Глава 14

Мое утро, как и обычно, началось с йоги. А вот Антон, хоть и встал рано, но отказался от пробежки, потому что на улице шел дождь. Светлана тоже поднялась раньше обычного и даже принялась что-то готовить.

— Евгения! — позвала она меня, когда я переходила из позы «бабочка» в позицию «голубь». — Мы ждем вас за столом к завтраку.

— Хорошо, — сказала я на выдохе.

Вскоре выяснилось, что Светлана не так уж и безнадежна в качестве домашней хозяйки. Кухню наполнял целый букет ароматов. Она сварила изумительный кофе с корицей, а магазинные блинчики с творожной начинкой сдобрила шоколадным соусом. Я не ожидала от нее такого кулинарного креатива. Антон уплетал эти блинчики за обе щеки и даже попросил добавки.

— Евгения, мы сейчас поедем на маникюр. Я не смогла договориться, чтобы Танечка обслужила нас в офисе, у нее сегодня очень плотный график, но для нас с тобой время нашлось.

— Еще бы не нашлось, — усмехнулся Антон, — я представляю, сколько ты ей пообещала заплатить за тюнинг ногтей.

— Напрасно ты так, Антоша, у Татьяны тарифы для всех единые.

— Значит, вы, девочки, на маникюр, а я останусь дома, буду ждать специалиста по замене дверных замков. С вашим появлением, Евгения, я только замками и стал заниматься. Вы меня в бригадира слесарей превратили, — подколол меня Антон.

— Так это все ради вашей же безопасности. Кстати, вчера я случайно подслушала в подъезде один разговор. Оказывается, Серафима раньше работала в фирме «Сокол», а уволили ее, потому что подозревали в воровстве. Обычно перед тем, как взять домработницу, наводят про нее справки, просят рекомендации с прежней работы.

— Я просто хотела помочь этой женщине, — Света виновато опустила глазки.

— Дорогая, для того, чтобы помогать людям, как раз-таки и проводят благотворительные аукционы. Женя, а вы когда-нибудь бывали на подобных мероприятиях?

— Да, приходилось, но не в России.

— А где? — поинтересовалась Светлана.

— В Европе.

— Не знаю, как в Европе, но у нас устроители подобных аукционов заранее договариваются о том, кто за какой лот будет торговаться. Все присутствующие об этом знают, но все делают вид, что торги носят спонтанный характер. Иногда случаются неловкие ситуации, когда человек, который обещал устроителю приобрести определенный лот, по каким-либо причинам отсутствует на аукционе.

— Понимаю, ведущий объявляет стартовую цену лота, но никто ее не повышает, потому лот снимается с аукциона.

— Вы правы, Женя, все именно так и происходит. И нам со Светой не хотелось бы, чтобы нечто подобное вышло с ее статуэткой «Фигуристка». В прошлом году так случилось с картиной Бориса Окунькова, скандального тарасовского художника. Его и без того неважная репутация была окончательно подмочена после провала на аукционе. Все СМИ наперебой твердили о том, что живопись Окунькова настолько бездарна, что не годится даже для благотворительных торгов. Как Светин пиар-менеджер, я просто не могу допустить подобную ситуацию. В этой связи у меня к вам, Евгения, будет просьба.

— Мне кажется, я догадываюсь, что вы имеете в виду. Вы хотите, чтобы я торговалась за «Фигуристку», если вдруг не найдется желающих ее приобрести, так?

— Да, именно об этом я и хотел вас попросить, — подтвердил Родионов. — Конечно, маловероятно, что такое произойдет, но в свете последних событий ожидать можно чего угодно.

Светлану ничуть не задевал наш разговор. Она кивала после каждой реплики мужа.

— Без проблем, — согласилась я, не заставив себя уговаривать. — Мне это было бы даже интересно. У меня только такой вопрос — каким способом происходит оплата? Наличными или можно карточкой?

— Прошли уже те времена, когда на аукционах расплачивались только наличными деньгами. Сейчас оплата происходит посредством платежного терминала, он принимает как наличные, так и безналичные платежи. Евгения, прошу вас, не скупитесь, мы вам все компенсируем.

— Если потребуется мое участие, я постараюсь сделать так, чтобы торг был эффектным.

— Спасибо, — Антон впервые хоть за что-то меня поблагодарил.

