Глава 9

Я не успела даже сесть в лодку.

Тааракарцы ждали меня. Тот самый старик, десяток вооруженных до зубов воинов. Все суровы и насторожены.

Я успела подумать: зачем им оружие? Разве они собираются воевать?

Но только в лодку сесть уже не успела.

Королевские гвардейцы свалились буквально с небес, налетели со всех сторон, и воздух наполнился звоном мечей. И воплями.

Я испугалась, мне показалось даже, что сейчас и меня зарежут тоже в общей куче, в суматохе. Я бросилась было бежать, но не успела тоже.

Меня поймали, не церемонясь скрутили по рукам и ногам. Огромный рыцарь из личной гвардии Эрнана взвалил меня на плечо, потащил, словно мешок, к хозяину. Дергаться я не могла, кричать тоже сил не было. Да и что толку.

Меня убьют? Накажут за побег, уж наверняка. Что теперь будет…

Страшно.

Неудобно и больно, веревки давят, стальной наплечник врезается в живот.

По щекам текут слезы.

Что же я наделала…

В первый раз по-настоящему боялась Эрнана. Что он теперь сделает со мной? Эго терпение не безгранично, и иллюзий совсем не осталось, никакие детские воспоминания не спасут.

Так сильно я не боялась даже отца.

По лестнице наверх…

Внутри все сжимается от ужаса.

Я еще вижу разрубленные пополам тела на берегу, кругом кровь. Не смогу этого забыть.

Дверь распахивается.

Я крепко-крепко зажмуриваю глаза. Мне все равно ничего не видно, но…

Шаги.

– Мы успели взять их, ваше величество, – говорит рыцарь и бросает меня на пол. К его ногам.

Я сжимаюсь в клубок.

Эрнан молчит. Наверно, он делает какой-то знак, потому что рыцарь уходит.

Тишина.

Я все еще не решаюсь открыть глаза. Сердце колотится и шумит в ушах.

Он стоит надо мной, я слышу его дыхание.

Пытается решить?

Лучше бы я умерла.

Лучше бы сразу, еще в башне, выпрыгнула бы в окно.

Он наклоняется надо мной. Режет веревку на ногах. На руках… нет, он пока медлит. Потом и на руках режет тоже.

– Встань, – говорит хрипло и глухо.

Я не могу. У меня не хватает сил даже открыть глаза и посмотреть на него.

Тогда он поднимает меня и ставит на ноги.

– Боишься? – говорит он. – Правильно боишься. Еще немного, и моему терпению окончательно придет конец.

Еще немного…

Не сейчас?

У него такое лицо… Каменное. Серое, словно неживое.

– Ты решила сбежать? – говорит он. – Ты ведь сама пришла к ним, тебя не выкрали из замка. Ты решила, что там тебе будет лучше? Или просто захотела мне отомстить?

У меня подгибаются ноги и дрожат губы. Что я могу ему сказать? Да, решила сбежать… Ох, Небесная Мать, помоги мне!

Глаза Эрнана черные и страшные, я не в силах смотреть в них.

– Стать пятой женой жирного старика для тебя лучше, чем остаться здесь? – говорит он. – Когда он задерет тебе юбку и полезет осуществлять свои права, то тебя будет успокаивать, что он никого не убивал?

– Старика?

– Насколько я знаю, Фиро Орсу за шестьдесят, у него уже с десяток внуков. Но молоденьких девочек он любит до сих пор.

– Нет… Я думала… Мне сказали, Джанкаро…

Эрнан зло ухмыляется.

Подходит к столу, роется в бумагах, берет договор.

– Читай, – говорит он.

У меня трясутся руки и все плывет перед глазами. Я едва понимаю, что там написано. Разбираю только: «Луцилия из рода Айн, принцесса Таррена и Фиро Орс из…» Подпись Хаддина и королевская печать.

Небесная Мать!

Я не знала. Я ведь сама предположила это, сама сказала и сама обманула себя. Тот старик лишь подыграл мне.

Я словно падаю в глубокую яму.

Чуть не роняю договор, но Эрнан успевает поймать.

