Глава 7

По дороге я попала в пробку, но все равно успела встретить Родионову, так как она немного задержалась.

— В этом году у меня такие замечательные студенты-заочники, — рассказывала мне Светлана Игоревна уже в машине. — Им все интересно, они столько вопросов задают! Люблю работать с талантливой молодежью, я от них заряжаюсь, а они, надеюсь, от меня. Женя, сегодня я познакомлю вас со своими учениками, с Петей и Максом. Я уверена, что они обязательно станут знаменитыми. У них есть свой почерк, это — главное.

Родионова даже не подозревала, что мне кое-что уже известно про этих парней. Интересно, как бы она отреагировала, узнав, чем сегодня занимался Макс в ее мастерской? Разумеется, рассказывать ей об этом и уж тем более демонстрировать ей видеозаписи я не собиралась. Светлана наняла меня для того, чтобы я обеспечивала ей условия, при которых вдохновение всегда было бы рядом с ней. Если неведение не мешает, а помогает моей клиентке быть в состоянии творческого экстаза, то почему бы мне не удерживать ширмочку перед ее глазами?

— Евгения, вы не поверите, но пока я общалась с заочниками, мне в голову пришла одна идея. Я сегодня же начну работать над эскизами, но сначала надо пообедать. — Родионова вынула из сумки телефон, позвонила в пиццерию и заказала две «Валенсии» с доставкой в офис.

Около Центра изящных искусств стояла черная «Приора», похожая на ту, что вчера ехала за нами. Я решила подстраховаться и проехала мимо парковки.

— Евгения, куда вы? Там же были свободные места?

— Предлагаю зайти в здание с черного входа.

— Вы заметили кого-то подозрительного, да? — встревожилась моя клиентка.

— Нет, это простая предосторожность. Я считаю, что в целях безопасности надо чаще ломать стереотипы в своем поведении.

Как я ни старалась сгладить ситуацию, Родионова все равно занервничала, и это не могло не отразиться на ее вдохновении. Оно стало постепенно из нее улетучиваться, как гелий из воздушного шарика.

Мне пришлось объехать почти целый квартал, чтобы попасть во двор, в который вел черный ход. Светлана сидела, поджав губы, углубившись в свои мысли.

— Посидите здесь, я проверю, что там, — попросила я и отправилась на разведку.

Дверь оказалась открытой. Кто бы сомневался! Я вернулась к «Фольксвагену», распахнула пассажирскую дверь, выпуская Родионову, затем, прикрывая ее собой, довела до входа. Светлана, кажется, уже привыкла к этому и не размышляла о том, что подумают сотрудники, если увидят, что летописец ведет себя как телохранитель. Мне и вовсе не было никакого дела до их мнения, я должна была защищать свою клиентку, а уж хорошо или плохо я играю роль летописца, это было для меня не так уж и важно.

Родионова не смогла пройти мимо своей мастерской. Она толкнула дверь, будто знала наверняка, что там кто-то есть. Петя и Макс действительно находились там и даже были заняты чем-то полезным. Один вертелся около одной расчехленной скульптуры, другой — около второй.

— Вы здесь, мальчики, это очень хорошо. Нам надо кое-что обсудить, но не сейчас, у меня скоро занятия с малышами. Кстати, это — Евгения, мой летописец. Это — Макс, — при этих словах один их парней склонился в реверансе, — а это — Петр.

Второй ограничился лишь легким поклоном. Родионова вышла из мастерской и направилась к лестнице. Я немного отстала от нее, потому что закрывала на засов черный ход, но быстро догнала ее и сопроводила до кабинета.

— Вам пиццу доставили, — сообщила Ника, поприветствовав свою начальницу.

— Так быстро?

— Я не знаю, когда вы ее заказывали, но принесли ее буквально две минуточки назад. Антон Михайлович рассчитался с курьером.

— Ника, завари чай, пожалуйста, и заходи с нами перекусить.

— Я уже поставила чайник, сейчас все организую.