Когда мы со Светланой вышли из дома, дождь уже закончился, но по небу еще гуляли грозовые тучи. Сначала мы поехали в маникюрный салон, где провели почти два часа. Света выбрала для своих ногтей сложный дизайн с многослойным гелевым покрытием. Я же решила ограничиться однотонным покрытием цвета индиго. Затем мы заехали в Центр изящных искусств, в котором едва не случился коллапс из отсутствия не только обоих Родионовых, но и секретарши. Светлана подписала целую кучу документов, ответила на электронные письма, встретилась с родителями ученика, который прогуливал оплаченные занятия, и пообещала вернуть им деньги. Потом мы спустились в мастерскую. Там никого не было — ни Пети, ни Макса. Она стала звонить Петру. Оказалось, что тот как раз в это время ехал к заказчику. Потом Светлана набрала Макса и выяснила, что он опять пропадает в мастерской худучилища.

— Ладно, Женя, здесь вроде все разрулили, поехали теперь в салон красоты.

— Поехали.

Оказалось, что Света и меня записала к парикмахеру. Наши мастера работали в разных залах, так что на какое-то время мне пришлось сложить с себя обязанности телохранителя и просто отдаться на волю обстоятельств. Моим мастером оказался молодой человек, и меня это веселило. Он внимательно изучал мой овал лица, потом структуру волос, затем поинтересовался, как и в чем я собираюсь провести сегодняшний вечер. Заметив легкое недоумение на моем лице, он уточнил:

— Понимаете, прическа должна находиться в гармонии с вашим нарядом и окружающей вас атмосферой.

— Тут все просто — благотворительный аукцион. Я буду в облегающем платье с отрытой спиной.

— Аксессуары?

— Я еще не думала об этом.

— Напрасно. Прическа, аксессуары и обувь — это главное. Если три этих компонента подобраны правильно, любое платье на вашей фигуре будет смотреться комильфо.

— Никита, сделайте мне бабетту, — попросила я.

— Открытая спина и бабетта будут сочетаться только в одном случае, — молодой человек стал учить меня женским штучкам. Я сделала вид, что внимательно его слушаю и поступлю именно так, как он рекомендует, хотя знала наперед, что никакой цепочки, свисающей по спине до середины лопаток, я не надену. У меня просто не было такого украшения ни дома, ни с собой. — Обещаете?

— Обещаю.

— Тогда приступим.

Когда Никита мыл мои волосы, я пришла к выводу, что все-таки нет чисто женских и чисто мужских профессий. Главное — любить свою работу. Никита ее любил, причем все этапы. Он с одинаковым вдохновением сушил мои волосы, расчесывал их и укладывал в фантастический пучок, именуемый бабеттой. Я старалась запоминать его движения, чтобы при случае воспроизвести нечто подобное. На какое-то время я даже забыла про свою клиентку, находящуюся в соседнем зале. И если покушение на нее планировали совершить именно здесь, оно могло бы оказаться успешным.

— Все, достаточно! — остановила я Никиту, который никак не мог остановиться, залачивая то один завиток, то другой.

— Евгения, я готова, — раздалось за моей спиной.

Я перефокусировала взгляд со своего отражения в зеркале на Светино и в первый момент ее не узнала. Над ней здорово поработал визажист! «Ну, конечно, — подумала я, — на таких мероприятиях обычно присутствуют фотографы и видеооператоры в таком количестве, что ни разу не попасть в их объективы очень и очень проблематично. Рук не хватит прикрываться от всех ежесекундно». Но Света нашла выход из положения, сделав не свойственную ей асимметричную прическу, прикрывающую пол-лица, и «восточный» макияж. Похоже, она заранее знала, что поступит именно так, вот и выбрала платье с пайетками. Винтажное к такому образу совершенно не шло.

Пока мы были в салоне, на улице снова шел дождь, но к нашему выходу небо расчистилось. У меня возникло ощущение, что это — затишье перед бурей. «Все, мне больше нельзя расслабляться!» — приструнила я себя. Мы заехали домой, чтобы переодеться. На дверях красовались новые замки. Света нажала на кнопку звонка. Антон долго не открывал, и когда она уже собралась ему позвонить по телефону, послышался металлический звук открывающегося замка. Я на всякий случай заслонила Свету собой. Тревога оказалась ложной. Дверь открыл Антон.

— Вы прекрасно выглядите, Евгения, — сказал он и перевел взгляд на жену, сделавшую полшага в сторону. Ему не удалось скрыть изумления. — Дорогая, я тебя даже не узнал. Ты так кардинально поменяла имидж!

