятся на острове, и все такое.
– Скажите пожалуйста, – с ненавистью фыркнул Кадашов. – Ей может грозить опасность только в одном случае. Если она окажется в моем подвале. Тварь!.. Так что бывший шериф?
– Он сделал себе копии. И в русском туристе, сошедшем на берег через несколько дней после меня, опознал Ивана Смолянского.
– Ты не опознал, а он опознал. Не находишь это странным, Устинов? Теряешь хватку?
– Я не знал о его приезде, это раз. Я не видел его, когда он сошел на берег, это два. Видел в местном баре мельком, это три.
– И не узнал?
– Нет.
– Он что, тоже сделал пластику? – съязвил Кадашов.
– Нет. Но над внешностью поработал. Его в самом деле сложно узнать. Длинные волосы, хвост, бородка. Если бы я рассматривал его в упор, то, возможно, и узнал бы. Как узнал его местный бывший шериф. Но у меня не было возможности рассмотреть его как следует. Он сторонится людей. Меня особенно. Он даже в отеле не поселился, где я живу.
– А где он поселился?
– В гостевом доме. В небольшом гостевом доме. Он редко выходит. Но я знаю совершенно точно, что он пытался попасть в дом к нашему объекту.
– Она пожаловалась?
– Нет. Рассказал ее сосед.
– Шериф? Бывший?
– Так точно, босс, – скривился Устинов, произнося ненавистное слово.
– А что от нее нужно Смолянскому? Странно…
Кадашов замолчал. Его тяжелое дыхание оглушало Сергея. Хозяин ходил вокруг стола в гостиной, сообразил он. Тяжело ходил, опираясь на трость. Он все чаще вставал с инвалидного кресла, все реже заставлял себе прислуживать, как инвалиду. В нем просыпались силы. Он чувствовал запах крови, он чувствовал приближение заветной минуты.
– Слушай, Сергей, что я тебе скажу, – запыхавшись, произнес через силу Кадашов. – Оставь пока девку в покое. Она никуда не денется с острова.
– Так точно, босс. – Он сжал кулак и трижды побоксировал им воздух над своей головой.
– Займись вплотную этим человеком. Если это правда Смолянский… Если это правда он, то… – В трубке раздался тяжелый вздох, всхлип, судорожный выдох, и наконец Кадашов проговорил: – Я должен сам! Я хочу сам выпустить ему кишки, Устинов! Сам! Мне плевать на правосудие. Я хочу и буду сам его судить. Ты понял меня? Я! Сам!
– Так точно.
– Поэтому не спускай с него глаз. Если он соберется вернуться в страну, сразу сообщи мне об этом.
– А что делать с объектом?
– Пусть пока живет, – нехотя позволил Кадашов. – Она никуда не денется. А вот Смолянский долго жить не должен. И если понадобится, я сам прилечу в эту страну пингвинов. Но это только в крайнем случае. Если он вдруг не захочет возвращаться.
– Это вряд ли, Павел Сергеевич. Бывший шериф ходит за ним по пятам. Он начнет нервничать, ошибаться. И постарается поскорее покинуть остров.
– Главное, чтобы он покинул его в нужном нам направлении, а не метнулся еще куда-нибудь. Так… Зачем же он за ней приехал туда? Он же за ней приехал, не туристическое направление осваивать! – Кадашов грязно выругался. – Что ему от нее нужно, как думаешь?
– Ну, она возможный свидетель.
– Бред. Бред, Устинов, и ты сам это прекрасно понимаешь. У тебя было время подумать. Их портретами ровно год после нападения были все столбы оклеены. Личности их были установлены почти сразу. О каком свидетельстве речь, Устинов? Не-е-ет, Сережа. Ему что-то от нее нужно. Что-то другое. Но вот что?!
– У меня на этот счет только одна версия, – нехотя признался Сергей.
И прислушался к вою за окном. Волны с такой силой молотили об утес, на котором стоял отель, что странным было, как это старая монолитная скала не раскололась надвое. Метель усилилась. Снег, начавшийся пару часов назад с крупных пушистых хлопьев, превратился в снежный песок, бьющий в окно со стеклянным звоном.
Или это у него уже в голове звенит от разных мыслей? От странной запутанной истории, начавшейся более трех лет назад.
– Говори.
– Он ищет деньги.
– Кто? Какие деньги? Выражаться яснее можешь?!
Послышался слабый стон, затем скрежет кожаного сиденья и стук упавшей на пол трости. Кадашов устал. Снова уселся в инвалидное кресло.