Родионова распахнула дверь своего кабинета, я удостоверилась, что, кроме Антона, там никого нет, и собиралась остаться в приемной, но Светлана дала мне понять, что я должна следовать за ней.

На столе лежали две коробки с пиццей. Родионова взглянула на них и впала в ступор.

— Что с тобой, дорогая? — спросил Антон.

— Я два года заказываю пиццу в одном и том же месте, в пиццерии «Турнелло», там всегда упаковывают ее в одинаковые коробки со своим логотипом. Эти коробки — другие.

— Света, я не понимаю, что тебе не нравится, — Родионов раскрыл одну из них. — Пицца как пицца.

— Нет, Антоша, здесь явно что-то не так. Они просто не могли так быстро ее испечь и доставить.

— Может, у них была уже готовая?

— С каких это пор из «Турнелло» стали доставлять подогретую, а не только что выпеченную пиццу? — Светлана наклонилась к «Валенсии», принюхалась и спросила: — Она сегодня как-то странно пахнет…

— Антон Михайлович, вы запомнили, как выглядел курьер? — поинтересовалась я.

— Конечно.

— На нем был фирменный фартук? — спросила Светлана.

— Был, — подтвердил Родионов, — только не на нем, а на ней.

— Странно, все это очень странно. В «Турнелло» все курьеры — молодые люди, а не девушки. Упаковка другая, запах другой…

— А вот и чай! — Ника зашла в кабинет с подносом.

— У нас совещание! — достаточно резко произнесла Родионова. — Попозже зайди!

Секретарша вышла.

— Света, что с тобой? Как прошло совещание в мэрии? — Антон взял кусок пиццы и поднес его ко рту.

— Не ешь! — Светлана буквально схватила его за руку. — А вдруг она отравлена?

— Да у тебя паранойя! Почему пицца должна быть отравлена?

— Потому что кто-то желает моей смерти.

— Нет! Я больше так не могу! — Антон бросил кусок в коробку. — Тебе на каждом шагу мерещатся какие-то угрозы. Может, тебе сходить к психоаналитику?

— Чтобы завтра весь город знал, что я к нему обратилась?

— Можно подумать, люди ни о чем не догадываются, — Родионов взглянул на меня: — Если хотите знать, по офису уже ползут слухи, что Евгения вовсе не летописец, а телохранитель.

— Но как они догадались?

— Понятия не имею, — пожал плечами Антон. — Ладно, если тебе не нравится эта пицца, давай ее выбросим и поедем куда-нибудь пообедаем.

— Ты поезжай, а я не успею. У меня скоро занятия с малышами. А я еще хотела сделать эскизы. Впрочем, я и без них уже поняла, что моя идея не своевременна. Тарасов еще не готов к ней.

— Что за идея? — поинтересовался Антон.

Светлана стала рассказывать мужу, по какому поводу было совещание в мэрии. Я же думала о пицце. А вдруг она на самом деле отравлена? Не исключено, что телефон Родионовой прослушивается. Допустим, она позвонила в «Турнелло», кто-то следом отменил этот заказ и привез сюда отравленную пиццу в похожих коробках. Был только один способ выяснить, так ли это на самом деле — отвезти пиццу на экспертизу, и я предложила это Родионовым.

— Женя, а вы можете это организовать? — поинтересовалась Светлана.

— Да, — согласно кивнула я, — у меня есть знакомый криминалист.

— Я уверен, что вы напрасно его побеспокоите, но если хотите провести экспертизу, то проводите, иначе так и будете гадать, отравленная пицца или нет, — высказался Антон.

— Да, Евгения, поезжайте к своему знакомому, не думаю, что во время занятий с детками дошкольного возраста мне что-то угрожает. Так, мне надо переодеться, чтобы не испачкать этот костюм, — Светлана подошла к шкафу.

