Глава 10
Он имел четкие указания от Кадашова. Он велел ему найти Лилию Майкову и привезти ее в страну. И он ответил Кадашову:
– Да, понял. Сделаю.
И он ее нашел. На неуютном, продуваемом всеми ветрами мира острове. На острове, омываемом со всех сторон холодным морем.
Но сначала он нашел ее следы в стране. И не особенно, к слову, утруждаясь. Да, пришлось побегать. Пришлось разговорить народ. Пришлось раскошелиться. Но на это ему выделялись средства, и он не скупился.
Он начал с водителей «Скорой». Со всех, кто работал на тот момент в больнице. И не прогадал. Эти ребята, которым приходится день за днем утюжить городские улицы, пробиваясь сквозь пробки, тесня агрессивных наглых водителей, были настоящими мастерами своего дела. От них в первую очередь, на взгляд Сергея, зависело спасение человека. Не успей они вовремя доставить докторов к больному – беда. Не успей вовремя доставить больного на операционный стол – снова беда.
И еще эти парни обладали феноменальной памятью. День за днем отвоевывали у города куски дороги, не забитые заторами. Сергей был искренне тронут, когда с ним поделились начерченным от руки машрутом на тот самый подлый случай, когда центр города стоит, словно забетонированный.
– А если вот в этом месте будет не проехать, – прокуренный палец пожилого водителя, отработавшего на «Скорой» двадцать лет, ткнул в нарисованную узкую полоску дороги проездного двора. – Там есть один любитель свою тачку в зад другим пристраивать. И телефончик на стекле лобовом под дворниками оставлять. Тогда сворачивай вот сюда.
Палец водителя резко двинулся по плану влево. Потом вправо.
– И выйдешь прямо под мостом. Там грунтовка, но хор-р-рошая такая, – водитель сжал кулак, помотал им в воздухе, что означало одобрение. – Даже в грязь не раскисает. По ней сюда и сюда, и ты пробку объехал. Три с половиной минуты. Я засекал. Правда, однажды…
И дальше шли воспоминания о случаях, когда не удавалось. Ну, хоть умри, не удавалось пройти этот участок пути за три с половиной минуты. Однажды бензовоз опрокинулся. Было это пять лет назад, но все, как вчера. Все перекрыли к чертям собачьим. Пока оцепление выставили, пока соляру смыли, пока оцепление сняли. Времени потеряно было много. Хорошо не тяжелого больного везли. А то беда.
Таких гадких непредвиденных случаев за их практику было немало. Звучали воспоминания двух-, пяти-, десятилетней давности. И главное, что все, «как вчера»!
И водитель, который три года назад в день оцепления больницы полицией вывозил тяжелого больного из хирургии, тоже все прекрасно помнил.
– Не каждый день через такой плотный кордон проезжать приходится, – вспоминал он под бокал с чаем, налитым из высокого старомодного термоса. – Голова в повязке, лица не видно. Видимо, пострадала ее красота сильно. Может, авария какая. Может, болезнь. Раз мы ее в клинику пластической хирургии отвозили. Или еще по какой причине ее так замотали.
И он так хитро глянул в тот момент на Сергея, что он понял, этот пожилой водитель многое знает. Чего не знает, о том догадывается. Но сказать ничего не скажет. И сестры, что сопровождала больную, он якобы не помнил. Они будто все на одно лицо. Да и времени прошло сколько!
Сергей ему не поверил. Но в отделение не сунулся. Не было у него теперь таких полномочий. И, честно, боялся своими поисками растревожить давно потухшие официальные следственные мероприятия. На этот счет он от Кадашова получил особые указания.
– Я им помогать не собираюсь. Они свою работу не сделали, – проворчал он. – Справляйся один. Тебя хвалили. И я! Я хочу сам ее допрашивать. Без помощи сотрудников правоохранительных органов.
Совсем не сложно было установить доктора, который в тот день отправил пациента из хирургического отделения на «Скорой». Список всего медицинского персонала, дежурившего в тот день, уже три года лежал в папке с делом у Кадашова. Хирургов в отделении в тот день было трое.
Олег Ирве – заведующий отделением.
Степан Новиков – заместитель заведующего отделением.
