Глава 2
Ушастик Сеня
Утром, при изрядном стечении народных толп, чудотворец Семен Волховский творил свое очередное чудо. Незамысловатое (для того, кто умеет управляться с гравитационными полями), но эффектное, производящее впечатление.
Чудотворец поворачивал вспять течение реки, протекавшей через город Волхов и носящей то же имя. Водная гладь стремительно вспухала исполинским горбом, а ниже по течению река столь же быстро мелела. Причем и горб, и уходящие воды были алого оттенка. Это чудо Семен сотворил накануне – окрасил реку кровью.
Разумеется, настоящей крови здесь не было и в помине: все та же вода с примесью какого-то красителя (я мог бы легко выяснить какого, но не хотел по пустякам тревожить Мбару, вопрос не принципиальный). Краситель оказался безвредный, даже рыба в реке уцелела, не передохла, хотя ниже по течению чувствовала себя сейчас не лучшим образом в условиях тотального обмеления.
Лжепророк был невелик ростом, но щупленькую его фигуру видели все собравшиеся до последнего человека в многотысячной толпе: чудотворствовал Семен не стоя на грешной земле, а воспарив в воздух на высоту три-четыре метра.
– Выпорю засранца! – пообещал я, с первого взгляда опознав левитирующего персонажа.
– Он очень несчастен и очень одинок… – сказала Мария, вглядываясь в чудотворца. – И он ребенок.
– А взрослых-то какой толк пороть? Ладно, уговорила, выпорю не очень сильно.
* * *
Мы повстречались с ним в Красном Замке, и оба во время первой и единственной нашей встречи были другими. Я откликался на идиотское прозвище Питер Пэн, а Семен, может, и тогда звался Семеном, но был представлен мне под прозвищем Уши.
Я прекрасно помню момент знакомства…
…Пальцы Безумного Шляпника – толстые, как ливерные колбаски, – неуклюже, не с первого раза цепляются за край маски, прикрывающей его лицо. Та отлепляется со звуком, заставляющим вспомнить о варварской процедуре – об эпиляции скотчем.
Лицо у Шляпника странное… Белое, словно мраморное, и при том напоминает заготовку, сделанную скульптором, отложившим на потом детальную работу над чертами лица статуи… Глазницы – просто ровные углубления, без какого-либо намека на глаза, даже зажмуренные. Нос – символическая выпуклость без ноздрей. Губы кажутся напрочь сросшимися, а уши… может, и есть какие-то отверстия на их месте, без ушных раковин, но в этом ракурсе не видны.
Под сводами Замка прокатывается зычный крик Шляпника:
– Глаза, идите сюда! И остальные дети – сюда! Нос, Уши – все сюда!
Затем он прибавляет прежним ровным тоном:
– Нет, Питер Пэн, я не хвастаюсь, не имею такой привычки. Всего лишь гордость мастера и творца…
Лишь когда он закричал, я наконец разобрался: что не так с голосом Безумного Шляпника.
Доносился он не сверху, не с возвышения, где стоял трон… Но откуда-то снизу – привет от фальшивого волшебника страны Оз, разоблаченного доблестным песиком Тото.
Они появляются из густой тени. Их пятеро.
И кто здесь Нос, кто Глаза, гадать не приходится… Да и вычислить функции остальных – не вопрос на миллион из шоу Криса Таррента.
– Вот они, мои новые Глазоньки… – ласково говорит Шляпник. – Как тебе?
Да уж… Тело у Глазонек как у пятилетнего ребенка, а башка напоминает голову стрекозы, состоящую, как известно, по большей части из двух огромных глаз. Полное впечатление, что череп лопнул, сполз, как кожура с грецкого ореха, и два полушария мозга трансформировались в эти чудо-глазенапы, а лицо, напротив, сморщилось и усохло в несколько раз. Обзор здесь полный, на все триста шестьдесят градусов.
Нос еще менее антропоморфен… Прочие части тела кажутся крохотными придатками к чудовищной носопырке, нацелившейся двумя граммофонными трубами ноздрей.
На этом фоне Уши выглядят почти симпатично. Мальчик, на вид ровесник Жужи, почти человеческого облика… Ну а слоновьи локаторы по бокам его головы… можно привыкнуть, ничего страшного.