— Да, захотелось что-то изменить, — Света переступила порог квартиры.

Во взгляде Родионова, обращенном на меня, так и читалось: «Что я вам говорил?» Мне нечем было на это ответить, все и так было очевидно — Светлана не могла отказаться от участия в публичном мероприятии, но предприняла все, чтобы не быть узнанной по фотографиям и видео, которые неизбежно попадут в средства массовой информации.

Антон времени зря не терял, он не только погладил себе рубашку и костюм, но и отварил пельмени. Света восприняла это как должное, но еще и пожурила мужа:

— Если бы ты убрал запонки подальше, а не оставил их на видном месте, то их бы не украли.

Речь зашла про украшения, и я рассказала про советы Никиты.

— Он знает, что говорит! Возможно, у меня есть украшение, которое вам подойдет.

Когда я облачилась в свое платье такого же цвета индиго, как и ногти, Света принесла мне цепочку какого-то дизайнера, о котором я даже не слышала. С ней действительно мой образ стал выглядеть полностью завершенным.

К тому моменту, когда нам надо было выходить из дома, снова начался дождь, правда, мелкий. И это было не самое страшное. На аукцион мы должны были ехать на разных машинах, потому что Родионов отвел мне роль подсадной утки. Было бы некрасиво, если бы лот, который выставляла Светлана, приобрел кто-то из ее окружения. Именно так рассуждал Антон, а Света с ним соглашалась. Он заботился о репутации своей жены и мешал мне обеспечивать ее безопасность. Все, что я могла, так это взять с Родионова обещание, что по дороге в галерею «Платон» он не будет отрываться от меня.

Вышла я во двор первой, раскрыла зонт и стала проверять сначала родионовский «Лексус», а потом свой «Фольксваген». Наверное, мои действия со стороны выглядели странными — облачиться в вечерний туалет, чтобы заглядывать под днища автомобилей, но мне было все равно, кто из жителей этого дома что обо мне подумает. Угроз обнаружено не было, поэтому я позвонила Родионовым и сказала, что они могут спускаться. Когда они вышли на улицу, я сначала довела Светлану под зонтом до ее машины, а затем села в свою. И вот тут небо как прорвало! Дождь стеной обрушился на капот и лобовое стекло. Я включила «дворники», но они еле справлялись со своей задачей. Нам бы переждать ливень, но Родионов думал иначе. Увидев, что «Лексус» начал движение, я была вынуждена последовать за ним.

Дождь хлестал и хлестал по стеклу, воды на дороге скопилось столько, что ливневые стоки с ней не справлялись. Местами мой «Фольксваген» окунался в лужи по самые пороги. Периодически лобовое стекло окатывали волны от идущих навстречу автомобилей. Так что ехать порой приходилось совершенно вслепую. После очередной такой волны я поняла, что не вижу впереди себя «Лексус». Не убирая левой руки от руля, я достала правой телефон из клатча и позвонила Светлане. Точнее, хотела позвонить, но не смогла, потому что не было сигнала сотовой связи.

Доехав до галерии «Платон», в которой традиционно проводятся все тарасовские аукционы, я постаралась разглядеть, какие машины стоят на парковке. Автомобиля Родионовых там не было. Я стала ругать себя за то, что сдалась, причем практически без боя, на волю Родионова, решившего, что нам надо ехать порознь. То ли я расслабилась после салона красоты, то ли не предусмотрела погодный форс-мажор, но факт оставался фактом: я приехала на аукцион, а Родионовы — нет. Очередная моя попытка дозвониться до Светланы не увенчалась успехом.

Дождь несколько поутих. Около моей дверцы нарисовался швейцар с огромным черным зонтом, который намеревался проводить меня до входа. Он открыл дверь и подал мне руку. Я выпорхнула из машины, да-да, именно выпорхнула, потому что мне пришлось перепрыгивать через лужу, около которой я имела неосторожность остановиться. Перед тем как зайти в галерею, я оглянулась назад. Среди только что подъехавших автомобилей «Лексуса» белого цвета не было.

— Прошу вас! — Мужчина в смокинге галантно распахнул передо мной двери.