И Верещагин Иван.
Всех их проверили еще три года назад. Но, как понял из отчетов Сергей, проверка велась, просто чтобы отчитаться перед Кадашовым.
Да, доктора весь день пробыли на приеме и в отделении. Провели несколько плановых операций. Потом их сменили два дежурных хирурга, а эти трое разъехались по домам. Это вроде тоже проверили. Дома были хирурги после тяжелой врачебной смены.
На том все. Больше никакой информации не было в папке Кадашова. И ни слова о том, что через два дня после указанных событий заведующий отделением уволился. Да, он написал заявление давно. И все ждал и ждал, когда ему найдут замену. Но ведь ни слова в деле об этом не было.
А Сергей узнал.
И еще он узнал, что Олег Ирве спешно женился, перед тем как покинуть страну. На некоей гражданке Сомовой. Никто из его соседей эту девушку в их доме не видел. Никто и никогда. Олег всегда жил один.
– Ни парней, ни девушек не водил, – вспоминала пожилая женщина из квартиры напротив, сильно жалевшая, что доктор съехал и ей теперь даже давление померить некому. – Некогда ему было. Работал он от зари до зари. На ком женился, не знаю. Может, на коллеге какой-нибудь.
Татьяна Сомова не была коллегой Олега Ирве. В больнице не было женщин с такими данными.
Ей было на тот момент двадцать пять лет, как удалось узнать Сергею в ЗАГСе. Уроженка крохотной деревни без улиц где-то за Уралом. Городской прописки у нее не имелось. Следы ее трудоустройства тоже не были обнаружены. Где жила, с кем общалась – неизвестно. Словно девушка появилась из воздуха.
Устинов не поленился, слетал за Урал. Долго трясся в вездеходе до деревни, откуда была Татьяна родом. Но там его ждало разочарование. Да, была такая девушка. Красивая, умная, порядочная. Жила с родителями. Бегала в соседнее село в школу с остальными ребятами. Окончила с отличием. Спортсменкой была, активисткой. Собиралась остаться на постоянное местожительства здесь. Но случилось несчастье. Ее родители погибли. Переправлялись по озеру ранним льдом и провалились. Долго боролись, пытаясь спасти друг друга. Их так и нашли: крепко сцепившимися за руки.
Танюшка горевала. Сильно горевала. А потом заколотила дом и уехала куда-то. Куда? А кто же знает! Родни у нее не было. Когда уехала? Ой, да уж лет пять-шесть назад. А то и больше. И с тех пор о ней ни слуху ни духу. Никто ее не искал, потому что родни у нее никого. Дом ее заселили беженцами, чтобы окончательно не развалился. Фотографий ее не осталось никаких. Даже в школе. Там пожар был года четыре назад. Весь архив погорел.
Когда он летел самолетом обратно, он все думал и думал о том, как легко затеряться человеку, у которого вообще никого нет. Ему достаточно просто заколотить дом, запереть квартиру, выписаться из общежития и уехать. Тебя никто не ищет. Тебя никто нигде не ждет. О тебе вспоминают только тогда, когда о тебе спрашивают. Ему сделалось жутко. И мысли сыщика плавно потекли в другом направлении.
Как удобно иметь дело с человеком, которого никто нигде не ждет и не ищет. Он может бесследно исчезнуть, может стать частью преступления, жертвой, которую никто и никогда не найдет.
Как так вышло, что нигде не обнаружив себя в течение пяти лет, она вдруг в один прекрасный день предстала перед алтарем с Олегом Ирве? Вышла за него замуж и тут же улетела за тридевять земель.
Или все же это была не она? Или все же это был кто-то другой с ее документами? С ее лицом и телом… искусно вылепленным пластическим хирургом.
При одной мысли об этом Устинова затошнило. Если настоящая Татьяна мертва, а вывезенной из больницы девушке, предположительно Лилии Майковой, сделали ее лицо, то они никогда ничего не докажут. Ничего!
Он побывал в районной больнице, где с детства наблюдалась Татьяна Сомова. Видел ее карточку. Она была стопроцентно здорова. Все записи только с медицинских осмотров в школе. У нее не было никаких генетических заболеваний. Никаких уродств. Первая группа крови, резус положительный. Все! Рост, вес, размер грудной клетки были зафиксированы в возрасте пятнадцати лет. Больше медосмотров не было. И записей в карточке, соответственно, тоже.