Зато в Руке ничего человеческого нет. Вообще. Клубок разнокалиберных щупальцев – одни тоненькие да еще расходящиеся на концах на вовсе уж тончайшие отростки, способные к самым микроскопическим работам. Другие – могучие, как стволы матерых деревьев, и могут походя удушить слона или сломать хребет диплодоку.
А Рот… Рот в единственном числе называть не совсем правильно… Ротовых отверстий на теле приземистого, расплывшегося создания несколько, и они явно разделены по функциям. Говорит со мной относительно приличное, но главную свою хлеборезку Шляпнику лучше бы не распахивать, выглядит она неприятно даже закрытой.
– Ну как? – спрашивает Безумный Шляпник посредством Рта. – Хороши?
– Впечатляют… – неопределенно отвечаю я и думаю: хорошо, что ему не пришло в голову обособить свой репродуктивный орган…
И тут возникает подозрение, что этот тип запросто читает мысли… Может, не все, может, только в Замке, но читает.
– К размножению я не способен, – печально изрекает Рот. – Это плата за другие мои умения и возможности… Так что мои дети – лишь мои рукотворные создания, увы.
Чуть позже мы с Безумным Шляпником не сошлись во мнениях по одному принципиальному вопросу: жить или умереть Питеру Пэну? А Пэн, теперь я могу это признать, слишком часто вел себя как агрессивный мудак… Вот и в тот раз открыл пальбу из «чпокера» – да и перебил почти всех обитателей Красного Замка.
Шляпник спасся, очень ловко и неожиданно для Пэна использовав ловушку под названием «колодец». Уши тоже куда-то ускользнули, воспользовавшись стрельбой и неразберихой, и не разделили судьбу прочих «детишек».
Позже Пэн, хоть и был туповат, сообразил-таки: Шляпник наделял своих чад широким спектром умений, а не узкоспециализированными функциями сверхзрения, сверхслуха и прочего. Причиной понимания стало знакомство с возможностями Жужи (такое имя в миру носили беглые Глаза хозяина Красного Замка). Сообразил и другое: в Замке Питера Пэна испытывали, не всерьез мочили, любой из питомцев Безумного Шляпника уделал бы тогда Пэна с его прежними хиленькими способностями один на один, не прибегая к помощи собратьев…
Еще позже – уже я, Петр, – помирился с Безумным Шляпником, с существом, когда-то бывшим человеком по имени Иван Захарыч (для своих – дядя Ваня). Мы даже не то чтобы подружились, но болтали при встречах вполне приятельски. Однако судьбу пропавших Ушей в тех беседах не вспоминали, у меня и без них имелся к Шляпнику миллион вопросов…
И вот, нежданно-негаданно, бывшие Уши оказались у меня на пути. Подвизались в городе Волхове в качестве практикующего чудотворца.
Слоновьи лопухи его, кстати, изрядно уменьшились в размерах, хотя обычные люди с такими локаторами по бокам головы не каждый день попадаются… Но уродством и поводом для подколок уши бывших Ушей теперь не выглядели.
* * *
Красный водяной холм превратился в настоящую гору, высоко поднявшуюся над берегами, – но не расплескивался по сторонам, не затапливал округу.
Семен-чудотворец сделал характерный жест обеими руками – словно пытался сдвинуть огромный снежный ком, невидимый прочим. Водяная гора дрогнула, сорвалась с места – и стремительным цунами покатилась в сторону Ильменя, к истокам реки.
Толпа взвыла. Фанаты бросились к кумиру и облепили бы его со всех сторон, но он забрался высоко, не допрыгнешь. Люди бесновались внизу, под его подошвами, тянули вверх руки, выкрикивали какие-то просьбы, не различимые в шумном многоголосье.
Семен усталыми жестами благословлял беснующихся.
Да, тяжелый случай… Эк все запущено… Но делать нечего, будем лечить.
«Учитель, мне нужна сила всех».
«Все так серьезно?»
«Да. Здесь куролесит питомец дяди Вани, прокачанный по самое не балуй… А я должен уделать его чистым нокаутом, не по очкам. Иначе толпа не проникнется».
«Эх, Петр… «по самое не балуй»… «уделать»… Когда же ты отучишься от этой подзаборной лексики?»
«Наверное, никогда… Родительское воспитание: живешь в России – говори как русский… Вот и говорю. Так я начинаю?»
«Начинай… Остальные подключатся».
Начал я чуть позже, когда почувствовал подключение Пабло, – на авансцену следовало выйти эффектно. Клин вышибают клином, иначе никак.
