Глава 10
Огромная очередь просителей к королю. Небесный Чертог.
Они приходили и раньше, но только сегодня я решила выйти сама. Если я стану королевой, то стоит знать, что волнует людей и чем они живут.
Отец не позволял мне присутствовать, говорил – это не мое дело. Но ведь Эрнан не будет против?
Высокий седой мужчина в синем камзоле, глава гильдии каменщиков, как я поняла, просил у казны помощь на восстановление города после войны и пожаров. Эрнан внимательно слушал его. Но даже я уже понимала, что в казне денег нет.
Тихо подошла, встала у Эрнана за спиной. Он обернулся. Потом молча кивнул кому-то, и мне принесли кресло.
Эрнан слушал всех. С кем-то он соглашался, кому-то отказывал, но чаще всего приходилось искать компромисс, искать решение, вникать, дотошно разбирать любое дело.
Уже часа через два я поняла, что начинает трещать голова, а посетители не заканчиваются, и не видно им конца. Я знала, что Эрнан сидит тут с рассвета. Почти полдень… Сколько еще? Я устала, уже почти не понимала, что они говорят. Но нельзя же просто встать и уйти? Слава богам, меня никто ни о чем не спрашивал, можно было просто слушать, разглядывать этих людей и думать о своем. Я старалась сидеть прямо и слушать внимательно.
– А вы что думаете, ваше высочество?
Я вздрогнула.
Красивая женщина, одетая по-мужски, смотрела на меня. Она говорила что-то о танцах? О состязаниях? О каких-то играх в честь нового короля?
Я прослушала вопрос.
Несколько секунд паники.
Что я думаю?
– Прошу простить меня, но сегодня я воздержусь от того, чтобы высказывать свое мнение, – сказала осторожно. – Я здесь для того, чтобы слушать и учиться. Думаю, его величество найдет для вас достойный ответ.
Женщина поклонилась, в уголках ее губ мелькнула улыбка.
Раз уж я здесь – нужно слушать внимательно. Я приду сюда снова, буду слушать. Буду учиться.
* * *
– Тиль, проснись! – он разбудил меня на рассвете, еще в полутьме.
Увидев его так близко, внезапно, едва проснувшись, я испугалась сначала, ойкнула, натянула одеяло по самые уши. Он сидел рядом на корточках, чуть склонив голову набок, и весело улыбался.
– Пойдем, погуляем в город, принцесса?
– Погуляем?
– Да!
Он улыбался. Сейчас выглядел совсем мальчишкой, словно все заботы разом свалились с его плеч, напряжение спало, словно и не было этих лет, и он не король… Он и одет был в простую темную рубашку, потрепанные армейские сапоги, короткий меч на боку. Если не знать заранее, можно подумать, что он один из тех солдат, пришедших из Лохленна и оставшихся в городе. Простой солдат.
Заметив мой взгляд, Эрнан поднялся на ноги, давая возможность разглядеть свой наряд.
– Я и тебе платье принес, – кивнул он, от улыбки на его щеках появлялись едва заметные ямочки. – Одевайся, и я буду ждать тебя у ворот.
– Зачем?
Это было так неожиданно.
– А почему бы и нет? – сказал он. – Ты же совсем не знаешь свой город. Пойдем, посмотришь. Лучше всего можно рассмотреть изнутри, слившись с толпой. Так ты увидишь больше.
– Только вдвоем?
– Да. Помнишь, в детстве мы мечтали убежать в город? Давай сделаем это теперь? Сбежим на один день ото всех, никто не узнает. Просто погулять.
Разве так можно?
В дверь осторожно заглянула горничная, принесла мне воды для умывания.
Эрнан не сомневался. Я могу отказаться…
Почему бы и нет?
Какая-то удивительная, почти детская радость захлестнула меня. Словно что-то вернулось, словно это игра.
Почти игра.
Мне действительно стоит лучше узнать своих людей, посмотреть, как они живут, чем живут. Это важно. Конечно, важно.
– Отвернись, я оденусь, – сказала Эрнану.
– Я выйду, не волнуйся. Буду ждать тебя у ворот.
Дорога в такой ранний час была почти пуста, лишь изредка в сторону замка проезжали повозки.
А вот город уже проснулся, загудел. Я видела его впереди, нужно лишь спуститься с холма.