И у Лилии Майковой была первая группа крови. И резус тоже положительный. И врожденных уродств никаких не было. И генетических заболеваний не было. Она была абсолютно здорова.
В деле Кадашова сведений о Майковой было будто бы много. Она прилежно училась, имела два высших образования, знала несколько иностранных языков. Занималась альпинизмом, бегом. Обожала путешествовать одна. Потому что тоже давно была одна. Ее родители много лет назад эмигрировали. С дочерью почти не общались. Созванивались. Но не виделись несколько лет. Ни о братьях, ни о сестрах в деле не было ни слова. Их не нашли.
Как удобно, думал Устинов, внимательно прислушиваясь к ровному гулу самолетных двигателей. Как удобно, когда тебя никто не ищет. Можно исчезнуть бесследно.
Именно так исчезла Лилия Майкова. Она исчезла, не оставив ни единого следа.
В ее квартире, в которой она проживала и была прописана, не нашлось ни единого волоска, ни единого отпечатка ее пальца. Зубные щетки и расчески отсутствовали. Одежды и белья в шкафу тоже не было. Полки и вешалки были пусты. Ни обуви, ни носочка.
– Она тщательно готовила свой побег, – сделал вывод Кадашов. – Она подготовилась.
Или кто-то сделал это за нее, понял Устинов, но свою догадку не озвучил. Кто? Олег Ирве? Или те люди, которые ему помогали? К примеру, пластический хирург той клиники, куда вывезли три года назад забинтованную по самые глаза девушку.
И в клинике побывал Устинов. Неофициально, конечно. Записался на прием, на консультацию. Долго и нудно объяснял доктору с симпатичным, глянцево поблескивающим лицом, что именно он хотел бы изменить в своей внешности. Тот вздыхал, удрученно качал головой, совершенно не понимая, зачем нужно портить мужественный, симпатичный облик хирургическим вмешательством. Но все же послал его на полное медицинское обследование.
Обследование стоило Кадашову немалых денег. Но он не скупился. И взгляд его заинтересованно поблескивал, когда Сергей докладывал ему о результатах своих поисков.
– Ты и правда хорош, Сергей, – давно перешел с ним на «ты» Кадашов. – Мне не соврали. Значит, говоришь, в тот вечер в клинику пластической хирургии из городской больницы доставили пациента? Девушку?
– Совершенно верно. В клинике этого не помнят, конечно. Три с лишним года прошло. А до архива я пока не добрался. Об этом проговорился водитель «Скорой» из городской больницы. Зато в клинике пластической хирургии хорошо помнят одного из докторов, который ничем не брезговал и редко отказывался от сомнительных заказов. Был даже скандал с уголовными элементами, которым он менял внешность. Делал это мастерски. Внешности менялись до неузнаваемости.
– Давай сюда этого сказочника! – с легким смешком потребовал тогда Кадашов, тяжело опираясь на трость.
Уже через месяц после того, как Устинов появился в его доме, он забросил инвалидное кресло, вспомнив о том, что может ходить самостоятельно. У него появилась надежда. Надежда, что его убитый сын будет отмщен. Вот найдет ему Устинов девку…
Он ее нашел. И почти был уверен, что это именно Лилия Майкова вышла замуж за Олега Ирве и улетела из страны. Доказать не мог. Ни единого доказательства не удалось ему раздобыть.
И пластического хирурга, которого Кадашов назвал сказочником, он не смог найти. Потому что он погиб почти сразу после трагических событий трехлетней давности. Погиб в автомобильной катастрофе. При весьма странных обстоятельствах.
Про обстоятельства узнал сам Кадашов и швырнул на стол пластиковую папку с копиями документов.
– Вот все, что удалось узнать. Ничего не понятно в этом ДТП со смертельным исходом.
Сергей долго изучал отчеты с места происшествия. Опрос свидетелей, который ничего не дал. Пустышка.
– Кровь у хирурга была вроде чистая на момент аварии. С машиной вроде бы все было в порядке.