– Я давно подозревал, что награбленное у них куда-то подевалось. Может, у них его увел кто-то. Может, их кто-то кинул. Но камни нигде не всплыли.
– Нигде, – эхом отозвался Кадашов.
– И грабители как сквозь землю провалились.
– С такими средствами затеряться не сложно, – возразил Кадашов брюзгливым голосом.
– Да, но Смолянский-то никуда не терялся. Он прекрасно жил себе в нашем городе.
– В нашем?! – ахнул Кадашов, перебивая. – Городе?
– Да.
– Откуда это известно?
– Местная полиция проверила меня, как только я поселился в отеле. Она проверила и Смолянского, явившегося сюда с документами Серегина. Загранпаспорт выдавался в нашем городе.
– То есть ты хочешь сказать, что все эти три года эта мразь жила со мной почти бок о бок?! – со странным присвистом произнес Кадашов и снова начал задыхаться, выплевывая слова короткими порциями. – Я искал его. Мы искали его повсюду. А он все это время спокойно жил рядом?!
– Недаром говорят: хочешь надежно спрятать, спрячь на виду, – вставил Устинов, мрачнея. – Таких, как он, немало. В розыске много преступников, они же не прячутся по лесам. В лесу затеряться сложнее.
– Да, сложнее, – рассеянно отозвался Кадашов.
– А в большом городе человек, что иголка в стоге сена.
– Иголка, да…
– Павел Сергеевич, что-то подсказывает мне, что он думает, будто деньги у нашего объекта.
– Откуда? Черт! Да подайте мне трость кто-нибудь! – заорал вдруг Кадашов, дыша с опасным присвистом.
Кто-то там, за тридевять земель, в России, в особняке Кадашова суетливо метнулся к хозяину. Поднял его трость. Вложил ему в руку. Помог подняться. Он коротко поблагодарил, отослал. Даже назвал по имени, Сергей не расслышал.
– Откуда он мог узнать о ней? – спросил хозяин после того, как отдышался. – Как он мог о ней узнать, черт побери!
– У меня два варианта, Павел Сергеевич.
– Попробую угадать, Сережа. – Послышалось методичное постукивание. Хозяин стучал кончиком трости об пол. – Либо он настолько умен, что прошел твоим путем. Либо у нас крот.
– Согласен.
– Подозреваешь кого-нибудь?
– Нет, но… Но Смолянскому, то есть Серегину, кто-то часто звонит на мобильный. Кто, не знаю.
– Есть его номер? Удалось его узнать?
– Да. Бывший коллега из местных помог. – Сергей улыбнулся, вспомнив, как заважничал старик, получив от него задание. – Вышлю вам сообщением.
– Все, не тяни. Сбрасывай номер. И стереги, стереги обоих, Сережа. Ох как много у меня к ним вопросов! Ох как много!
Хозяин отключился. Сергею понадобилось меньше минуты, чтобы отослать номер телефона Смолянского, зарегистрированного на Серегина. Если влияние Кадашова по-прежнему велико и значимо, знать обо всех принятых Смолянским звонках он будет уже завтра утром. Или даже раньше.
Телефон неожиданно снова зазвонил в его руках. Он даже не успел его отложить.
Звонил старый шериф. Смущаясь и оттого, видимо, путая русские слова, он пригласил его на ужин, заверив, что такой утки Сергей еще нигде и никогда не пробовал. Извинился за погоду, исключившую возможность постоять с бокалом вина на крыльце, и сказал, что ждет его к девяти.
Сергей пообещал, что придет. До ужина оставалось чуть меньше полутора часов. И он решил отдохнуть. Улегся поверх покрывала на кровать и прикрыл глаза. И почти тут же на него набросился рой мыслей. Они пугали и жалили, как потревоженные дикие осы. Они порождали массу вопросов, на которые у него не находилось ответов.
Зачем Лилия Майкова явилась на место преступления? Что ею двигало? Любопытство? Страх? Или она была координатором действий бандитов?
Бред! Сергей гневно выдохнул и заворочался.
И тут же со вздохом затих.
Но это объясняло бы, зачем здесь Смолянский. Хоть как-то объясняло бы. Прошло три года. Они условились о встрече. Он прилетел сюда и…
И она его не пускает к себе в дом! Более того, она напугана. И не сдерживает слез, когда к ней приходит сосед. Не сходится, капитан!
Или все же она отличная актриса?
Почему она не улетела в Таиланд той ночью, когда была вынуждена спасаться бегством из квартиры Игоря? Что ее остановило? И куда, черт побери, подевался ее возлюбленный – Игорь Забузов?! Три с лишним года о нем ни слуха ни духа. Никто из родственников о нем ничего не знал. В квартире, которая ему принадлежала и принадлежит, чисто, как в операционной. Принадлежит…
Так, стоп! Почему он раньше не подумал об этом?! Идиот!