Я зашла, немного огляделась и направилась к стойке регистрации за карточкой участника. Потенциальных жертвователей, привлеченных сюда высокой благой целью, собралось уже немало, а вот организация хромала. Одна девушка, регистрирующая посетителей, явно не справлялась со своей задачей, поэтому у стойки собралась очередь. На благотворительном аукционе в Париже, на котором мне посчастливилось побывать, все было организовано безупречно, а вот публика выглядела гораздо скромнее, чем здешняя. Хотя этих людей можно было понять. В Тарасове проводится не так-то много светских мероприятий, а где еще выгуливать свои дизайнерские наряды и драгоценности, если не на них?

Наконец я получила свою карточку с номером 35, оглянулась на вход, но Родионовых так и не увидела и прошла в зал. Он был заполнен только наполовину. Я заприметила несколько знакомых лиц, в том числе двух своих бывших клиентов. Один поприветствовал меня легким наклоном головы, а другая сделала вид, что мы незнакомы. Меня это не слишком тронуло, я думала о Родионовой. В клатче завибрировал смартфон, свидетельствующий о том, что возобновилась связь. Я достала его и прочитала эсэмэску от Светланы. Она написала всего лишь два слова: «Мы подъезжаем». Вряд ли сейчас меня могло что-то порадовать больше, чем эта короткая фраза. Родионовы вошли в зал одними из последних.

Как и все подобные мероприятия, этот аукцион начался с выступления ведущего, который стал вдохновенно рассказывать о той высокой и благой цели, ради которой мы здесь все собрались.

— Дамы и господа, спешу вам сообщить, что все вырученные средства будут направлены в тарасовский хоспис для детей «Перышко».

От этих совершенно несочетаемых друг с другом слов: «хоспис» и «дети» — у меня побежали мурашки по коже. Я даже представить себе не могла, что у нас столько неизлечимо больных детишек, для паллиативной помощи которым возникла суровая необходимость открыть центр «Перышко». Ведущий нанизывал друг на друга высокопарные фразы о наших безграничных возможностях и совершенно неуместной здесь скромности. Хотя можно было выразиться гораздо проще: «Люди добрые, помогите!» Я решила для себя, что даже если Родионовым не понадобится моя помощь, я приму участие в торгах, чтобы поучаствовать в благотворительности.

Ведущий стал представлять спонсоров, любезно согласившихся выставить свои произведения искусства на эти торги. Каждый из тех, чьи фамилии он называл, вставал и охотно позировал фотографам. Наконец пришел черед Светланы Родионовой. Она поднялась и как бы случайно оказалась к камерам той стороной лица, которую прикрывали волосы.

Почему же она скрывает свое лицо? Неужели Света не та, за кого себя выдает? Родионов женат на ней пятнадцать лет, но, похоже, ничего не знает о ее прошлом. А оно может быть и криминальным. Только мне до этого нет никакого дела. Она моя клиентка, и я в ответе за ее безопасность.

— Итак, дамы и господа, наш первый лот! Традиционно он отличается от всех остальных лотов. Автор этого рисунка Сережа Карпов, пациент хосписа «Перышко». Дамы и господа, обратите внимание, какие жизнерадостные краски! Сережа воплотил в этом рисунке свою мечту — прогулку с мамой и папой по морскому берегу. Итак, встречайте лот номер один! Стартовая цена лота — одна тысяча рублей!

Девушка, одетая в белую блузку и черную юбку-карандаш, стала ходить по рядам, демонстрируя рисунок неизлечимо больного мальчика, вставленный в простенькую деревянную рамку. Спокойно смотреть на этот лот не было никакой возможности. Я заметила, что некоторые впечатлительные дамы, совершенно не стесняясь своей сентиментальности, вытирали платочками слезы.

— Две тысячи! — выкрикнул мужчина, сидящий во втором ряду.

Не успел ведущий один раз стукнуть молотком, как сразу же раздался следующий возглас:

— Три!

— Пять!

Ставки повышались непрерывно, пока не достигли семнадцати тысяч.

— Семнадцать тысяч рублей — раз! — объявил ведущий и стукнул молотком. — Семнадцать тысяч рублей — два!

— Семнадцать пятьсот! — выкрикнула полная дама, сидящая рядом с Родионовым.

— Семнадцать тысяч пятьсот рублей — раз!

— Двадцать тысяч! — Табличку со своим номером 11 поднял мужчина, начавший торги. Ему этот лот и достался.

Начало было положено. Ведущий объявил следующий лот. Это было серебряное колье с полудрагоценными камнями ручной работы. Торги шли вяло. Одна дама назвала свою цену, другая повысила ее один раз, причем ненамного, ей и досталось колье по цене, значительно меньше той, по которой был продан первый лот. То ли начинающего ювелира никто не знал, а без имени подобная работа просто не могла быть оценена высоко, то ли все понимали, что роли распределены, и никто не хотел вмешиваться в запланированный ход торгов. Так или иначе, но публика подобралась не слишком азартная, благая цель оказалась не слишком мотивирующей.