Мы шли по обочине, рядом. Сначала молчали. Это было как-то странно и необычно. Словно неправильно, словно мы делаем что-то непозволительное. Но в то же время… Я не понимала…
Потом Эрнан начал расспрашивать, как я жила тут все эти годы, о простых повседневных вещах, прогулках, праздниках, увлечениях. Я начинала рассказывать. О моей няне, которая в детстве рассказывала нам чудесные сказки, ее любви хватало на всех, она не делала различий между принцами и простыми мальчиками. Няня умерла три года назад, совсем старой, она нянчила еще мою мать. Я плакала о ней, как о родной. Еще о рыжеухой собаке Сардинке, которая жила на конюшне, о том, как она сгрызла сапоги лорда Эйтона и о том, какие у нее были щенки. И о большом турнире, который отец устраивал в честь победы в Гилтасе, на который съезжались все рыцари со всех земель.
Мы шли рядом. Совсем близко. Вместе.
Так, словно он был моим другом.
Словно…
Словно ничего не было.
Так не должно быть. Я понимала это умом, но сердцем чувствовала, что все правильно.
Несколько раз Эрнан, словно невзначай, задел мою руку, легко, осторожно. Я не отстранилась. И тогда он поймал мою ладонь… у него были жесткие, даже немного шершавые пальцы, очень сильные… Он держал меня за руку, как в детстве.
Я замолчала, долго ничего не могла говорить. Шла, смутившись, прислушиваясь к своим чувствам. Я не должна, но…
– Значит, Гаран жив? – очень тихо спросила я.
Это было важно. Раньше мне казалось – это самое страшное, то, что я никогда не смогу простить, но теперь…
Эрнан чуть сжал мои пальцы.
– Прости, Тиль, я не могу об этом говорить. Принц Гаран умер и сгорел на костре, это знают все, и это должно остаться единственной правдой. Ни у кого не должно быть сомнений. Любое неосторожное слово может все разрушить. Я и так не должен был говорить тебе.
Вокруг никого, совсем никого, только дорога и ветер, город еще впереди.
– Он жив?
– Да, – сказал Эрнан.
Я сжала его руку. Он улыбнулся в ответ, чуть кривовато, словно неохотно.
Верю ли я ему на этот раз? Мне ужасно хотелось верить. Слишком много всего стоит между нами, пусть хоть это…
– А расскажи о Лохленне, – попросила я. – Как там? Я никогда не была и даже не представляю.
Он принялся рассказывать.
Это было волнительно и удивительно легко.
Город начался как-то сразу и вдруг, поднялись стены, уличная брусчатка легла под ноги, в уши ударил многоголосый шум толпы. Я слегка испугалась с непривычки. Когда едешь верхом, в окружении охраны – все воспринимается иначе. Мне вдруг показалось, меня сейчас затопчут, затолкают, я потеряюсь. Но Эрнан был рядом, он держал меня за руку, и я успокоилась.
Все хорошо.
Он повел меня в порт. Показал корабли из Гилтаса, стоящие на разгрузке. Корабли из Лора, из Андарина.
У нас все еще невообразимая куча долгов, но зато вопрос продовольствия больше не стоит так остро. Торговля возобновилась, до урожая мы как-нибудь дотянем. Я видела, как Эрнан радуется и даже немного гордится собой. Не слишком сильно гордится, прекрасно понимая, что до войны у нас не было таких проблем.
Мы гуляли по набережной, смотрели на корабли и рыбацкие лодки.
Купили пирожки с капустой, горячие и вкусные, я только сейчас поняла, как ужасно проголодалась.
Прошли по рынку. Небесная Мать, сколько тут всего! Я видела, что часть рядов пуста и что раньше рынок занимал больше места, но даже сейчас! Оружие и ткани, золотые украшения и глиняные кувшины – у меня голова шла кругом. Удивительно, но Эрнан чувствовал себя, словно рыба в воде. Он мог легко подойти к любому из торговцев, завязать непринужденный разговор, прицениться, сбить цену едва ли не вдвое и так и не купить, пообещав заглянуть в другой раз.
Он жонглировал яблоками! Двумя, тремя и даже пятью сразу! Подкидывал так быстро и высоко, ловил их за спиной, перекидывал из-за спины вперед, через себя, подкидывая их ладонью и даже отбивая локтем. Вокруг нас начали собираться зеваки, немного расступились, освобождая место. Яблоки ни разу не замирали в его руках, даже когда он встал на голову. Он стоял на правой руке, подкидывая два яблока левой, потом наоборот. Потом снова перевернулся на ноги и, высоко подкинув яблоки, сам подпрыгнул, перекувырнувшись в воздухе через голову, и поймал снова. Еще умудрился ничего не задеть на узкой улочке между прилавков. Засмеялся.