Мы с Антоном вышли в приемную, секретарши там не было. Родионову кто-то позвонил, и он вышел в коридор. Я же достала планшет и стала просматривать записи с камер. В Центр прибывали дети с родителями и бабушками-дедушками. Один мужчина производил впечатление лишнего. Мне показалось, что он просто пристроился к тем, кто заходил в здание с детьми. Более того, по приметам он был похож на того маргинала, что заказывал одуванчики — рост выше среднего, худощав, с трехдневной щетиной на лице. Кепки и темных очков у него не было, но это дело наживное.

Вернулся Антон, и я у него спросила, показав изображение на планшете:

— Вы его раньше здесь видели?

— Нет, но это еще не повод в чем-то подозревать этого человека. Вдруг ребенок раньше приходил сюда с мамой, а сегодня пришел с папой?

— И где же его ребенок?

— Возможно, уже зашел в класс.

— Все, я готова, — сказала Светлана, появившись в приемной.

— Я провожу вас в класс, а потом поеду в бюро судебной экспертизы.

Когда мы с Родионовой спустились на первый этаж, подозрительный мужчина, прогуливающийся по холлу, бросился ей наперерез. Но я была готова к такому маневру с его стороны, поэтому тут же встала стеной между ним и Светланой. Он попытался меня отстранить, но я заломила его выставленную вперед руку так, что он застонал.

— Кто вас послал сюда? Отвечайте! Живо! — потребовала я, не отпуская его руку.

— Я отец Саши Квитко, — выдавил из себя подозрительный тип, даже не пытаясь сопротивляться.

— Евгения, отпустите его, пожалуйста, — стала заступаться за него Родионова. — Я узнала этого человека. Он действительно как-то был здесь с Сашей.

Я отпустила руку Квитко, но бдительности не потеряла. Если этот человек был отцом Светиного ученика, это еще не означало, что одуванчики с угрозой на французском послал ей не он.

— Светлана Игоревна, я пришел вам сказать, что Саша сломал ногу, поэтому не может посещать занятия. Но он хотел бы закончить работу над статуэткой дома. Я, собственно, пришел ее забрать, если вы позволите, — Квитко с опаской взглянул на меня.

— Да, конечно, вы можете забрать работу вашего сына. И простите нас за это недоразумение, просто Евгения приняла вас за другого человека.

— Да, это так, — подтвердила я и уточнила: — Вы в порядке? Медицинская помощь не требуется?

— В порядке, — заверил родитель заболевшего ученика, пошевелив рукой, которую я ему едва не сломала.

Когда произошел этот инцидент, в холле уже никого не было, кроме нас троих и вахтерши. Мария Ильинична, как обычно, что-то вязала и даже не смотрела в нашу сторону. Но мне почему-то думалась: она боковым зрением видела, что произошло здесь пару минут назад.

Я проводила Светлану Игоревну в класс, в котором собрались ученики со своими родственниками. Родионова отдала Квитко-старшему фигурку какого-то доисторического ящера, вылепленную то ли из пластилина, то ли из воска, и тот ушел. Остальные родственники юных скульпторов не вызывали у меня подозрений, так что я со спокойной душой могла оставить свою клиентку с ними на ближайшие полтора часа.

Вернувшись в кабинет, я взяла обе коробки с пиццей, чтобы отвезти их на экспертизу. Расспрашивать Нику о курьере я не стала, чтобы окончательно не разрушить хлипкую легенду о книге, которую я пишу о Родионовой. Зачем летописцу интересоваться приметами курьера? А вот пройти молча мимо Марии Ильиничны я не могла.

— Добрый день! Я смотрю, вы сегодня новую вещь вяжете.

— Да, у меня внуков много, — сказала бывшая сотрудница какой-то силовой структуры, откладывая в сторону вязание, — но это вещи не для них, вяжу на заказ. Евгения, ты что-то по делу хотела у меня узнать?

— Хотела, — кивнула я. — Сегодня была доставка пиццы, вы ничего необычного не заметили?

