Как и предполагал Грэйв, об аресте Истер и спровоцировавших его событиях не написал разве что ленивый. К сожалению, Эшерли не удалось остаться в тени, его имя тоже засветилось в газетах. Что очень подпортило магу настроение. Мрачный, злой, он с раннего утра только и делал, что вымещал раздражение на ком ни попадя.

Об этом я узнала от миссис Кук, которую застала на кухне за кипой газет и журналов. Экономка смаковала пикантные подробности скандальной истории, нисколько не смущаясь, что немаловажную роль в ней сыграл её племянник.

– Эта мисс Форли такая душка! – делилась своими соображениями женщина, пока я наполняла наши чашки ароматным чаем. – И зачем было с ней расставаться? – вздохнула горестно, а потом проворчала: – Глупый мальчишка.

– Расставаться? – рука дрогнула, и на белоснежной скатерти, расшитой синими и жёлтыми цветами, стали появляться, быстро расползаясь по ткани, рыжие пятна.

Вот растяпа!

К счастью, миссис Кук, поглощённая изучением периодики, не обратила на разлитую заварку внимания. А я поспешила скрыть следы «преступления», замаскировав чайные кляксы сливочником и сахарницей.

С сосредоточенным видом кухарка перелистнула страницу. Не отрывая от разворота взгляда, сказала:

– У меня появилась замечательная идея: пригласить мисс Анабель на ужин. И что вы думаете он ответил? Фыркнул раздражённо и заявил, что будет жестоко, а также глупо давать мисс Форли ложные надежды. Видите ли, он предпочитает оставлять прошлое в прошлом. Не понимаю, чего носом воротит? Такая симпатичная девушка.

Взгляд миссис Кук продолжал скользить по строчкам, а с губ срывались слова возмущения. По большей части, недовольство её было адресовано Эшерли.

Быстро допив чай и обезглавив расписанного глазурью песочного человечка, я поспешила покинуть кухню. Раз господин сегодня не в духе, лучше отсижусь у себя, поберегу нервы. И свои, и Грэйва.

Однако в холле замедлила шаг и, так и не достигнув лестницы, направилась к герцогскому кабинету. Двери которого были открыты настежь – явление весьма редкое. Но что самое странное, сейчас в кресле его светлости восседала Маэжи. Один за другим выдвигала ящики стола, внимательно осматривала каждый и при этом что-то негромко бормотала.

– Всё в порядке? – Пройти мимо я не смогла, уж слишком подавленной выглядела сестра его светлости.

Маэжи встрепенулась, подняла на меня глаза.

– Бабочку не могу найти. Может, ты видела? Небольшая такая, размером с ладонь; с крыльями, усыпанными мелкими камешками. Хрусталём. Я купила её и оставила здесь, чтобы показать Эшерли. И совсем про неё забыла. А теперь вот нигде не могу найти. – Девушка расстроенно надула губы и снова прошлась взглядом по книжным стеллажам. – Эта бабочка должна была стать украшением моей коллекции. Знал бы брат, сколько я за неё заплатила… – виновато потупилась, словно опасалась, что вот сейчас её начнут распекать за растраты.

В памяти всплыло утро, когда я впервые увидела подружку-куртизанку нашего мэтра. Помнится, простившись с нахальной девицей, высший пригласил меня в кабинет, где от души отчитал за то, что общаюсь с Маром.

– Кажется, она лежала возле пресс-папье. Но я уже давно её не видела.

Маэжи завздыхала ещё печальней. Было видно, игрушка ей очень нравилась.

– Мистер Тэренс, хозяин магазина, сказал, что эта бабочка единственная в своём экземпляре. Навряд ли мне повезёт найти другую такую же.

– Давай поищем вместе, – пытаясь хоть как-то приободрить страдалицу, предложила я. – Она ведь не могла просто взять и исчезнуть. Может, ты всё-таки забирала её из кабинета?

Маэжи неуверенно пожала плечами.