– Ну, все, – довольно сказал он. – Если что-то не сложится, смогу зарабатывать на жизнь, как уличный артист!
Ему хлопали.
Потом подарили два больших сочных апельсина за представление.
– Где ты так научился? – спросила я.
– Это все Айнар, – сказал он. – Вообще-то, он учил меня драться, но и это тоже. Говорил, нужно хорошо чувствовать свое тело и заодно все предметы, которые летают вокруг, ничего не упускать. Одной силой не возьмешь, нужна ловкость. Тем более, против морских демонов человеческая сила вообще ничего не значит. Айнар – лучший мастер из всех, кого я знал. Но ему почти пятьсот лет, это не удивительно. Исара он учил тоже, причем его, понятно, намного дольше, чем меня.
– А если бы Исар решил выйти против тебя? Тогда, когда ты дрался с демонами?
Эрнан усмехнулся.
– Я бы, пожалуй, не решился выйти против Исара, даже обвешавшись кольцами. Против него у меня нет шансов. Хотя, с другой стороны, если бы мне посчастливилось Исара убить, то я навсегда испортил бы отношения с Морем, и тогда всем бы пришлось не сладко. Сомнительная альтернатива.
Потом мы сидели на площади у фонтана. Эрнан чистил апельсины, кормил меня и рассказывал разные истории, я слушала. Сидела, отдыхая, вытянув ноги, уставшие после долгой ходьбы. Солнце поднялось высоко и светило так жарко, но брызги воды несли прохладу и покой. Было хорошо… Казалось – все только сон, я вовсе не принцесса, а простая девушка, дочка какого-нибудь булочника, а Эрнан парень, живущий неподалеку, и ничего не может нам помешать. Все легко и просто. Я даже положила голову ему на плечо.
– Вот шлюха! – услышала вдруг. – Вы только посмотрите на нее!
Горбатая старуха подошла совсем близко и тыкала в меня своей клюкой.
– Только посмотрите! Ведь ты же наша! Ты же наша девка, а?! Продалась этой лохленнской вороне! Ведь они же захватчики, а! Убийцы! А ты сидишь с ним! Своих парней мало? Он купил тебя?! Сколько он тебе заплатил?!
– Пойдем, – Эрнан потянул меня за руку. – Пойдем отсюда. Не слушай ее.
Я вскочила.
Старуха еще кричала мне вслед. Конечно, она не узнала меня, но ведь прекрасно видно, что я местная, своя, а он – захватчик, один из них, пусть и выглядит сейчас как простой солдат, а не король. Он захватчик…
– Пойдем домой, – тихо попросила я.
Он кивнул.
– Не слушай, Тиль. Люди всегда будут болтать…
Я зажмурилась. Мне было страшно даже смотреть людям в глаза. Теперь мне казалось – все тыкают в меня и думают то же, что и старуха. Это ужасно.
Вся удивительная легкость утра закончилась разом.
* * *
– Шлюха! – орал Хаддин.
Я была ребенком, я не понимала, что сделала не так. За что?
У нас поспела вишня в саду. Такая крупная, сочная, такая невероятно вкусная, что я не могла устоять. Вишневых деревьев было много, но именно такой, крупной и сладкой – только два. Я оборвала все нижние ветви, какие только могла достать. Но до верхних добраться было нелегко. Тогда я пожаловалась Нарину, и он решил помочь.
Он нарвал мне ягод, он был выше и достать мог намного больше. Потом он посадил меня к себе на плечи, и я смогла достать еще. Потом он полез на самый верх, рвал и бросал мне, а я ловила. Я собирала ягоды в подол и вся перемазалась этим вишневым соком, я понимала, что меня будут ругать, но устоять не могла. Испортила платье…
Потом мы сидели, ели вишню, смеялись и кидались косточками – кто дальше.
Я так объелась и так набегалась в тот день, что, кажется, даже задремала у Нарина на плече.
А потом прибежал мальчишка Рур с конюшни.
– Нарин! – закричал он. – Беги скорее! Король идет! Если он увидит тебя, то убьет наверняка!
Нарин вскочил, не очень понимая, в чем именно провинился.
– Что случилось?
Но мы вместе с Руром быстро выпихнули его, заставили убежать. Я тоже не понимала, но на всякий случай. Отец не одобрял, он разозлился бы…
Я не думала, что все может быть так серьезно.