— Нет, все было как обычно. Разве что курьером была девушка, а не парень, но машина, на которой она приехала, была та же, что и всегда. Упаковка вроде другая, — Мария Ильинична уперлась взглядом в коробки, которые я держала в руке. — Мне стоило сразу обратить на это внимание. Неужели кого-то хотели отравить пиццей?

— Возможно. Хочу отдать ее на экспертизу.

— Это правильно. Если что, то я могу составить фоторобот девицы, которая их привезла.

— Буду иметь это в виду, — с этими словами я вышла на улицу и только потом вспомнила, что оставила свой «Фольксваген» во дворе.

Можно было, конечно, вернуться, чтобы пройти кратчайшим путем до своей машины, то есть через здание. Но я не стала этого делать и вовсе не потому, что суеверна. Просто мне хотелось пройти мимо черной «Приоры», которая все еще была припаркована около Центра. В ней никого не было. На всякий случай я запомнила ее номер. Уж слишком часто авто этой модели и такого цвета стало попадаться мне на глаза.

Когда я зашла во двор, то сразу обратила внимание, что дверь черного хода распахнута настежь. Похоже, бороться с этим можно было только кардинальным способом — наглухо ее забить. Правда, это пойдет в ущерб пожарной безопасности. На всякий случай я заглянула в здание — в цоколе никого не было. Тогда я открыла дверь в мастерскую и увидела такую картинку — Макс и Петя сидели по разным углам, каждый со своим гаджетом.

— Евгения, вы принесли нам пиццу? — обрадовался Макс. — Как это мило с вашей стороны! Что же вы стоите в дверях? Проходите! Мы вам накидаем какого-нибудь материала для вашей книжки.

— Летописи, — поправил его Петя.

— Ребята, ваше предложение очень интересно, но мне надо кое-куда съездить по поручению Светланы Игоревны. Закройте, пожалуйста, за мной запасной выход.

— Да пусть останется открытым, — отмахнулся Макс. — Дверь так громыхает, что отвлекает нас от работы. Если ее закрыть на щеколду, люди стучать начнут с улицы. Пусть уж лучше будет незапертой и нараспашку.

— Антон Михайлович распорядился закрывать ее на щеколду.

— Хорошо, я закрою, — Петя встал и пошел в мою сторону. Выйдя из мастерской, он уточнил: — А куда вы эту пиццу повезете?

Парень явно нервничал. Неужели подобно вору, на котором шапка горит, он почувствовал, что его вот-вот уличат в чем-то противозаконном? Вот уж от кого-кого, а от Пети я такого поступка ожидала меньше всего. С виду он такой послушный, скромный, правильный, но может статься, что в этом тихом омуте водятся черти.

— Давай на «ты», — предложила я.

— Можно, — кивнул Петя, не поднимая между тем на меня глаз.

— Светлана Игоревна просила домой пиццу отвезти, к Родионовым какая-то родня приехала, а домработница выходная. В холодильнике — шаром покати.

— Родня? — В голосе Пети было то ли удивление, то ли разочарование. Я не смогла понять это только по голосу. Глаза родионовский подмастерье так на меня ни разу и не поднял.

— Ладно, я поехала, — я вышла во двор и, оставаясь на месте, убедилась, что Петр закрыл дверь на засов.

Сев в машину, я позвонила криминалисту Валентину и предупредила его, что скоро приеду и привезу кое-что на химанализ. Мне уже не раз доводилось обращаться к нему за помощью. Поначалу он брыкался, ссылаясь на сильную загруженность своей основной работой, но от меня не так-то просто отвязаться. Постепенно я приучила Валентина к тому, что я время от времени подбрасываю ему халтурку — и ему какой-никакой дополнительный заработок, и мне помощь в работе.

— Евгения, как бы ты меня сейчас ни упрашивала, — начал Валя, когда я положила на его стол две коробки с «Валенсией», — но срочно сделать анализ я не смогу. У меня здесь полный завал.

— А когда сможешь? — уточнила я.