– Может быть…

Увы, совместные поиски тоже не увенчались успехом. Ни на пыльных стеллажах, ни на столе, ни даже в ящиках секретера крылатого создания обнаружить не удалось.

Видя, что Маэжи уже готова расплакаться, постаралась её отвлечь.

– Покажешь других своих бабочек? – попросила с улыбкой. – Мне бы очень хотелось взглянуть на твою коллекцию.

Лицо девушки просветлело. А взгляд, устремлённый куда-то вдаль, подёрнулся мечтательной дымкой.

– Конечно, покажу. Я уже давно их собираю. И всё благодаря Эшерли. Это он подарил мне моих первых бабочек, в день моего десятилетия. Целую корзину! Представляешь! – Маэжи улыбнулась, погружаясь в светлые детские воспоминания. – Напитанные чарами, они приходили в движение, стоило к ним прикоснуться. Мне нравилось, когда сверкающий рой начинал кружить вокруг меня, наполняя комнату шелестом множества крыльев. Я только и успевала что вертеть головой, любуясь каждой своей красавицей. А в ясную погоду, в лучах солнца, они кажутся ещё прекрасней, – с упоением рассказывала о своей страсти девушка. – Я покажу тебе и те, самые первые, что сделал для меня брат (жаль, чары со временем слабеют, и многие уже успели сломаться), и те, что приобрела сама. Каких у меня только нет! Золотые, медные, серебряные. И каждая по-своему особенная. Пойдём! – Напрочь позабыв о своей потере, Маэжи радостно схватила меня за руку.

Однако не успели мы выйти из кабинета, как на пороге нарисовался его недовольная светлость.

– Что это за собрание вы тут устроили? – окинул нас обеих суровым взглядом.

Маэжи стушевалась и робко ответила:

– Бабочку искали.

– Ищите в другом месте. Я тебе уже говорил, её здесь нет и никогда не было! – отрезал раздражённо.

Возражать злющему магу желания не возникло, поэтому я только смиренно кивнула. Не было – значит, не было.

А Маэжи, насупившись, явно задетая резким тоном брата, тихонько пробормотала:

– Ладно, мы тогда пойдём.

Свобода была так близко, я почти достигла утопавшего в лучах зимнего солнца холла, когда услышала за спиной сухое:

– Ива, задержись.

– Потом покажешь, – шепнула, обращаясь к Маэжи, и как на гильотину поплелась к злюке-магу.

Грустно кивнув в ответ, девушка выскользнула в холл, бесшумно прикрыв за собой двери.

Расположившись за рабочим столом, в котором мы успели провести тщательную ревизию, Эшерли жестом велел мне устраиваться в кресле и уже более спокойным голосом проговорил:

– Не передумала?

– Не передумала насчёт чего? – настороженно переспросила я, не представляя, что у высшего на уме и к чему он клонит.

– О мистере Дершире. – Грэйв расслабленно откинулся на высокую спинку. Поймав мой вопросительный взгляд, продолжил: – Каждый вечер пятницы Шейн отправляется в опиумный притон на Розвэл-стрит. Должен быть там и сегодня. Идеальнее места, чтобы увидеться с ним без свидетелей, не придумаешь. Но это необязательно делать тебе, Ива. Я и сам вполне могу с ним встретиться.

Червячок сомнения в груди снова зашевелился. Однако это не помешало мне ответить твёрдым:

– Нет, поеду я. Если беспокоишься, что в последний момент начну колебаться, не стоит. Я так долго этого ждала и ни за что не отступлю.

– Да нет, я беспокоюсь совсем о другом, – усмехнулся высший.

Более не пытаясь меня отговорить, принялся посвящать в детали своего плана.

Тёмное платье, шляпка с густой вуалью – его светлость утверждает, что ни один уважающий себя аристократ не отправится в клуб, подобный тому, который посещал мистер Дершир, без маскировки. Я хоть и не была аристократкой, но советом Грэйва пренебрегать не стала. Никто не должен был меня узнать.