Он резво поднялся, схватил телефон с прикроватной тумбочки и набрал Кадашова.
– Я еще не успел узнать, кому принадлежит номер абонента, названивающего Смолянскому, Сережа, – отозвался Кадашов скрипучим старческим голосом.
Так он разговаривал, когда у него начинало болеть все внутри, и он сидел в кресле, сжавшись и зажмурив глаза.
– Я понимаю. А у меня тут одна мысль проскочила, Павел Сергеевич.
– Ну! Что за мысль? – Он отреагировал очень вяло, видимо, совсем худо ему было.
– Квартира Игоря Забузова.
– А что с ней?
– Вот именно, что с ней? Кто-то платит за нее? Коммунальные услуги, налоги? Если да, то кто?
– Хм-м… – хмыкнул Кадашов, отчетливо скрипнула кожа сиденья его инвалидного кресла. – А что, раньше эта мысль тебе в голову не пришла?
– Квартиру ваши люди проверили сразу после нападения. Забузов исчез. Отпечатков нет. Его девушка в ночь перед исчезновением жениха вызвала такси по его адресу, но почему-то спасалась, по всей видимости, бегством. Раз она вышла из соседнего подъезда, переметнувшись перед этим с балкона Забузова на соседний балкон, она спасалась бегством.
– Это я уже слышал. – Кадашов громко зевнул. Видимо, уже успел принять какие-то лекарства, облегчающие его физические страдания. – Ты даже предположил, что Забузова убили и все зачистили.
– Ну да.
– Так чего теперь? Что за сомнения?
– Квартира его пустует. Это совершенно точно. Я был там. Кто за нее платит? Это важно, Павел Сергеевич.
– Хорошо, хорошо я понял. Дам задание узнать. Так что тебя тревожит, не пойму?
– Я тут подумал… А вдруг Забузов жив? Выжил каким-то образом? И теперь управляет всей этой историей, находясь в тени?
Пауза, последовавшая за этими словами, могла натолкнуть на мысль, что лекарственные препараты все же сделали свое дело и Кадашов уснул прямо в инвалидном кресле. Свесив голову набок, похрапывая и пуская слюни, он сразу превращался в немощного старика, именно так засыпая. Никому бы стороннему и в голову не пришло заподозрить в нем жесткого, безжалостного человека. Но он был именно таким: безжалостным и жестким. И если тело его в последнее время иногда подводило, мозг и сердце оставались живы. И жизнь в этих органах поддерживало только одно лекарство – острая жажда мести. Острое желание увидеть страдания людей, повинных в смерти его сына. Он хотел умыться их кровью. С этой мыслью и жил.
– Забузов жив, – вдруг ожил мобильный в руках Устинова голосом босса. – Считаешь, это возможно?
– Возможно все. И именно по этой причине Лилия Майкова могла оказаться на месте преступления тем днем. Чтобы убедиться, что он жив.
– Или посмотреть в глаза палачам, которые лишили ее жениха. Лирика, Сережа. Все это лирика. Я знаю Игоря. Он давно бы дал о себе знать. И не позволил бы своей девушке перекраивать внешность, выходить замуж за другого и уезжать на край света. Он был собственником. И профессионалом. Он предупреждал меня, а я не послушал. Старый дурак. Но я тебя услышал, Сережа. Я выясню, кто платит за его квартиру все эти годы. Отбой…
Разумнее было бы спросить обо всем этом саму девушку Игоря Забузова. Почему не улетела в Таиланд? Почему выскочила из квартиры жениха таким странным образом? Зачем явилась на место преступления? Почему позволила изменить себя до неузнаваемости?
Разумнее было бы спросить обо всем у нее. Но она молчала. Никаких намеков не принимала. Никакой помощи. И если со своим соседом она могла еще хоть как-то раскрыться, то ему – Сергею – она не доверяла ни на грош.
Он встал и подошел к окну. Черный квадрат линовали снежные струи. Внизу ничего не было видно. И о том, что там что-то есть, что существует еще какой-то мир, кроме черной бездны и снежного серпантина, можно было догадываться лишь по тяжелым вздохам прибоя.
Спросить у нее. Спросить напрямую. Все карты на стол. Времени не остается. Кадашов в самом деле может привлечь Интерпол. И ее вывезут с острова, как опасного преступника, в наручниках. Посадят в самолет. А в конце путешествия ее ждет конец жизни. Ее ждет мученическая смерть.