– Луцилия! – грозно позвал отец издалека.
А потом, когда он увидел меня, его лицо перекосило.
– Что происходит?! – потребовал он.
Мне стало так страшно, что даже перехватило горло, я ничего не могла сказать. Я не понимала. Что произошло?
– Ничего! Я просто…
– Шлюха! – заорал Хаддин у отца за спиной. – Что ты сделала?! Ты опозорила всех!
– Нет! – крикнула я.
Но отец уже шел ко мне, и в его глазах горела ярость.
Мне показалось, сейчас он меня убьет.
Я сжалась от страха.
– Что ты сделала, Луцилия! Ты сама позволила ему?!
Что?! Я готова была разрыдаться, но не понимала, что происходит.
Я видела, как отец замахнулся, чтобы ударить меня.
Но тут между нами влетел Нарин.
– Не трогай ее!
И тяжелая пощечина досталась ему. Потом еще, уже в полную силу. Меня все же отец жалел, а Нарина никогда бы жалеть не стал. Он ударил так, что Нарин отлетел в сторону. Но тут же, спотыкаясь, вскочил на ноги и снова бросился между нами, защищать.
– Ах ты тварь! – заревел отец. – Тебя давно надо было прирезать!
Он выхватил меч.
Нарин стоял перед нами, раскинув руки, не пытаясь убежать, закрывая меня…
И тогда я испугалась по-настоящему.
– Нет! – закричала я. – Нет! Не надо! Мы ничего не сделали! Мы собирали вишню! Нарин рвал вишню для меня! Я не могла достать! Я попросила его! За что?! Папа, не надо! Не надо, пожалуйста!
Я кинулась стрелой, поднырнув под рукой Нарина, и буквально повисла на отце, уже не думая о себе и о том, что мне за это будет. Я схватила его за руку, пытаясь отобрать меч, я даже пыталась кусаться от ужаса, вцепилась изо всех сил. Главное – не дать ему!
– Вишню? – ревел отец. – Посмотри на себя!
Засохшие бурые пятна на платье.
Кровь? Я только сейчас поняла – они думают, что это кровь?
– Это вишневый сок! – закричала я. – Я собирала ягоды в подол, хотела собрать больше. Я испортила платье, прости! Я испортила… Я объелась вишни и уснула! Не трогай его! Он только нарвал вишни для меня!
Отец стряхнул меня с себя, как котенка. Потом приказал страже увести меня в дом. И целый месяц потом не выходить из комнаты, и никого не пускать ко мне. Я думала, что сойду с ума в одиночестве.
Сойду с ума, не зная, что с ним.
Ко мне приходила старуха. Она заставила меня раздеться, долго смотрела и щупала со всех сторон. Велела лечь и развести ноги и смотрела там… Было ужасно. Страшно и противно. Я рыдала потом два дня.
Кто-то сказал отцу, что мы с Нарином… что мы там спим вместе в кустах и что я…
Как это возможно?
Мне было так плохо, я готова была провалиться сквозь землю и умереть.
А Нарин…
Когда мне, наконец, позволили выйти, я узнала, что Нарин жив и все хорошо. Теперь уже все. Ему сломали руку и ребра, так избили, что неделю он вообще не приходил в себя. Но теперь прошел месяц, он немного отошел, окреп и начал вставать. Все хорошо, он сильный мальчик, скоро совсем поправится.
Очень долго мне было страшно даже смотреть в его сторону. Даже не из-за себя, а из-за него. Вдруг кто-то подумает снова…
Это все в тот, последний год. Мне едва исполнилось девять, а Нарину четырнадцать.
Еще немного, и я потеряла его окончательно.
* * *
Он шел рядом, глядя под ноги и иногда бросая короткие взгляды на меня.
По дороге он попытался снова взять меня за руку, но я отстранилась, и он не стал настаивать.
Я понимала, что сейчас он ни в чем не виноват и ничего не сделал, мне не за что обижаться, но… Дело во мне. Нужно время. Разобраться в себе. Мне ведь уже показалось, что у нас что-то может получиться, что все не так страшно, и хорошо, что я…
Ненадолго.
Он шел молча.
Он уже пытался говорить, объяснить мне, сказать, что не стоит слушать какую-то старуху, и не все ли равно? Какое мне дело до чьей-то болтовни? Важно лишь то, что думаю и чувствую я сама. Только это.
Я понимала.