Итак, я направился прямиком к чудотворцу. Не проталкиваясь сквозь толпу, а шагая над ее головами.
Семен тем временем закончил благословлять почитателей, начал проповедовать. Что-то про силу Духа-Логоса, породившего и пославшего в мир его, Семена, про всемогущество, всеведение, всеблагость означенного Духа, опять же врученные ему, пророку Семену, для вразумления и просветления стад земных… Нахватался где-то по вершкам учения гностиков.
Увидев меня, бодро шагавшего по воздуху, он сбился, смолк на половине фразы. Узнал? Нет? Какая разница…
– Если ведомо все тебе и пославшему тебя, – прогремел я на всю округу, подходя, – то скажи, пророк: что будет с тобой завтра в этот час?!
– И думать не мечтай, Пэн, – тихонько сказал мне Ушастик (узнал-таки, декадент). – Этот дебильный прикол мне знаком.
Слышал я его прекрасно – гомонившая толпа смолкла, затаила дыхание.
– Не называй меня этим прозвищем. Аз есмь Петр! – на последней фразе я повысил голос так, чтобы услышали все.
– Как скажешь. Так и напишу на твоем могильном камне: Петр. – И он тоже прибавил децибелов: – Что бы ни было со мной завтра, все будет по воле пославшего меня! И не в твоих силах, Петр, этому помешать!
– Сейчас увидим, Сеня, что стоят твои силы в сравнении с моими!
Он ответил не словами, жестом, – начал сближать выставленные вперед ладони, и словно бы громадные невидимые клещи стиснули меня с боков.
Бороться с ним тем же оружием при помощи телекинетика, находившегося сейчас в другом полушарии, было бессмысленно. И я задействовал то, что всегда под рукой, – собственные способности и атмосферное электричество.
В воздухе ощутимо запахло озоном, волосы у толпы вставали дыбом.
Ушастик обладал неплохой реакцией. Мгновенно сообразил, где я концентрирую положительно и отрицательно заряженные ионы, понял, что сейчас мой импровизированный конденсатор разрядится аккурат между его ладонями. И оставит его без верхних конечностей. В лучшем случае.
Сообразил – и тотчас же раздернул руки в стороны (стиснувшие меня невидимые клещи сразу разжались), мгновенно сотворил импровизированный громоотвод, сконцентрировав атмосферную влагу. В землю под нами ударил столб раскаленного пара, ошпаренные почитатели с воплями бросились в стороны от него.
Эта проба сил была призвана отвлечь внимание Семена от моей заготовки, реализованной заранее, когда он вдохновенно вещал с высоты и не догадывался о моем присутствии.
Процесс я запустил тогда, но его последствия докатились до нас только сейчас.
В самом прямом смысле докатились – вся масса воды, отправленная Семеном к Ильменю, катилась по реке обратно. Водяной холм застыл на мгновение на прежнем месте, а затем ринулся по осушенному руслу к Ладоге, куда испокон веку стекали воды Волхова. Рыбам, бившимся на илистом дне и в мелководных лужах, наверняка мое чудо пришлось куда больше по вкусу, чем Семеново. Но и у толпы мозги потихоньку вставали на место…
В качестве завершающего штриха я вернул водам Волхова (при помощи Мбару, разумеется) прежний химический состав и естественный для речной воды цвет.
После чего совершил ошибку. Расслабился, посчитал, что дело сделано, – ну куда ему одному против силы двенадцати?
Я поднялся повыше, широким жестом указал на реку, громогласно обратился к народу: дескать, гляньте, насколько кунг-фу Учителя круче, чем жалкие потуги адепта Логоса, – и почувствовал, что падаю.
Ушастый паразит умудрился нащупать один из каналов, связавших меня с остальными учениками, – и заблокировал его. Резонансная левитация стала недоступна.
В лепешку я не разбился, успел сгустить, уплотнить воздух на траектории своего падения. Из-за недостатка времени воздушная линза получилась жиденькая, приложился о землю я очень качественно. Сознание не потерял, но стал недееспособен на короткое время – секунд на десять, на пятнадцать, – однако эти секунды могли стать последними в моей жизни.
После инцидента со столбом пара люди раздались в стороны, очистив широкий круг под местом нашего с Семеном воздушного противостояния. А теперь толпа начала надвигаться, готовая добить проигравшего, растерзать, разорвать на куски, так, что даже Учитель не воскресит.