— К завтрашнему утру.

— Пойдет, — согласилась я, — главное, чтоб никто из ваших не позарился на эту пиццу. Не исключаю, что она отравлена.

— Я ее уберу с глаз, — пока Валентин прятал коробки в холодильник с химреактивами, я положила на стол конверт с деньгами и ушла.

У меня еще было немного времени для того, чтобы где-то пообедать, и я позвонила своей тетушке.

— Тетя Мила, а предложение насчет лазаньи еще в силе? — уточнила я.

— Конечно! — обрадовалась она. — Я ведь наготовила ее столько, что можно всех соседей накормить.

— Обойдутся! Я заберу ее с собой на работу. Моя клиентка осталась без обеда и может упасть в голодный обморок. Ее надо накормить. К тому же она любит итальянскую кухню.

Конечно, моей тетушке очень хотелось, чтобы я посидела с ней за столом, рассказала что-нибудь про свою новую работу, но я лишь в двух словах обрисовала ей, чем мне приходится заниматься, взяла лазанью, упакованную в большой пластиковый контейнер, и поехала в Центр изящных искусств.

Вскоре выяснилось, что Антон пообедал в ближайшем бистро, Ника наелась пирожных из пекарни, расположенной в соседнем доме, причем никто из них даже не подумал купить что-то для Светланы Игоревны.

Света отпустила ребятишек уже в пятом часу.

— Сегодня было такое продуктивное занятие! Никто не хотел расходиться, но мне пришлось распустить детей и их родителей только лишь потому, что у меня желудок стало сводить от голода, — пожаловалась мне Родионова. — Женя, поедемте в кафе или ресторан! Мне все равно куда, лишь бы чем-то заморить червячка.

— Я принесла лазанью. Ее моя тетушка приготовила.

— Она у вас повар или кулинар?

— Нет, тетя Мила кандидат юридических наук, а готовка — это ее хобби.

— Хорошо, лазанья так лазанья! — Светлана восприняла мою инициативу как должное.

Как только мы переступили порог кабинета, Антон обрушил на свою супругу новую проблему:

— Статья, которую мне прислала Гордиенко, совершенно никуда не годится! Я пытался что-то подкорректировать, но эта бездарная журналистка отказалась что-либо менять. Как же все это не вовремя! Перед самой выставкой такой черный пиар! Я пытался задействовать всякие рычаги давления, причем не только на Гордиенко, но и на главного редактора «Тарасовского вестника», все безрезультатно! Прости, дорогая, я не смог тебя защитить, — Антон был готов рухнуть перед женой на колени.

— Все решаемо, — ответила ему Светлана поразительно спокойным тоном, взяла смартфон и набрала какой-то номер: — Василий Кузьмич! Приветствую вас! Это Родионова. Ваше сегодняшнее выступление произвело на меня такое мощное вдохновляющее впечатление, что я еще не успела вернуться в офис, как у меня уже зародилась одна идея. Да, это насчет благоустройства парка. Да, конечно, в самое ближайшее время я предоставлю в комитет первые эскизы. До свидания!

— Света, ты все же решила согласиться? Но как же другие проекты?

— Как выяснилось, у меня нет выбора. Правда, идея, которая меня сегодня озарила, не подходит для выполнения той задачи, которую передо мной поставили в мэрии. Вряд ли тем, кто гуляет в парке, захочется остановиться около моей скульптурной композиции, чтобы отыскать среди множества масок ту, которую они каждодневно носят. Им нужен памятник, с которым они неплохо смотрелись бы в кадре, к глубокому самоанализу тарасовцы пока не готовы.

— Дорогая, я всегда знал, что ты гениальна, но я не перестаю удивляться, насколько. В Европе такая композиция будет востребована. — Родионов вдруг повернулся ко мне: — Евгения, надеюсь, вы понимаете, что не должны никому и никогда рассказывать обо всем, что касается Светиного творчества? Идеи стоят очень дорого.