– Надо было отпустить тебя с ними, – теперь он смеется надо мной. – Надо было позволить тебе сбежать, может, хоть поумнела бы, раз и навсегда. А этот Джанкаро? Ты видела его?

Кажется, я страшно краснею, уши горят.

– Да, – тихо говорю я. Хочется провалиться сквозь землю.

– Да? И как? Он молод и красив? Он никого не убивал, и ты готова полюбить его? А я, такая скотина, помешал вашему счастью?

Я кусаю губы. Только бы не разрыдаться прямо сейчас.

Я не позволю ему смеяться надо мной!

– Да пусть даже Фиро! – говорю я, голос дрожит, я изо всех сил стараюсь справиться. – Пусть он старик, толстый и страшный! Но он никого не убивал! И не лгал мне. Все честно! Мне не за что ненавидеть его! Пусть лучше так!

– Все честно? – Эрнан щурится. – Какая ложь беспокоит тебя больше всего? Что я должен признать? Что я обманул Тоура? Нет. Исара я обманул, признаю, но Тоур как раз знал. К тому же первые два боя я провел совершенно честно, кольцо мне вернули только вместе с повязкой на руку. Сразу нельзя, нужна была кровь, чтобы все видели. Да и… – он вздыхает, втягивая воздух сквозь зубы. – Ладно, что еще, Луцилия? Какую еще правду?

Я не могу поверить.

– Тоур знал? Ты договорился с ним?

– Договорился. Он сказал: «Если сыграешь красиво, я зачту тебе за выплату дани. Развлеки меня. За хорошее представление я готов платить». Золота у морского царя хватает и без меня, но скучно, хочется нового. Когда еще увидишь такое? Ставки велики.

– Тебя не могли убить?

Я помню, как волновалась, чуть с ума не сошла. Мог бы предупредить!

– Не могли убить? – говорит он. – Я сам убил Хаддина, несмотря на кольцо, оно не спасло его. Кольцо защищает лишь от ран, но утопить можно без проблем.

– Кольцо? – вдруг понимаю я, смотрю на него во все глаза. – Это кольцо Хаддина защищает тебя?

Да, этого я не знала тоже. Я что-то слышала о королевской печати, но думала, это сказки.

– Кольцо Хаддина, – говорил он, ухмыляется, поднимает правую руку, снимает с пальца кольцо, крутит его, кладет на ладонь. – Печать Таррена. Ты не знала? Даже я знал, что это защита. Не идеально, конечно, но лучше, чем ничего. Оно сделано для королей, а не для воинов, чтобы прикрыть от ножа в спину или от яда. Но хороший удар мечом может переломать ребра. Можно и убить, наверно. Хочешь надеть и проверить сама?

Проверить? Я надену кольцо, а он ударит меня? Так? С размаху, чтобы сломать ребра, чтобы я поняла и поверила ему, раз и навсегда?

Забрать у него это кольцо, а потом… ведь с живого владельца против воли не снять? Да?

Взять?

В чем снова подвох?

Я не могу.

– Нет, – сказала я. – Но разве до этого… Нет? Я и раньше слышала, что ты неуязвим. Еще до того, как ты взял крепость.

«До того, как убил Хаддина», – хотела было сказать я, но не сказала. Демон, не знающий жалости, не знающий усталости? Способный на невозможное.

– Нет, – сказал он. – До этого меня защищало только собственное умение драться. Больше ничего.

– Я не верю.

Он пожал плечами. «Не верь». Надел кольцо обратно на палец.

– А тот медальон у тебя на шее? – сказала я. – Что это? Исар велел тебе его снять. В нем нет никакой защиты?

Я помню, как Ингрун смотрела на него, как нехотя взяла.

– Нет, никакой, – Эрнан вдруг помрачнел, словно подобрался, взялся за цепочку на шее, вытащил медальон, потом чуть помедлил и снял его совсем, протянул мне. – Это просто… безделушка. На память. Возьми. Открой.

– Зачем? – осторожно спросила я.

– Возьми, не бойся, – велел он. – Заодно разберемся с другой ложью.

Я протянула руку. Почему-то взять было страшно, словно… Я не понимала. Это что-то важное?