Впрочем, третий лот ушел с молотка за тридцать две тысячи. Это была живопись в жанре натюрморта в широкой позолоченной раме. За право обладать ею (то ли красивой рамой, то ли посредственной картиной) боролись тоже два человека, точнее, они даже не боролись, а создавали видимость этого. Один назвал цену, второй ее перебил, первый повысил ставку, второй назвал свою цифру, и так продолжалось, пока цена не достигла заранее обговоренного потолка.

Да, недаром Родионов беспокоился, что Светина статуэтка может остаться невостребованной. Такое вполне может случиться, если не придет тот, кто обещал устроителям аукциона купить «Фигуристку».

К пятому лоту публика стала просыпаться. Уж не знаю, то ли ведущий, слишком часто напоминающий о высокой цели этого аукциона, смог достучаться до сердец жертвователей, то ли благотворителям стало скучно, и они начали развлекать сами себя, но за напольную вазу, расписанную в стиле русского примитивизма, разыгралась нешуточная борьба. За обладание ею боролись пять человек, а досталась она даме, вступившей в торги, когда цена поднялась до двадцати пяти тысяч. Ваза обошлась ей в сорок восемь тысяч рублей.

— Дамы и господа, предлагаю вашему вниманию лот номер шесть! Бронзовая статуэтка «Фигуристка», любезно предоставленная ее автором, Светланой Родионовой! — При этих словах моя клиентка прикрыла лицо рукой.

Не успел ведущий назвать стартовую цену, как она была утроена мужчиной с карточкой 17 в руке. Ведущий стукнул молотком один раз, и женщина, подняв вверх карточку с цифрой 19, повысила ставку, правда, ненамного, всего на пятьсот рублей. Мужчина не собирался сдаваться, поэтому повысил ставку сразу до десяти тысяч. Когда ведущий замахнулся молотком, чтобы стукнуть им в третий раз, я уже готова была повысить ставку, поскольку считала, что Светина статуэтка недооценена, но меня опередила дама с карточкой 19. Она добавила к последней ставке пятьсот рублей. Мужчина, претендующий на «Фигуристку», не стал долго думать и округлил цену до 15 тысяч.

— Ради Макса старается, — послышался шепоток за моей спиной.

— В смысле?

— Его сын у этой скульпторши на побегушках. У Макса талант, а она ему весь кислород перекрыла.

— Вот уж не знала! Я думала, Макс вместе с отцом бизнесом занимается, а он, оказывается, в искусство ударился.

— В этом весь Макс! Он по своей натуре свободный художник.

Пока я прислушивалась к сплетницам за моей спиной, я проследила за повышением ставок. А они уже перешагнули за полтинник.

— Пятьдесят две тысячи рублей — раз! — ведущий стукнул молотком. — Пятьдесят две тысячи рублей — два! Пятьде…

— Даю сто тысяч! — произнес мужчина, стоявший при входе. Из нагрудного кармана его пиджака торчала карточка с номером 52.

В первый момент я подумала, что этот красивый пиар-ход был придуман Родионовым. Но, взглянув на Антона, я поняла, что он пребывает в легком шоке. А Света — в испуге. Ее почему-то не обрадовал, а испугал результат торгов. На данный момент это была самая высокая ставка. Надо бы радоваться и тому, что ее работа оказалась востребованной, и тому, что на благотворительность пошла такая крупная сумма, но моя клиентка запаниковала, да так, что даже забыла прикрываться от фотографов. Вывод отсюда напрашивался сам собой — Светину статуэтку приобрел тот, кого она боялась.

Происходящее далее меня уже мало интересовало, я думала о том, как бы выяснить, кто этот человек, что приобрел «Фигуристку». У организаторов должна быть такая информация, но вот захотят ли они мне ее предоставить, а если захотят, то на каких условиях?

Мой бывший клиент приобрел деревянную шкатулку с резьбой ручной работы, причем за весьма скромную цену. А бывшая клиентка, которая сделала вид, что мы незнакомы, торговалась за вечернее платье дизайнера Риты Скворцовой, той самой, чьи два платья приобрела вчера Родионова. Последнюю цену за этот лот дала одна из тех сплетниц, что сидели за моей спиной, ей платье и досталось, причем не так уж и дешево. Светлана вчера приобрела по такой цене два наряда.