«То есть о личной жизни его супруги, по его мнению, я могу болтать с друзьями на пикнике или со своей тетушкой перед телевизором, а вот о ее творческих планах — нигде и никогда?» — усмехнулась я про себя.

— Любая информация, касающаяся моих клиентов, не выходит за пределы моей черепной коробки, но я стараюсь ее не хранить там дольше, чем длится контракт.

Антон Михайлович удовлетворенно мотнул головой. Светлана Игоревна подошла к шкафу и достала оттуда тарелки, ножи и вилки для лазаньи. Оказывается, там была не только запасная одежда, но и посуда. Но где-то там, в недрах этого огромного дубового шкафа, определенно был спрятан скелет. Я прямо-таки чувствовала, как он, позвякивая своими костяшками, просится наружу, но Света пока не была готова к тому, чтобы предъявить его мне. Глядя на то, как она жадно набросилась на тетушкину лазанью, я думала о пицце. Если «Валенсия» действительно была приправлена ядом, то не только Светлана, но и я, и Антон, и Ника могли отравиться. Если Родионова скрывает, а я была почти уверена, что так и есть, от кого исходит угроза, то она подставляет не только себя, но и тех, кто ее окружает. Это очень неосмотрительно с ее стороны.

— Женя, передайте вашей родственнице, что я еще никогда не ела ничего подобного. Даже в ресторанах, где есть итальянская кухня, не умеют готовить такую нежную лазанью. Здесь все сошлось — и паста, и начинка, и соус.

— Спасибо, я передам ваши похвалы тете Миле.

— А это не будет слишком нагло с моей стороны, если я попрошу у вашей тетушки рецепт лазаньи? — спросила Светлана, и Антон с удивлением покосился на супругу.

— Ни в коем разе, — ответила я, подумав, что для человека, не умеющего готовить, начинать это занятие надо с блюд попроще, а не с лазаньи. Начинку она, может, еще и сможет сделать, а вот правильный соус приготовить непросто, я уж не говорю про самодельное тесто в виде широких полосок.

— Тогда передайте рецепт Серафиме, пусть она его освоит.

У Антона прямо-таки отлегло от сердца. Вероятно, Светину стряпню есть совсем невозможно. Для меня и домработница Родионовых готовила так себе. Я была почти уверена, что она не сможет даже по рецепту тети Милы приготовить съедобную лазанью, но возражать не стала.

— Хорошо, — кивнула я.

Подкрепившись, Родионова вспомнила о парнях в мастерской.

— Так, надо узнать, как там дела у Макса и Пети. Надеюсь, они уже все подготовили к отливке.

— Я спускался в мастерскую час назад, парни работают, — сказал Родионов.

— Пойдемте, Евгения, посмотрим, как там дела продвигаются. Только я вас очень прошу, больше не заламывайте здесь никому рук, — попросила моя клиентка.

— Я чего-то не знаю? — удивился Антон, и Света рассказала ему, что я приняла родителя ученика за возможного преступника.

Услышав пересказ недавних событий из уст своей клиентки, я поняла, что она не испугалась, когда Квитко неожиданно бросился к ней, хотя и не узнала его, пока он не назвался. У меня создалось впечатление, что она ждет нападок от конкретного человека, но не говорит никому: ни мне, ни мужу, от кого именно.

— Евгения, вы уж ведите впредь себя в этом здании как-то дружелюбнее, — попросил меня Родионов, — а то по городу пойдут ненужные слухи. Старайтесь поддерживать легенду о том, что вы летописец.

— Моя задача — обеспечивать безопасность Светланы Игоревны, — заметила я. — И еще, давайте что-то делать с черным ходом. Сколько его ни закрывай снаружи, он все равно оказывается открытым. Посторонние люди ходят через это здание, чтобы сократить путь к остановке. Это ненормально.

— Хорошо, — кивнул Родионов, — я распоряжусь установить вместо внутренней щеколды замок.

— И понадежнее, — попросила я.