Медальон был небольшим и легким, даже легче, чем казался на первый взгляд. Пустой внутри. Там что-то есть?

Я поняла, что сердце снова бешено колотится.

– Нажми пальцами с двух сторон, – велел Эрнан.

Я нажала. Сначала ничего не вышло, я попробовала снова. И крышечка открылась. Там внутри… Сухая трава? Что это? Травинки сплетены косичкой… Я смотрела на это и не могла понять. Что?

О, боги!

Вдруг разом стало как-то нехорошо. Нужно сесть. Я огляделась, поискала глазами кресло. Подошла и упала в него без сил. Дрожащими пальцами вытащила из медальона колечко.

Мое колечко из травы. Совсем сухое, хрупкое. Оно почти рассыпалось в руках, нужно быть очень осторожной… Столько лет прошло!

Мое колечко.

Эрнан смотрел на меня, поджав губы, так, словно от этого зависела его жизнь.

– Это то самое? – потрясенно спросила я. – Ты хранил его?

– Да. Ты сказала: «Никогда не снимай. Оно будет охранять тебя и ты всегда будешь помнить обо мне». Наверно, стоит вернуть тебе обратно. Да?

– Вернуть? – не поняла я. – Зачем?

Что-то дрогнуло в его лице, и словно пробежала тень. А потом…

Он вдруг шагнул ко мне, так стремительно, выхватил из рук. Потом подошел к окну, размахнулся. Выкинул медальон. Колечко сначала растер в ладони в мелкую пыль и выкинул тоже. Пыль унес ветер.

Ничего не осталось.

– Хватит, – решительно сказал он. – Это больше не нужно.

Я поняла, что сердце оборвалось. Сжалось и заледенело внутри.

Я не могла поверить.

Все закончилось.

Он помнил обо мне все эти годы. А я…

Нарин…

Поднялась на ноги.

Хотелось расплакаться. Хотелось броситься к нему на шею, обнять.

Но я не могла. Даже пошевелиться не могла. Все не так.

Он смотрел в окно.

– Хорошо, – сказал, так спокойно и ровно, что стало совсем уж гадко на душе. – Что еще? Какая еще ложь смущает тебя? Красная лента на платье? Ты хочешь знать почему? Или хочешь, чтобы это перестало быть ложью?

Я виновата, да. Я все делаю не правильно.

– Хочу знать почему, – сказала тихо.

Наверно, я и сама понимала…

– Я надеялся договориться с Тааракаром, – сказал он. – Объяснить так, чтобы они поняли. Чтобы, пусть и не одобрили, но приняли такое решение. Дать понять, что они опоздали. Да и не только им, но и тем, кто придет потом. Старик Орс хоть и не король, но держит в своих руках все нужные ниточки власти, его влияние куда больше, чем можно подумать. Теперь нам перекроют всю торговлю в Южном море, поставки из Тира и Диджаза. Ни золота, ни зерна. Хорошо, если не устроят очередную войну, повлияв на тот же Гилтас, – Эрнан облизал губы, замолчал и долго смотрел вдаль, потом обернулся ко мне. – Да и тебе, Тиль. Если уж быть совсем честным, то и тебе дать понять, что все уже решено. Пути назад нет. Даже если чего-то еще не случилось, то это не значит… – он вздохнул. – Это не значит, что удастся избежать. Прости. Это было не очень честно. Нужно было сначала просто поговорить с тобой. Но я уже не знаю, с какой стороны к тебе подступиться. Я понимаю, что во всем виноват сам, но уже не знаю…

Я видела, как он зажмурился, словно от боли. Отвернулся снова. Как пальцы сжались в кулак.

Прости…

Я шагнула к нему.

Нет, у меня так и не хватило сил подойти, что-то сказать, дотронуться…

Боги! Мне так хотелось подойти и обнять его. Но я не могла. Это неправильно. Я никогда себе этого не прощу.

Он убийца. Я не должна забывать.

Меня так долго учили…

Он велел мне несколько дней не выходить из своей комнаты.

Меня не охраняли, не запирали дверь. Не думаю, что кто-то стал бы меня ловить, если бы я решила прогуляться в саду. Но я обещала и старалась быть честной. Нельзя требовать честности от других, если не готова быть честной сама.