– Да что там можно было установить! От тачки ничего не осталось! – возмущенно отозвался Кадашов. – Все концы в воду…
Сейчас он стоял бок о бок с девушкой, за которой сюда прилетел. На самом краю пирса, поверхность которого мерзко повизгивала от ледяной корки, пока они ступали по ней подошвами. Стояли и молчали. Он исподтишка рассматривал ее профиль. Изумительной формы лицо. Все невероятно правильное. Видимо, долго старался над ним скандально прославленный хирург, впоследствии погибший так нелепо и безвременно.
Или своевременно? Или его убрали? Кто? Олег Ирве на тот момент со своей женой уже заселились в дом его родителей. Уже обживал с ней вместе выстуженные неуютным климатом углы.
Вот если предположить, что хирурга убили, устроили нелепое ДТП, стоившее ему жизни, кто мог этого желать? Имело ли это отношение к тайне супругов Ирве? Или это уже другая история, не касающаяся трагедии Кадашова?
– Я вам соврал, Таня, – еле разлепил он губы, которые сделались солеными от морских брызг.
– В чем ваша ложь? – отозвалась она спустя какое-то время.
– Я не ищу сестру. У меня нет сестры.
– Тогда кто та девушка, чью фотографию вы носите в кармане и которую всем показываете? – снова после непродолжительной паузы спросила она.
Искушение сказать ей: «это вы» почти его задушило. Легкие, казалось, сейчас взорвутся от переизбытка воздуха.
Момент откровения, когда все возможно? Нашептанный интуицией момент откровения? Или это все же местный климат играл с ним в злые игры? Путал его мысли, лишал возможности говорить, покрывая губы ледяной карамелью.
– Эту девушку мне необходимо найти, – сказал он, отворачивая взгляд к морю.
– Зачем она вам, если она даже не ваша родственница?
– Мне велели ее найти. Мне заплатили за это деньги. – Он удивился, как легко удалось ему сказать ей правду. – Но я…
Она не приняла подачи, молчала. Он покосился на нее. Лица не было видно. Меховая оторочка капюшона закрывала ее лицо от него.
– Но я не хочу ее находить.
Снова в ответ молчание.
– Потому что я считаю, что она не виновата. Ни в чем не виновата.
Устинов шагнул влево и вперед, обходя ее и заглядывая в лицо. Безучастное, спокойное. Глаза ее были едва прикрыты ресницами, сквозь которые пробивался ленивый взгляд.
– Она не виновата, понимаете. И я…
– Если вы не хотите ее находить, почему не уезжаете с острова? – проговорила она, уставившись на него вопросительно.
Просто вопросительно, и все. Без интереса, испуга.
– Я не знаю. – Устинов попытался поднять плечи, но, кажется, они не шевельнулись, одеревенев от холода. – Глупо, но у меня вдруг появилось желание защитить ее.
– Защитить ее? – Ее красивый нежный рот, покрытый тонким слоем бесцветной увлажняющей помады, расплылся в странной улыбке. – От кого?
Он снова глянул на море. В самую дальнюю его точку. Оттуда обычно прибывал паром с материка. Везли товары повседневного спроса, продукты, заказанные местными продавцами. Лекарства везли, которыми ее муж лечил своих пациентов. И некоторые из которых любил употреблять сам. Устинову хватило одного взгляда на доктора, чтобы понять: тот сидит на какой-то дряни. Интересно, она знает об этом, догадывается? Или ей все равно? Они живут здесь каждый сам по себе по заключенному в России соглашению и…
– Видите точку там, далеко? – Устинов ткнул замороженным в крючок пальцем в сторону моря. – Она становится все больше и больше. Как думаете, что это?
– Это паром, – фыркнула она почти весело.
– Это паром, – согласно кивнул он. – Он везет сюда продукты, товары первой и второй необходимости, лекарства. А еще он может привезти сюда опасность.
– Опасность? – нехотя отозвалась она вопросом.
– Да. Он может привезти сюда опасность для девушки, которую мне расхотелось искать.
– Опасность, – эхом отозвалась она, уставившись на крохотную точку, медленно увеличивающуюся в размерах. – Почему вы так думаете?
– Потому, Таня, что если я смогу найти эту девушку, ее смогут найти и другие…