Ведущий объявил следующий лот — набор салфеток, выполненных в технике квилтинг. Создателем этих симпатичных стеганых салфеток была девушка лет двадцати, которая, вероятно, еще не успела обзавестись друзьями в бизнес-кругах. Во всяком случае, никто не спешил торговаться за этот лот. После объявления стартовой цены возникла неловкая пауза, и я решила ее нарушить.

Подняв вверх свою карточку, я произнесла:

— Две тысячи.

— Две тысячи рублей — раз! Две тысячи рублей — два! — Ведущий занес руку с молотком для удара.

— Три тысячи, — произнес Родионов.

Мы с ним немного поборолись за право обладания этим лотом, в итоге набор салфеток достался мне. Теперь мне не надо было думать, что подарить своей тетушке на именины.

Вскоре аукцион подошел к концу. Ведущий объявил сумму, которая будет перечислена на счет детского хосписа «Перышко», поблагодарил всех присутствующих за активность и щедрость и попросил пройти в фуршетный зал.

Статуэтка «Фигуристка» стала самым дорогим лотом сегодняшнего аукциона, поэтому ее создателя окружили журналисты. Светлана оказалась перед лицом совершенно невыполнимой задачи — прикрыться от всех направленных на нее объективов фото- и видеокамер было невозможно. Она, конечно, старалась что-то предпринимать — где-то встать боком, как-то закрыться рукой, делая вид, что вспышки слепят ей глаза, но кому-то из репортеров наверняка удалось сфотографировать Родионову крупным планом. Это их работа, и они привыкли к подобным трудностям. Свете оставалось надеяться только на макияж, благодаря которому в ее глазах появилось что-то восточное.

Меня удивляло другое, почему внимание журналистов приковано именно к создателю статуэтки, а не к тому, кто ее приобрел, пожертвовав на благотворительность приличную сумму. Почему репортеры не окружают человека с карточкой 52 в кармане не слишком дорогого пиджака и не задают наперебой свои вопросы ему? Впрочем, очень скоро в фуршетном зале я услышала разговор тех же сплетниц, что сидели во время торгов за моей спиной. Оказалось, что интересующий меня человек всего лишь агент, который представляет на аукционах интересы тех, кто желает остаться инкогнито. Кто же в этот раз стоял за ним? Может, все-таки Родионов? Я не исключала, что он втихаря от жены и даже устроителей аукциона договорился с агентом, чтобы тот выкупил Светину статуэтку по высокой цене, а затем бросил супругу на растерзание журналистам. После угрожающей записки в одуванчиках, посланной жене на юбилей основания Центра изящных искусств, и пиццы, посыпанной средством от тараканов, от Антона можно было ожидать всего, чего угодно. Он вел какую-то свою игру, я ее пока не понимала, а Светлана о ней даже не подозревала. Но при этом Родионова скрывала что-то от мужа и от меня, а от кого-то сама скрывалась, стараясь не светить свое лицо.

Я сидела в своем «Фольксвагене» и ждала, когда Родионовы выйдут из галереи. Они пришли позже всех и уходили тоже одними из последних. На обратном пути я уже не выпускала «Лексус» из вида.

Конечно же, мне не давал покоя вопрос, почему Родионовы едва не опоздали к началу аукциона. Ответ на него я услышала дома. Причина оказалась донельзя банальной. Оказалось, что во дворе Светлана наступила в лужу, а уже в машине она поняла, что ноги сильно промокли. Поскольку возвращаться плохая примета, Света попросила мужа заехать по пути в обувной магазин. Родионовы были уверены, что я поеду за ними, но из-за плохой видимости я не заметила, когда «Лексус» свернул в сторону от намеченного пути.

Все это я узнала от Антона, потому что Света сразу по возвращении с аукциона зашла в спальню и больше оттуда не выходила. Вероятно, журналисты вымотали ее своей назойливостью.

— Антон Михайлович, а как вы думаете, кто купил «Фигуристку»? — поинтересовалась я.

— Агент.

— Это я уже знаю.

— Да какая разница, кто его на это уполномочил, — отмахнулся Родионов. — Главное, что Светину работу оценили по достоинству. Она столько труда в нее вложила!

«Дороговато будет — сто тысяч за бронзовую статуэтку высотой в тридцать два сантиметра», — подумала я.