Свободное пространство стремительно сужалось. И тогда в игру вступила Мария. До тех пор ее главный талант оставался невостребованным – ситуация колебалась в неустойчивом равновесии, и дары Марии могли обернуться усилившимся многократно обожанием Семена-чудотворца.
Сейчас она вмешалась. Мощнейший ментальный импульс был предназначен не мне, до меня «долетели» самые крохи, но их хватило. Пороть ушастика Сеню или еще как-то причинять ему вред мне расхотелось. А толпе резко расхотелось топтать меня и рвать на куски.
Одновременно с моим падением Семен рванул вверх, взмыл на добрую сотню метров. Выдал там несколько фигур высшего пилотажа, затем спустился на прежнюю высоту и громогласно обратился ко мне:
– Ты убедился, посланник Петр, в могуществе и силе пославшего меня?
Я оказался на ногах. Затем в воздухе, восстановив канал и надежно заэкранировав его от посягательств. Рявкнул в ответ:
– Где ж сила твоя, о презренный?! Река течет, куда и текла, и воды ее вновь прозрачны! И место тебе и фокусам твоим – в дешевом балагане, на самой захудалой из ярмарок! Попробуй сотворить что-нибудь, что я не смог бы повторить, – или отринь гордыню и признай победу Петра, скромного ученика Учителя!
– Вон там лежит девушка, ее не успели донести ко мне родные, и она умерла, не дождавшись исцеления! Попробуй воскресить ее, ничтожный ученик ничтожного Учителя! Не можешь? Так смотри же, как это сделаю я силою пославшего меня!
«Сеня, не теряй берега, – обратился я к нему мысленно, задействовав способность Марии к активной телепатии. – Ты не сможешь ее воскресить, и никто не сможет. Ее родным не нужна груда мертвой органики, накачанная твоей энергией!»
Так все и было. Девушка умерла более суток назад и нуждалась сейчас лишь в достойных похоронах.
Ушастик продемонстрировал, что владеет способностью общаться телепатически. И все недостатки педагогической системы Безумного Шляпника тоже продемонстрировал, мысленно ответив:
«Отсоси, устрица!»
И приступил к процессу «воскрешения».
Примитивный некромантский трюк сработал. Девушка открыла глаза, зашевелилась. Стоявшие неподалеку ахнули, и звук этот прокатился по толпе эхом.
«Воскрешенная» поднялась на ноги. Шагнула в сторону родных. Толпа бесновалась, выкрикивала имя чудотворца. А вот родственники не проявляли восторгов – стояли вблизи и могли хорошо рассмотреть неживые, механические движения и мертвые пустые глаза девушки.
Хватит, пора закрывать этот цирк…
Я ударил со всех сторон, всей силой одиннадцати (таланты Марии сейчас не требовались). Семен рухнул с высоты, но земли не коснулся, словно подхваченный невидимой огромной рукой. А потом в дело вступила другая «рука» – чудотворец нелепо мотался по воздуху, как бы перекидываемый с одной «ладони» на другую.
Он пытался сопротивляться, используя свои немалые силы. Без успеха, все попытки я купировал в зародыше при помощи способности Даниила «гасить» чужие аномальные способности.
Получай, получай, получай…
Каюсь, немного увлекся экзекуцией… Не сразу понял, что крики толпы вызваны не только зрелищем посрамления лжепророка.
Семен в своих попытках защититься совсем позабыл о «воскрешенной», да и я не обращал на нее внимания. А неживая и немертвая сущность нуждалась в постоянной подпитке энергией. И попыталась раздобыть ее классическим способом, с древности порождавшим немало страшных легенд.
Первыми попали под раздачу родственники, а сейчас окровавленная бестия металась среди толпы, и движения ее становились все более стремительными. Люди шарахались в стороны, сбивали с ног и давили друг друга.
Мимоходом успокоив упыриху, я финальным «шлепком ладони» отправил Семена на землю и лишь тогда применил к нему то, что мог позаимствовать у Марии.
А заодно выкачал у пацана излишки энергии, оставив необходимый для выживания минимум.
Он лежал обессилевший, маленький и жалкий.
– Я жду.
– Ты победил…
– Громче, чтобы все слышали!
– Ты победил! Сила твоя и Учителя больше моей, и я склоняюсь перед нею!