На сей раз Эшерли не стал вызывать водителя, вёл машину сам, поэтому в салоне я сидела одна и могла не опасаться, что маг ощутит мои переживания. Волнение, стремительно переходящее в страх, к которому примешивалась неуверенность.

Где-то глубоко внутри раздавались робкие упрёки совести, заглушаемые другим голосом. Голосом, взывавшим к возмездию.

Кто бы мог подумать, что из жертвы когда-нибудь превращусь в охотницу. Вот только вместо того чтобы сохранять хладнокровие, меня обуревало смятение.

Неуместное сейчас чувство. Неуместная слабость, которой я не имела права поддаваться.

Уверена, в ту далёкую ночь мистер Дершир не мучился ни сомнениями, ни угрызениями совести. Он получил то, чего хотел.

Теперь пришла моя очередь.

Глядя в окно, на город, объятый стужей, я сжимала в руках маленький атласный ридикюль. Сейчас он являлся самым главным моим сокровищем, хранил в себе футляр с ядом и зачарованный компас, что должен был помочь мне отыскать Шейна.

Центр Морияра, его богатые районы, остались далеко позади. Здесь же, на окраине, лишь изредка на обочине мелькали газовые фонари. Тьма и тишина расплескались по грязным улицам, захватили в свой плен убогие строения, просочились в каждую подворотню, каждый проулок.

В одном таком, пропитанном невообразимыми миазмами, наш паромобиль остановился. Распахнулась дверца, и его светлость в длинном чёрном пальто и низко нахлобученном цилиндре протянул мне руку.

– Всё помнишь?

Вложив свою ладонь в его, согласно кивнула в ответ. Почему-то говорить не получалось, голос словно куда-то исчез. Несмотря на холод, руки в перчатках были влажными. Сердце в груди стучало резко и гулко, с каждой секундой ускоряя свой ритм.

Следовало поторопиться, пока Эшерли не понял, что со мной происходит, и не запихнул обратно в паромобиль. И так весь вечер хмурился и за ужином только и делал, что сверлил меня, словно буром, напряжённым взглядом.

Маг порывался пойти со мной, но я убедила его, что это лишнее. Только больше внимания привлечём вдвоём.

– Я туда и обратно. – Не дожидаясь, пока высший передумает, по крутым ступеням стала спускаться в подвал, в котором расположился наркотический притон, гордо именующийся клубом.

Над дверью, перед самым входом в «райское местечко», покачивалась керосиновая лампа, разливая тусклый свет по полу и щербатым стенам. Поколебавшись с секунду, всё же толкнула дверь. Та отворилась, с протяжным скрипом, явив моему взору просторную комнату с низким потолком. От едкого дыма, тут же пробравшегося в лёгкие, в горле болезненно запершило. Силясь сдержать рвущийся наружу кашель, прижала к лицу платок, пропитанный духами. Другая рука сжимала артефакт, стрелка которого советовала не обращать внимания на тянувшиеся вдоль стен широкие деревянные нары и расположившихся на них торчков, а идти прямо: через комнату в слабо освещённый коридор.

То тут, то там в полумраке вспыхивали крохотные алые огоньки курительных трубок. Слышался ленивый шёпот, иногда – вялый смех.

Тщетно борясь с накатывающей дурнотой, я ринулась вперёд, стараясь не смотреть по сторонам, а только на компас. Но не успела сделать и нескольких шагов, как из дальнего угла выскочил мальчишка-надсмотрщик и принялся совать мне в руки трубку и порцию наркотика.

– Потом, – тихо отказалась я и протянула пареньку пять стэрнов.

Мгновение, и банкнота исчезла в кармане юноши, а сам он растворился в угарном тумане, словно его и вовсе не было.

Более никем не задерживаемая, я торопливо зашагала по коридору. Света здесь было больше, и запахи так не раздражали. Скрытые полупрозрачными занавесями комнаты, просторные и совсем крохотные, были предназначены для более состоятельных клиентов. Таких, как Шейн. Предпочитавших покой и уединение, а не совместное курение со всякого рода шпаной.