Я видела новые головы на стене. Отсюда не разглядеть, но служанка, приносившая мне обед, сказала, что это те самые ужасные тааракарцы, которые хотели выкрасть меня. Две головы. Римано Тьюр и Адаль-ин-Дидар. Те двое, что приходили к Эрнану за мной.

Мне все казалось, что моя голова должна висеть рядом с ними. За побег. Это было бы справедливо.

Отец не простил бы мне. Он бы не ограничился обещанием не выходить из комнаты.

Я не видела Эрнана все эти дни, он не приходил.

И даже Флир не приходила ко мне тоже, оставалось только гадать почему. Я видела ее несколько раз с балкона, издалека. Как-то раз, ранним утром, я даже не думала, что Флир так рано встает… она сидела внизу, напротив моего окна, словно специально ждала, когда я выйду. Увидев меня, Флир чуть откинула голову назад и улыбнулась так… Победно? Довольно и сладко, словно кошка. Мне показалось даже… Нет, мне просто показалось. Ведь Флир такая всегда. Это ничего не значит. Ну, что я видела, в самом деле?

И все же я постоянно думала об этом. О ней, об Эрнане. Что, если…

И о себе. О том, что нас ждет. О том, что я сама чувствую. И что сама хочу, на самом деле.

О всей этой правде, что свалилась на меня.

Как я жила все эти годы?

Я сходила с ума.

Я сидела на балконе, глядя на море.

Я читала книжки. Я вышивала узоры шелком.

Словно во сне.

Со дня похорон прошло сорок дней.

День мертвых.

Я не выходила еще из своей комнаты, но сегодня поняла, что пришло время. Я имею право, хоть ненадолго. Нужно сходить в часовню.

Утренняя часовня посвящена Небесной Матери, дарующей жизнь, всегда залита светом. Ее высокие стрельчатые окна выходят на восток, на восход солнца. Со стороны моря и Небесного Чертога.

Вечерняя часовня выходит на закат. Окно здесь маленькое, узкое, высоко под потолком. Всегда горят свечи. Часовня Темного, хранителя царства мертвых.

Маленькие фигурки стоят в нишах по стенам, я знаю их всех – мои предки. Короли Таррена. Королевы. Мой дед Йестин, я никогда не видела его, говорят, он был великим и мудрым королем. Майлог – мой отец. Он завоевал полмира, многие ненавидели его, многие говорили, что он слишком увлекся войнами и совсем забыл о том, что творится у него дома. Мне сложно об этом судить. Его фигурку уже вырезали из мрамора, скульптор постарался… отец смотрел на меня, как живой. Осуждающе.

Энит – моя мать. Она умерла, когда мне не было и года. Я совсем не помню ее. Лишь иногда, сквозь сон, мне кажется, словно я слышу ее голос, словно она поет колыбельную мне. Такая красивая.

Оуэн – мой брат. Здесь он даже взрослее, чем был. Оуэну было двенадцать, он был веселым курносым мальчишкой, а здесь выглядел серьезным и статным юношей. Он мог бы стать таким. Он был моим любимым братом, это с ним мы бегали купаться в море и лазили по скалам, скакали верхом и стреляли из арбалета. Отец не одобрял этих игр, часто наказывал, но пока Оуэн был жив – удержать меня от мальчишеских забав было сложно. Потом – как рукой сняло, стало не с кем. Да и незачем стало, все потеряло смысл.

А тогда – он, я и Нарин. Это вышло само собой. Сначала Нарин седлал нам лошадей, потом начал ездить вместе с нами. Нарин был старше Оуэна, выше и сильнее, но Оуэн старался ни в чем не уступать. Ему нравилось это соперничество, он не боялся проигрывать, хоть всегда рвался победить, изо всех сил. Да и с Нарином, в отличие от Хаддина, это всегда было лишь весельем и детской игрой. Не всерьез. Они играли в рыцарей, дрались на деревянных мечах и прыгали в море со скалы.

Они были друзьями.