Я была согласна с ним.
Я видела, что он переживает за меня. И если бы мог, если бы это хоть что-то значило, то готов был снова броситься грудью меня защищать. Даже ценой собственной жизни. Не сомневаясь.
Но не драться же со старухой.
Что так сильно задело меня? Чего я не знала до сих пор?
Солнце стояло в зените, повозки громыхали всякой снедью, и всадники неслись мимо нас, поднимая дорожную пыль. Нас не замечали, никому не было дела, никто и подумать не мог.
Эрнан хмурился, глядя под ноги.
– Я понимаю, что прошлого не вернуть, мы не дети, – говорил он. – Я понимаю, что сам загнал себя в угол, сделал все сам, и выход никак не найти.
– Если бы все можно было вернуть назад…
– Нет, – говорил он. – Даже если все вернуть назад, ничего бы не изменилось. Я бы сделал все то же самое. Я не вижу ни одной возможности поступить иначе. Прости, Тиль, но ничего не изменилось бы.
– Ты убил бы Хаддина?
Он вздохнул.
– Да.
Он не жалел об этом.
– И захватил бы Таррен?
Странный вопрос.
– Если у тебя есть армия, и ты можешь принести безопасность своей стране… Из Лохленна и так вытянули все соки. Теперь можно не волноваться, никто не посмеет сунуться. Мой народ может жить спокойно. Я не вижу, где ошибся. Только с тобой…
– Где ты ошибся со мной?
– Тиль… Наверно, нельзя получить всего. Получая одно, теряешь другое. Приходится выбирать.
– Ты выбрал месть?
– Отказавшись от мести, я все равно не получил бы тебя, ты уехала бы в Тааракар или Фаннар, или еще куда. Я не знаю, что должен был сделать, просто не вижу других путей. Я постоянно пытаюсь найти эти пути, но не вижу…
Если бы не война, если бы Хаддин был жив, он бы никогда не позволил мне выйти за Эрнана замуж. Даже за короля Лохленна – не позволил бы.
Нет других путей.
Потом мы долго шли молча. Рядом.
Я понимала, что он прав. Что всю жизнь поступал так, как считал необходимым и правильным, не жалея ни о чем. Я хорошо понимала его и не могла осуждать. Ему удалось невозможное…
Но я…
Как бы я поступила? Мой выбор?
Понять и принять его до конца. Не оглядываясь.
Я просто боюсь признаться сама себе.
Я ведь сама этого хочу, просто не в силах признаться. Хаддин говорил – я не имею права даже думать о нем. Это предательство своего народа, своей семьи. Я должна ненавидеть захватчика.
Но я не могла ненавидеть.
Я даже бояться его не могла. Я знала, что мне нечего бояться.
И даже там, в башне, у окна, когда его войско ворвалось в замок, я ждала его. Если бы хотела умереть, то прыгнула бы в окно еще до того, как он выбил дверь. Но я верила, что он меня спасет.
И он спас.
Сейчас он шел рядом, глядя под ноги.
Если я не смогу быть с ним, как я смогу быть с кем-то другим? Без него мое счастье невозможно.
Нужно решиться.
Я потянулась, коснулась его руки.
– Нарин, – я вдохнула поглубже, собираясь с силами. – Я тоже люблю тебя.
Он замер. Остановился и замер, словно приходя в себя. Потом повернулся ко мне.
– Тиль…
Я уткнулась носом ему в грудь.
И он меня обнял. Прижал к себе, так осторожно, но крепко.
– Мне все время кажется, что я не должна… Что я должна ненавидеть тебя. Что так не правильно. Но я ничего не могу с собой поделать. Я просто схожу с ума. Я люблю тебя, и даже сама себе боюсь в этом признаться. Все так сложно. Мне нужно еще немножко времени, хорошо? Просто привыкнуть. Перестать бояться. И я… Я все равно люблю тебя.
Он обнимал меня. Стоял почти неподвижно, словно боясь спугнуть, не веря, прижавшись губами к моим волосам. Я тоже обняла его, крепко обхватила руками… Это было так хорошо. Словно все закончилось. Словно разбилась невидимая стена между нами. И счастье… Счастье наполняло меня, и еще удивительный свет и тепло.
Мне вдруг показалось – я бабочка. Высохшая бабочка на окне, которую подняли и отогрели в ладонях. И я уже готова расправить крылья. И полететь.
Все будет хорошо.
А потом мы возвращались домой, взявшись за руки.