Я уже почти достигла конца коридора, когда стрелка компаса внезапно дернулась и, описав круг, указала на синюю занавеску из органзы, предлагая выяснить, что же за ней находится. В полумраке небольшой комнаты различила кушетку и возлежавшего на ней Дершира.

Сердце пропустило удар, а потом зашлось от волнения.

Рядом с высшим, устроившись прямо на полу, сидела какая-то девица, преданно сжимая безжизненно свисавшую руку своего господина. В отличие от мага, на девушке маски не было. Глаза обоих были прикрыты, лица преисполнены блаженства. Возле кушетки, на резном столике, стоял набор для курения: опиумные трубки, маленькая лампа, деревянные мисочки, наполненные курительным экстрактом. Початая бутылка вина да два бокала, на кромке одного из которых алел след помады.

Признаюсь, надеялась застать мага одного, а не в компании пребывавшей в наркотическом опьянении шлюхи. К счастью, ненужная свидетельница пока что не подавала признаков жизни.

Я осторожно пересекла комнату, стараясь двигаться как можно тише. Аккуратно переступила через незнакомку, чуть шевельнувшуюся и тут же, к счастью, снова затихшую. Опустилась на краешек кушетки и, дабы прогнать последние сомнения, стянула с высшего маску.

После чего артефакт был возвращён в ридикюль, а его место в моих руках занял футляр из тёмно-коричневой кожи. Порой мне приходилось делать уколы бабушке, страдавшей сахарным диабетом. Но то, что собиралась ввести мистеру Дерширу, едва ли можно было назвать лекарством.

Не снимая перчаток, закатала высшему рукав рубашки. Мужчина зашевелился, что-то неразборчиво пробормотал. Я прикусила губу, призывая на помощь всю свою выдержку, всё своё хладнокровие. Вот веки мага дрогнули, и его тусклый, пустой взгляд заскользил по комнате, не спеша подбираясь ко мне.

– Ты ведь даже не помнишь меня, – проговорила шёпотом, доставая из футляра шприц. Янтарная жидкость замерцала в бликах неровного пламени. Пальцы предательски дрожали, хорошо хоть голос звучал твёрдо. Отстранённо, словно во мне сейчас не боролись, попеременно захлёстывая друг друга, противоречивые чувства. – Нет, конечно же, не помнишь. Ты и без всяких волшебных блоков с лёгкостью позабыл о девушке, которой поломал жизнь. Вы трое. – Маг продолжал расслабленно лежать, пялясь на меня остекленевшим взглядом. Скорее всего, даже не понимал, что происходит. Возможно, я казалась ему миражом. Странной галлюцинацией, вызванной действием опия.

Инстинкт самосохранения высшего не проснулся даже тогда, когда тонкая игла коснулась кожи. Плавно погрузилась в вену, выталкивая из себя капли яда.

– Возможно, вспомнишь потом. Когда очнёшься. Возможно даже, расскажешь друзьям о девушке из вашего прошлого. Предупредишь, чтобы были осторожны. Хотя это им вряд ли поможет.

Тёмная бусина крови выступила на коже. Я спрятала шприц в футляр. Замерла на миг, всматриваясь в красивое, с идеальными чертами лицо. Такое безмятежное. И такое порочное.

Вот оно начало искажаться в гримасе боли. Высший дёрнулся, застонал. По стройному молодому телу прошла судорога.

– Передавайте от меня привет мистеру Уокману и господину де Клеру, – расшаркалась я напоследок.

Следовало спешить. Пока боль ещё не настолько острая, и Шейн не начал вопить. Скрючившись на узкой лежанке, маг жалобно скулил, словно умирающее животное. Шептал что-то неразборчиво; кажется, просил о помощи. Увы, его спутница находилась не в том состоянии, чтобы прийти на подмогу.

Обернувшись в последний раз, я отодвинула невесомый полог. Оглушённая собственным дыханием, с шумом вырывавшимся из груди, гулом собственных шагов, рванула по коридору. Умоляя себя не оглядываться и мечтая только об одном: как можно скорее оказаться дома.