И я никогда не могла поверить, что Нарин мог Оуэна убить. Только если это случайность. Если это…

Хаддин соперничества терпеть не мог. Он никогда не бегал с нами по полям, он говорил, что уже слишком взрослый и это не для него. Что мы ведем себя недостойно. Он бесился, если проигрывал. Думаю, он ревновал… нам с Оуэном было веселее без него.

Я как-то слышала, отец сказал, что хотел бы сделать Оуэна наследником, младший сын лучше подходит на эту роль. Не знаю, слышал ли это Хаддин…

Как бы там ни было, Хаддин тоже был мне братом. Единственным, кто остался со мной.

Я любила его. Я знала, что он далеко не идеален, что он вспыльчив и временами жесток, но у меня больше никого не было. Никого из родных. Ко мне он был добр. С того самого дня, как умер Оуэн, Хаддин сильно изменился, иногда мне казалось, он пытается заменить собой потерянного брата. Не знаю…

Три последние фигурки: Хаддин, Маргед и Гаран – вырезаны из дерева. Довольно грубо, без особого портретного сходства. Их сделали в день похорон. Скоро дерево должны заменить на камень.

Гаран… деревянная фигурка стоит на тонких ножках, такой же человечек, как и взрослые, только маленький. Он не успел научиться ходить, он ничего не успел. Я помню, как брала его на руки, помню его большие голубые глазки и пушок на голове. Каким бы он вырос? Похожим на отца?

Я принесла ему меда и молока. Поставила на жертвенник.

Для остальных – вино и хлеб. Как подобает.

Я помолюсь, чтобы их души во тьме обрели покой.

Огонь свечей дрогнул.

Я обернулась.

– Прости, Тиль, я не хотел мешать, – тихо сказал он.

Эрнан.

– Выйди, пожалуйста, – попросила я. – Тебе не стоит сюда заходить.

– Хорошо.

Он вышел за порог. Остался там. Он тихо стоял и ждал, пока я закончу.

И только потом…

– Я не должна была выходить из комнаты, да? – спросила я.

– Нет, – сказал он. – Ты можешь выходить, если захочешь. Я пришел сказать о другом. Я… Я виноват перед тобой, Тиль. Это моя вина, что все вышло так.

– Ты виноват перед ними, а не передо мной, – сказала я.

Он поджал губы, кивнул. Мне все казалось, он хочет сказать что-то еще, что-то важное, но то ли не находит слов, то ли не может решиться.

Что мне его слова?

Уже ничего не исправить.

Разве маленький Гаран был в чем-то виноват?

– Скажи мне, – я смотрела прямо ему в глаза. – Скажи, Гаран не мучился? Ты убил его быстро? Ты сам убил его?

Я видела, как лицо его разом побелело. Совсем. Но он шагнул ко мне и сейчас стоял так близко-близко, чуть склонившись.

– Ты должна знать, Тиль, – сказал совсем тихо, едва слышно, одними губами. – Тот мальчик, который сгорел на костре, умер под обломками дома вместе со своей матерью, когда мы брали город.

Он смотрел мне в глаза… Прямо в глаза, не отрываясь. Словно надеясь взглядом передать больше, чем словами.

Я…

– Мальчик? – шепнула я, поняла, что тоже не могу громко. – Ты хочешь сказать…

– Нет, Тиль, – тихо, но очень жестко сказал он. – Я не могу тебе ничего больше сказать. От этого зависит даже не моя жизнь. Не нужно ничего говорить.

Тот мальчик. Не Гаран? Ведь именно это он пытается сказать.

Это правда? Я так хотела в это поверить.

– А Маргед?

Он покачал головой.

Хаддина он убил в честном бою. Даже не честном, Хаддин был почти неуязвим.

И все же Хаддин был моим братом. Это не он пришел с войной.

Каким бы он ни был, он защищал свою землю и свой дом.

Эрнан смотрел на меня. Его глаза…

Я протянула руку, коснулась его плеча, осторожно, кончиками пальцев.

Он выдохнул. Так, словно целая гора упала с его плеч.

Нет.

– Нет, – тихо сказала я. – Это ничего не меняет. Но я буду знать. Спасибо.

Он слабо улыбнулся мне.