«Вот так-то, Сеня… – телепатировал я. – А теперь рви когти отсюда, пока я займусь вправлением мозгов. Час у тебя есть, но не более, я не люблю долго проповедовать. Используй время с толком, толпа добивает проигравших, а заботиться о спасении твоей задницы нам недосуг. И последнее: как отлежишься, приходи к нам в Рай, дорогу знаешь. Завязывай с карьерой кустаря-одиночки, добром не закончится. Ступай!»
Он совету последовал, по крайней мере в первой его части, – не стал задерживаться на берегу Волхова.
* * *
На обратном пути мы разделились: Мария вернулась в Рай посредством портала, я же решил еще раз заглянуть в Староладожскую обитель, проверить, как выполняются мои указания.
…Обширный стол трапезной был густо завален бумагами, простыми и гербовыми: от официальных бланков, печатей-подписей, таблиц с цифрами рябило в глазах.
Вокруг стола расселся капитул обители, я скромно примостился с краешка. Капитул… ишь как обозвались. Нет, надо засадить кого-нибудь из наших за сочинение типового Устава. Надоели раздрай и бардак, когда всяк дует в свою дуду.
В бумаги я не вчитывался, хотя их приготовили как раз для меня. Во-первых, не сомневался, что по документам все чисто и гладко. Во-вторых, ощущал, что присутствующие лгут мне. Это они зря затеяли, я нынче сам себе ходячий детектор лжи.
Взял первый попавшийся документ, полистал… Сделка по продаже земельного участка, пожертвованного одним из неофитов, вырученные деньги внесены в кассу обители, все чинно-благородно, комар носу не подточит.
– Так за сколько вы продали эту землю? – Я толкнул по столу документ в сторону казначея обители, высокого костлявого мужчины.
– Там все написано, вы же читали, примас…
– Сам назови цифру. Только помни: солгать мне – значит солгать Учителю.
Он не пожелал воспользоваться шансом. Заговорил, уставившись на бумагу, считывая с нее цифры:
– За три миллиона во…
Не договорил, вскочил, с грохотом опрокинув стул. Вцепился в горло, будто желая сам себя задушить. Из горла доносилось невнятное клокотанье. Лицо казначея побагровело, глаза полезли из орбит, как у рыбы-телескопа.
– А лгать Учителю – страшный грех, несовместимый с жизнью, – наставительно произнес я.
Грешник рухнул, хрустко приложившись затылком об пол. Тело вынулось дугой, затем обмякло.
– Так за сколько вы продали эту землю? Говори ты! – Мой указующий перст прицелился в настоятеля.
Этот персонаж внешне был полной противоположностью незадачливому казначею: невысокий, откормленный, с лоснящейся лысиной. Лживостью он не уступал покойному, но сделал из его смерти правильные выводы. К бумаге даже не потянулся и сумму на память тоже не огласил, отделался полуправдой:
– Всеми финансами у нас занимался Анатолий (последовал кивок в сторону остывающего тела). И его жена, она профессиональный бухгалтер, помогала мужу во всем… Позвать ее?
– Позови, позови… – рассеянно согласился я.
– Сапфира Хармановна, подойдите, – позвал он, поиграв на кнопках мобильника.
Сейчас толстяк не солгал, он всего лишь перевел стрелки. А еще он был до крайности напуган, что неудивительно. Но к страху примешивалась нешуточная надежда на кого-то или на что-то… На свежеиспеченную вдову казначея? Может, мадам, носящая не то цыганское, не то ювелирное имя, – секс-бомба мегатонной мощности?
Ладно, разберемся…
Разобраться не успел, ко мне обратился Учитель:
«Петр, ты мне нужен».
«Насколько срочно? Хотя бы час дело потерпит? Я сейчас под Волховом и занят тем…»
«Срочно – значит немедленно, – оборвал он. – Все собрались, ждем тебя. Это всего лишь совещание, можешь не являться телесно».
Я поднял руку, привлекая внимание.
– Сделаем перерыв! Не мешайте мне сейчас, братья. Я должен помедитировать и обратиться мыслями к Учителю.
Под окном обители завизжали тормоза. Одна… две… три машины. Надежды настоятеля полыхнули ярким пламенем, как костер, куда щедро плеснули бензина.
Но тот Петр, что остался сидеть в трапезной, не обратил внимания ни на звуки, донесшиеся с улицы, ни на радость настоятеля, не удержавшуюся внутри и отразившуюся на лице.
А настоящий, хоть и бесплотный Петр был уже далеко.
